Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ десятый. Стихотворенія

Какая, скука! Боже, Боже!..

Здѣсь каждый день одно и то же,

Все тѣ же люди — тѣсный кругъ,

И вѣчный роковой досугъ,

Какъ будто гложущій недугъ,

Меня съѣдаетъ. Даже стѣны

Мнѣ надоѣли. Перемѣны

Ни въ чемъ не вижу я вокругъ.

Тяжелый плѣнъ. Тоска, тоска…

Мнѣ кажется: прошли вѣка,

Съ тѣхъ поръ, как мнѣ дала жилище

Неизмѣримая тюрьма,

Мое полярное кладбище.

Уныло тянется зима.

Пропало солнце, какъ навѣки.

Надъ міромъ мгла виситъ давно.

Какъ долго ждать? Темно, темно…

Въ броню закованныя рѣки

Безмолвно спятъ на льдистомъ днѣ,

Бѣлѣетъ тундра въ скорбномъ снѣ.

Земля застыла, какъ гробница,

И только вьюга буйно злится

Надъ шириной нѣмыхъ равнинъ.

Морозъ, свирѣпый властелинъ,

Ее сковать напрасно хочетъ.

Она летаетъ и хохочетъ,

Визжитъ и плачетъ. Грозный плачъ…

Остерегись, слѣпой палачъ

Полярной жизни и природы!.

Мятель, шальная дочь свободы,

Съ тобой вести готова бой…

Собаки воютъ. Долгій вой

Несется вдаль. Какіе звуки…

То адскій гимнъ полярной муки,

Кромѣшный хоръ рабовъ зимы,

Молитва силѣ грозной тьмы.

Они не смолкнутъ до разсвѣта.

Какъ долго ждать тепла и лѣта…

Что дѣлать, Боже? Всюду мракъ,

Надежды ключъ давно изсякъ,

Угасли звѣзды золотыя

Въ небесныхъ мертвенныхъ степяхъ.

Какъ рядъ преступниковъ въ цѣпяхъ,

Влачатся дни мои пустые…

Писать ли мнѣ? О чемъ, къ чему?

Въ моихъ проклятьяхъ мало цѣли,

А звуки жалобъ надоѣли

Давно и сердцу, и уму.

Начать ли пѣснь на прежній тонъ?

Усталъ я пѣть въ нѣмой пустынѣ,

И пѣснь моя, раздавшись нынѣ,

Польется жалобно, какъ стонъ.

Усталъ я пѣть. Въ темницѣ скучной

Отъ прежнихъ пѣсенъ я отвыкъ,

И голосъ мой сталъ глухъ и дикъ,

Какъ этотъ вѣтеръ однозвучный.

Угасъ безъ солнца и весны

Живой источникъ вдохновеній;

Крылатыхъ звуковъ чудный геній

Ужъ не слетаетъ съ вышины.

Я больше пѣсенъ не пою,

Сижу во тьмѣ, скрывая слезы.

Хотите слушать рѣчи прозы —

Я разскажу вамъ жизнь свою.

Итакъ, начну. Идти впередъ

Пора лѣнивому разсказу.

Хотите знать мой чинъ и родъ:

Я жидъ и ссыльный. Я вамъ сразу

Сказалъ всю правду парой словъ.

Кто хочетъ слушать? Я готовъ

Продолжить нить своихъ признаній.

Я не стыжусь своихъ отцовъ,

Я не боюсь опальныхъ званій…

…………………………………………………

Я жидъ. Катись вольнѣй и шире

Моя несдержанная рѣчь!

Звени, звени, какъ бранный мечъ,

Отдайся эхомъ въ сонномъ мірѣ!

Зачѣмъ въ пустынѣ я живу?

Пустите, прочь нѣмыя узы!

Раздайся слово гнѣвной музы!

Я это слово воззову

На перекресткѣ улицъ шумныхъ,

Передъ толпой зѣвакъ безумныхъ.

На быстрыхъ крыльяхъ полечу

И наше имя прокричу

Съ высокихъ крышъ и съ гордыхъ башенъ.

Я жидъ, я жидъ! Но мнѣ не страшенъ

Невѣждъ крикливый приговоръ,

Я презираю вашъ позоръ,

И вашу грязь я отрясаю,

И вамъ въ лицо ее бросаю,

Чтобъ омрачить вашъ наглый взоръ…

Иль мало скрыто древней славы

Въ изгибахъ нашихъ ветхихъ книгъ?

