С сильно бьющимся сердцем Холт смотрел на письма в своей руке и еще долго не мог решиться открыть хотя бы одно из них. Затем вскрыл одно за другим и бегло просмотрел их. Почти все письма были адресованы ему.
Он сделал глубокий выдох и на секунду закрыл глаза. Затем взял письмо, которое он должен был получить, когда ему было пять лет. Оно было написано большими печатными буквами.
Здравствуй, сынок.
Я очень по тебе скучаю. Надеюсь, тебе нравится ходить в детский сад. Жду тебя летом. Зак передает тебе привет и говорит, что также соскучился по тебе. Дружок не сказал ничего, но я уверен, что он тоже скучает и готов прогавкать тебе об этом, когда ты приедешь.
С любовью, папа.
Дружок. В памяти вдруг возник образ щенка золотистого ретривера, которого однажды принес его отец. За этим воспоминанием последовали другие, которые все это время хранились в его памяти и о которых он забыл.
Холт открыл все письма и сначала не поверил своим глазам. Но ошибки не было: его отец регулярно писал ему по письму каждую неделю первые несколько лет. Затем он стал писать все реже, пока не ограничился одним письмом в месяц.
Следующие два часа он провел, читая и перечитывая письма отца. Тема писем два раза из года в год повторялась в течение всех лет, когда он учился в школе. Холт не смог удержаться от грустной улыбки. В сентябре его отец поздравлял его с началом нового учебного года и желал учиться на «отлично». В мае он поздравлял его с окончанием учебного года и интересовался его планами на летние каникулы, в конце письма каждый раз приглашая провести лето у него на ранчо.
Холт без сил прислонился к стене.
— Почему я ни разу к нему не приехал? — прошептал он в тишине чердака и посмотрел на коробки у своих ног.
Преисполнившись решимости докопаться до истины, он скрупулезно открывал коробку за коробкой. В одной из них он нашел решение о расторжении брака и еще один документ.
— Запретительный судебный приказ, — начал он читать вслух. — Решением суда Джон Ролинс отстраняется от воспитания своего сына Холта Ролинса и в течение тридцати лет ему запрещается искать встреч с Элизабет Ролинс и своим сыном от первого брака.
Холт долгое время непонимающе смотрел на документ в его руках. Либо этот документ фальшивый, либо, либо его мать лгала!
Он сел рядом с коробками, сжал ладонями виски и попытался вспомнить что-нибудь из своего детства. Память неохотно, но расставалась со своими воспоминаниями. Он вспомнил, как расспрашивал мать об отце, ее постоянные отговорки и просьбу не говорить о папе при дедушке. Дедушка…
Он рассеянно посмотрел на фамилию судьи и резко выпрямился. Гарольд Клейтон-младший был сыном его старинного друга, тоже в прошлом судьи, который был на пенсии.
Боль запульсировала в висках. Он рывком поднялся и подошел к окну. Дыхания не хватало, перед глазами все помутилось. Наконец старая щеколда подалась, и ему в лицо ударил резкий порыв чистого горного воздуха. Дышать сразу стало легче, застилавший глаза туман рассеялся, в голове прояснилось.
Его дед, Маккензи Першинг, деспотичный, эгоистичный старик, умер несколько лет назад. Его единственная дочь и мать Холта Элизабет Першинг Ролинс никогда не осмеливалась ему перечить. Разве что однажды, когда вышла замуж за Джона Ролинса, но ее смелости ненадолго хватило.
— Как ты, сынок? — раздался вдруг голос Зака.
— Почему ты не показал мне этих писем раньше? — сглотнув, спросил Холт, когда Зак остановился рядом с ним.
— Джон просил.
— Но почему? — Слезы подступили к глазам, и он сердито смахнул их рукой. — Все эти годы…
— Все эти годы Джон ездил в Бостон, невзирая на запрет.
Холт резко вскинул голову.
Зак с мягкой улыбкой продолжал:
— Он приезжал, становился напротив дома твоего деда и ждал, когда увидит тебя. Когда он возвращался, разговоры о тебе не прекращались несколько дней.
— А когда я подрос?..
— Он приехал в тот день, когда ты окончил школу, но случайно натолкнулся на Элизабет, — помолчав, сказал Зак. Улыбка сошла с его яйца.
— На маму?
— Да. Джон приехал сам не свой. Лишь через несколько дней он неохотно поделился со мной, что произошло. Оказывается, она сказала ему, что ты не хочешь его видеть и ненавидишь его.
— И отец поверил? — недоверчиво спросил Холт. Зак пожал плечами.
— Ты был уже взрослый и ни разу не позвонил ему и не проявил к нему никакого интереса. Что ему оставалось делать?
