Соловей

Глава 23

Дождь усилился, пока Дарси пыталась освободиться от эмоционального шока, накопившегося за последние десять минут.

Бремя, которое он нес, было тяжелым. Ее убивало наблюдать, как он переживает это, и его признание оказалось не таким, как она ожидала. Она беспокоилась, что он убил кого-то голыми руками или сделал что-то подлое, что привело к чьей-то смерти, но все, что он сделал, — выжил и забрал с собой столько, сколько смог. Фернандо не должен был его спасать, но Мика воспринял это так же тяжело, как отец теряет сына. Как дедушка воспринял потерю дочери.

— Нам нужно зайти в дом, — сказала она, понимая, что ее платье промокло насквозь.

— Я не хочу сейчас находиться там. — Он усадил ее на землю, подставив под подбородок палец и обратив ее лицо к небу. — Закрой глаза и позволь дождю поцеловать тебя. Тогда ты узнаешь, каково мне от твоих прикосновений.

Очарованная чистотой его голоса, она сделала так, как он сказал. Крошечные поцелуи дождя осыпали ее лицо и руки, и она подняла ладони вверх, чтобы поймать еще больше. Мика оказался у нее за спиной, ее лихорадило от прохладного ветра и капель дождя. Не подозревая, что он расстегнул на ней платье, она снова натянула, когда он распахнул его.

— На улице еще светло. Кто-нибудь увидит.

— Есть только ты, я и деревья, как говорил тебе однажды. Давай закончим наш танец под небом, как задумано природой.

Дрожа, она медленно ослабила хватку на ткани. Это казалось для нее нечто новым и лишенным всякого смысла: все стены его тяжелой ноши были сброшены, позволив ему воспарить ввысь. Она не смогла удержаться, чтобы не увлечься им.

Он спустил ткань с ее плеч и спины, обнажив разгоряченную кожу перед влажным воздухом. Глаза были закрыты, и она чувствовала себя обнаженной, как новорожденный ребенок, впервые познающий мир.

Мика поцеловал ее в плечо, заставив девушку зашипеть от обжигающего прикосновения. Его тело прижалось к ее спине, а руки оказались под ее грудью. Контраст горячего и прохладного, мягкого и твердого, нежного и требовательного смешался в эротическую лавину, готовую вот-вот обрушиться на нее.

Она прижалась к нему в поиске его губ. Он был таким же требовательным, как и его объятия. Она отдалась его прикосновениям, рукам, которые держали ее, губам, которые пробовали на вкус каждую ее частичку, до которой могли дотянуться, и необходимости прижаться к его голой коже. Она вытащила его рубашку из шорт.

— Снимай, — сказала она.

Он продолжал овладевать ее ртом в перерывах между срыванием одежды. Все еще в облегающих боксерах, он отнес ее к шезлонгу и усадил рядом, опустившись на колени. Его волосы были взъерошены от дождя. Взгляд не замутненным и излучал смесь радости и чего-то еще, чему она не знала названия. Трудно было выдержать этот взгляд.

Мелодичные слова на испанском языке лились из его уст, когда он побуждал ее лечь обратно на стул.

— Смотри на меня, — сказал он. — На этот раз я хочу увидеть твое удовольствие.

В этот момент она потеряла всякую возможность мыслить связно. Беспомощно приподнявшись на локтях, она наблюдала, как он опустился перед ней на колени, закинул ее ноги на край стула и стал покрывать поцелуями колени, бедра, поднимаясь к вершине ее желания. Дождь продолжал щекотать и ласкать ее, превращая все тело в эрогенную зону, которой касались тысячи пальцев одновременно.

Когда его горячее дыхание коснулось самого чувствительного места, Дарси захотела закатить глаза.

— Пожалуйста, — сказала она, запуская пальцы в его влажные волосы.

