Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]

С осколком в сердце

Сорок лет работает в органах прокуратуры старший советник юстиции Раис Галеевич Салимов. Народный следователь, прокурор района, города, заместитель прокурора области, помощник прокурора Российской Федерации — таковы ступени его восхождения по служебной лестнице. О многом говорят они. Прежде всего — о трудолюбии, высоком профессионализме, умении сплотить коллектив, направить его усилия на осуществление задач, решаемых прокуратурой.

Листаю личное дело Салимова, читаю аттестации. И становится очевидным: с первых же шагов практической работы сослуживцы отмечают его трудолюбие и добросовестность, вдумчивое и принципиальное отношение к порученному делу. А отсюда — и уважение коллектива, заслуженный авторитет.

И, конечно же, не случаен, а закономерен тот факт, что в октябре 1948 года на Всесоюзное совещание лучших следователей от сахалинцев в Москву поехал именно Салимов. Тогда же приказом Генерального прокурора СССР ему досрочно присвоен очередной классный чин. Десятками благодарностей, почетных грамот и ценных подарков отмечен и его дальнейший трудовой путь. А в октябре 1967 года за заслуги в деле укрепления социалистической законности и правопорядка Углегорский городской прокурор Р. Г. Салимов был удостоен государственной награды — медали «За трудовое отличие».

Но к тому времени за спиной Раиса Галеевича был нелегкий и славный жизненный путь.

Он родился в Татарии. Его родители активно участвовали в коллективизации, отец был председателем товарищества по совместной обработке земли (ТОЗа), затем колхоза, лесопромысловой артели. Еще подростком Раис видел повседневный тяжелый труд родителей и односельчан. Сам познал цену куска хлеба, особенно после трагической гибели отца, который утонул, спасая товарищей на реке Вятке.

Окончив семь классов (это было уже в г. Набережные Челны), Раис мечтал поступить в военную летную школу. Но неожиданно ворвавшаяся в нашу жизнь война спутала его планы. Продолжая учиться в средней школе, он не раз обращался в военкомат с просьбой направить его на фронт или в военное училище. Но только в январе сорок третьего его просьбу удовлетворили: он стал курсантом Смоленского пехотного училища, которое располагалось тогда в удмуртском городке Сарапул. Правда, лейтенантские погоны получить не успел. В конце июня поступил приказ: пулеметный и минометный батальоны срочно отправить на фронт.

Так курсант Салимов с «золотыми» погонами, но без знаков отличия попал в действующую на Курской дуге 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Пулеметный взвод, в который определили Раиса вместе с другими курсантами, был придан стрелковой роте 290-го гвардейского полка.

В расположение роты прибыли поздно вечером 13 июля 1943 года. Получили новенькие, еще в заводской смазке «максимы», противотанковые гранаты, бутылки с зажигательной смесью. И сразу же начали окапываться, готовясь к отражению возможной атаки противника. Работали всю ночь. Только на рассвете присели на бруствер пулеметной ячейки отдохнуть. Ныло тело, саднило ладони. Но дышалось легко.

— Вот мы и на фронте, Галимзян, — сказал Салимов сидевшему рядом земляку и однокурснику Калимуллину, с удовольствием вдыхая запахи раскинувшегося перед ними хлебного поля.

— Уж это точно, — отозвался приятель, раскуривая самокрутку. — А ты посмотри, Раис, местность точь-в-точь как у нашей деревни Шикмаево: и перелесок, и поле…

Договорить он не успел. Неожиданно, будто вынырнув из-за ближайших кустарников, к ним стремительно подошел старший лейтенант, высокий, сухопарый, с обветренным выразительным лицом, на выгоревшей добела гимнастерке — гвардейский знак и орден Красной Звезды. За его спиной остановился юный белобрысый лейтенантик в новеньком обмундировании. Курсанты вскочили и вытянулись по стойке «смирно». «Ротный», — догадался Салимов, пристально глядя на старшего лейтенанта, и доложил, что пулеметный расчет закончил оборудование боевой позиции.