Кто выше памятникъ воздвигъ —

Какія страны и державы?

Чьихъ смѣлыхъ словъ могучій зовъ

Вездѣ гремѣлъ, какъ голосъ Божій.

Низвергнувъ въ прахъ чужихъ боговъ

Съ высокихъ мраморныхъ подножій?

Кто снялъ съ народовъ рабскій стыдъ,

Кто облегчилъ земли мученья,

Кто людямъ далъ любви ученье?

Еврейскій плотникъ… …

Томились мы въ плѣну пустыни,

Въ ярмѣ безчисленныхъ племенъ,

Боролись молча за святыни

Недосягаемыхъ временъ.

Мы освѣтили нашей вѣрой

Сѣдыхъ тумановъ пологъ сѣрый

И черный саванъ вѣчной тьмы.

Въ кошницу жизни полной мѣрой

Свой цѣнный вкладъ вложили мы.

Землѣ борцовъ мы много дали

И ихъ дадимъ еще не разъ;

Еще не разъ помянутъ насъ

Неизгладимыя скрижали

Свободы, братства и добра;

Еще не разъ во мракъ безгласный

Мы принесемъ завѣтъ прекрасный,

Какъ лучъ надежды и утра…

Довольно. Я увлекся вдругъ.

Зачѣмъ будить воспоминанья

Минувшихъ дѣлъ, былыхъ заслугъ,

Зачѣмъ тревожить прахъ преданья,

Давно почившаго во мглѣ,

И разрывать въ сырой землѣ

Нѣмыя кости предковъ смѣлыхъ,

И поднимать ихъ ветхій щитъ,

Грозу доспѣховъ заржавѣлыхъ?

Пусть мертвый въ гробѣ мирно спитъ.

Я чуждъ пріязни дѣдовъ узкой —

Пусть я еврей, я также русскій,

Святой Руси я вѣрный сынъ,

Отчизны честный гражданинъ.

Въ моей груди какимъ-то дивомъ

Смѣшались звуки двухъ именъ,

Сплелись завѣты двухъ племенъ,

И грудь моя дрожитъ отзывомъ

При словѣ: родина. Мечты

Мнѣ возвращаютъ всѣ черты

Животрепещущей картины

Родныхъ полей. Моя любовь

Такъ ясно, ясно видитъ вновь

Необозримыя равнины,

Лѣса, и нивы, и луга,

Родного моря берега,

И буйныхъ волнъ веселый ропотъ,

Заботы мирныхъ деревень,

И людныхъ селъ торговый день,

И городовъ веселый топотъ,

Мощеныхъ улицъ вѣчный шумъ…

Страна моя, страна родная,

Тебя увижу ль я опять?

Откликнись мнѣ, отчизна-мать!

Твоя граница дорогая

Такъ далеко. Мой скорбный взоръ

Невольно ищетъ грань заката.

Тамъ все, что было сердцу свято,

Что я оставилъ съ давнихъ поръ…

Но вижу я въ дали туманной

Лишь очертанья бѣлыхъ горъ,

Покрытыхъ дымкой свѣтлотканной.

Молчитъ твой голосъ. Нужды нѣтъ.

Твое молчанье есть отвѣтъ

И говоритъ душѣ такъ ясно.

Я знаю, да: и ты несчастна,

И ты покорна душной тьмѣ,

И ты подвластна ночи черной,

И ты измучилась въ ярмѣ

Неволи рабской и позорной.

О, Боже мой, какъ горячо

Къ тебѣ стремится вздохъ мой каждый,

Какой настойчивою жаждой

Тебя увидѣть разъ еще

Я весь горю. Съ какою мукой

Надъ долголѣтнею разлукой

Я плачу, лью не слезы — кровь.

Кто скажетъ мнѣ, смогу ли вновь

Въ твои предѣлы возвратиться?

Кого просить, кому молиться?

Но если можно мнѣ теперь

Повѣрить сладостной надеждѣ,

Даю обѣтъ, и — ты повѣрь:

Клянусь служить тебѣ, какъ прежде,

Клянусь дышать и жить тобой,

И каждый сердца трепетъ жаркій,

И каждый мысли проблескъ яркій

Отдать тебѣ, тебѣ одной!..

Опять увлекся. Грудь моя

Еще дрожитъ отъ жгучей страсти

Умолкшихъ словъ. Огню ея

Давать не нужно лишней власти.

Пора продолжить мой разсказъ.

