Со мной летела бомба

ГЛАВА 29

…и верить, что Иван меня правильно понял. Надеяться на его сообразительность и трезвый расчет. Что могло произойти за это время? Могла сломаться машина. «Лексус» задержан подчиненными Табанцева? Но Ванька, хоть и стажер, не сопляк. Он развел бы ситуацию быстро. Но есть ситуации, которые просто невозможно предусмотреть. Например, удар «Крузером» по машине. Тут не поможет ни опыт, ни провидение.

— Убери меня отсюда! — снова пронеслось эхом под сводом вольера. — Я дам полный расклад по авторынку!

Юнг стал проявлять признаки нервозности. Рот у него был заклеен, поэтому остановить Табанцева он не мог. Я оперся на перила балкона и показал майору свою заинтересованность.

Жалко, нет диктофона. Однако сейчас я не забуду ни слова из сказанного. Крейсер Табанцева дал течь. Сейчас он будет колоться в своих интересах.

Он говорил минут пять. Говорил о том, что однажды имел неосторожность взять у Тена деньги в долг. А когда в следующий раз отказал в просьбе молодому корейскому господину, тот прислал ему диск с видео. На нем майор Табанцев получает пакет и пересчитывает деньги. Так Виталий Алексеевич попал на кукан. А потом все было очень просто. Табанцев стал одним из главных действующих лиц организованной преступной группировки…

— Не группировки, Табанцев, — поправил его я. — Международного преступного сообщества. Не нужно скромничать.

Да, именно международного. В Европе его члены получали от Тена заказы и подбирали нужные варианты. Речь идет о дорогостоящих авто. Люди Тена экспедировались в указанный город и угоняли машины. На таможне другие люди беспрепятственно оформляли документы, и автомобили пересекали границу с Россией. Транспорт, как правило, перегоняли граждане с документами ветеранов войны в Афганистане, участников чернобыльской трагедии и даже с документами детей бывших узников концлагерей. Это для того, чтобы платить копейки за то, за что нужно платить многие тысячи. Вот тут и вступал в дело Виталий Алексеевич Табанцев. Даже начинающий эксперт-криминалист легко определит двойной набой на номерах агрегатов. Он же без труда установит — перевешивался ли номер-табличка на кузове. Но кому из новых хозяев автомобиля нужно заниматься производством экспертиз, если в ГИБДД им выдали документы без проблем? Другими словами говоря — железный конь в розыске не значится, на учет поставлен, приобретен добросовестно.

В период расцвета автобизнеса у Тена появляется милая девушка по имени Ольга. Милая девушка отдалась Виталию Алексеевичу уже после второй «случайной» встречи. Прямо на рабочем столе. Такого оргазма майор не испытывал уже давно. Чувство удовлетворенности сменилось разочарованием через два часа, когда продышавшийся после финиша Виталий Алексеевич пришел в себя. Со стола пропали те самые документы. И с той поры он не видел ни документов, ни милой девушки. Так начиналась история Великого Шантажа. Остальное, мол, я знаю.

Мне стало грустно. Табанцев только что оскорбил мой разум. Я нажал кнопку и тут же ее отпустил. Приближение пищи на двадцать сантиметров привело гиен в восторг.

— Виталий Алексеевич, — вздохнул я, — вы только прихериваетесь под придурка или у вас на самом деле не все дома? Зачем вы мне поведали эту историю? Я ее знаю от начала до конца. Мне нужно не это. Я вас сейчас еще немножко опущу, чтобы освежить память.

И я поднес указательный палец к кнопке. Табанцев взревел, а Юнг что-то замычал. Для него как для продолжателя дела Тена рассказанная история имела особое значение. Он имел свою версию. Меня лишь интересовало, относительно чего. Поэтому я наклонился и наполовину отлепил скотч. Если прозвучит хоть одно слово по-корейски, я ему залеплю не только рот, но и глаза.

— Не будьте глупцом, господин капитан… — Юнг смотрел куда-то в пол и переводил дыхание. — Ваш друг сейчас умрет. Ему нужна помощь.

