Согрешить с негодяем

Глава 9

У Кьяры все еще немного кружилась голова, а лорда Хаддана сменил Вудбридж.

— Признаюсь, сэр, я поражена до глубины души вашим вниманием к моей особе. — Она отлично сознавала, что обходительность двух известных джентльменов произведет на всех впечатление и откроет ей путь в лондонское общество. — Я не в силах… Я очень признательна вам.

Вудбридж с улыбкой слушал, как Кьяра запинается.

— Для меня это настоящее удовольствие. Не так часто Лукасу требуется помощь по части женщин. Я был счастлив ему угодить. Не сомневайтесь, я еще поиздеваюсь над ним за это.

— Тогда я спокойна, — заявила Кьяра. — Вы и лорд Хаддан давно знакомы с Хэдли?

— О да. Еще со времен учебы в Итоне, где мы точили зубки в ребячьих шалостях. Оттуда втроем двинули в Оксфорд. А потом после одной проделки, которую, кстати, придумал Хэдли, мы прямиком отправились под знамена.

Кьяре стало любопытно.

— Что это было?

— Не спрашивайте, не расскажу. Достаточно знать, что там были задействованы кошка, куртизанка и ректор Мертоновского колледжа.

Кьяра не сдержала улыбки.

— О Господи!

— Скорее «о дьявол!» — Глаза Вудбриджа блеснули. — Мы с Хадданом оказались в армии, и там — стыдно признаться — вели себя точно так же. Наш отряд даже обзывали дьявольским отродьем.

История звучала интригующе, но Кьяру больше интересовало, куда подевался ее провожатый.

— Хэдли тоже пошел служить? — Было бы странно, если бы он поступил по-другому.

— Нет, но он очень переживал, что пришлось пойти на попятную. Ему нельзя было отправиться за границу и оставить опекуна одного, — пояснил Вудбридж. — У сэра Генри обнаружили серьезное заболевание.

Кьяра покусала губу. То, что граф — неисправимый молодой повеса — в таком возрасте забыл обо всем и стал заботиться о дяде, стало для нее еще одним сюрпризом. Чем больше она узнавала Лукаса, тем больше чувствовала себя сбитой с толку. В нем совмещалось несовместимое.

Головоломка.

Она всегда щелкала головоломки как орешки, однако граф был настоящей загадкой. На поверхности лежали его ограниченность, погоня за удовольствиями. Однако на самом деле он был совсем не таким.

— Как-то это не похоже на Хэдли, — задумалась Кьяра.

— Несмотря на маску беззаботности, Лукас совсем не такой оболтус, каким кажется, — заверил ее Вудбридж. — Он прекрасный, великодушный друг, преданный до самозабвения, хотя старательно скрывает это. Я думаю, ему пока просто не представилась возможность проявить лучшие стороны своего характера.

— Понятно. — Танцевальная фигура заставила их разойтись на короткое время. — Вообще-то мне не… Я…

Он улыбнулся, подбадривая:

— Да?

Его доброжелательность позволила Кьяре забыть о своей скрытности.

— По опыту знаю, что господа, увенчанные титулами, самодовольны, эгоистичны и любят командовать, — выпалила Кьяра. — Это только вы с лордом Хадданом стараетесь быть любезными.

— Может, вы просто общались не с теми людьми, леди Шеффилд? — негромко спросил он.

Кьяра обрадовалась, когда музыка смолкла. Все сильнее кружилась голова. Вечер обернулся совсем не так, как она предполагала.

— Благодарю за потрясающий танец. — Вудбридж галантно склонился к ее руке. — Лукас на подходе, поэтому я возвращаю вас заботам эскорта. Для меня это большая радость, смею добавить. Я о том, что подошла пора, когда ему нужно стать серьезным и забыть о безрассудствах юности.

— Вы ошибаетесь, сэр, если думаете, что между нами есть что-то серьезное. Как его близкому другу, вам, должно быть, известно, что у нас с ним деловая договоренность. Как говорится, услуга за услугу. Хэдли не собирается менять свой образ жизни.

