Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]

К следствию причастен

Генерал Новиков с декабря сорок третьего до конца войны без перерыва на фронте. Первые четыре месяца в обороне, остальное время — в наступлении, от Смоленска до Восточной Пруссии и Балтийского моря, на передовой. Ему повезло: остался жив и даже ни разу не ранен.

О том, как воевал Василий Георгиевич, красноречиво говорят два боевых ордена. Начал он командиром взвода, закончил начальником службы полка.

…В июне 1941 года состоялся первый выпуск Мятлевской средней школы Медынского района Калужской области. Лучший аттестат — у Василия Новикова. По всем предметам лишь одна оценка — отлично.

Свое будущее Василий уже определил: «Стану только военным!» Отправил документы в Ленинградское высшее военно-морское училище имени Дзержинского и получил вызов на 10 июля. Но 22 июня опрокинуло его планы. В этот день он явился в военкомат за документами. Но там было не до него, велели обождать несколько дней. А когда пришел снова, то военком сказал, что все вызовы в военные училища аннулированы, и так как Василию восемнадцать исполнится лишь в следующем, сорок втором, рекомендовал подумать о работе или учебе.

— Войну закончим и без тебя, парень! — закончил разговор военком.

Что делать? Решил учиться дальше. Подал заявления сразу в два вуза: откуда придет первый вызов, туда и ехать. Пока же по направлению райкома комсомола работал на приемке сена токсировщиком.

В августе пришла телеграмма из Казанского университета: «Выезжайте. Прием отличников продолжается». Недолгие сборы — и в путь.

Ехал через Москву. Первая встреча со столицей. Но практически ничего не видел, все два дня провел на Казанском вокзале, время ушло на то, чтобы суметь сесть в поезд и не опоздать к началу занятий. А весь вокзал забит эвакуированными, отъезжающими, даже стать негде. Уехать помогла телеграмма университета.

И вот 31 августа, Казань. Зачислили студентом первого курса физмата как отличника, без вступительных экзаменов. Но с учебой пришлось подождать — всех студентов направили в колхозы на уборку урожая. Это для Василия дело привычное, дома не раз приходилось помогать в колхозе. Студенты возводили также «Волжский вал». Их группу расположили в районе поселка Урмары, на правобережье Волги между Казанью и Чебоксарами. Копали противотанковые рвы, строили блиндажи, дзоты.

В январе вернулись в Казань и до мая буквально штурмом брали первый курс. Учились без выходных, засиживались за учебниками, конспектами допоздна. А летом — опять в колхоз.

Лишь в августе сорок второго неоднократные обращения в военкомат достигли цели: Новиков получил направление в Кострому, в 3-е Ленинградское артиллерийское училище.

Сначала учился на светометриста — есть такая специальность в артиллерии. Но, по-видимому, опыт войны показал, что светометристы, по крайней мере пока, на фронте не нужны, и из курсантов стали готовить офицеров-топоразведчиков.

После окончания училища младший лейтенант Новиков получил назначение в 789-й Краснознаменный артиллерийский полк 251-й мотострелковой дивизии и провоевал в нем до конца войны.

Полк занимал огневые позиции в обороне западнее Смоленска. Молодой офицер прибыл сюда в середине декабря 1943 года и вступил в командование взводом топоразведки полка.

Задача взвода и прежде всего его командира состояла в том, чтобы засекать различные цели противника и наносить их на планшеты и топографические карты. С помощью этих данных артиллерийские офицеры производили так называемую сокращенную подготовку данных для артиллерийской стрельбы, которая по сравнению с глазомерной позволяла вести более точный огонь по противнику.

Началось наступление войск 3-го Белорусского фронта, в составе которого действовал 789-й артиллерийский полк. Войска приступили к выполнению операции «Багратион».

Вот тут-то Василий Георгиевич понял жизненность выражения «артиллерия — бог войны»: поддерживает, обеспечивает огнем пехоту, танки в достаточной степени — тогда наступление успешно, если же почему-либо огоньку маловато — наступление, как правило, захлебывается.