Дима уснул. Он сидел в углу балкона, и мертвенная бледность его лица обещала самое страшное. Повязка ослабла, кровь пропитала его брючину от бедра до середины голени. Я не знал, что мне делать. Вот сейчас я точно не знал, как мне поступить. Выход в коридор с ним на спине означал верную смерть. Если я буду его нести и контролировать Юнга, то остальное я просто оставлю без внимания.

— Предлагаю сделку, — Юнг поднял на меня свой взгляд. — Сейчас я вызову своего врача, если он, конечно, не скормлен вами гиенам. И вы отпускаете меня. С условиями свободы я ознакомился, когда вы предлагали ее майору. В отличие от него, такие условия меня устраивают.

— Я отпущу вас не раньше, чем Верховцев начнет говорить.

— Верховцев? — кореец улыбнулся краем рта. — Хорошая фамилия. Многообещающая. Я согласен.

Громкий гортанный крик, и через минуту дверь на балкон отворилась.

— Проходи побыстрее! — поторопил я лекаря. — И без поклонов. Делай все быстро. Господин Юнг, если с полицейским что-нибудь произойдет… Ну, остановка сердца, например, после укола или что-нибудь другое, я перестреляю вас всех как собак. Я хорошо объяснил?

Юнг снова улыбнулся.

— Для того чтобы полицейский был мертв, мне нужно было просто посидеть на полу еще пять минут. Молча. Потом бы вы винили не меня, а себя.

Лекарь шаманил около Верховцева, а я думал, что делать дальше. Мешал этому процессу все тот же доктор. После укола в вену он стал втыкать в Дмитрия иголки и нажимать на точки под челюстью, на висках, на затылке. Чудо свершилось уже через несколько минут. На лице оперативника появился розоватый оттенок, он задышал глубже, но открывать глаза не торопился. Лекарь что-то ляпнул господину, а тот перевел мне:

— Он не умрет, но ему нужен покой. Будет лучше его не трогать.

Он вопросительно уставился на меня. Что, собрался уходить?

— Вы обещали предоставить мне свободу. В отличие от вас, обещаю не причинять вам неприятности в дальнейшем. Даже дураку понятно, что мне нужно отсюда убираться. Вы ведь наверняка оставили про запас какую-нибудь гадость?

Пришлось напомнить условия. Я обещал отпустить корейца не по приходе доктора, а тогда, когда Верховцев заговорит. После этого я сразу заклеил Юнгу рот. Вытолкав лекаря в коридор, шепнул:

— Если ты отсюда свалишь, пристрелю босса. Понял?

Свалит, обязательно свалит. Но где же Обрезанов с грубой мужской силой?

И тут раздался звук…

Бывают мгновения, когда мысль еще не обоснована, а ты уже готов скакать от радости, понимая, что жизнь только начинается. Только начинается, хотя мгновение назад казалось, что финал близок. Это когда раковому больному сообщают, что диагноз поставлен ошибочно. В кармане Юнга запиликал телефон!

— Родной ты мой, — укоризненно покачал я головой, — что ж ты… что же ты, молчаливый мой, раньше не говорил, что мобильник в кармане таскаешь?!

Нажав кнопку, я прижал смартфон размером с ладонь к уху. Прижал и почувствовал, как меня резануло по самому сердцу. Это когда к бывшему раковому больному вторично заходит доктор и говорит, что перепутал анализы с больным из соседней палаты. Извините, у вас по-прежнему рак…

— Господин Юнг, это с КПП «Маяк». Воздержитесь сегодня и завтра утром от поездок. Полчаса назад из-за заносов перекрыта дорога в город. Движение откроется не ранее чем в семь часов.

Меня словно обухом ударило по голове! «Полчаса назад»… А Ваня на «Лексусе» в этот момент должен был только отъехать от места ожидания! В город, за подмогой…

— А что, даже для меня нельзя исключение сделать? — сказал я, даже не стараясь копировать голос Юнга. Какой смысл? Разве по этому номеру может ответить кто-то другой? Сержанту на посту даже в голову это не придет.