— Да, он говорил о каких-то обстоятельствах, — пробормотал Вудбридж. — Тем не менее позволю себе добавить несколько слов. Как обычно, повеса будет скрывать до последнего, что готов исправиться.

Охапки цветов, украшавшие бальный зал, начали постепенно никнуть. Догорали свечи. В их пляшущем свете отзвучали последние такты кадрили. Из гостиной, где устроились картежники, донесся бой часов.

— О, как поздно! — Кьяра подавила зевок. — Даже не припомню, когда последний раз я была на ногах в это время, — Кое-кто из гостей начал собираться восвояси, другим приспичило выйти через французские двери на террасу, чтобы полюбоваться, как лунный свет заливает сад.

— Да вы что, время детское. — Лукас не мог не подначить ее слегка. — Всего-то час с небольшим. А в предрассветной темноте прячется такое количество разных соблазнов… Не хотите прогуляться на воздухе и полюбоваться на божественные звезды? — Он вскинул бровь. — И другие небесные тела?

Кьяра поджала губы, но потом вдруг расплылась в улыбке.

— Как жаль, что мы заключили пари на курс орнитологии. Если бы договорились насчет астрономии, у вас было бы преимущество.

Неужели она опьянела от шампанского, расслабилась и стала подшучивать над ним? Отыскав спрятанную среди пионов наполовину опустошенную бутылку шампанского, Лукас поспешил наполнить ее бокал.

— По отдельным предметам я хороший ученик, легко все схватываю.

— Поберегите ваши усилия для занятий в классе. — Кьяра убрала руки. — Я сначала должна убедиться, что вы освоили основной курс, прежде чем признать вашу победу.

— Не волнуйтесь, я вынослив как жеребец. — Вино уже слегка ударило ему в голову.

— Я имела в виду умственные усилия, лорд Хэдли, — холодно произнесла Кьяра.

— Я думал, что заслужил похвалу. Мне пришла идея попросить Хаддана и Вудбриджа уделить вам внимание, — похвастался он. — Благодаря женитьбе тот и другой сейчас респектабельные члены общества. Одному Богу известно, почему вдруг им вздумалось пожертвовать своей свободой, но это сослужило нам службу. Как вы, наверное, заметили, после них несколько джентльменов осмелились пригласить вас потанцевать.

— Да, это было весьма любезно с их стороны — не побояться всеобщего осуждения ради незнакомого человека.

Он пожал плечами.

— Они мои друзья. Я знал, что смогу положиться на них.

— Вам повезло, что у вас есть такая крепкая поддержка. Признаться, до сегодняшнего дня я сильно сомневалась, что кто-нибудь из титулованных джентльменов достоин восхищения.

— Да? — Он слегка выпрямился.

— И даже представить себе не могла, что мне понравится общаться с ними. — Кьяра глотнула шампанскою. — Они интеллигентны, четко формулируют свои мысли, не говоря уже о том, что они обаятельны. Передайте, пожалуйста, им мою благодарность за то, что они пришли мне на помощь.

Выходит, это из-за Хаддана с Вудбриджем она такая добрая.

Раздосадованный, Лукас хохотнул.

— Поверьте мне, они отнюдь не ангелы. Вместе мы устраивали такое…

— Ваши друзья дали понять, что они переросли опрометчивость, свойственную юности, — ответила Кьяра.

У Лукаса заиграли желваки. Это была правда. Его собственная жизнь протекала беспорядочно, отягчаемая разного рода осложнениями в виде карточных игр, борделей и чужих будуаров. Когда Хаддан и Вудбридж перестали появляться в привычных местах встреч, тройственный союз распался. Но только сейчас он понял, как ему не хватало их общества.

— Вот что брак делает с мужчинами. Высасывает из них всю радость жизни.

— Мне показалось, что они счастливы с женами, — негромко возразила Кьяра. — Впрочем, подобные союзы так же редки, как зубы у кур. В принципе вы абсолютно правы. Брак хуже смерти.

