Согрешить с негодяем

Глава 14

Когда Лукас самостоятельно вылез из коляски, то почувствовал себя так, словно его отмолотили полдюжины кулачных бойцов. Если таковой оказывается награда за достойный поступок, тогда уж лучше быть одним из бесенят у сатаны.

— Вот ведь проклятие! — выругался он, повиснув на Джеке.

— Пожалуйста, уложите лорда Хэдли на софу, а я пока отведу сына в его комнату и успокою. — Кьяра указала им на соседнюю гостиную. — Яненадолго.

Стиснув зубы, Лукас кивнул. Ребра ныли не переставая, но он пытался держать себя в руках.

— Лорд Джеймс, в буфете есть бренди. Будьте так любезны, налейте себе и лорду Хэдли. — Помолчав, она добавила: — Уверяю вас, бренди получено прямо от «Уэнделла и Бриггза», и в него ничего не подмешано.

Джек послушался, налил себе и прикончил свою порцию одним глотком.

— Перестань дергаться, — проворчал Лукас. — Когда она вернется, у нее в руках не будет ни волшебной палочки, ни зуба дракона, чтобы заколдовать тебя. — Он удобнее устроился на подушках. — Ты же видишь, леди абсолютно нормальный человек.

Сцепив руки за спиной, Джек подошел к камину, чтобы лучше разглядеть картину над каминной полкой.

— Интересный выбор, — задумчиво проговорил он, внимательно разглядывая акварель с морским закатом.

Лукас знал, что его приятель большой любитель искусства, но хранил это в тайне ото всех, кроме самых близких друзей.

— У господина Тернера острый взгляд и живое воображение во всем, что касается света и цвета, — продолжил Джек. — При этом он разрушает все законы живописной традиции, поэтому многие отрицают его гений.

— Леди Шеффилд не придерживается общего мнения, — откликнулся Лукас. — У нее свое собственное.

— Хм. — Джек медленно повернулся к нему. — Я беспокоюсь за тебя, Лукас.

— К черту! Со мной бывало и похуже, когда, изрядно нагрузившись, я падал с лошади, — остановил он приятеля. — И, как видишь, выжил.

— На этот раз — возможно, — мрачно произнес Джек, — но боюсь… — Он замолчал, когда в комнате появилась Кьяра с подносом в руках, на котором лежали медицинские принадлежности.

— Будьте любезны, подержите вот это, пока я освобожу лорда Хэдли от остатков сюртука. — Она протянула Джеку тазик с горячей водой. — Передайте мои извинения вашему камердинеру, сэр, — пробормотала Кьяра, пуская в ход ножницы. — Пусть он договорится с Уэстоном, чтобы тот прислал мне счет за обновление вашего гардероба. Судя по всему, знакомство с моим сыном имеет сокрушительные последствия для вас.

— Это небольшая цена за возможность отточить собственное мастерство играть в крикет. — Лукас поморщился от боли. — Э… Кстати, о мастерстве…

— Ох, извините. — Занервничав, она стала торопливо резать последние швы на рукаве. — Сейчас я смогу досконально осмотреть грудную клетку. — Ее рука легла ему на грудь, под сердце. — Сделайте глубокий вдох.

Он медленно наполнил легкие воздухом. Было больно, но в то же время весело, потому что еще никто в жизни так не хлопотал вокруг него. Еще ни одну даму не волновали так его синяки и шишки.

— На мой взгляд, все кости целы. — Она забрала тазик у Джека. — Откиньте голову назад.

— Зачем?

— Сейчас мы смоем грязь, а потом наложим особую мазь из арники, которая рассосет отек. А эта настойка из коры ивы снимет боль. Возьмете с собой домой кое-какие средства, которые я сама приготовлю. Будете принимать их ежедневно, через каждые четыре часа, и вам станет легче.

— Да вы настоящий медик, леди Шеффилд, — удивился Джек, глядя, как она растворяет какой-то порошок в стакане воды.

