Снежная слепота

35

– Вот дерьмо. – Джино, выглянув из окна гостиной Грейс, уставился в небо. – Конец света. Пуржить перестало. Пятнадцать минут еще не прошло?

Магоцци развалился на диване, прикрыв руками глаза от дневного света.

– Господи, Джино, да расслабься ты, дай ей время. Эта программа работает медленно.

– Он говорит – расслабься. Ты что, издеваешься? Это проклятое дело сводит меня с ума. Мы подбирались к нему с четырех сторон, но сидим с пустыми руками. Мы отработали Уэйнбека, Снеговика, Уорнеров и Биттеррут – и, мать твою, ничего не можем доказать.

– Вполне исчерпывающее заключение.

– И что дальше делать?

– Не знаю.

Грейс у себя в кабинете работала с собственной программой улучшения качества фотоснимков. Компьютер исследовал разные варианты, добавляя пиксели для лучшей цветонасыщенности и четкости очертаний, но не было никакой надежды извлечь дополнительную информацию из снимков такого низкого качества, чтобы можно было пустить в ход программу опознания личности. Все, чего она смогла добиться, – это выявить остальную часть монограммы на шарфе, но ей больше ничего и не требовалось. W-T-C-O-O-O.

Порой копы мыслят так прямолинейно, подумала она. Они вбили себе в голову идею о цифрах и не могут от нее отойти. Они не могли себе представить, что ноль на самом деле не ноль; может, это буква «О», криво вышитая трясущимися руками очень старой женщины. Она отъехала с креслом от стола и закрыла глаза, вспоминая последний день прошлой осени, когда они работали в Биттерруте.

– До чего красивый, Мэгги. Спасибо тебе.

– Небольшая память о нас. Я рассказала Лауре, как он понравился тебе во время первого визита, и она настояла, что сделает такой же и тебе.

– Лаура?

– Да. Она – одна из основателей Биттеррута. Сейчас она очень стара, и ее вышивка далека от идеала, но она всегда так радуется, когда кто-то по достоинству оценивает ее работу.

– Что это означает?

– То, ради чего все мы существуем. Биттеррут и все такие же места. W-T-C-O-O-O.[14]

Мы сами заботимся о себе. Лаура сделала их для всех наших девочек.

В то время это казалось очень милым, очень человеческим девизом в мире, где корпорации обычно были безличными организациями и эта фраза не представлялась чем-то необычным. Люди часто произносят такие слова, говоря о своих семьях, своих общинах, своих странах, так что она не услышала никакого звоночка, когда вошла в тот чат и прочитала их. Но сейчас девиз на шарфе носил куда более зловещий характер.

Магоцци и Джино присоединились к Грейс, когда услышали, что она покинула свой маленький кабинет и пошла на кухню.

– Что-нибудь удалось сделать? – с надеждой спросил Джино.

Она повернулась лицом к ним, и Магоцци увидел, что у нее совершенно пустые глаза, в которых ровно ничего не было.

– Вы имеете хоть какое-то представление, сколько женщин в этой стране было убито своими спутниками с той минуты, как вы оказались у меня на пороге? – тихо спросила она.

Магоцци поймал ее взгляд.

– Скажи мне, сколько минут прошло, и я отвечу тебе, скольких женщин постигла такая судьба. Мы знаем статистику, Грейс. Это наше дело – знать ее. И наше дело ее изменить. Наше и других копов. И ничье больше.

Грейс подумала над его словами и кивнула.

– Ты рассказал, что пожилая женщина в Биттерруте кого-то убила этим утром.

– Верно, – сказал Джино. – Но то была прямая и явная самооборона. Ну, может, не в полном смысле слова. Этот тип держал под прицелом другую женщину.

– Это я могу понять, – согласилась Грейс. – Одно дело – пристрелить кого-то, кто вламывается в твой дом, замыслив убийство, как и поступила эта пожилая женщина. Но искать их и заранее убивать, как Томми Дитона? Это почти…

– Как охота, – сказал Магоцци и почувствовал, что у него зачастило сердце. Она что-то нашла. И это что-то связывало снеговиков в парке с Биттеррутом. – Но вот что важно… если к этому имеют отношение люди из Биттеррута, они, скорее всего, думали, что только так можно спасти жизнь Мэри Дитон. Даже мы с Джино столкнулись с этой проблемой. Половина тебя думает, что это убийство, а другая половина понимает, в чем дело.