К ее разочарованию, он не торопился. Он целовал, игриво покусывал не то место, которое она хотела. Наконец, когда он лизнул ее жаркий центр, ее спина оторвалась от подушки, и она запустила руки в волосы, сдерживая крик.

К тому моменту Дарси была уже так далеко, что выдержала около тридцати секунд, прежде чем сильный удар его языка отправил девушку в небесное пламя блаженства, но он все равно не терял хватку. Лавина по-прежнему нарастала, в ожидании. Дав ей пару мгновений, чтобы перевести дыхание, он снова вошел в нее. То ли первый взрывной оргазм еще не закончился, то ли это был новый, она не знала, но очередная волна оргазма накрыла ее уже через пару минут.

Мика оставил ее лишь на мгновение, а когда вернулся, он уже сбросил шорты и надел презерватив. Наполовину испуганная тем же сильным чувством, которое излучал его взгляд, Дарси застонала, когда он сел рядом с ней и предложил сесть на него, уперев его твердую длину между ними.

Ее голова оказалась чуть выше его головы, волосы откинулись назад, оставив обнаженными прекрасные черты лица девушки. Он провел руками по ее спине и запустил руки в волосы.

— Я хочу, чтобы сегодня ты была надо мной.

Она затаила дыхание, когда он приподнял Дарси, направляя себя в нее. И снова все было по-другому. Она все еще была сильно возбуждена, получая от его движений еще большее удовольствие, чем раньше. На этот раз она не отводила взгляда, наблюдая, как он борется со своим телом с каждым толчком. Она ласкала его горло, переместившись на ноги и подняв колени, чтобы впустить его ближе и глубже. Не только в ее тело, но и в те неосязаемые места в ней, о которых раньше никто не подозревал.

Вытеснив эту мысль из головы, она поплыла по эротическим пульсациям его тела, исследуя кончиками пальцев мышцы на его спине, запоминая каждый его дюйм.

Это было правильно.

Так и должно было быть. Без стен.

Без сомнений.

Мика уткнулся лицом в ее плечо и зарычал, достигнув пика своего освобождения.

— Боже, я люблю тебя. — Слова вырвались из ее уст, отдалились от ее ушей, потерялись в рыке эмоций, слишком глубоких для понимания.

Грудь все еще вздымалась, и он застыл как камень под ее руками. О Боже, неужели она действительно произнесла это вслух? Это пронеслось у нее в голове, как жестокая мантра. Любовь не происходит так быстро.

У родителей Мика так было, напомнил ей внутренний идиотский голос. И с ее бабушкой и дедушкой тоже. Достаточно было одного мгновения, и они знали желанное совместное будущее. Но больше это было не реально; она была захвачена моментом, и снова из ее рта вылетела какая-то глупость.

Мика встал и позволил ей сползти по его телу на террасу, затем взял ее за руку и повел внутрь.

— Я принесу полотенца.

Дрожа, она ждала, пока он вернется, запретив себе думать о чем-либо еще. Слишком многое произошло за такое короткое время, и даже ракетный корабль не помог бы ей за всем этим угнаться. Мика вытер ее полотенцем, глядя при этом куда угодно, только не на нее.

Черт. Она все испортила тремя маленькими словами, которые даже всерьез не имела в виду. Правда?

Взяв ее под руку, он подвел ее к своей кровати и подождал, пока она заберется в нее, после чего притянул девушку к себе и обнял за талию. Он ничего не сказал, и она не могла понять, как исправить то, что натворила.

Ранним утром в среду Дарси лежала на диване и смотрела, как дождь хлещет по террасе за дверью во внутреннем дворике. После того как Мика наконец-то погрузился в беспокойный сон, она высвободилась из его объятий и несколько часов наблюдала, как он ворочается, раздираемый переменчивыми эмоциями.

Час назад она оставила его спящим в комнате.