На том конце связи раздался благодушный смешок.

— Если на вездеходе приедете, тогда, конечно, пропустим. Снега по колено, господин Юнг! Вы же знаете, как наши снегоуборщики работают…

Я задумался. Можно попросить сержанта связаться с моим отделом и сообщить Обрезанову положение дел. Но все полицейские машины колом станут на КПП «Маяк» из-за этих снегоуборщиков. До особняка Юнга оттуда — километров десять-двенадцать. СОБР бегом побежит? Не сомневаюсь, побежит. Но еще два часа — и я потеряю Диму. Стрелять в меня не станут до тех пор, пока со мной их хозяин. Но Верховцев…

— Начальник, — мягко обратился я к заботливому сержанту, — а не подъезжал ли к посту «Лексус»? Серебристый такой…

— Обязательно! — парень явно перебарщивал с докладом. — Он был первым, поэтому я сразу, как его отправил, стал обзванивать. Минуту они постояли и очень быстро поехали назад.

Я отключил связь, потому что дальнейший разговор не имел смысла. Ваня не миновал КПП.

Юнг смотрел на меня, и я чувствовал: он все понял. Может, я бы и не совершил того, что сделал уже в следующее мгновение, но… Но Юнг медленно, одними глазами улыбнулся. Это была улыбка гиены, смотрящая из-за кустов на слабеющего от ран льва. На меня с мстительной улыбкой в уголках глаз смотрел человек, обещавший не приносить мне неприятностей в будущем.

Бросая взгляд то на него, то на панельку телефона, я стал нажимать кнопки. Есть в городе человек, способный убрать с дороги не только снег.

Ответили мне сразу.

— Ну?

— Помнишь меня?

— Ну. Загорский.

— Поможешь?

— Ты где?

Я назвал адрес и рассказал о проблеме, не забыв упомянуть о данных метеосводок. Сунув телефон в карман, спросил:

— Юнг, где твоя улыбка?

Несмотря на то что я не называл ни имени, ни данных, которые могли бы сориентировать корейца в направлении личности моего собеседника, он заметно заволновался. Но волновался он, конечно, не так, как волновался Табанцев. Веревка резала майору тело, и он орал уже не от страха, а от боли. Я подвел к балкону и перевалил его через перила. Теперь нас на выступе было уже четверо. Балкон не был рассчитан на такое количество людей. Я почувствовал скорее интуитивно, нежели зряче, как он подсел. Площадка могла рухнуть в любой момент.

С такого ракурса господин Юнг своих питомцев еще не наблюдал. Чудовища весело плескались у него под ногами. Не знаю, является ли обильный пот признаком удовольствия, но то, что он пропитал ему даже трусы — в этом я был уверен. Балкон не выдержит четверых, а никого из присутствующих, включая и себя, выставить в коридор я не могу.

Через час после моего звонка в доме стали происходить странные события. Сначала я услышал грохот на первом этаже, потом из поля моего зрения исчезла охрана у вольера. Приоткрыв дверь, я убедился, что нет лекаря. Крики, сначала приглушенные, потом постепенно нарастающие, приближались. Складывалось впечатление, что во все коридоры дома ворвалась река и сейчас она приближается к нам. Выстрелов было всего два. Первый последовал сразу после грохота, второй — совсем рядом. Через мгновение раздался отборный русский мат с элементами зоновского эпоса, после чего — длинная автоматная очередь. Когда она затихла и я почти успокоился, снова раздался мат, потом клацанье затвора автомата и снова длинная очередь. Два магазина… Так можно расстреливать только памятник.

Когда наконец дверь распахнулась, я увидел Креста.

— Жив?

— Нужно срочно в больницу… — подхватив Верховцева, я стал тащить его по коридору.

— А это типа он че там делает? — изумился Крест, указывая пальцем под потолок.

Пообещав вернуться, Крестовский пошел следом за мной. Мой звонок застал его в ресторане, поэтому от него тянулся слабенький запашок коньяка. Но это был единственный признак, по которому можно было определить, что вор пил спиртное.

