Сладкая пшённая каша с маслом таяла на языке. Её вкус не портили даже отдельные горьковатые крупинки. Умм, объедение!
Я с удовольствием облизал ложку, сделал глоток яблочного компота и покосился в сторону стола, за которым сидели Валентин Иванович и Валерий Михайлович. Они о чём-то беседовали, неторопливо работая ложками.
План был готов. Но на всякий случай, я ещё раз перебрал в памяти все источники, которыми пользовался в прошлой жизни, чтобы отыскать медальон прусских вождей. Вроде, ничего не забыл.
Теперь нужно было дождаться подходящего момента.
Я поставил на поднос пустые миски и отнёс их на кухню. Выходя обратно в столовую, я столкнулся с Олей. В её руках тоже был поднос.
Оля с Севкой по-прежнему ели за другим столом, объясняя это тем, что впятером за стол не поместиться. Севка при этом смотрел на меня таким взглядом, что даже толстокожий бегемот почувствовал бы себя неуютно.
Но что я мог поделать? Сердцу не прикажешь. Особенно, чужому.
Я приветливо улыбнулся.
— Доброе утро, Оля!
— Доброе утро, Саша.
Оля смотрела вниз и в сторону. Я отодвинулся, чтобы пропустить её в кухню.
Не станет она со мной разговаривать. И это хорошо. Я не знаю, что ей сказать. А изображать из себя доморощенного психотерапевта не хочу. Все эти заклинания: «Всё будет хорошо», «поболит и пройдёт», «время лечит»…
Нет, всё это верно. Но когда болит по-живому — слышать такие утешения неприятно, и хочется послать утешающего куда подальше. По себе знаю.
Поэтому я просто сделал шаг в сторону и вернулся к нашему столику.
Мишаня уже убежал — в последнее время он стал несколько суетлив и растерян. Сказывался объём работы, который взвалил на него Валерий Михайлович. Ну, ничего! Мишане предстоит научная карьера, а на её старте надо много работать. Потом будет легче.
Света посмотрела на меня.
— Готова? — улыбнувшись, спросил я.
Вот с кем мне позарез надо было поговорить — так это со Светой. Странно, да?
Ночь, когда мы нашли труп, словно провела между нами какую-то черту. Мы по-прежнему много времени проводили вместе. Разговаривали. Я даже пытался шутить, и Света улыбалась моим шуткам. Вот только глаза её оставались тревожными. Словно она хотела о чём-то спросить, но не решалась.
Значит, спрошу её сам, напрямик. Не люблю неопределённости и всегда стараюсь всё прояснить. Особенно, в отношениях.
Я протянул Свете руку, помогая подняться со стула.
— Идём!
На улице ослепительно сияло солнце. Бывают такие дни, словно природа сама радуется лету и теплу. Лёгкий ветерок шевелил залежи тополиного пуха по обочинам дороги. Пахло морем и нагревшимся на солнце асфальтом.
Я нёс две лопаты — свою и Светы. Мишаня, пыхтя, тащил носилки.
Раскопы были закончены. Везде мы добрались до «материка» — того слоя земли, где находок быть уже не может.
Все артефакты учтены и задокументированы. Сейчас Валентин Иванович осмотрит нашу работу, и можно будет с чистой совестью закапывать ямы, восстанавливая газон вокруг кирхи. Простая и тяжёлая работа, но такая приятная! Послезавтра мы сядем на поезд и через сутки будем в Ленинграде. А там — новая экспедиция, куда-нибудь на край света. Ведь до осени и начала учёбы ещё уйма времени. Не в общежитии же бока пролёживать!
Валентин Иванович неторопливо ходил вдоль бровки раскопа, изредка спрашивая о чём-то Валерия Михайловича. На голове декана была широкополая панама защитного цвета. На плечах — выгоревшая на солнце полевая куртка с множеством карманов. В СССР такие куртки не продавались. Наверное, декану привезли её откуда-то из-за границы. А может, сам купил во время зарубежной поездки. Наверняка он часто ездит на разные научные конференции!
— Гореликов! — окликнул меня Валерий Михайлович. — Саша! Подойди!
Я отложил в сторону лопату, на которую опирался. Работы пока не было, и ребята сгрудились кучками, весело переговариваясь. Даже девчонки из камералки были сегодня на раскопе.
— Вот, полюбуйтесь на этого героя! — сказал Валерий Михайлович декану.
Валентин Иванович удивлённо приподнял бровь.
— Так мы уже познакомились сегодня утром. Значит, это вы, юноша, нашли шкатулку с письмом?