— В окопы! — пробасил ротный и спрыгнул вниз вместе со всеми. — А то фрицы, чуть рассвет, снова начнут обрабатывать наш передний край. — Затем достал из полевой сумки гвардейские знаки, вручил новичкам и многозначительно произнес: — Прикрепите их к правой стороне груди. В свой первый бой вы вступаете не простыми бойцами, а гвардейцами! С чем и поздравляю. Конечно, ритуал вручения этой святыни предусматривает больше торжественности, но сейчас не до церемоний. — Крепко пожал каждому руку и быстро вымахнул из окопа, уже на ходу добавив: — Остальное доскажет ваш взводный.

Молоденький лейтенант сообщил, что назначен командиром пулеметного взвода, и одним духом на высокой ноте произнес что-то вроде поздравительной речи. Закончил ее словами:

— В общем, товарищи гвардейцы, теперь будем воевать вместе. Оправдывать доверие Родины.

И тут же, как по заказу, послышался непривычный грохот. Справа и сзади на опушке леса стали рваться снаряды, мины. А вскоре Салимов заметил, что по хлебному полю в их сторону короткими перебежками приближаются вражеские автоматчики. Подумал: «Вот и начинается наш первый бой».

Послышалась команда взводного:

— Приготовиться к отражению атаки!

Прильнув к прицелу, Раис нажал на гашетку пулемета. Ударила наша артиллерия, минометы. Вскоре немцы залегли и стали отползать. «Ага, сволочи! Захлебнулись?» — душа Раиса ликовала. Смахивая со лба пот, он короткими очередями бил по отступавшим фашистам…

На мою просьбу рассказать подробнее о тех боях, о людях Раис Галеевич ответил со вздохом:

— Все это было как во сне. Дни казались похожими один на другой. Мне, откровенно говоря, даже трудно осмыслить происходившее. Наши войска наступали, временами переходили в оборону, отбивали контратаки противника и с каждым днем медленно, но верно продвигались вперед. Наш пулеметный расчет был в гуще этих событий. Фронтовики знают, что такое пулемет «максим», как порой тяжело таскать его по полям и перелескам, рыть пулеметные гнезда, вгрызаться в сухую, твердую землю. Приходилось отбивать и танковые атаки, испытать бомбежку авиации. Короче, это был тяжелый солдатский труд.

Навсегда врезался в память пулеметчика день 23 июля сорок третьего — десятый день его участия в боях. Ему исполнилось восемнадцать лет. Старшина даже распорядился выдать ему на завтрак двойную порцию рисовой каши и увесистый шматок сала.

Тот день выдался жарким и напряженным. Немцы часто переходили в контратаку, вокруг рвались мины, в небе то и дело завязывались ожесточенные воздушные бои. И вот, когда солнце уже клонилось к закату, Салимов был тяжело ранен осколками вражеской мины в грудь и правую ногу. Сознание не терял, но и двинуться с места не мог: трудно было дышать, любое движение отдавалось острой болью.

«Второй номер» — Калимуллин — оттащил истекающего кровью «первого» в ближайшее укрытие, попрощался — и быстро к своему пулемету: бой был в разгаре. К Салимову подошел санинструктор, наскоро перевязал. Рядом бредил незнакомый сержант с оторванной рукой. Стонал раненный в ноги боец.

Только затемно Салимов и другие раненые были доставлены в медсанбат на импровизированных носилках из шинелей и винтовок.

Затем эвакуация в Старый Оскол и дальше — в иркутский эвакогоспиталь. И вот там при рентгеноскопии выяснилось, что один из осколков застрял у Раиса в толще сердечной мышцы. О возвращении на фронт и думать запретили.

— К тому времени, — вспоминает Раис Галеевич, — я чувствовал себя вполне здоровым. Даже помогал медперсоналу ухаживать за тяжелоранеными, иногда носил пищу лежачим больным на верхние этажи. Был зачислен в команду выздоравливающих и со дня на день с нетерпением ждал отправки на фронт. И вдруг такое…

Врач-рентгенолог — пожилой, неторопливый человек, — просвечивая грудную клетку Салимова, неожиданно зацокал языком, еще и еще раз повернул пациента к себе левым боком, затем правым, спиной. Заглянул в историю болезни и тут же попросил медсестру срочно пригласить лечащего врача. Как только та вошла, рентгенолог рывком сдвинул на лоб свои «окуляры» и почти шепотом, растягивая слова, произнес:

— А ну-ка, голубушка, товарищ капитан медслужбы, посмотри внимательно вот сюда, в область сердечка твоего «выздоравливающего».

