Соловей

Глава 15

Дарси была в восторге от очаровательного пятнистого олененка, когда заметила, что Мика опустился на колени у края пруда, с отсутствующим взглядом. Его ладони были прижаты к траве, словно он пытался почувствовать сердцебиение земли.

Она потянулась к нему, но отпрянула, не дождавшись ответа. Что-то в этом месте уносило его прочь, и она пока не хотела возвращать его обратно.

— Моя мама стояла здесь на коленях рядом со мной, когда мне было около десяти, — сказал он. — Я до сих пор чувствую запах ее духов. Слышу ее крик, когда лягушка, которую я показывал, запрыгнула ей в волосы. — Мика рассмеялся, но это был грустный смех. — Я всегда думал, что приехал сюда, чтобы забыть их, но ошибался. Я здесь, чтобы помнить. Это было единственное место, где мог бы побыть наедине.

Дарси молча опустилась на колени рядом с ним и заправила ему за ухо выбившуюся прядь, чтобы он знал, что она здесь, с ним.

Он поднял камень размером с кулак и покатал его в руках, затем положил на ладонь, обхватив двумя пальцами.

— Фернандо любил бейсбол. До сих пор я не вспоминал об этом. Он пробирался в нашу палатку после того, как его отец… Он приносил еду, спрятанную в маленьком ранце под рубашкой. Кормил меня своими руками. Он был кожа да кости, но все равно кормил нас. Возможно, из своей тарелки или украденной еды, зная, что отец побьет его, если поймает.

Губы Мика изогнулись в причудливой улыбке.

— Когда он сказал, что ему нравится бейсбол, я попросил его принести мне что-нибудь круглое, и я показал бы ему, как бросать мяч. Он заплакал сразу на следующий же вечер. По выражению его лица… можно было подумать, что я предложил ему билет в рай.

Он говорил о Фернандо сам, с той глубиной чувств, которую отец проявлял бы к сыну. Он любил его целиком и полностью. Мысли Дарси понеслись по темной дороге к единственной трагедии, которая могла причинить Мике столько душевной боли. Фернандо не смог выбраться из лагеря, и Мика решил, что это его вина. Но этого не могло быть. Она бы в это не поверила.

Девушка сглотнула комок в горле, ошеломленная его личными муками, которые он обнажал перед ней. Вот и все. Человек за стенами, наконец-то, вышел наружу, и тот, кого он показывал миру, возможно, даже не осознавал этого. Она не могла отвести взгляд, ни сейчас, никогда-либо вообще.

— Ты подарил ему счастье, Мика, — прошептала она, — пусть даже ненадолго. Ты дал ему возможность побыть ребенком, а для него это был редкий и чудесный подарок.

Он грациозно поднялся на ноги, выпрямившись во весь рост. Его взгляд прошелся по деревьям, прежде чем остановился на ней. Его зрачки расширились, когда он протянул руку и кончиками пальцев убрал ее волосы назад, словно удивляясь, обнаружив ее там.

Она переплела свои пальцы с его, поднесла его руку к губам и поцеловала.

— Я здесь.

— Потанцуешь со мной? — Взяв ее за руку, он обхватил ее свободной рукой за спину и притянул к себе.

— Что, прямо здесь? Здесь же нет музыки. — Хоть она не понимала, что происходит в его голове, все равно позволила ему двигать своим телом под мягкую мелодию, льющуюся с его губ. Это была призрачная мелодия, полная эмоций. Она склонила голову к его уху, прижалась губами к его горлу, позволяя унести себя в его объятия.

Лес исчез. Под ее ногами была не трава, а бальный зал. Дарси стала принцессой в объятиях своего принца.

— Это было прекрасно, — сказала она, когда он закончил. — Что за песню ты напевал?

— Старая народно-венесуэльская, любимая песня моей матери. Отец иногда приходил домой, не сказав никому ни слова. Ставил один из ее альбомов на свой старый проигрыватель, кружил мою маму посреди нашей гостиной, и к концу песни я видел, как с него исчезает напряжение. — Он легонько подтолкнул ее в сторону и закружил. Дарси рассмеялась, когда он резко притянул ее к себе и прикоснулся губами к ее виску.

— Долгие годы я гадал, что за волшебство таят в себе их танцы, и однажды спросил его. Он сказал: «Сынок, бывают моменты, когда жизнь похожа на войну, и все, что ты хочешь сделать, — это обнять свою любовь на несколько минут. Но ты же не хочешь, чтобы она считала тебя слабаком, ведь ты ее защитник. Поэтому, когда мне нужен повод, чтобы заключить твою маму в свои объятия, я приглашаю ее на танец. Неважно, злится она, грустит или сыта мной по горло; когда я протягиваю ей руку, она берет ее, и земля, по которой иду, снова становится твердой. Однажды ты это поймешь.

— На следующий день я попросил маму научить меня танцевать. Мы танцевали на автобусной остановке перед школой в тот день, когда у грузовика отказали тормоза и он забрал ее у меня. — Рука Мика крепко сжала ее бедро. — Я всегда удивлялся, почему они исчезали на час или два после этого. И только повзрослев, я понял это.