Я не стал отпираться.
— Да, Валентин Иванович. Это случайно получилось.
— Они решили взять на себя общественную нагрузку, — объяснил Валерий Михайлович. — Провести воспитательную беседу с…
— Это я знаю, — прервал его Валентин Иванович. — А как вам, юноша, пришла в голову эта идея?
Декан ухватил самую суть. Вот что значит научный склад ума.
Я простодушно улыбнулся, пожимая плечами.
— Не знаю. Увидел дядю Славу на улице, и стало его жалко. Ну, а со шкатулкой нам просто повезло.
— Повезло, — задумчиво повторил за мной Валентин Иванович. — Везение — это великая вещь в науке, юноша.
Он повернулся к Валерию Михайловичу.
— Ну, что же. Работы проведены профессионально. Находки ценные, имеют огромное историческое значение. Поздравляю вас! Благодаря вашей экспедиции, богатейшая история этого края станет чуть известнее. Будете писать статью, или сразу замахнётесь на монографию?
— Я пока не думал об этом, — смутившись, ответил Валерий Михайлович.
— Подумайте, — добродушно улыбнулся декан. — Со своей стороны обещаю всяческую поддержку.
— Спасибо, Валентин Иванович! Знаете, у меня здесь есть один студент — Терентьев Михаил. Помогает составлять опись и переводить документы из архива. Я думаю взять над ним научное руководство и начинать дипломную работу. Что вы скажете?
— Не рановато ли думать о дипломе после первого курса? — удивился декан. — Впрочем, я не против. Вечером познакомьте меня с Терентьевым. И покажите, наконец, архив! А то спрятали, понимаешь, за семью замками.
Валентин Иванович рассмеялся.
— Конечно, — растерянно улыбнулся Валерий Михайлович. — Сразу же, как вернёмся с раскопа.
— Не спешите, — остановил его Валентин Иванович. — Сейчас я хочу своими глазами, так сказать, увидеть, где нашли шкатулку с письмом. Заодно и старого друга проведаю. Мы ведь со Станиславом вместе воевали в сорок втором. Такое не забывается. А Александр меня проводит. Не откажете, юноша?
Шанс сам плыл мне в руки! По телу пробежал приятный озноб.
— Конечно, провожу, Валентин Иванович! Здесь недалеко.
— Ну, вот и отлично. Можете засыпать раскопы.
Валерий Михайлович отдал распоряжение. Ребята разобрали лопаты и носилки и принялись таскать слежавшуюся землю из отвалов обратно в раскоп.
— Не спешите! — напутствовал их Валерий Михайлович. — Проглядывайте отвалы тоже. В них могло остаться что-то ценное.
— Я на минутку! — сказал я Валентину Ивановичу и подошёл к Свете.
— Мне нужно уйти на какое-то время, — сказал я ей. — Провожу Валентина Ивановича к дяде Славе. Декан хочет посмотреть, где мы нашли шкатулку. А вечером пойдём, погуляем?
— Хорошо, — кивнула Света. — Ты вернёшься сюда?
Я пожал плечами.
— Не знаю.
Едва мы с Валентином Ивановичем отошли от кирхи, я решился. Другая возможность могла и не представиться, и упустить единственный шанс я не мог. Догнав декана, я сказал:
— Валентин Иванович!
Величественно шагавший декан искоса посмотрел на меня.
— У меня к вам важный разговор, — словно ныряя в холодную воду, продолжил я.
— Слушаю вас, юноша!
— Спасибо вам за то, что организовали эту экспедицию! — с чувством сказал я.
Благодарность никогда не бывает лишней. Тем более, искренняя.
— Дело в том, что я ещё в школе увлёкся историей древних пруссов. Перечитал все книги, какие нашёл. И на истфак поступил именно по этой причине.
— Так-так, — заинтересовался Валентин Иванович.
— Мне кажется, я знаю, где найти остатки святилища пруссов — священной рощи Ромове! — выпалил я.
— Интересно! Так вам кажется?
— Я уверен, — твёрдо ответил я. — Источники указывают на её местоположение.
— Насколько я помню, — сказал декан, — священная роща предварительно локализована в районе двух деревень черняховского района — Липовки и Бочаг. На это указывают записи немецких хронистов. Но раскопки там пока не проводились.
— Я уверен, что здесь кроется ошибка, — твёрдо сказал я. — раньше священная роща находилась в другом месте. А подальше от побережья её перенесли только после первых удачных набегов Тевтонского ордена.