Я вамъ сказалъ безъ лишнихъ фразъ,

Что ссыльный я, опальный странникъ,

Въ глуши заброшенный изгнанникъ,

Что я нѣмые дни влачу

Въ странѣ, гдѣ вьюги воютъ дико,

И самъ отъ сдержаннаго крика

Я задыхаюсь — и молчу.

Я вынесъ много. Въ эти годы

На грудь мою легли невзгоды

Земною тягой. И едва

Она снесла тупое бремя.

Да, наше горестное племя,

Опальный, плѣнный, скорбный кругъ

Не пріобрѣлъ себѣ заслугъ

Помимо мукъ, и грозной славой

Не осѣненъ въ борьбѣ кровавой.

Свинцовый крестъ тяжелыхъ бѣдъ

Достался намъ. Нашъ жребій страшенъ.

Вѣнцомъ ликующихъ побѣдъ

Нашъ ратный геній не украшенъ.

Безсильный мечъ его разбитъ,

И взоръ поникъ его суровый,

И на челѣ его лежитъ

Вѣнецъ иной, вѣнецъ терновый…

Но не борьбы кипучій пылъ,

Не свѣтлой истины ученье,

Не роковое напряженье,

Безумный взрывъ послѣднихъ силъ,

Не шумъ тревогъ, не доблесть дѣлъ,

Нѣтъ, наше скорбное служенье

Намъ отвело иной удѣлъ —

Страданій горькое терпѣнье,

Нѣмую пытку безъ конца,

Невыносимую отраву.

И эта скорбь замѣнитъ славу

Побѣдоноснаго вѣнца.

…………………………………………

Хотите знать, чѣмъ я живу

Въ пустынѣ мрачной и безлюдной

Подъ игомъ смерти непробудной,

Мою обвѣявшей главу?

Чѣмъ я дышу во мглѣ унылой

Подъ пеленой морозныхъ чаръ,

Какой невѣдомою силой

Я сохраняю тайный жаръ

Въ моей груди окостенѣлой,

Подъ гнетомъ стужи роковой

Какъ охраняю разумъ свой

Въ объятьяхъ муки отупѣлой,

Въ оковахъ скуки закоснѣлой,

Среди томительныхъ ночей,

Лишенныхъ ласковыхъ лучей

Дневного свѣта и свободы,

Что помогаетъ мнѣ брести

Сквозь эти бѣдственные годы

И бремя вѣчное нести,

Встрѣчая ярость непогоды?

Что возмѣщаетъ мнѣ тепло

И служитъ пищей и одеждой

И осѣняетъ мнѣ чело,

Давно забытое надеждой?

Въ моемъ умѣ блеститъ лучомъ,

Въ моей душѣ горитъ, какъ пламя,

И бьетъ живительнымъ ключемъ,

И замѣняетъ мечъ и знамя?

Я тайну вамъ открыть готовъ,

Я не боюсь чужого взора,

Проклятье — вотъ моя опора,

Моя стихія, хлѣбъ и кровъ!

Въ оградѣ мертвенныхъ снѣговъ

Еще я живъ. Живу я гнѣвомъ.

Мой грозный гнѣвъ могучъ, великъ

И онъ сливаетъ громкій крикъ

Съ ожесточеннымъ вьюги ревомъ.

Во мглѣ холодной и сѣдой,

Подъ игомъ стужи молчаливой,

Дышу озлобленной враждой,

Непримиримой и строптивой.

Въ оковахъ тьмы непобѣдимъ,

На зло мороза мертвой власти,

Сгораю жаромъ тайной страсти,

Сгораю пламенемъ живымъ.

Изъ безысходныхъ тяжкихъ мукъ

Себѣ въ тиши сковалъ я стрѣлы.

Моя душа есть крѣпкій лукъ,

И каждый звукъ, возникшій вдругъ,

Она бросаетъ за предѣлы

Холодныхъ, сумрачныхъ пустынь.

Кто слышитъ ихъ изъ-за ограды

Непроницаемыхъ твердынь,

Изъ-за таинственной громады?

Высокихъ льдовъ и черныхъ скалъ?

Увы, не знаю!.. Я искалъ

На голосъ мой отвѣта тщетно,

Я чуткимъ ухомъ приникалъ

Къ холоднымъ льдинамъ. Безотвѣтно

Молчатъ синѣющіе льды.

Да будетъ такъ. Мнѣ нѣтъ нужды!