— Трудно выразиться точнее. Страшно подумать. Быть прикованным к единственной постели. Подохнуть можно от скуки.

— Вы безнадежны, — вздохнула Кьяра. — Неужели не о чем больше думать, кроме как об удовлетворении своей похоти?

— Конечно. Я ведь распутный, распущенный сибарит, и горжусь этим.

Она какое-то время разглядывала его, а потом спросила:

— Почему?

— Разве у всего есть своя причина, леди Шеффилд?

— Мне всегда так казалось.

— Вероятно, вы слишком много думаете. А вы научитесь просто чувствовать. — Резким движением он убрал завиток волос с ее щеки. — Вы когда-нибудь распускали волосы, чтобы насладиться тем, как они стекают по шее и падают на плечи?

Кьяра онемела.

Он сверкнул насмешливой улыбкой.

— Что касается меня, то я люблю, когда дорогой бренди огнем жжет мне язык. Когда звучный аромат какой-нибудь экзотической парфюмерии ласкает мне ноздри. А еще я люблю чувственные прикосновения к моей коже тончайшей ткани, или легкого, как шепот, дыхания, или бархатистой женской плоти.

Кьяра густо покраснела.

— Я думаю, нам пора домой, сэр.

Внутренний голос посоветовал ему остановиться, но Лукас пренебрег им. Он знал, к чему ведет.

— Вы увидите, какое удовольствие можно получить, если время от времени ходить вообще без корсета.

Кьяра отшатнулась, словно обжегшись.

— Спокойнее, спокойнее, милая. — Ухмылка стала еще шире. — Я ведь не угрожаю вам. А то люди могут бог весть что подумать.

По глазам было видно, как она разозлилась, но все-таки продолжала держать себя в руках.

— Тогда, пожалуйста, держите при себе ваши непристойные замечания, лорд Хэдли.

— Существует огромная разница между непристойными замечаниями и легкой насмешкой, леди Шеффилд. Объяснить, в чем она заключается?

Кьяра покачала головой.

Лукас предложил ей руку. Зачем нужно было портить впечатление от вечера? — удивился он себе. Все шло так гладко. Однако один ее вопрос, и он почувствовал себя задетым за живое.

До недавнего времени Лукас не задумывался над тем, как живет. Живет как живется. Кутить в обществе бездельников типа Фарнема, Грили и Инголлза было весело. Было весело состязаться с ними в разного рода непотребствах.

Каждый за себя.

И что в этом плохого?

— Хэдли!

У подножия лестницы Лукас обратил внимание на группку гостей.

— В следующую среду мы устраиваем прием в честь дня рождения Эштона. Пообещайте, что придете. — Виконтесса Эштон была известна благодаря элегантной роскоши своих вечеров. Попасть туда было делом чрезвычайно трудным. После короткого колебания она добавила: — Вы тоже, леди Шеффилд.

Изумившись, Кьяра не нашлась что ответить.

— Мы с удовольствием придем, — ответил Лукас.

— Прекрасно. Я рассчитываю на вас. — С нескрываемым интересом виконтесса оглядела их, а потом вернулась к своим друзьям.

— Когда это вы успели стать таким уважаемым господином? — пробормотал один из джентльменов, стоявших возле гардероба, когда Лукас проходил мимо. — В следующий раз мы услышим, что вы, оказывается, ходите в церковь по воскресеньям.

— Боже правый, представьте себе Хэдли, шествующего по центральному проходу церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, — съязвил другой, имея в виду самое модное место в Лондоне для устройства светских свадеб.

Не обращая внимания на их смешки, Лукас махнул лакею, чтобы тот подал Кьяре накидку, и повел ее к выстроившимся в ряд каретам.

Кьяра перевела дыхание и не сказала ни слова, пока они шли до угла.

Лукас тоже хранил молчание. Если она разозлилась, то пусть идет к черту, мысленно вознегодовал он. Как она смеет подвергать сомнению или критиковать его образ жизни? У дамочки не должно быть никаких претензий по поводу сегодняшнего вечера. Это он все организовал. Она должна по крайней мере поблагодарить его, а не ставить ему в пример его друзей.

