Сокрушая великих. Том 2

Глава 21

Я предполагал, что меня бросят в какой-нибудь серый застенок, а завтра, вручив ржавую железку, швырнут на арену. Где меня, под крики толпы, вобьет в песок двухметровый чемпион в меховой набедренной повязке. Или стая генномодифицированных волков на куски порвет.

Однако реальность оказалась более позитивной. Распорядители усадили меня в небесно-голубой коптер. Роскошная машина, в такой я бы полетал и будучи владетелем. Голубая блестящая эмаль снаружи и белая кожа в отделке диванов внутри. Мне показалось, что после дикой тряски в аэро, коптер взлетел в небо вообще без малейшей вибрации.

— Куда летим? — спросил я у сопровождающих.

— На Арену, — получил я краткий ответ, без каких-либо комментариев. Распорядители относились ко мне подчеркнуто вежливо, но в этой вежливости угадывалась и некая брезгливость. Так относятся к дезертирам и трусам, бежавшим с поля боя при малейшей опасности. Наверное, в их глазах я и был таким трусом. Доказывать двум истуканам в голубом, что мое участие в играх это глупая шутка — бесполезно. Я думаю все, кто так или иначе пытался уклониться от игр на Арене выдумывают такие истории. И распорядители их уже тысячу раз слышали.

На мое удивление коптер взял курс не на центр города-муравейника, а к океану. Туда, где белели «паруса» Сиднейского оперного театра. Неужели новый владетель устроил кровавое шоу прямо в здании театра, которое относилось к Семи Чудесам Света⁈ Однако какие-то понятия о прекрасном у Ома все-таки сохранились. Мы пролетели над театром и устремились в открытый океан.

— А у вас нет такой традиции, по которой людей, не успевших вовремя явиться на турнир, с коптеров сбрасывают в волны? — на всякий случай уточнил я у распорядителей.

— Нет, — коротко ответил один из них. И дальнейших объяснений не последовало. Чуть позже мне стало ясно почему — не увидеть конечную цель нашего путешествия мог только слепой на оба глаза человек. Чудо света, оперный театр Сиднея, смотрелся по сравнению с возведенной посреди океана ареной просто сараем. В стилистике стадиона использовались те же белые раковины, как и в театре. Вот только размерами крышу театра они превосходили в десяток раз как минимум. Да и сама Арена больше походила на идеальный овальный остров, окруженный причалами и посадочными площадками, чем на искусственное сооружение.

И судя по заполненности площадок, Арена от отсутствия внимания туристов совсем не страдала. Наш коптер еле нашел свободную место для посадки.

Встречала нас еще одна пара распорядителей. Я почувствовал себя знаменитостью, идя под конвоем четверых лбов в парадной форме. Мне так и захотелось помахать приветственно ручкой наблюдавшим за нашей процессией зевакам, которые сидели на своих яхтах и катерах.

Однако меня вели не в вип-ложу, а в подвал. Пройдя чередой длинных извилистых коридоров, мы оказались обширном помещении с белыми стенами, разгороженным на отдельные ячейки прозрачными переборками. Конвой довел меня до одной из них.

— Проходи, — конвоир открыл передо мной стеклянную дверь. Я зашел в камеру и дверь тут же за мной закрылась.

— Переоденься, — следующий приказ последовал уже через невидимые динамики, — твоя форма лежит на постели.

Я огляделся. В соседних ячейках находились люди, а прозрачные стены не давали необходимой приватности.

— Старую одежду бросайте сюда, — на полу моей камеры открылся люк. Я заглянул в него, люк был глухим, выбраться через него не получилось бы. Строить из себя скромнягу, я не стал. Скинул одежду и взял с кушетки новую — синий комбинезон с желтой цифрой «тринадцать» на спине. Сегодняшний день продолжил одаривать меня подарками, несчастливый порядковый номер достался мне не просто так. Если с утра не везет, то глупо ожидать, что вечером это изменится.

Только я застегнул молнию комбеза, как поймал на себе взгляд через прозрачное стекло. Возле стенки моей камеры стоял худющий паренек. И разглядывал меня как кусок мяса в лавке.

— Ну и чего вылупился? — я не был уверен, услышит ли он меня через стекло.