— Они заканчивали свой танец влюбленных. — Дарси откинулась назад, чтобы видеть выражение его лица, и провела рукой по его затылку. В чертах его красивого лица она нашла не только печаль, но и неистовую радость. Она нежно поцеловала мужчину, отчаянно желая задать тысячу вопросов о его родителях, но сейчас было не время. Она чувствовала огромную честь разделять этот момент с ним, в его священном месте.

Мика покрыл поцелуями ее подбородок, уткнулся носом ей в ухо и крепко сжал ее.

— Нам, наверное, пора возвращаться. Гулять по этому озеру после наступления темноты — тот ещё квест.

Они шли рука об руку к каякам. Он рассказывал о фонде и предстоящем сборе средств. Чем дальше они удалялись от бобрового пруда, тем более безличным становился разговор, словно душевная беседа, которой они наслаждались, сменялась безмолвием. Ее охватило сожаление. Она не знала, как развеять его опасения по поводу того, что напишет обличительную статью, и при этом не оправдываясь и не усугубляя ситуацию.

Когда они привязали байдарки к причалу у коттеджа и вышли из них, она заметила, что Мика снова потирает руку, как тогда, в своем офисе.

— Пойдем со мной, — сказала она, взяв его за здоровую руку. — Я попробую помочь.

Он нахмурился.

— Помочь с чем?

— Ты знаешь. Одна из моих соседок по комнате в университете проходила курс массажной терапии. Я кое-чему научилась у нее.

— Я в порядке.

— Конечно, я ничего не говорю. Именно поэтому ты прижимаешь руку к животу, потому что это потрясающее ощущение. Ну же, перестань волочить ноги. Я бы заставила тебя за мной гнаться, но не хочу, чтобы кто-то из нас снова разбил себе колено на твоей дурацкой лестнице.

Наконец, он сдался и улыбнулся, указывая рукой на тропинку.

— Я был бы безумцем, если бы отказался от массажа красивой женщины. А продолжение тоже будет?

Она игриво ударила его по плечу.

— Продолжай в том же духе говорить гадости, и вместо массажа я сделаю так, что твоя вторая рука будет болеть так сильно, что забудешь про эту.

Оказавшись в доме, Дарси провела его хихикающую задницу вокруг хижины в заднюю часть и указала на один из стульев с более прямой спинкой у стола.

— Сядь.

— Может, мне еще порычать? — Он сел и наклонился вперед, словно готовился броситься на нее, а она обошла его сзади.

— К тому времени, как я с тобой закончу, тебе повезет, если ты сможешь рычать. Но обещаю, что после этого ты будешь чувствовать себя лучше, особенно после того, как затащу твою задницу в горячую ванну. — Она перекинула его спутанные волосы на другое плечо и заставила его откинуться на спину.

— Пытаешься раздеть меня, ты… ох… — Его голос перешел в стон, когда она вдавила большой палец в мышцу его плеча и провела вверх по шее.

— У меня тоже иногда болит спина и нога, — говорит она, не обращая внимания на то, что Мика снова скрылся за маской бога секса. Теперь, когда она увидела его сердце у пруда, это уже не так беспокоило ее. Знать, что он был там такой чудесный, настоящий и прекрасный, было достаточно. — Наверное, наше тело хочет напомнить нам, каково это — чувствовать боль, чтобы мы не подвергали его этой агонии снова.

— Как это может быть так больно и в то же время так приятно? — Проклятия и стоны вырывались из его уст, пока она спускалась по его согнутой руке к кончикам пальцев и снова поднималась вверх, радуясь, когда напряжение немного ослабло. Она принялась за его шею и верхнюю часть спины, держа свободную руку спереди, чтобы пресечь его попытки вырваться.

Когда он, наконец, сдался и расслабился под ее ладонями, она принялась работать усерднее, охваченная пьянящим чувством радости от того, что может сделать это для него. Как бабушка так часто делала для дедушки. Выбросив из головы эту странную мысль, она подсунула руку под его подбородок и подняла вверх, чтобы выровнять его лицо со своим.

— Лучше? — спросила она.

Он смотрел на нее с тем же удивлением и ужасом, что и вчера, после приступа тревоги, и тогда, у пруда.

— Твое прикосновения волшебны, — прошептал он. — Что бы я вообще без тебя делал?

У нее внутри все сжалось, и она отпрянула от его тепла.

— Ничего особенного. А теперь иди в ванную. Тепло еще больше расслабит эти узлы. И, думаю, на завтра нам нужно отказаться от каякинга. Напряжение и гребля не очень полезны для твоей руки.

Он вскочил, схватил ее за лицо и целовал до тех пор, пока у нее не подкосились ноги.

— Присоединяйся ко мне.

Это был не вопрос, но она не ответила, потому что внезапное снятие с него рубашки высосало воздух из атмосферы и заставило ее челюсть отвиснуть. И только когда он расстегнул шорты и бросил их к ногам, глядя на нее с озорством и сексуальным интересом, она пришла в себя.

— О, Боже правый! — Она резко обернулась. — Я просто… я только надену купальник и пойду поплаваю. Сегодня на удивление приятная погода, — пробормотала она и взбежала по ступенькам в коттедж.