— Он думает, что убил ребенка, — в пятый раз повторяла она в диктофон, надеясь, что это поможет ей разобраться в происходящем. — По его мнению, с таким же успехом он мог бы выстрелить в мальчика. Он любил этого ребенка, который заботился о нем несмотря на весь хаос, который извлек максимум пользы из своей ужасной жизни, когда он сошел с ума после того, как потерял своих родителей.

Он думает, что я влюблена в него.

Она зарычала и ударила кулаком по подушке рядом с собой. Зачем она это сказала? Он заморочил ей голову, а теперь она сделала с ним тоже самое. Он наверняка решит, что это очередная уловка, чтобы выяснить, нет ли у него еще каких-нибудь пикантных подробностей.

Застонав, она вернулась к насущным вопросам, требующих рассмотрения, зная, что эта история будет единственным доказательством того, что она сдерживает обещания. Возможно, если Дарси все сделает правильно, это поможет убедить Мику, что он ни в чем не виноват, а Сол выпустит ее на улицы, чтобы она приступила к своей истинной миссии.

В коридоре послышались торопливые шаги, и через мгновение в гостиной появился Мика, широко раскрыв глаза в тусклом освещении. Когда его взгляд задержался на ней, его плечи расправились, но выглядело это болезненно.

Черт. Она отложила диктофон и подошла к нему, сдерживаясь, чтобы не бросить на шею Мика.

— Я же говорила, что никуда не уйду.

Он сократил расстояние между ними, его дыхание согрело ее макушку.

— Что ты делаешь здесь в такую рань?

— Размышляю и разговариваю сама с собой, как обычно. У меня написана первая половина статьи, и я знаю, как теперь закончить ее. — Его руки напряглись. — Прежде чем ты что-то скажешь, то, что ты рассказал мне прошлой ночью, никогда не должно повторится. — Она наклонилась, чтобы лучше его разглядеть, и увидела, что его лицо исказилось в замешательстве. — Не потому, что ты сделал что-то плохое, а из-за людей, которые склонны лечить свою скуку с помощью сенсаций о жизни других людей. Особенно СМИ будут пытаться сделать из тебя злодея, когда миру нужно больше героев, но я не допущу этого.

Как только закончу, ты сможешь прочитать ее и одобрить, как мы и договаривались. Знаю, ты не хочешь никакого признания за то, что сделал для этих людей, но для фонда ты должен позволить мне внушить любовь к тебе и обществу. Если не ради тебя, то ради тех жертв, которые все еще ждут, когда ты вернешь их домой.

Пауза растянулась на несколько секунд, прежде чем он неуверенно сказал:

— Хорошо.

Она резко выдохнула.

— Ты все еще не доверяешь мне.

— Я хочу.

— Зачем ты обнажил передо мной свою душу прошлой ночью, если ты так думаешь?

— Ты тоже не должна мне доверять. Думаю, ты романтизировала меня в своей голове, но я все еще тот ублюдок, которым всегда меня считала.

Ее губы приоткрылись, а затем снова сомкнулись под влиянием озарения.

— К твоему сведению, прошлой ночью, на пике оргазма, я ляпнула кое-что, чего не имела в виду, и я точно знаю, кто ты, без всякой романтики. Сейчас ты пытаешься убедить себя, что не заслуживаешь того, чтобы кто-то заботился о тебе, даже в дружбе, из-за чувства вины за то, что случилось в прошлом. На самом деле, думаю, ты больше боишься, что я настоящая, чем коварная сука, желающая разрушить твою жизнь.

Его веки приподнялись, затем превратились в щелочки.

— Мне нужно в душ. — Он повернулся на пятках, прошел в ванную и закрыл дверь.

— Черт. — Она опустилась на один из табуретов у кухонного островка. Почему Дарси должна была говорить каждую чертову вещь, которая приходила ей в голову, особенно тому, кто испытывал такие же бурные эмоции, как и он?

Если бы она оттолкнула, то только ускорит его уход, но ей нужно было что-то сделать, потому что еще не была готова отпустить его.