Распахнув дверцу экипажа, Лукас подсадил ее внутрь. В замкнутом пространстве сдержанное недовольство Кьяры стало более явным. Лакированные стенки кареты все теснее надвигались на него с каждым оборотом колес.

Как он ненавидел это ощущение несвободы, словно его связали по рукам и ногам!

— Если вы что-то задумали, сэр, я предпочту, чтобы вы высказались, а не таили это в себе, — произнесла Кьяра.

Не желая сознаваться в собственной слабости, Лукас, чтобы не выдавать внутренней борьбы, решил пойти в наступление. В конце концов, напомнил он себе, с его репутацией повесы и развратника все только и ждут он него, чтобы он потакал своим слабостям.

Значит, так тому и быть.

— Неужели? — ехидно улыбнулся он. — Я в этом сомневаюсь.

Кьяра поморщилась, что только подстегнуло его.

— Опять же решайте за себя. — Он подобрал ноги, и их бедра соприкоснулись. — Я ведь предупреждал вас, что из-за моих порочных привычек меня частенько посещают… неприличные мысли. Мне продолжать?

— Безнравственный человек!

— Разве я совершил что-то безнравственное?

Кьяра изумленно на него посмотрела.

— Но подождите немного — и увидите, на что я способен.

Кьяра попыталась отодвинуться, но он вцепился в складки ее подола.

— Отпустите меня, сэр, — прошептала она.

Он хмыкнул.

— Звучит прямо как строчка из романа мисс Радклиф. Там беспомощную героиню завлекает в мрачный замок развратный мерзавец, чтобы лишить невинности.

— Это не роман, а кошмар, — процедила Кьяра сквозь зубы.

— А вы не целомудренная школьница, которую должен спасти рыцарь на белом коне.

— Лорд Хэдли, — строгим тоном произнесла Кьяра.

Шелк зашуршал по кожаному сиденью, когда Лукас привлек ее к себе и большим пальцем провел по краю уха. Кьяра отбросила его руку.

— Прекратите!

— А так? — Он убрал прядь, упавшую на щеку.

— Я же сказала: прекратите!

— Значит, мне мало что позволено, верно? — Лукас вдохнул исходивший от нее аромат. В носу защекотало от сладкой вербены, смешанной с более тонким запахом чего-то, что он не мог определить.

— Вы ведете себя не по-джентльменски, сэр.

— Разумеется. Иначе я не сделал бы вот этого. — Лукас наклонился к ней. Мимолетный поцелуй, только чтобы позлить, а совсем не потому, что ему вдруг захотелось еще раз попробовать ее на вкус. Лукас едва коснулся губами ее губ.

— Хэдли…

Интонация была какой-то неопределенной. Вопрос? Может, приказ? Трудно было понять.

— …вы пьяны, — закончила она, поднося пальцы к губам.

— В стельку, — согласился он. — Я редко веду себя прилично, и это пагубно сказывается на моем разуме и теле.

Она судорожно сглотнула.

— Именно поэтому я не отвечаю за свои поступки.

Кьяра понимала, что должна испытать отвращение от поцелуя, но странная слабость парализовала ее волю. Она попыталась отодвинуться, но ее бросило в жар.

— Мм… — Это не она, это кто-то чужой издал такой непристойный, низкий звук. И губы явно уже не принадлежали ей.

Как иначе можно объяснить то, что она так жадно раскрыла губы навстречу его языку?

Нет, нет, нет! Тысячу раз «нет». После того первого свидания у нее в рабочей комнате, которое Кьяра расценила как греховное, она поклялась держать себя в руках, похоронить в себе все порочные желания. И что теперь? Теперь они вырвались на волю, как струя шампанского. Ощущение было мучительным и в то же время сладостным.

Лукас заключил ее в объятия, и она перестала сопротивляться. Сначала поласкала его язык легкими, осторожными прикосновениями. Осмелев, пососала нижнюю губу, удивляясь разнице между ее мягкостью и жесткостью в уголках рта, там, где уже отрастала щетина.