Полк продвигался по Западной Белоруссии к Вильнюсу. После многодневных боев артиллеристы вышли к реке Вилие. Как обычно, штаб полка продвинулся дальше батарей, с тем чтобы удобней управлять их огнем. Вечерело. Для ночлега выбрали место в небольшом лесочке. Выслали боевое охранение. Раскинули палатки и стали устраиваться на ночь. Несколько офицеров штаба, в том числе лейтенант Новиков, а с ними и командир полка подполковник Головин разместились в одной из палаток. Вдруг входит солдат из боевого охранения и тихо докладывает:

— Товарищ подполковник! Немцы!

— Где?

— Метрах в трехстах.

Командир полка быстро оценил обстановку. Оказалось, штаб буквально вклинился в расположение противника. Отступать некуда, да и заметят фашисты. Подполковник Головин приказал Новикову взять с собой радиста, выдвинуться на удобную позицию, связаться с ближайшим дивизионом и корректировать его огонь по врагу. Все это требовалось сделать в считанные секунды.

Вдвоем с радистом Новиков подполз к опушке леса, связался с командиром дивизиона и вполголоса стал передавать координаты. Фашисты находились буквально рядом, поэтому он практически вызывал огонь на себя. После первых же залпов у противника поднялась паника. А тут и наша пехота подоспела.

Как оказалось, данные Новиков подготовил точно, почти все снаряды попали в цель. За этот бой Василия Георгиевича наградили первым орденом — Красной Звезды.

— Но мы-то свои действия никаким подвигом не считали, — говорит он. — Для всех фронтовиков это будни, нормальная фронтовая жизнь.

В конце войны Новикова наградили вторым орденом — Отечественной войны II степени.

— За что? — переспрашивает он. — Участвовал со своим полком во взятии Кенигсберга и освобождении Земландского полуострова, это в Восточной Пруссии. Бои там шли тяжелые, враг сопротивлялся ожесточенно. Постоянная поддержка пехоты и танков артогнем нашего полка обеспечивала успешное наступление. В тех условиях снабжать командиров артиллерийских подразделений полка топоразведывательными данными было очень нелегко. Мне и моим подчиненным нередко приходилось добывать эти данные под огнем противника, постоянно находиться в боевых порядках пехоты. Полк действовал успешно, топографическая служба неплохо справлялась со своими обязанностями — и, вот, меня наградили. Рассказывать же, кроме как о бессонных ночах и тяжелейшем, часто физическом труде, не о чем.

Закончилась война. Василию Георгиевичу очень хотелось учиться дальше. Конечно, больше всего привлекал Казанский университет, ведь один его курс уже закончен! Кроме того, тогда казалось, что военная специальность не так уж и нужна стране: война позади, а в будущем, наверно, войны маловероятны. И Новиков подал рапорт о демобилизации. Но командование решило иначе. Перспективного, боевого офицера из армии не уволили, а раз хочет учиться — послали повышать военную квалификацию в Высшую штабную школу Красной Армии.

Отправляясь из полка на учебу, старший лейтенант Новиков попросил у командования разрешение заехать к родным.

— Приехал домой в июне победного сорок пятого, — рассказывает Василий Георгиевич. — Запомнилось, как меня встречали в родном поселке. После окончания войны я ведь вернулся одним из первых. Поэтому любовь, внимание, которые предназначались всем воевавшим моим землякам, во многом достались мне. Передать словами это трудно.

И еще вот что. Тогда, дома, я понял, почувствовал, что такое мир, и запомнил это ощущение на всю жизнь. После долгих лет самой страшной из войн, когда-либо обрушивавшихся на человечество, люди отчаянно радовались миру, возможности жить, любить, трудиться, творить, просто ходить по земле без страха! Да, были послевоенные трудности, необходимость восстанавливать разрушенное, горечь утрат — все это было. Но главным все же был мир, мирное небо над головой! Каждый физически ощущал именно мирное небо над головой — небо без «мессеров», без свистящих, завывающих бомб… Все знали, были уверены, что теперь мир на всю жизнь, на века, кончилась последняя война на земле! Вот это чувство мира, которое меня переполняло в те дни, храню в памяти всегда.