— Помимо занятий наукой, мне очень интересно изучать основы… — она запнулась, — целительства. Что бы там ни говорили обо мне, лорд Джеймс, это зелье не превратит вашего друга в лягушку.

— Простите, если у вас сложилось неправильное впечатление обо мне, — начал оправдываться приятель. — Мне совершенно не хотелось вас обидеть.

— Не надо извиняться, сэр. — Кьяра повернулась к Лукасу в профиль, и в косом солнечном свете он вдруг увидел, как она молода и какой у нее беззащитный вид.

И как она красива! Волосы сияли золотом, тонкие вьющиеся пряди подчеркивали изящную лепку лица.

— Мне известно, что говорят у меня за спиной, — продолжила Кьяра. — Вы не виноваты в том, что на ум вам пришло самое худшее.

— Джек достаточно умен, чтобы ни о ком не судить на основании слухов, — вступился за него Лукас. — Я прав, Джек?

— Я твой друг, разве не так? — парировал Джек. — Это говорит о моей преданности, а не о здравом смысле.

Наклонившись, Кьяра скрыла улыбку.

— Я все еще не поблагодарила вас за помощь, сэр. Не знаю, как бы я справилась с двумя перемазанными особами мужского пола, чтобы самой довезти их до дома.

— Не сомневаюсь в том, что вы сами со всем справились бы, мадам. — Тон у Джека заметно потеплел.

Лукас слегка выпрямился.

— Как Перегрин после первого перенесенного шока? Вы уверены, что его не задело копытами?

— Для него это небольшая встряска, не более того. — Кьяра наложила еще мази ему на разбитую челюсть. — Больше всего он беспокоится о вас. Только благодаря обещанию дать ему полный отчет о вашем состоянии удалось удержать его наверху.

— Надо будет увидеться с мальчуганом и заверить его, что рука у меня заживет и будет как новенькая. — Лукаса невольно пробила дрожь, когда он вспомнил, как летел на малыша огромный конь. — Вы уверены, что он не пострадал?

— В его возрасте дети очень гибкие, — сказала Кьяра. — Меня больше беспокоите вы. Пожалуйста, не двигайтесь.

Лукас только закатил глаза, увидев, с каким странным выражением на него смотрит Джек.

— Теперь понятно, что ты в хороших руках, Лукас. Не возражаешь, если я откланяюсь? — спросил приятель. — Я опаздываю на встречу. Мистер Пурди покажет свое новое охотничье ружье. А старый ворчун терпеть не может, когда опаздывают.

Лукас отмахнулся:

— Обо мне не беспокойся, Джек. Я без труда доберусь до дома сам.

— Ну, тогда удачи. — Джек учтиво поклонился Кьяре. — Был рад познакомиться с вами, леди Шеффилд. — Направившись к двери, он повернулся и добавил: — Постарайся поберечь себя, Лукас. После стольких лет, когда я как мог старался, чтобы твою тушу не покалечили, мне будет жаль, если мои усилия пойдут прахом.

Дверь за ним захлопнулась, Кьяра как раз закончила обрабатывать ссадины на лице Лукаса.

— Вы, наверное, давным-давно знаете друг друга. — Забыв про стыдливость, она принялась расстегивать оставшиеся пуговицы на его сорочке.

— Да, — криво усмехнулся Лукас. — Джек был одним из нашей шайки бесенят еще в Итоне. Так что нам есть что вспомнить.

— Понятно. — Она изо всех сил старалась не смотреть на треугольник загорелой кожи и завитки темных волос на груди, которые теперь предстали ее взору. Наука и научный подход прежде всего, напомнила она себе. Это просто изучение… особенностей скелета у животных. — Поднимите руку, сэр.

Он поморщился.

— Ох, извините, — раскаялась Кьяра.

— Кстати, Джек одобрил ваш выбор картины, — сказал Лукас. — Мало кто знает, что он большой специалист по этой части.