Холт стоял, сжимая и разжимая кулаки, и молчал.
Вдруг Зак усмехнулся.
— Я уже всерьез начал о нём беспокоиться, пока однажды в наш дом не заглянуло маленькое солнышко.
— Ты говоришь о Ли? — сразу догадался Холт.
— Да, о ней. Она не смогла заменить ему тебя, но с ее приходом Джон преображался и снова стал напоминать себя прежнего. С того самого дня она и стала солнцем этого дома, осветившим жизнь двух стариков.
«И мою», — вдруг понял Холт, и от этой мысли на сердце у него снова стало холодно и одиноко.
Все утро Ли пыталась заставить себя начать укладывать вещи, но у нее к этому не лежала душа. Последние двадцать четыре часа ее мысли занимал Холт.
И их единственная ночь… Раздался стук в дверь, и вслед за этим показалась голова ее матери. На ее лице была грусть, хотя голос звучал бодро:
— Как дела?
— Входи, мам, — улыбнулась Ли. — Я уже почти готова. Осталось взять только спортивный костюм и фотоаппарат, и можно отправляться.
Клэр села на кровать.
— Тебе обязательно нужно уезжать так скоро? — жалобно спросила она. — Ты жила с нами всего пару дней.
— Но ведь это моя работа, мам, — мягко сказала Ли. — Мы уже столько раз об этом говорили.
— Я бы не спорила, но ведь в этот раз все совсем по-другому. Я это чувствую. Ты собираешься неохотно, скажи, разве нет? Совсем не так, как раньше, когда у тебя глаза горели и ты заражала всех своим энтузиазмом. Даже меня с папой.
Ли закрыла глаза. Разве материнское сердце обманешь?
— Ли? — вдруг позвал за дверью ее отец. — Какой-то Джейсон Митчелл из «Галереи Митчелла» просит тебя к телефону. Говорит, что он из Нью-Йорка.
— Входи, пап. — Нахмурившись, она взяла трубку. — Слушаю.
— Здравствуйте, миссис Кинан. Меня зовут Джейсон Митчелл. Надеюсь, я не помешал?
— Здравствуйте, мистер Митчелл. Вообще-то, немного помешали.
— Но я могу с вами поговорить?
— Я вас слушаю, — теряясь в догадках, кто он и откуда ее знает, сказала она.
— В общем, извините, если я не вовремя… Кстати, вы можете дать мне номер своего агента, и я с ним свяжусь.
— Какого агента? Моего? — ничего не понимая, переспросила она.
— Дело в том, миссис…
— Мисс.
— Ага. Дело в том, мисс Кинан, что Холт прислал только ваши фотографии и несколько телефонных номеров, но среди них не было телефона вашего агента. Поэтому…
— Холт прислал вам мои фотографии? — не сдержав своего удивления, воскликнула она.
На другом конце провода повисла пауза.
— Так, кажется, мы не совсем понимаем друг друга, — вдруг раздельно произнес мужской голос. — Позвольте, я объясню. Я являюсь владельцем фотогалереи «Галерея Митчелла» в Нью-Йорке. Думаю, я не удивлю вас, если скажу, что вы удивительно талантливый фотограф и я хотел бы организовать выставку ваших работ в сентябре. Понимаю, что вам надо подумать. Запишите, пожалуйста, мой телефон и свяжитесь со мной, как только вы примете решение, надеюсь положительное. Я буду очень ждать вашего звонка.
Ли машинально записала его телефон и, попрощавшись, положила трубку.
— «Галерея Митчелла» в Нью-Йорке предлагает организовать выставку моих фоторабот в сентябре, — все еще не придя в себя от изумления, сказала она, переводя взгляде Клэр на Тима.
— Так это же замечательная новость! — первой отреагировала ее мать и заключила ее в свои объятья.
— Мы очень гордимся тобой, дорогая, — поддержал ее отец, дождавшись своей очереди, и крепко прижал ее к своей груди.
— Холт прислал ему мои фотографии.
— Что ж, значит, Холт понимает толк не только в финансовых бумажках или с чем он там имел дело, но и в искусстве, — рассудительно сказал ее отец.
— Что же мне делать? — беспомощно спросила она.
— Согласиться! — воскликнул ее мать.
— Конечно, соглашайся, — поддержал жену Тим. — Когда еще представится такая возможность?
— Но… — Ли прикусила губу и прошептала: — Но ведь тогда я не сдержу своего обещания.
— Какого обещания? — с ласковой улыбкой спросила Клэр.
— Сорея… После того, как я ее потеряла, я обещала себе, что не позволю, чтобы нечто подобное случилось с другими детьми.