Считаю, что самое яркое мое воспоминание о войне — мир! Тогдашнее состояние, как, думаю, и многих других советских людей, можно назвать счастьем мирной жизни.

Вскоре после окончания Высшей школы Василия Георгиевича назначили командиром учебной батареи школы сержантов на Дальнем Востоке.

— Два года, что командовал батареей, вспоминаю с удовольствием. Коллектив офицеров и сержантов подобрался отменный, мы завоевали и прочно удерживали первое место в школе по боевой и политической подготовке. От службы получал полное моральное удовлетворение: все время с людьми и чувствовал, что занимаюсь своим делом.

Но жизнь идет. Василий Георгиевич стал задумываться: что же дальше? Чтобы расти по службе, нужно высшее военное образование. Начальник школы настоятельно советовал Новикову поступать в командную академию. Но Василий Георгиевич не решался, терзали какие-то сомнения…

А тут в школе ЧП — совершено преступление. Приехал трибунал. Довелось присутствовать на открытом процессе. Обвинение поддерживал военный прокурор, подполковник юстиции. Роль прокурора в процессе, особенно обвинительная речь, произвели на Новикова неизгладимое впечатление. После процесса он подошел к прокурору, поинтересовался, какой вуз тот кончил, и впервые узнал, что есть такая Военно-юридическая академия. Подполковник подробно рассказал ему о специфике работы военных юристов. Год только начался, как раз в это время принимали рапорта от офицеров, желающих готовиться к сдаче вступительных экзаменов в академии. И Василий Георгиевич решился.

Когда комбат Новиков доложил о своем решении начальнику школы, тот даже не стал с ним разговаривать, просто выпроводил из кабинета: считал, что Василий Георгиевич — отличный строевой офицер, должен учиться только в командной академии. Новиков пошел в политотдел. Ведь военно-юридическая академия находилась в ведении Главного политического управления Советской Армии. В политотделе его поддержали, поговорили с начальником школы, и тот согласился. Остальное, как говорится, было делом техники, хотя и довольно сложной: пришлось выдержать большой конкурс.

С 1 сентября капитан Новиков — слушатель Военно-юридической академии. Окончил он ее в 1953 году. В аттестации от 10 февраля 1953 года по результатам следственно-прокурорской и трибунальской практики на слушателя 5-го курса ВЮА майора Новикова говорилось: «Желательно использовать на следственно-прокурорской работе».

После окончания академии Василия Георгиевича назначили военным следователем прокуратуры дивизии войск МВД. Однако вскоре прокуратуру войск МВД упразднили, и майор Новиков был назначен военным следователем гарнизона, а в 1955 году — заместителем военного прокурора этого же гарнизона.

За тридцать лет работы в военной прокуратуре Василию Георгиевичу пришлось служить в самых разных концах Советского Союза, от его западных границ до восточных. Так что географию страны он изучил, как говорится, практически. И все время был связан со следствием, причастен к нему.

Его заслуги в укреплении социалистической законности высоко оценены государством: в 1977 году награжден орденом Красной Звезды, в 1982 году — Трудового Красного Знамени. В 1972 году Новикову присвоено звание «Заслуженный юрист РСФСР». В 1981 году награжден нагрудным знаком «Почетный работник прокуратуры». Еще убедительнее об успехах в работе говорит его продвижение по службе: в 1962 году назначен старшим помощником военного прокурора округа по общему надзору, потом по следствию, в 1965 году — заместителем военного прокурора округа. С 1970 года — военный прокурор округа. В 1973 году стал заместителем Главного военного прокурора, а в 1978 — первым заместителем. С марта 1983 года генерал-лейтенант юстиции Новиков — начальник Главного следственного управления Министерства внутренних дел СССР.

Вот примеры из практики работы Василия Георгиевича. Начну с такого случая, который очень характерен для Василия Георгиевича. Однажды прокурору Дальневосточного военного округа, где тогда служил Новиков, докладывали уголовное дело. Фабула его такова. Военнослужащий, управляя автомобилем, наехал на женщину. Последствия оказались тяжелые. Преступление расследовалось поверхностно (о причинах этого сейчас говорить не буду). Вина военнослужащего лишь предполагалась, хотя и с довольно большой степенью вероятности. Однако необходимые доказательства не были собраны, а времени ушло много. Кое-кто из присутствовавших прокуроров предлагал прекратить дело за недоказанностью вины подозреваемого, тем более что установленный законом срок расследования истекал.