— Судя по всему, это единственное, что он одобрил во мне, — ответила Кьяра, пытаясь просунуть руку ему в рукав. — Хотя трудно осуждать его за заботу о вас.

— Джек далеко не тупица. И изменит свое мнение, как только ближе с вами познакомится.

Кьяра промолчала. У лорда Хэдли явно какой-то заскок в мыслях. Его приятель не успеет узнать ее лучше. Постыдная помолвка скоро закончится, и больше не придется поддерживать контакты с графом и его компанией. Какой мужчина в здравом уме станет сочетаться браком с Черной вдовой?

Это совершенно не важно, напомнила она себе. Она способна выжить и сама по себе.

И так и сяк Кьяра пыталась добраться до места, на которое обрушился основной удар, чтобы наложить на него мазь.

— Дьявол! — наконец выругалась она. — Вам придется снять сорочку, сэр.

Он открыл рот в немом изумлении.

— Это приглашение, леди Шеффилд?

— Нет, это приказ.

Стянув рубашку через голову, Лукас бросил ее на пол.

— Делайте со мной что хотите.

Она принялась втирать лечебную мазь ему в грудь, стараясь не замечать рельефной мускулатуры. Ее взгляд скользнул ниже, и на правом боку перед ней оказалось несколько уже сформировавшихся багровых кровоподтеков — угрожающее свидетельство того, что она втянула в свои дела ни в чем не повинного человека.

Кьяра невольно застонала.

— Ох, Хэдли, представляю себе, как вам больно! Усмехнувшись, он отмахнулся:

— Вы, дамы, принимаете подобные вещи слишком близко к сердцу. Поверьте, мне приходилось куда как круче после боев в боксерском зале Джентльмена Джексона. Бывший чемпион, конечно, уже в возрасте, но кулаки у него словно из железа.

— Мужчины! — хмыкнула она. — Мне не понять, почему вы говорите об этом так, будто это какая-то забава.

— Тут нет разумного объяснения, — согласился он. — Должно быть, это некое темное, примитивное желание, которое пульсирует где-то в глубине нас, в крови.

Неожиданно Кьяра почувствовала, как ее захватывает точно такое же примитивное желание. Когда у нее под руками оказались литые мышцы, обтягивающие широкую грудь, всеми фибрами своего существа она вдруг захотела его. Эта необузданная мужественность, специфический запах пота, жесткие завитки волос на золотистой от солнца груди, этот вздувшийся гульфик спереди на бриджах…

— Извините, — промямлила она, сообразив, что впилась в него ногтями. Отпрянув, она схватилась за баночку с мазью.

— Может, достаточно? — ухмыльнулся Лукас. — Не то я соскользну с софы.

— Мазь не даст растечься синякам. — Кьяра смотрела на темнеющие следы от ударов, разбросанные по его торсу. Жестокая правда заключалась в том, что ей не хотелось останавливаться, хотелось трогать его. Ей хотелось скользнуть руками ему за плечи, прижаться к нему и не отпускать. Хотелось разделить с ним страхи и найти утешение в его силе. Пусть он поцелует ее так, чтобы она забыла обо всем на свете.

Да, сплетники были правы: она действительно настоящая Черная вдова.

— Что за переживания из-за синяков, милая? Завтра поноют немного, и все.

— Как можно такое говорить! Вы… — Теперь, когда первый шок прошел, Кьяра осознала, что граф рисковал жизнью ради ее сына, и у нее перехватило дыхание. — Вы же могли погибнуть!

— Но ведь не погиб, — беззаботно произнес Лукас. — Хотя, если подумать, моя кончина избавила бы вас от необходимости разрывать помолвку.

Она всхлипнула. Потом еще раз, выражая так накопившееся в ней желание.

Лукас привлек ее к себе, ласково покачал, как ребенка, поглаживая по волосам. Сквозь дрожь, колотившую ее, она слышала, как уверенно бьется его сердце.

— Я никому не позволю причинить боль ни Перегрину, ни вам. Даю слово.