— Ну-ка, ну-ка!
От удивления Валентин Иванович даже остановился. Благо, мы только что пересекли проспект и шли по тротуару.
Шедшая нам навстречу женщина с двумя авоськами недовольно взглянула на Валентина Ивановича. Что-то буркнула себе под нос, обходя массивную фигуру декана.
— Первоначально я отталкивался от путешествия пражского архиепископа Адальберта в прусские земли, — начал я.
Валентин Иванович немедленно перебил меня.
— У науки слишком мало сведений про Адальберта, — возразил он. — Достоверно мы можем утверждать только то, что такой архиепископ существовал. С некоторой натяжкой можно считать, что Адальберт провёл несколько лет в Венгрии, обращая тамошних кочевников. Но о путешествии епископа в Пруссию и его гибели сообщают только два источника. Есть версия, что эти записи сделаны по заказу польского князя Болеслава Храброго, чтобы оправдать его завоевательный поход в прусские земли.
— И, тем не менее, в рукописи Иоанна Капанариуса указана не только дата гибели Адальберта, но и характерные приметы местности!
Я продолжал стоять на своём. Это было нетрудно — ведь я точно знал, что не ошибаюсь. В прошлой жизни я уже отыскал священную рощу Ромове и вывез из неё медальон, из-за которого меня и убили.
— Эти подробности, и подсчёт времени, которое Адальберт должен был затратить на дорогу, позволяют определить примерное местоположение рощи. Она не может находиться в черняховском районе — туда Адальберт просто не успел бы добраться! Роща расположена на побережье Балтийского моря.
— Факты, юноша! — разгорячился Валентин Иванович. — Приведите факты!
— Пожалуйста!
Несмотря на уверенность в собственной правоте, спор увлёк и меня.
— Известно, что князь Болеслав Храбрый выкупил у пруссов останки Адальберта. Но войско Болеслава никогда не доходило до черняховского района! Эти земли лежали в глубине прусской территории, и были завоёваны только Тевтонским орденом. Вряд ли пруссы похоронили Адальберта далеко от места его гибели.
— Допустим! Если только Болеславу не подсунули какие-нибудь другие останки.
— Вряд ли польский князь стал платить выкуп золотом за неопознанное тело. Уверен, что пруссы предоставили ему доказательства. И это не всё! В тысяча девятом году Бруно Кверфуртский отправился к пруссам и поклонился могиле Адальберта. Той, в которой епископ был захоронен сначала. Об этом свидетельствуют уцелевшие спутники Бруно. Но Бруно Кверфуртский проповедовал вдоль побережья — он крестил короля Нетимера. А Нетимер правил прусским племенем самбов, которое жило именно здесь, на побережье.
— Версия! — горячился Валентин Иванович. — Это всего лишь версия, юноша!
— Но её можно проверить.
— Как, позвольте спросить?
— Я сопоставил сведения из исторических источников с географическими данными. Всё указывает на то, что первоначально священная роща Ромове находилась возле современного Приморска. Всего в нескольких километрах отсюда. Я могу указать даже точное место.
Я сделал паузу, глядя прямо в глаза Валентину Ивановичу.
— И что вы предлагаете? — буркнул он, не выдержав моего взгляда.
— Я предлагаю съездить на место, сделать пробные раскопы и проверить.
— Ничего себе! Да это займёт, минимум, целый день. А у меня завтра утром самолёт в Ленинград.
— Валентин Иванович! — взмолился я. — Да вы только договоритесь, чтобы нас пропустили!
— Ну, уж нет! Если вы и впрямь что-то найдёте — не прощу себе этого отъезда! Не говоря уже о том, что надо мной будет потешаться вся профессура. Ну, вот что! Сегодня я загляну к ещё одному своему товарищу. И попробую договориться насчёт вашего предложения. Но ничего не обещаю.
— Спасибо, Валентин Иванович! Кстати, мы уже пришли.
Я предупредительно открыл перед деканом скрипучую дверь подъезда. Валентин Иванович величественно, словно авианосец, вплыл в прохладный полумрак ободранного холла.
На наше счастье, соседка сверху нам не встретилась. Неплохая женщина, но сейчас объясняться с ней не было времени. Я постучал в дверь и прислушался. Из квартиры доносилось невнятное бормотание.
Я постучал ещё раз, а потом, на всякий случай, нажал кнопку звонка. К моему удивлению, звонок ответил весёлым треньканьем. Надо же! Дядя Слава не переставал вносить в свою скромную жизнь перемены к лучшему.
Дверь открылась.