И тут попросил слова Василий Георгиевич, работавший тогда помощником прокурора округа по общему надзору.

— Из доклада видно, — сказал он, — что сейчас, на этой стадии расследования, любое решение не будет основано на законе. В таком состоянии дело прекращать нельзя, нужно за оставшееся время, до истечения срока следствия, добыть доказательства вины или невиновности подозреваемого и только на их основе принимать решение — или прекращать дело, или направлять его в военный трибунал.

— Вот, Василий Георгиевич, и сделайте то, о чем говорите, — подвел итог совещания военный прокурор округа. — Возьмите себе в помощь следователя. Через пять дней итоговый документ — либо обвинительное заключение, либо постановление о прекращении дела — положите мне на стол.

И через пять дней Новиков представил законченное расследованием уголовное дело с обвинительным заключением. Василий Георгиевич собрал неопровержимые доказательства вины военнослужащего. Он лично участвовал в проведении важнейших следственных действий, в том числе следственного эксперимента, от результатов которого очень многое зависело.

Василий Георгиевич обладает важным для прокурора качеством — он часто принимает личное участие в расследовании наиболее сложных уголовных дел, причем не боится и риска, но всегда оправданного. Для иллюстрации еще один, уже более поздний пример из следственной практики военного прокурора гарнизона Новикова.

Ночью из одной части убежал солдат, угнал грузовой автомобиль и исчез в неизвестном направлении. Все дороги, по которым он мог проехать, взяли под контроль. Вскоре поступило сообщение, что грузовик на повышенной скорости промчался через один населенный пункт. Задержать преступника следовало немедленно: неизвестно что он еще может натворить. Василий Георгиевич оставил следователя для производства неотложных действий, а сам взял с собой двух вооруженных солдат, сел в стоявший наготове «козлик» и кинулся вдогонку. Через какое-то время грузовик нагнали. Приблизившись на достаточно близкое расстояние, солдаты открыли огонь по его колесам. Попали. На спущенных скатах, как известно, далеко не уедешь. Видя безвыходность своего положения, преступник остановился.

За оперативное руководство расследованием, а также за высококачественное поддержание обвинения в суде по этому делу Новиков был поощрен прокурором округа.

Василий Георгиевич всегда придерживался такого принципа и требовал его соблюдения от подчиненных прокуроров: по сложным делам, а также по тем делам, в которых что-то упущено, в расследовании нужно принимать личное участие. В этом случае прокурор, во-первых, учит менее опытного коллегу правильно расследовать дело, во-вторых, являет ему собой пример, что немаловажно для создания и поддержания должного авторитета прокурора, и, наконец, в-третьих, только личное участие прокурора в расследовании уголовного дела помогает досконально его узнать и, следовательно, принять правильное решение по нему, успешно поддерживать обвинение в суде. А если возникают, так сказать, экстраординарные обстоятельства, считает Василий Георгиевич, то прокурор, как и следователь, должен сделать все возможное для разоблачения преступника и его задержания. Но все эти действия должны обязательно основываться на законе, ни в чем не противоречить ему.

— Я глубоко убежден, — говорит Василий Георгиевич, — в том, что любое лицо, в чьем производстве находится уголовное дело, должно не только расследовать конкретное преступление. Главное — выявить, почему данное преступление стало возможным, что ему способствовало. А нужно это для того, чтобы предотвратить возникновение подобных ситуаций в дальнейшем. Мое убеждение основано на тридцатилетием опыте. Все сказанное общеизвестно, но не всегда делается. Есть еще, к сожалению, следователи, пусть их и немного, которые считают, что их дело лишь найти преступника. Однако следствие — это прежде всего предупредительная работа, а потом уже карательная.

При расследовании конкретного уголовного дела следователь зачастую получает огромное количество информации, и использовать ее, в том числе в целях профилактики — задача первостепенной важности. Работа следователя творческая, инициативная. Но вестись она должна только в рамках закона.