— Ох, Хэдли, не надо давать обещаний, которые невозможно выполнить. Я больше не выдержу мужских бесцельных клятв. — Она высвободилась из его объятий, смахнула слезы с ресниц. — К тому же вы за нас не отвечаете.

— Но вы же… мой друг, леди Шеффилд. А я не оставляю друзей на произвол судьбы.

— Мужчины могут дружить между собой. Но у меня нет иллюзий, что точно также они могут относиться к противоположному полу. — Кьяра пыталась говорить спокойно, без эмоций. — От женщин вам нужно только одно.

— Мужчины по большей части, конечно, жалкие создания, — тихо произнес Лукас. — Но в особых обстоятельствах мы способны подниматься над эгоистическими желаниями.

На ее дрожащих губах появилась улыбка.

— В этом я не сомневаюсь, Хэдли. Я так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали для Перегрина.

— Не преувеличивайте, леди Шеффилд, — ответил Лукас. — Перри — отличный паренек, и мне нравится его компания, а еще возможность немного поиграть в крикет. Так что, видите, в моих побуждениях мало альтруизма.

— Зато вы терпеливы и всегда подбадриваете его. — Кьяра прерывисто вздохнула. — Его отец относился к нему как к досадной помехе. С маленькими детьми скучно. Они писают в штаны, плачут, требуют к себе внимания. Шеффилд обычно говорил, что он выполнил свой долг — сделал ребенка. А теперь единственное, чего он хочет, — это чтобы сын держался от него как можно дальше.

К досаде Кьяры, у нее снова потекли слезы. Надо же быть такой идиоткой, чтобы разреветься на глазах у Хэдли! Можно не сомневаться, уж он-то навидался плачущих женщин. Только в редких случаях она может позволить себе показать свою боль и слабость.

Ему еще придет в голову, что она хочет растрогать его или…

Неожиданно Лукас снова обнял ее и осторожно погладил по волосам.

— Не надо, сердце мое. — Голос был тихим. Лукас, успокаивая, привлек ее к себе. Щекой она прижалась к его плечу. Удивительно, но, несмотря на то что он сидел полуголый, она не испытывала никакой неловкости. От него исходило тепло и ощущение уверенности.

Вдруг Лукас резко отстранился. Она тоже отодвинулась.

— Извините. — Кьяра наконец подняла голову. — Господи, не могу понять, что это на меня нашло.

— Разве нужно извиняться? — с упреком сказал Лукас. — В ситуации с сыном вы вообще были как гранит. Но даже гранит, бывает, крошится от действия стихии.

— Боже правый! Хэдли, неужели вы в придачу к орнитологии изучаете еще и философию? — Она развеселилась.

— Я? — Лукас скорчил уморительную рожицу. — Обижаете. Даже ваша алхимия не в силах придумать зелье, которое превратит раздолбая в уважаемого ученого.

В груди шевельнулось какое-то странное чувство. Желание, сожаление? Граф обладал острым умом, но предпочел оттачивать другие свои способности. Эта чрезмерная склонность к выпивке и кутежам разводила их в разные стороны, невзирая на то что какая-то неведомая сила тянула друг к другу.

Совсем как магнит и железную стружку!

Ладно, меньше всего ей хотелось превратиться в такую стружку, чтобы получить свою долю удовольствия.

Неожиданно холодок пробежал по ее спине, как будто кто-то приставил к ней острие кинжала. Надо забыть о своем влечении к этому мужчине, если не ради себя, так хоть ради сына. Несмотря на доброту, Хэдли человек непредсказуемый и неуправляемый. Сейчас он играет в крикет с детьми, а в следующий момент в компании потаскух разгуливает по Беркли-сквер с голой задницей. Нельзя еще одному никчемному созданию позволить влиять на Перегрина.

— Хэдли… — начала она.

— Лукас, — поправил он ее. — Мы все-таки помолвлены. Поэтому у нас есть повод начать называть друг друга по имени, Кьяра. — Его дыхание шевельнуло ее прядь. — Прелестное имя! Напоминает шум ветра в соснах.