— Тринадцатый, ну-ну, — голос паренька звучал глухо, но я его слышал.

— Да, не очень хорошее число, — осторожно согласился я с парнем. На нем тоже был синий комбинезон, но цифру на его спине я не видел, — а тебе что выпало?

— Ты, — парень с вызовом сложил руки на груди.

— Я? Ты что-то путаешь.

— Ты-ты, — произнес он агрессивно, — пока ты бегал, состоялась жеребьевка одной шестнадцатой.

Ааа, значит это мой будущий противник! Ни разу не чемпион, если судить по внешнему виду. Скорее всего наоборот — задохлик какой-то. Я знал, что выгляжу немногим лучше. Наверное, поэтому устроители боев и решили свести нас вместе, а не выставлять против более сильных противников, чтобы бой продлился больше одной минуты.

Паренек, повернулся спиной и продемонстрировал надпись на спине комбинезона. Странно, а у него вместо номера, там была надпись. «Питбуль пустыни».

— Узнал? Зассал?

По высокомерному тону парня, я предположил, что новички типа меня, имеют безликие номера. А ветеранам даются звучные прозвища. Хотя, как по мне, «Питбуль пустыни» кличка дурацкая. Что собаке делать в пустыне? Через сколько часов она превратится в высохшую мумию? Да и вообще мне на прозвище этого наглого утырка было наплевать, я же не явлюсь фанатом боев Арены. Но он сделал огромную глупость — зачем он обозначил себя? Мне гораздо сложнее было бы биться против неизвестного соперника, которого я увидел бы на Арене за секунды до нашего боя.

Черт, я бы предпочел более грозного, но грузного противника. И делал бы ставку на свою скорость. А мне попался такой же легковесный и судя по кличке опытный противник. Который в свою очередь меня тоже разглядывал, как бы прикидывая на что я способен.

Питбуля я не впечатлил. Он провел большим пальцем по горлу и прошипел:

— Завтра. За один раунд. Ты умрешь.

— Боюсь-боюсь, — я в притворном ужасе отшатнулся от стекла, — я уже умирал. И не один раз. А ты?

Неожиданным ответом я поставил своего будущего соперника в тупик. Он открыл рот, чтобы что-то ответить, но быстро нужных слов подобрать не сумел.

— Вот завтра и попробуешь, — хищно улыбнулся я и прилег на кушетку, закрыв глаза.

Питбуль еще что-то орал через стекло, но я на его вопли не обращал никакого внимания. Наш первый раунд закончился со счетом один-ноль в мою пользу. Победа невыдающаяся, но моральный настрой перед боем не менее важен, чем продвинутые импланты. Но если эта небольшая победа мне и даст какие-то бонусы, то они исчисляются долями процента. Я запустил у себя в сознании анализ ситуации. Вводные — я вынужден участвовать в соревнованиях, участники которых убивали друг друга. Отказаться от участия невозможно. Меня из-за популярности боев на Арене, возможно узнают церковники и обязательно захотят навестить. Побег — нереален. Я не знаю ни регламента, ни правил боев. Мои соперники напротив, опытные бойцы. Раз завтра будет проводиться этап «одна шестнадцатая», то в турнире участвуют минимум тридцать два человека. Из которых только один останется в живых. Шансы — ниже не бывает.

К плюсам можно отнести только то, что у меня блестящая военная подготовка. И если я по модам где-то недотягиваю, то боевого опыта у меня точно больше, чем у всех этих гладиаторов вместе взятых. Махать публике, хайп разгонять и кланяться я умею не особо. Но головы сносить я умею. Проблема состоит еще и том, что я понятия не имел, каким оружием сражаются современные гладиаторы. Голыми руками? Мечами размахивают? Из плазмоганов палят?

Ближний бой из всех вариантов для меня был наименее предпочтительный. Имея встроенный баллистический вычислитель, я мог рассчитывать на единственный счастливый выстрел. На кулаках, без десятка-другого дополнительных имплантов, меня сомнут.

В помещении, где содержались бойцы, раздался мелодичный хрустальный звук.

— Внимание всем участникам Аустрелиан Оупен! — произнес красивый бестелесный женский голос, — будьте готовы к проведению жеребьевки!