Лечащая, всплеснув руками, почти выкрикнула своим обычно певучим, с явным украинским акцентом голосом:

— Ой, божечко! Та там же пуля чи осколок!

А потом, обращаясь уже к Салимову:

— А я ж тэбэ, черноокый, чуть було не отправыла на фронт с такой лялькой. — И, повернувшись к медсестре, распорядилась вызвать санитаров с носилками.

Тут уже взорвался Салимов:

— Да вы что, товарищ доктор! Я же совершенно здоров, все время бегаю с этажа на этаж, и хоть бы хны. А тут вдруг носилки!

— Бегал, голубчик, бегал, — вмешался врач-рентгенолог. — И скажи спасибо, что все обошлось. А теперь придется поубавить прыти. Посмотрят специалисты, хирурги, решат, что делать дальше. Да, собственно, сомнений нет — слепое осколочное ранение, инородное тело в толще сердечной мышцы, у левого желудочка. — Немного помолчал, пристально посмотрел взволнованному курсанту в глаза и с теплотой в голосе произнес: — Ты был, если можно так выразиться, в миллиметре от смерти. Случай редчайший, но не единственный. Операция? Трудно сказать, возможна ли. Но организм молодой, здоровый. Будем надеяться — все обойдется. А сейчас — на носилочки. И щадящий режим. Вот так-то, голубчик. Ты свое отвоевал. Готовься на гражданку, там тоже люди ой как нужны!

А затем врачебно-трудовая экспертная комиссия, инвалидность. Думы о том, как жить дальше…

Комсомольца Салимова назначили инспектором отдела гособеспечения семей военнослужащих при Набережно-Челнинском райисполкоме. Потом — межобластные юридические курсы в Казани и работа народным следователем Алькеевской райпрокуратуры. В мае 1946 года Раису Галеевичу предложили назначение в органы прокуратуры вновь образовавшейся Южно-Сахалинской области. Недолго раздумывая согласился.

На Сахалине молодого юриста ожидало немало трудностей и бытовых, и профессиональных. Но это не пугало бывшего фронтовика. Трудился он самозабвенно, творчески, не жалея ни времени, ни сил. В то время он сформулировал для себя кредо, которое любит повторять и сегодня: «В любых условиях не пороть горячку. Работать без нервозности, но по-умному и по-шустрому».

Без отрыва от работы он закончил Хабаровскую юридическую школу, а затем и Всесоюзный юридический заочный институт.

Почти двадцать семь лет проработал Р. Г. Салимов на Сахалине. Обзавелся там семьей, вырастил сына. И сам вырос до крупного руководителя, воспитал многих следователей и прокуроров. Не случайно и сегодня к нему в прокуратуру республики заходят его сослуживцы по Сахалину, чтобы поблагодарить за отменную практическую школу, посоветоваться, как расследовать запутанное дело, отреагировать на сложную жалобу, просьбу.

Но стоит спросить любого, кто работал вместе с Салимовым: «А что запомнилось вам больше всего?» — непременно назовут сложное дело об убийстве совхозного пастуха Кудо Хидео, когда преступник был изобличен и арестован буквально в течение дня после того, как в Углегорскую горпрокуратуру поступило сообщение об обнаружении трупа.

Расследование осложнялось тем, что тело убитого обнаружили в тайге, вдали от населенных пунктов, спустя несколько дней после убийства. По всем приметам, тело было перенесено откуда-то убийцей, заметавшим следы. К тому же накануне шли проливные дожди.