Пусть эти мрачныя границы

Моей безвыходной гробницы

Преклонятъ ухо въ тишинѣ,

Пусть эти мертвыя равнины,

Вовѣкъ нетающія льдины

И скалъ зубчатыя вершины

Тамъ въ недоступной вышинѣ,

Густой туманъ, вдали застывшій,

И океанъ, давно почившій

Въ недостижимой глубинѣ,

И рѣки, спящія на днѣ,

Лѣса и камни, мхи сѣдые,

Сугробы снѣга вѣковые,

Холмы и тундры роковыя,

И нѣдра твердыя земныя,

Преклонятъ слухъ, внимая мнѣ!..

Довольно вьюгамъ шумно спорить,

Между собой вести раздоръ.

Я прекращу тотъ буйный споръ,

Ихъ стоголосый, громкій хоръ

Моимъ проклятьямъ будетъ вторить!

Довольно вѣтрамъ безъ заботъ

Летать во тьмѣ, развѣявъ крылья.

Мой крикъ взовьется безъ усилья,

И вдругъ догонитъ ихъ полетъ,

И покоритъ ихъ рой летучій

И прикуетъ къ своимъ стопамъ,

И за испуганною тучей

Помчится вслѣдъ, какъ вихрь могучій,

По неизвѣданнымъ тропамъ.

И надъ землей носиться будетъ,

Разрушитъ смерти черный тронъ,

Холодный мракъ пустынь разбудитъ,

И оживитъ безгласный сонъ.

И полетитъ за облака

И тамъ помчится, какъ комета,

Пока дойдетъ его тоска

Къ престолу зиждущаго свѣта…

Давно ужъ мы пали къ ногамъ палачей,

Въ молчаньѣ застывъ отупѣломъ,

И злобные взмахи тяжелыхъ бичей

Пріемлемъ израненнымъ тѣломъ.

Давно мы глотаемъ пронзительный прахъ

И ѣдкія рабскія слезы,

И точитъ намъ душу мучительный страхъ

При кликахъ враждебной угрозы…

Кто можетъ предъ сонмомъ жестокихъ владыкъ,

Одинъ изъ дружины разбитой,

Воззвать, какъ отвѣтъ, нашъ воинственный кликъ,

Измѣнчивымъ міромъ забытый?

Кто можетъ возвысить свой голосъ за всѣхъ,

Подавленныхъ гнетомъ неволи,

И наглаго Рима ликующій смѣхъ

Нарушить хоть воплями боли?..

И вызвать изъ мрака холодныхъ могилъ

Дыханье пророческой вѣсти,

Ужасную память погубленныхъ силъ,

Багровое зарево мести?

Будь проклятъ той битвы послѣдній позоръ,

Когда непріятель надменный

Сломилъ нашей рати кровавый отпоръ

На полѣ борьбы дерзновенной!..

Не сила низвергла нашъ бранный оплотъ

Упорной отчаянной схваткой,

Жестокаго спора невѣрный исходъ

Измѣна рѣшила украдкой…

На полѣ остались ряды мертвецовъ,

Тамъ трупы спокойно лежали;

Но блѣдныя массы послѣднихъ бойцовъ,

Объятыя страхомъ, бѣжали.

Мы помнимъ зловѣщій страдальческій мигъ,

Когда, довершая побѣду,

Свирѣпый противникъ бѣгущихъ настигъ,

Какъ звѣря по свѣжему слѣду.

Мы помнимъ свой ужасъ и яростный стыдъ,

И скорби змѣиное жало,

И злобную горечь жестокихъ обидъ,

Позорнаго плѣна начало.

О, гдѣ же Твой, Господи, праведный гнѣвъ,

И гдѣ Твоя грозная кара?

Ты слышалъ ли вопли поруганныхъ дѣвъ,

Ты видѣлъ ли пламя пожара?

Земля обратилась въ разнузданный адъ

Подъ демоновъ гнусной державой;

Ихъ лютая злоба насъ душитъ, какъ ядъ,

И льется рѣкою кровавой.

Довольно! Не медли! Обрушь свой ударъ

Раскатомъ грозы всемогущей!

Ихъ гордую славу развѣй, какъ угаръ,

Разбей произволъ вопіющій!

Дыханье ихъ сдѣлай палящей чумой,

И дерзкую смѣлость боязнью,

И солнце затми имъ нерадостной тьмой,

И сдѣлай имъ землю подземной тюрьмой,

Всю жизнь нестерпимою казнью!..