Я открыл глаза. Вот застранец этот Питбуль! Обманул! Решил до жеребьевки меня запугать.

Внезапно прозрачные стены моей камеры стали непрозрачно-черными. Потом сразу на всех стенах появилось изображение. Какая-то умопомрачительно красивая брюнетка с зеленными глазами в длинном белом платье с помощью трансляции обращалась к бойцам. Слишком уж роскошно девочка выглядела, мне кажется, что она была компьютерной моделью.

— Приступаем к жеребьевке, которая определит, какой тип спортивных снарядов будет использован в каждой паре.

Ага! Значит нас на самом деле по парам уже разбили. Но не решили, каким способом мы будем друг друга на части пилить.

— Пара «Третий» и «Кровавый рассвет». Запускаем барабан!

Красотка пропала, на ее месте появился барабан со стрелкой. На его секторах были изображены различные орудия лишения жизни. И на мое счастье первой паре выпали голые кулаки. Статистика ради разнообразия решила сыграть и на моей стороне. Второй паре выпала экзотика, они должны были сражаться с использованием реактивных ранцев. И я тоже был рад тому, что ранцы пролетели мимо меня. Опыта в их использовании у меня почти что не было.

— «Тринадцатый», — ведущая назвала мой номер, и я весь превратился в одно сплошное внимание, — и «Питбуль пустыни»!

Закрутился барабан, замелькали разноцветные сектора. Стрелка, качнувшись и едва не застряв на соседнем поле, прыгнула на поле с двумя скрещенными мечами.

— Названия пара соревнуется на холодном оружии! — объявила брюнетка.

Вот кажется и закончился древний род Елагиных. Уж лучше бы я с пустынным псом на голых руках соревновался! Паренек-то мелкий, но заметно что быстрый и гибкий. Самые неприятные качества в фехтовальщике. Меня может спасти одно — молот — это тоже холодное оружие, и я очень надеялся, что нам выдадут либо его, либо тяжелые секиры. Я с ними обращаться умею неплохо, а Питбуля они солидно замедлят.

Жеребьевка закончилась, стены вновь стали прозрачными. И прямо перед собой я увидел довольно скалящегося Питубля. Глядя на его оскал, я понял, что я угадал с его специализацией. Ладно, щенок, я тоже кое-какие финты с клинками знаю. И очень надеюсь тебя завтра удивить.

Я не стал отвечать на его кривляния.

«Елагин! Ты чего? Спать собрался?».

«Да», — сказал я, ложась ну кушетку и закрывая глаза.

«Ну и выдержка у тебя, Елагин! Я бы себе места не нашла. Ты видел, какая отвратительная рожа у твоего визави? И глаза прирожденного убийцы!».

«Если считать в лоб, то народу я убил гораздо больше, чем этот пацан, выступающий на потеху публике. Сколько он там за сезон хоронит? Тридцать человек? В былые времена я за минуту столько укладывал».

«Ты страшный человек!».

«Сам себя боюсь», — моя бравада была направлена на то, чтобы поднять моральный дух прежде всего самому себе. Одно дело в «Муругане» с гамма-имплантами омег пачками выкашивать. И совсем другое выйти с вшивенькими улучшениями против профессионала.

Можно было мучить себя сомнениями до утра, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. Но я предпочел закрыть глаза. Каждый новый день подбрасывает нам новые возможности. Надо просто их вовремя заметить и мертвой хваткой ухватить за хвост.

Утро мне мешок возможностей не отсыпало. Наоборот показало, что возможности выжить становятся все призрачнее и призрачнее. Сразу после сирены, отыгравшей подъем, в наш прозрачный каземат, спустилась толпа распорядителей. В парадной форме с прозрачными щитами и станнерами в руках. Числом они превосходили участников втрое, создавая в коридорах между камерами живые цепочки. Глядя на толпу надзирателей из головы сами собой выветривались любые мысли о побеге. И было не похоже, что кроме меня еще кто-то думает о том, чтобы улизнуть. Остальные обитатели ячеек покидали их с радостью и заметным боевым настроем. Они перемигивались, дружно обещали друг друга укокошить, смеялись и шутили.

Сквозь строй распорядителей мы поднялись на этаж выше.