— Иваныч? — удивился дядя Слава. — И ты, Санёк? Проходите, проходите! Разуваться не надо — тапок всё равно нет. Вот получу пенсию — специально куплю для гостей.
— Небогато, — сказал Валентин Иванович, оглядывая квартиру.
Дядя Слава виновато развёл руками.
— Так какие у меня заработки? Да и жить только-только начал.
Валентин Иванович дружески хлопнул его по плечу.
— Не грусти! Сегодня поговорю с Витькой про тебя. Пойдёшь обратно на свой завод — там по тебе, поди соскучились!
— Да я сам соскучился, — показывая редкие жёлтые зубы, улыбнулся дядя Слава. — А у меня ведь радость! Сын позвонил, Митька! Скоро приедет!
— Да ну? — обрадовался Валентин Иванович. — Смотрю — жизнь у тебя налаживается!
Дядя Слава провёл нас в комнату. Кровать была аккуратно застелена старым, но чистым покрывалом. В углу на комоде, мигая экраном, бормотал маленький чёрно-белый телевизор.
— У алкашей купил за бутылку! — с гордостью сказал дядя Слава. — Хорошая вещь! Звук в нём сломался, так я починил. Теперь бормочет без устали!
— Космический корабль «Союз-9» благополучно приземлился сегодня утром на территории Казахстана, — ответил с экрана строгий диктор. — На земле членов экипажа ожидала торжественная встреча.
— Ты погляди, что делается! — изумился дядя Слава, показывая на экран, где устало улыбались Андриян Николаев и Виталий Севостьянов. — Вернулись братки! Девятнадцать дней в межпланетном пространстве! А может, чаю за встречу? Водки не держу, извини, Иваныч! Боюсь соблазниться.
— Давай чаю, — согласился Валентин Иванович. — Гореликов! Покажи, где вы шкатулку нашли.
— Вот здесь.
Я подошёл к окну. На подоконник была прибита аккуратно выпиленная свежая доска.
— Я её пока на маленькие гвоздики посадил, — объяснил дядя Слава. — Так и думал, что кто-то ещё посмотреть захочет. Только нет там больше ничего — я всю щель обшарил.
Я взялся за доску снизу и легко приподнял. Короткие гвозди с лёгким скрипом вышли из дерева.
Валентин Иванович заглянул в нишу под подоконником.
— Как же вы сообразили, что там что-то может быть? — спросил он.
— Мы хотели окно помыть, — объяснил я. — встали на подоконник, а он треснул. Там по бокам пропилы были, залитые краской.
— Понятно.
Валентин Иванович внимательно осмотрел нишу и отвернулся. Я поставил доску на место и пристукнул кулаком по краям. Гвозди легко вошли в старые отверстия.
— Чайку! — сказал дядя Слава, внося в комнату три разномастные кружки с горячим чаем. Сейчас сушки принесу!
Мы с удовольствием выпили горячего чаю с сушками и сахаром. Сахар дядя Слава держал твёрдый, кусковой — его приходилось колоть на четвертинки специальными маленькими щипчиками.
— Спасибо тебе, Санёк! — вдруг сказал дядя Слава.
— За что? — удивился я.
— За то, что отнёсся по-человечески. Думаешь, я не знаю, каково с алкашом возиться? А я ведь алкаш и был.
— Ты не алкаш, дядя Слава, — ответил я. — Ты фронтовик и работяга. Да ещё и аристократ по совместительству. А то, что временно с рельсов сошёл — так это с каждым может случиться.
— Иди ты — аристократ! — фыркнул дядя Слава.
Валентин Иванович с интересом смотрел на нас.
— Вы, юноша, мудры не по годам, — заметил он. — Так и быть — уважу вашу просьбу. Уговорю Виктора организовать нам пропуск в Приморск.
— Спасибо, Валентин Иванович! — обрадовался я.
— Да не за что, — отмахнулся декан. — Чутьё подсказывает мне, что ваши выводы могут оказаться верными. А ты, Слава, готовься на свой завод. Только уж не подведи нас. Я на тебя надеюсь!
Валентин Иванович и дядя Слава обнялись напоследок в коридоре, и мыс деканом вышли на улицу.
— Валентин Иванович! — решился я. — А этот ваш друг Виктор… он где работает? В КГБ?
Валентин Иванович повернулся ко мне.
— Не работает, а служит. А вы почему интересуетесь, юноша?
— У меня к вам есть ещё один важный разговор, — решился я. — Думаю, вашему другу он тоже будет интересен.