– Верно. Но теперь вам стоило бы заняться умножением.

– Что ты имеешь в виду?

– Как много в Биттерруте женщин, подвергавшихся насилию?

– Четыреста, – вспомнил Джино.

– О'кей. И наверно, почти за каждой охотится мужчина, который может убить ее в любой день. Если ты уж начал искать оправдания убийству Дитона, то надо подыскивать точно такие же еще для трехсот девяноста девяти.

Джино уставился на нее. Он настолько напряженно думал, что бы он сделал на месте Билла Уорнера, что почти потерял представление и о самом деле, и о том, чем он занят.

Грейс оторвалась от буфета, заглянула в ящик комода и вынула оттуда сложенный мягкий шарф, который и положила на стол между ними.

Джино подтянул его к себе, провел пальцами по неровной вышивке и с силой втянул в себя воздух.

Как ни странно, Грейс ему почти улыбнулась.

– Это не я была на том видео. И не этот шарф. Просто похожий.

Джино медленно выдохнул.

– Знаю, – пробурчал он. – Господи, Грейс…

– Они вручили его мне в последний день, когда я там работала. По всей видимости, пожилая женщина сделала такие шарфы для всех женщин поселка, и на них вышиты не нули, а буквы «О». Они складываются в девиз Биттеррута. «Мы сами заботимся о себе». Мы нашли эту фразу в чате, и я ее тебе прочитала, помнишь? Просто не уловила связь.

Магоцци и Джино стояли на месте не меньше минуты, глядя друг на друга. Обычно решительный прорыв в трудном деле был поводом для радости. Только не в этот раз.

Джино гневно сунул руки в карманы.

– Проклятье, Лео, в глубине души я боялся этого. То есть в этом городе без мужчин мне с самого начала было как-то не по себе, но дело в том, что он был в полном порядке, и ты не можешь говорить, что все женщины в нем замешаны в этом деле. Вот чего ты добьешься – из-за нескольких гнилых яблок ты разоришь это поселение, которое для кучи перепуганных женщин стало единственным местом, где они могут спрятаться. Нам придется получить ордер на вторжение в Биттеррут, начнется расследование, и этот скандал окончательно покончит с поселком, не важно, найдем мы или нет доказательства, которые помогут поймать настоящих убийц.

– Я не хочу об этом думать, – прошептала Грейс, и Магоцци подумал, не было ли насилие частью ее прошлого, о котором он так ничего и не знал, хотя год занимался любовью с этой женщиной. – Но одна из этих женщин в чате открыто отдала убийце приказ, который привел к трагедии в Питсбурге.

Магоцци отрицательно покачал головой:

– Мы думаем, что это был Билл Уорнер, отец Мэри Дитон. Пусть его не было на месте преступления, но он, черт побери, конечно же занимался планированием и теперь делится своим ноу-хау.

– Ну да, – сказал Джино. – Наверно, с какими-то другими несчастными отцами, которые не спят по ночам, дожидаясь сообщения, что их дочери мертвы… Господи, я не знаю, кого ненавидеть и к кому испытывать сочувствие. Это дело гоняет меня по кругу, и скоро я буду выглядеть как штопор. Пойду греться в машину. – Он потопал по холлу, схватил свою куртку и, выходя, хлопнул дверью.

– Джино в самом деле все это нелегко дается, – сказала Грейс. Она не поднимала глаз от пола.

– Как и тебе. Да и всем нам.

Она проводила Магоцци до дверей и смотрела, как он накидывал куртку. Сама Грейс выглядела усталой и, как он чувствовал, обеспокоенной. Он понимал, что сейчас один из тех случаев, когда ей необходимо остаться одной. Она не могла справиться с этими печальными проблемами, как делают другие люди, то есть поговорив о них. Она просто отступила куда-то в такое место, куда Магоцци никогда не мог за ней последовать.

– Ты хочешь забыть об ужине сегодня вечером? – спросил он.

Она открыла перед ним дверь. В ярком свете, брызнувшем снаружи, ее глаза казались тусклыми и выцветшими, и он ничего не мог прочесть в них. Грейс погладила его по щеке и легко поцеловала в губы, точнее, коснулась их, как женщина, которая утром провожает своего мужа, когда он идет на работу.

– Захвати пижаму, – сказала она.