— Хэдли, — повторила она. — Я…

— Я предпочел бы услышать свое имя.

Она заколебалась. Нет, нет, нет! Это опасно! Но имя вырвалось как бы само по себе.

— Л-лукас…

Его губы скривились в усмешке.

— Вот черт! Звучит почти как «Люцифер», правда? Но, надеюсь, вы привыкнете. Жалко только, что оно не настолько поэтично, как ваше.

— Хотелось бы знать, почему вы всегда стараетесь очернить себя. — И назло себе, назло своим опасениям, Кьяра не удержалась и добавила: — Вы же не исчадие ада какое-то.

— Но и на ангела совсем не похож, счастье мое. — Его лицо вдруг застыло. — Ладно, не глупите, и забудем об этом.

Следуя предосторожности, Кьяра наконец высвободилась из его объятий. Лукас не стал ее удерживать.

— Спасибо за напоминание, лорд Хэдли. Можете не беспокоиться, я не собираюсь, как легионы дам, цепляться за ваши лацканы.

— Они цепляются не за лацканы, — проворчал Лукас.

Ах, снова назад, в образ похотливого развратника.

Ну что ж, сказала себе Кьяра, у Лукаса имеется большой опыт выхода из этой роли и возвращения в нее. Она ему впору и так же тесно подогнана, как лайковые перчатки на его руках.

Засунув в юбки сжатые кулаки, Кьяра подстроилась под его циничный тон.

— Только избавьте меня от живописных подробностей. Я отлично знаю, какими ядовитыми бывают ваши комментарии. А также что вы думаете по поводу сентиментальных привязанностей. — Она деланно беззаботно пожала плечами. — Я знаю, а Перегрин — нет.

Лукас спрятал улыбку.

— Чего бы я ни натворил в жизни — и Бог видит, сколько всего было! — я не обидел ни одного ребенка.

— Возможно, — согласилась Кьяра. — Но я боюсь, у него складывается эмоциональная зависимость от вас, которая приведет к боли и переживаниям, когда все закончится. — Кьяра сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь в голосе. — Перри еще слишком мал, чтобы понять, в чем смысл нашей помолвки, но уже много раз испытал, что значит быть отверженным. — Ох нет, только без слез! Это была полная глупость — вести себя как какая-нибудь героиня душещипательного романа. — Он так беззащитен. Я прошу вас не потворствовать…

— Кьяра! Она замерла.

— Вы считаете, что я собираюсь бросить Перегрина, как испорченный крикетный мяч?

Кьяра не поднимала глаз.

— Как бы ни развивались события, я буду счастлив продолжать дружбу с вашим сыном, — сказал Лукас. — Он чудесный паренек, и мне будет приятно кое-чему научить его, тому, что необходимо в его возрасте. — У него тут же посерьезнело лицо. — Не подумайте только, что я говорю о собственных пороках.

Каким-то образом до Кьяры дошло, что ему можно доверять.

— Я не боюсь, но… — Она коротко вздохнула. — Все так сложно.

Он погладил ее по щеке.

— Вы научили меня, что ученый должен сделать шаг назад и, отстранившись, разделить сложную проблему на несколько мелких этапов. Давайте не будем забегать вперед. Если проявим осторожность и терпение, мы решим все сложности.

Кьяра криво усмехнулась:

— Надо же, вы меня цитируете! Неужели я выразилась так напыщенно?

— Умные мысли стоят того, чтобы их цитировать, — пробормотал Лукас.

Борясь с вдруг затрепетавшим сердцем, Кьяра помахала пальцем.

— По-моему, вы жульничаете, Хэдли. И беззастенчиво мне льстите.

— И что из того?

Она посмотрела на свои руки, вытащив их из складок тонкой суконной юбки.

— Я… Полагаю, мы решим, как перейти через мост на ту сторону, когда дойдем до него.