Оперативную группу возглавил Салимов. При осмотре трупа было установлено, что пастух убит выстрелом в голову. Головного убора на нем не было, хотя октябрь в тех местах холодный. Выдвигалось много версий, но надо было выбрать наиболее вероятную. И опыт прокурора подсказал правильное решение: участники оперативной группы прошли путь от места обнаружения трупа до ближайших выгонов для скота и возле одного из них нашли простреленную шапку пастуха и рукавицы, а в пастушьей будке — его ружье и патронташ. Но кто убийца, пришедший на дальний выгон и застреливший жертву из его же ружья?

Было установлено, что несколько дней назад совхоз выдал пастухам заработную плату. Между тем в карманах убитого нашли только 86 копеек. Выяснилось, что накануне убийства бригадир пастухов лично отвез Хидео его зарплату — 106 рублей 86 копеек. При этом сто рублей были выданы новыми десятирублевками.

Начали опрашивать местных жителей: кто в последние дни приходил или приезжал к пастуху? Одновременно в магазинах близлежащих сел продавцам задавали вопрос: кто расплачивался новыми десятирублевыми купюрами? И вот в поселке Никольское продавец вспомнила молодого человека в светлом плаще, который уплатил за покупку двумя новенькими десятками и в разговоре весело обронил, что скоро уходит в армию. Кто-то из опрашиваемых жителей припомнил, что дня три тому назад со стороны пастбища «Аральское» к убитому приходил его родственник Ни Ен Чун. Оказалось, что он на днях призван на действительную военную службу и призывников уже повезли автобусами на сборный пункт в Ильинск.

Салимов со следователем Мазуром и сотрудниками милиции немедленно бросились к машине и на предельной скорости помчались вдогонку. Им повезло: проехав около 140 километров, они нагнали автобусы с призывниками. Чун был задержан. При личном обыске у него изъяли четыре новые десятирублевые купюры, а на одежде подозреваемого обнаружили следы крови. Убийца, не ожидая результатов экспертизы, признался в совершенном преступлении.

— Для меня, в то время начинающего следователя, — вспоминает охинский городской прокурор Зиновий Трофимович Мазур, — это была наглядная практическая школа. — И тут же добавляет:

— Но Раис Галеевич был мастером по раскрытию не только таких дел. Он умел организовать расследование и хищений, и хозяйственных преступлений. И нам прививал «вкус» к этим делам, считавшимся скучными.

Вот одно из них.

Однажды в кинотеатре «Горняк» загорелось помещение, соседствовавшее с бухгалтерией. Место происшествия осмотрел дежуривший тогда по прокуратуре следователь и решил: скорее всего, неосторожное обращение с огнем. А так как ущерб оказался незначительным, причину возгорания определить не представилось возможным, проведенная «на всякий случай» ревизия движения денежной выручки никаких злоупотреблений не обнаружила, то следователь пришел к выводу о необходимости прекращения уголовного дела.

Однако горпрокурору Салимову эта история не понравилась. Он поручил перепроверить остатки билетов у кассиров. Все было правильно. Но прокурор не унимался. По его указанию следователь организовал проверку поступления билетов в кинотеатр из областного управления культуры. И тут-то был найден ключ к раскрытию преступления: бланки билетов длительное время получались по подложным доверенностям. Выходит, кинотеатр загорелся не случайно — пожар предназначался для того, чтобы замести следы хищений денежных средств в особо крупных размерах. Хищения совершала преступная группа в составе бухгалтеров и кассиров кинотеатра.

И подобных дел на счету Р. Г. Салимова немало. На них он предметно учил подчиненных обращать внимание на самые, казалось бы, незначительные обстоятельства, никогда не поддаваться первому впечатлению, не останавливаться на полпути.

Раис Галеевич всегда большое внимание уделял профилактике преступлений, используя для профилактической работы и партийную трибуну, и средства массовой информации, и выступления в судебных процессах.

И сегодня он добросовестно выполняет служебные обязанности, активно участвует в общественной жизни прокуратуры республики, является заместителем секретаря первичной парторганизации и членом профсоюзного комитета.

Заканчивая очерк, я подумал: «Судьба Раиса Галеевича — не исключение, а скорее закономерность в жизни нашего многонационального народа. И что примечательно: осколок фашистской мины в сердце не выбил этого человека из колеи, не поколебал его жизненную позицию».