Хрипло застонав, Лукас навалился на нее и одну руку положил ей на бедро, а другую запустил в волосы. Неожиданно Кьяра оказалась прижатой к его широкой груди.

Лукас пошевелился. Мощные мышцы на груди двинулись и потерлись об нее. Она почувствовала, как затвердели ее соски.

Он слегка отодвинулся, ровно настолько, чтобы просунуть руку вниз и положить ей на живот.

Кьяра снова застонала.

— А теперь пора обследовать ваше тело, найти самые чувствительные для поцелуев места, — пробормотал Лукас, не отрываясь от ее губ. Продолжая целовать ее, он мял ее соски. И это уже были не пальцы. Это его язык описывал круги вокруг сосков прямо поверх лифа. Потом он слегка прикусил их, исторгнув из нее всхлип, когда влажный шелк прилип к чувствительной коже.

Погрузив руки в его длинные густые волосы, Кьяра с замиранием сердца наслаждалась гладкостью и нежностью черных как грех шелковистых прядей.

Она почувствовала себя в раю. Или это был ад?

Колесо ударилось о выбоину в мостовой, карету тряхнуло. Масляный фонарь вдруг ярко вспыхнул, плюмаж дыма завился вокруг стекла. От неожиданности Кьяра заморгала, пытаясь сбросить с себя наваждение.

Приподняв голову, Лукас зацепился пальцем за вырез платья и осторожно потянул его вниз. Еще одно движение, и грудь окажется наружу.

Волна прохладного воздуха остудила ее. Кьяра убрала его руку и отодвинулась от него.

— Я… Мне очень жаль… Я не могу… — Она покусала припухшую губу. — Не знаю, что на меня нашло.

Лукас выпрямился. На его лице плясали тени. Было невозможно понять, о чем он думает.

— Наверное, это мне нужно извиниться. Захотелось немного подразнить вас, но лучше было бы проявить сдержанность. Это, боюсь, моя ошибка.

— Мне бы следовало догадаться. — Кьяра закрыла глаза. — Давайте забудем, что произошло.

— Забудем? — эхом откликнулся он.

— Да. Мы оба были пьяны. А я была… В белой горячке.

— …под действием шампанского. Я не пила его целую вечность, — сбивчиво закончила она.

— Это правда, частенько я тоже не помню, что делал, когда был пьян, — признался Лукас.

— Может, глоток свежего воздуха освежит голову. И мою тоже. — Кьяра с треском опустила окно. — А может, вам окунуться в холодную воду?

Он развеселился.

— Тише!

Кьяра вздохнула, гоня прочь воспоминания о последних минутах.

— Что, если нам перестать все время быть на ножах, сэр?

— Извиняюсь, — пробормотал он. — Ничего не могу с собой поделать. Однако постараюсь сконцентрировать все мои усилия на том, чтобы… не вытаскивать меч из ножен, когда мы вместе.

— О, пожалуйста, постарайтесь. — Ей хотелось бы выглядеть разозленной, но, учитывая, что ее собственное поведение было небезупречным, устраивать представление не имело смысла. Вдобавок нужного эффекта не получилось бы: ей очень хотелось зевнуть. — Видит Бог, у меня просто нет сил затевать еще одно сражение.

— Насчет вечера можете не волноваться. Вы одержали победу на всех фронтах. Чувство собственного достоинства и грация привлекли на вашу сторону многих влиятельных людей. Одним словом, вы были роскошны, мадам.

Удивившись такому комплименту, Кьяра снова покрылась румянцем. Это была большая любезность с его стороны. Тем более что он видел, с какими трудами ей давалось быть полной достоинства и грациозной.

— Благодарю вас, сэр.

Лукас обратил внимание, как она теребила свою сумочку, но, к ее облегчению, сделал вид, что не заметил.

— Не стоит благодарности, леди Шеффилд. Я просто выполнял свою часть сделки. — Судя по всему, он тоже решил, что будет безопаснее держаться подальше от прямых личных контактов. — Так вот, о рукописи моего дяди…