— Но ты и не позволишь. — Клэр прижала ее к себе и погладила по голове, как маленькую девочку. — Подумай сама. Если галерея Митчелла известна — а что-то мне подсказывает, что так оно и есть, значит, о твоей выставке напечатают в газетах. О ней узнают сотни, тысячи людей. Ты не нарушишь своего обещания: ты будешь бороться за всех детей, но уже другими способами.
Ли отстранилась, заглядывая матери и глаза Они были полны любви, понимания и поддержки, какое бы решение она ни приняла.
— Ты права, — твердо сказала она — выставка будет иметь успех…
— Так оно и будет, если ты мне веришь… — вставила Клэр.
— Если она будет иметь успех, я смогу узнать у мистера Митчелла о других подобных галереях, и, может, они также согласятся организовать выставку моих работ. Это значит, не только в других городах, но и в других странах, — все больше воодушевляясь, продолжила она. — О проблеме детей и детства из стран, где идет война, узнают миллионы людей, ведь для этого не придется ехать туда или учить чужой язык. Хорошая фотография скажет все сама.
— Конечно, — кивнула ее мать. — Значит, ты примешь его предложение?
— Тогда остается одна проблема. — Улыбка Ли померкла. — Холт…
— А почему это вдруг стало проблемой?
— Я люблю его, — просто ответила Ли. — Но?
— Но я не знаю, взаимна эта любовь или нет, — призналась Ли.
— Так в чем же дело? — Клэр всплеснула руками. — Если ты его любишь, скажи ему об этом. Мне кажется, что ты ему небезразлична. Я бы сказала, что он любит тебя, даже если сам это еще не понял.
— Правда? — Она с надеждой посмотрела на родителей.
Тим и Клэр решительно кивнули.
— Дорогая, — беря ее за руку, с нежностью сказал ее отец. — Разве твоя мать хоть раз ошибалась?
Ли подумала и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.
— Значит…
— Значит, ты сейчас же едешь к нему, — решительно закончила за нее Клэр. — Ну же, давай. Куда подевалась бесстрашная малышка, которой ты была всего лишь двадцать лет назад?
Меньше чем через двадцать минут Ли уже была на ранчо. По дороге она думала, как сказать Холту о своей любви, но так ничего и не решила.
Зака она обнаружила на кухне. Он наливал в чашку кофе.
— Кто к нам вернулся, — приветствовал ее пожилой мужчина с улыбкой. — Надеюсь, навсегда?
«Я тоже на это надеюсь», — подумала она и спросила:
— А где Холт?
— В доме. Вот. — Он вручил ей чашку. — Кофе для Холта. Может, ты отнесешь?
— Где он?
— На чердаке.
— А что он там?..
Читает некоторые старые письма, — с грустной улыбкой сказал Зак. — Думаю, он совсем не будет возражать против твоей компании.
Перед дверью, ведущей на чердак, Ли помедлила несколько секунд, затем сделала глубокий вдох и вошла.
Холт сидел в окружении коробок. Вокруг него повсюду лежали письма. Не оборачиваясь, он спросил:
— Зак, ты знал, что отец служил в военно-морском флоте и принимал участие в боксерских боях?
Не получив ответа он обернулся и поспешно встал.
— Ли?
— Привет, — смущенно улыбнулась она, подавляя порыв броситься ему на шею.
Его глаза на секунду радостно сверкнули, но затем Холт сощурился.
— Ты не совсем вовремя.
— А Зак сказал обратное. — Она протянула ему чашку. — Твой кофе. — Кивнув на разбросанные бумаги, она спросила: — Что-то важное?
Он неопределенно пожал плечами.
— Так, старые письма.
Ли опустилась на колени и взяла одно письмо.
— Можно?
Холт задумался, но все же кивнул.
Она повертела его в руках и внимательно прочитала. Когда Ли подняла на него глаза, он прочел в них сочувствие и боль.
— И это все письма отец написал тебе? И ты узнал о них только сейчас?
Его напряженная поза сказала ей все.
— О, Холт. — Она порывисто встала, сделала шаг ему навстречу, но остановилась, предупрежденная взмахом его руки.
— Самое смешное во всем этом то, что все эти годы я взращивал ненависть к человеку, который больше всего хотел быть рядом со мной. — Его глаза полыхнули от гнева. — Я умоляю господа бога, чтобы это был мой дед, кто отсылал все эти письма назад, потому что если это была моя мать, я… — Он резко втянул в себя воздух и сжал кулаки.