— Загорский, — с хрипотцой говорил он, пока я укладывал Верховцева в один из «Мерседесов» Юнга, — ты про погоду сказал, а про собак полосатых — нет. У меня у самого дома рысь живет. Но она чисто из блюдечка молоко пьет и дом не инспектирует! А тут по коридору совершенно реальные дикие собаки динго шарахаются.

На сиденье рядом я посадил Табанцева.

После того как я не обнаружил на улице «Лексус», стало понятно, что мой стажер поспешил в отдел. Если нет на дороге сугробов — Ваня доедет очень быстро. А почему на дороге нет снега — тут и задумываться не приходится. У въезда на территорию особняка стояла техника. Четыре джипа Креста двигались следом за двумя снегоуборочными машинами и «Кировцем» с огромным ковшом впереди. Им, видимо, и выбивались ворота, что валялись во дворе. Где за пять минут вор нашел то, что не могли до семи утра найти власти, — одному богу ведомо. Знаю одно. Бывают случаи, когда полиция бессильна помочь своим же людям.

Опустив стекло, я сказал Крестовскому то, чего не должен был говорить:

— Николай, через полчаса здесь будет рябить в глазах от погонов. Не бери греха на душу. Это моя территория. Мне потом тебя и искать.

— А как же трое суток на разграбление города? По закону! — хищно улыбнулся Крест.

Он историю знает. Но, кажется, только эту ее часть. Я посмотрел на часы.

— Минут двадцать, не больше.

Благодарить его мне сейчас было некогда и не за что. Как мы и договаривались, он помогал сейчас не менту. Он выручал человека, оказавшего ему когда-то услугу. Долги нужно возвращать.

Был ли у меня другой выход? Нашел ли я предмет своих поисков? Один ответ на два вопроса — нет. Табанцев сидел, опустив подбородок на грудь. О чем он сейчас жалел более всего? О том, что не поменял информацию о Кореневой на свою невесомую свободу? «Нет, — ответил он мне, — я просто не знаю, где она». Потом он просил у меня пистолет, обещая застрелиться. Около КПП он стал проявлять признаки нервозности, что заставило меня воткнуть ему в бок просимый предмет. Он проезжал мимо отдающих честь сержантов с вымученной улыбкой. Мне сейчас, с Димкой на борту, не хватало еще длительных разборок с инспекторами и погони. Табанцева в лицо знают все, а кто сидит рядом с ним, в рубашке, заляпанной кровью? Но Виталий Алексеевич улыбается — значит, все в порядке. Уже на въезде в город мимо меня промчались два черных «ЗИЛа» с зарешеченными окнами. ОМОН в этом направлении мог спешить только в одно место. Следом за грузовиками-автобусами проскользнул «Лексус». В окне мелькнуло лицо Ивана.

Нарушая все правила движения, которые только можно нарушить, я гнал машину к клинике Бигуна.

Затормозив у самого входа, я пристегнул Табанцева к огромной бронзовой ручке входной двери. Когда я поднимал на себя Диму, понял, насколько устал.

— Я от Бигуна!

Это пароль. Чья это клиника, знают лишь особы, приближенные к депутату. Их немного, поэтому входящему верят на слово. В эту клинику меня впускают, уже признавая, но сейчас, очевидно, узнать меня было трудно. Тут же появился врач в зеленом халате, каталка, куча медсестер… Или — не куча, а всего одна? Кажется, у меня уже множилось в глазах…

Шатаясь, я вернулся к Табанцеву.

Защелкнув на нем освобожденный браслет и усадив пленника в машину, устало повернулся:

— Табанцев, последний раз спрашиваю: где Коренева?

— Как ты меня достал с этой Кореневой, Загорский! — обреченно признался Виталий Алексеевич.

На том и закончился наш разговор. Уже почти рядом с тем местом, куда его вез, Табанцев снова подал голос:

— Отпусти меня, а? Я двести штук дам. Они у меня дома. Пересчитаешь прямо там…

— Надо было пальцы мусолить! В ФСБ счетные машинки есть.