— В душ! Потом в раздевалку! — распорядители встречали нас на входе в новое помещение и каждому участнику выдавали полотенце. Им, видимо, было очень важно, чтобы бы мы кишки друг другу выпускали исключительно чистыми. Забота о гигиене на Арене выше всяких похвал.

Чтобы мы не начали убивать раньше времени, нас развели по индивидуальным душевым. Хоть я и люблю утренние водные процедуры, но ополоснулся я на скорую руки и без особого удовольствия. Из душа был только один выход в крошечную комнатку со скамьей и железным прямоугольным шкафчиком.

— Да вы, твари, издеваетесь! — вырвалось у меня, едва я открыл этот шкафчик.

Цепной меч! Цепной, мать его! Этакая электропила, только с развернутым на девяносто градусов полотном. И с массивным движком у рукояти, который убивал баланс оружия к чертовой матери!

«Да лучше бы они мне на самом деле кувалду выдали!», — мысленно ругался я, размахивая мечом. При имитации удара его вес так и тянул меня за собой.

«Вот это монстр! Вот это сила!» — восхищалась Альта у меня в голове, — «включи, а? Ну включили!».

Идя на поводу у девушки, я вдавил прорезиненную кнопку на рукояти. Цепь с лязгом раскрутилась, трехсантиметровые жуткие «зубы» начали рубить воздух.

«Елагин… ты чувствуешь, что тебя где-то обманули?», — перестала изображать из себя дурочку Альта. Боевой опыт у нее имелся. И не малый, судя по тому, что она моему отцу успела шрам в подарок оставить. И атлантка прекрасно понимала, что нам впарили полную ерунду вместо боевого оружия. Да, для незнакомого с фехтованием обывателя цепной меч выглядел ух как круто! Рычит, фырчит, из-под цепи летят кровавые ошметки! Но попробуй-ка эти монстром кого-нибудь зацепи! Особенно того, кто этого не хочет. Цепным мечом разве что дерево хорошо пилить. Или стену. А не то, что от тебя убежать хочет.

Я очень надеялся, что Питбулю выдадут такого же уродца. Иначе бой будет проходить только в одну калитку — в мою. Но и уродливый меч оказался не единственным «подарком» от устроителей шоу. Именно шоу! В реальный бой в том, что я вытащил из шкафчика, не ходят!

Кираса была выполнена из двух раздельных частей. Отдельно для груди и для спины. Между собой они стягивались ремнями. Фронтальная пластина было посеребренной и имела рельеф, повторяющий контуры грудных мышц и пресса. Я даже вспомнил, как называется эта копия древнеримских доспехов. Лорика, мать ее, мускулата. Грязно ругаться хотелось не потому, что лорика была ярко-разукрашена. А потому, что платина нагрудной брони проминалась под давлением пальца. Даже таким убогим оружием как мой цепной меч всю кирасу можно было за мгновения разнести в щепу.

«Все плохо?», — спросила Альта.

«А что хорошего в том, что нашу с тобой тушку считай в фольгу обернули?».

Когда я увидел шлем, то едва не решил его вообще в шкафчике оставить. Если нательная броня имела отсылку к Риму, то шлем ковался по греческому образу и подобию. И даже гребень из белого конского волоса имел.

«Я поняла. Это не бои. А какой-то дурацкий цирк», — в своей манере высказала соболезнования Альта.

Шлем был тяжелым. И бесполезным. Материал, из которого он был сделан, внешне походил на металл, но на ощупь оказался пластиком.

— Внимание всем участникам! Внимание всем участникам! — ожили динамики, — закончить облачение и пройти в комнату ожидания!

В раздевалке открылась скрытая до этого момента дверь. Я быстро «облачился» и посмотрел на себя в зеркало на дверце шкафчика. Так и есть — цирк. А я действительно выгляжу клоун. Но не доспехи красят человека, а его поступки… мою мотивационную реплику в голове перебила Альта.

«Не буду я на этот раз с тобой прощаться. Сколько можно? Ты хитрый и изворотливый лис, выпутаешься как-нибудь».

«Спасибо, дорогая», — ответил я бодро. Хотя и подозревал, что для прощаний сейчас было самое время.