— Разве об этом стоит сейчас думать? — стараясь, чтобы ее голос звучал убедительно, спросила Ли. — Важно лишь то, что ты наконецузнал правду: твой отец не бросал тебя. Он тебя любил. Просто обстоятельства сложились так, что…
— Подозреваю, что они сложились так благодаря стараниям моего деда, — с горечью сказал он. — Он так гордился своим происхождением, что не мог смириться с пятном, которое бросал на честь старинной семьи какой-то фермер.
— Мне так жаль, Холт. — Ли сама не поняла, как обняла его, но он не оттолкнул ее. — Жаль тебя и Джона. Можешь мне поверить: он был бы прекрасным отцом и гордился тобой.
— Зак сказал, что он приезжал каждое лето, останавливался напротив дома и ждал, когда увидит меня.
Ли молча прижала его к себе, давая ему возможность высказаться, желая хоть немного облегчить его боль.
— А я не знал его по вине одного человека. — Его руки напряглись.
— Холт, не позволяй ненависти одержать над собой верх, — с мольбой в голосе просила Ли. — Это не вернет Джона, только ожесточит твое сердце. Ненависть никому и никогда не приносила счастья.
— Но если бы я только знал! Если бы только мне позволили знать, все могло бы быть совсем иначе! — воскликнул он.
— Могло бы, — с грустной улыбкой согласилась она. — Но этого не случилось, Я уверена, что твой дед уже наказан за этот жестокий поступок.
— Он мертв.
— Тем более, — настойчиво убеждала Ли. — Все, и обидчик и обиженный, уже давно в земле. Остались только письма и твоя вера в то, что твой отец любил тебя. К сожалению, ты уже ничего не можешь изменить.
— Зак сказал, что ты стала ему вместо дочери, — неожиданно сказал Холт. — Он любил тебя.
— И я его любила, — с мягкой улыбкой сказала она. — Джона вообще невозможно было не любить.
— Ты меня почти уговорила. — Холт спрятал лицо в ее волосах. — Тебе невозможно противиться. Это понял не только мой отец, но и я.
— Так ты сдаешься? — боясь вспугнуть свое счастье, шепотом спросила Ли.
— Я давно уже твой пленник. — Он повернул ее лицом к себе и коснулся пальцем нежной кожи щеки. — Пусть, чтобы осознать это, мне понадобилось время. Ты мне слишком дорога, поэтому я готов смириться с тем, что твоя работа будет иногда отнимать тебя у меня.
— Холт, я…
— Ни слова больше. Мы и так потеряли слишком много времени, а ты скоро снова уедешь. — Он закрыл ей рот поцелуем.
Ли хотела сказать, что она никуда не едет, но позабыла обо всем на свете, почувствовав его губы на своих губах.
Вдруг Холт оторвался от нее и к чему-то прислушался. Когда она вновь обрела способность обращать внимание на окружающее, то увидела перед собой Зака и услышала его извиняющийся голос:
— Прошу прощения, что помешал, но Кори пропал.
— Он же у Мейсона.
— Он должен был быть у Мейсона, — поправил Холта Зак. — Только что позвонила его мать и сказала, что несколько часов назад Кори говорил с Мейсоном по телефону и сказал, что у него болит живот и он к нему не придет. Как только я это услышал, сразу обыскал все места, где он может быть. Его нигде нет.
— Может, он с Лулу и Голди?
— Нет, Ли. — Он покачал головой. — В первую очередь я поискал его на конюшне.
— Так. — Холт чуть ослабил хватку, но не выпустил ее из своих объятий. — В какое время ты его в последний раз видел?
Зак призадумался.
— Кажется, около обеда. Да, точно. Я шел в дом, Кори следом за мной, а затем приехала миссис Джерард.
— Проклятье, — тихо выругался Холт. — Должно быть, он сбежал сразу после разговора с ней.
Ли со все возрастающим беспокойством переводила взгляд с одного мужчины на другого.
— Миссис Джерард? Зачем она приезжала, Холт?
— Семья из Дюранго изъявила желание усыновить его, — неохотно ответил он.
— Миссис Джерард приехала, чтобы забрать его?
Под ее обвиняющим взглядом Холт почувствовал себя неуютно.
— Ну, не забрать, — пробормотал он. — Подготовить его к отъезду.
— Ты дал на это свое согласие? — недоверчиво глядя на него, спросила Ли и оттолкнула его от себя. — Неудивительно, что он сбежал, если он то и дело сталкивается с предательством взрослым, особенно тех, кого любит.
— Оседлать лошадей? — спросил Зак.
— Да, спасибо, Зак. Я скоро.
— Ты куда? — тревожно окликнул ее Холт, идя за ней.
— Звонить Риду, — бросила она через плечо и исчезла за дверью.