Современная венгерская пьеса

Перевод Е. Бочарниковой.

Д о н - К и х о т.

Л ж е - Д о н - К и х о т.

С а н ч о П а н с а.

Д у л ь с и н е я.

Г е р ц о г.

В и в а л ь д о.

Л у с и н д а.

С е р в а н т е с.

Д о н ь я Д о л о р о з а.

У ч и т е л ь п е н и я.

П р е д в о д и т е л ь к р е с т ь я н.

К о м а н д и р.

Х о з я и н постоялого двора.

Х о з я й к а — его жена.

П е р в ы й п а ж.

В т о р о й п а ж.

П е р в а я д у э н ь я.

В т о р а я д у э н ь я.

П е р в ы й с л у г а.

В т о р о й с л у г а.

С л у ж а н к и.

С т р а ж н и к и.

Л е т о п и с е ц.

Д а м ы и к а в а л е р ы, ю н о ш и и д е в у ш к и, м у з ы к а н т ы, д у э н ь и, к р е с т ь я н е.

Действие происходит в Испании около 1610 года.

К началу пьесы Дон-Кихот уже вышел из поры фантазий и безумных мечтаний, владевших им, когда ему было пятьдесят лет, теперь ему уже скоро стукнет шестьдесят. Время и пережитые страдания мало отразились на его внешности, он такой же бедный идальго из Ламанчи, каким был в начале своих похождений, хоть и собирается спуститься с облаков безумия на твердую почву действительности.

Дон-Кихот — живое противоречие. Он облачился в рыцарские доспехи в то время, когда окружающий его мир сменил их на затрапезный костюм буржуа. А он провозгласил идеал устаревшей чести, объявил себя защитником и покровителем вдов, сирых и несчастных, не понимая, что система угнетения стала совсем иной. До конца хранит верность Дон-Кихоту Санчо Панса — краса и гордость всех оруженосцев, носитель типично крестьянских черт, хитроватый и пронырливый. Санчо Панса претерпел бо́льшие изменения, чем Дон-Кихот, хотя и на его господина в какой-то степени повлияли здоровые и трезвые взгляды Санчо на жизнь.

События пьесы происходят в пору, непосредственно следующую за тем, как Сервантес написал первую книгу о Дон-Кихоте Ламанчском, в эпоху упадка рыцарской литературы, об этом подробно пишет во второй книге сам Сервантес. Приключение Дон-Кихота, написанное автором пьесы, органически входит в серию приключений, описанных Сервантесом. На пути своих странствий Дон-Кихот потерпел самое крупное поражение: неизвестный противник сбросил его с коня, приставил к горлу копье и под угрозой смерти взял с него обещание отказаться от дальнейших приключений и вернуться домой. Не столько страх смерти, сколько закон рыцарской чести — единственное, чему в своей жизни подчиняется Дон-Кихот, — заставляет его отказаться от странствий и возвратиться в свою деревню. Итак, Дон-Кихот и Санчо Панса едут домой. Санчо уже не тот кругленький и веселый оруженосец, он многое пережил, стал мудрее, приобрел склонность к философии. И вот теперь, когда Дон-Кихота уже не манят дальние дороги, рыцарь стыдится своего малодушия, но данное обещание вынуждает отказаться от дальнейших приключений.

Ночью Дон-Кихот и его оруженосец подъезжают к воротам постоялого двора. Здесь и начинается последнее приключение Дон-Кихота.

Действие первое

Двор захудалой гостиницы «Красная мантия», окруженный высокими каменными стенами. Справа видна часть здания с лоджией, слева сарай с сеновалом наверху, куда ведет приставная лестница.

Медленно светает. На заднем плане становятся видны очертания холмов. Д о н - К и х о т лежит на сене. Слышится пение петуха.

Д о н - К и х о т (садится). Ты зовешь меня, петух? (Пауза.) Хочешь мне что-то сказать, рыцарь со шпорами? (Прислушивается, снова ложится.)

Входит С а н ч о, уныло опустив голову, подходит к Дон-Кихоту, тяжело вздыхает, садится с ним рядом, качает головой.

С а н ч о. Кто мог бы подумать, что придет день, когда и вы, сеньор, возьметесь за разум, хоть и на пороге смерти. (Склоняется к Дон-Кихоту.) Ваше сердце почти не бьется, это уже не сердце странствующего рыцаря. Даже босоногим праведным монахам{51} я не поверил бы, что вы доживете до утра. А что будет со мной без вас, цвет и зерцало странствующего рыцарства, без вас, защитника сирот и вдов, моего любимого сеньора? Хоть и бездетный вы, нет у вас сына, я буду вашим сиротой! Проснитесь, благородный рыцарь!

Слышится рев осла.

Вот и Серый будит вас, сеньор!

Пение петуха.

Д о н - К и х о т (поднимается с сена, его движения скованны). Ты мне что-то сказал, Санчо?

С а н ч о (ликующе). И я, и Серый, и петух… Слышите, сеньор кабальеро?

Рев осла.

Д о н - К и х о т. Я слышу только рев осла.

С а н ч о. А ревели-то мы все трое.

Д о н - К и х о т. Древнейший голос.

С а н ч о. Древний и даже богатырский.

Д о н - К и х о т (удивленно). Ты делаешь успехи, Санчо. Где мы?

С а н ч о. В опочивальне дворца, на шикарном ложе, еще теплом от тела лежавшей здесь дамы — хозяйки замка!

Д о н - К и х о т. Что ты болтаешь, Санчо? Это всего лишь сарай, не более.

Из дома доносится храп хозяина постоялого двора.

И храпят вокруг.

С а н ч о. Это звук рожка, сеньор.

Д о н - К и х о т. Если дуть в него через ноздри, а?

С а н ч о (утомленно). Вот то-то и оно!

Д о н - К и х о т. Если судьба окажется ко мне благосклонной, приеду домой, лягу в постель, исповедуюсь, как полагается праведному христианину, и все. Устал я, Санчо.

С а н ч о. А королевство, которое должно принадлежать вашей милости? А мое губернаторство? А божественная Дульсинея, нежная, как лепесток розы, светлый луч сеньора кабальеро, первая дама, благоухание которой приятнее самого превосходного чесночного запаха…

Д о н - К и х о т. Не чеснок это, глупец, а индийская лилия или амбра! Но надо признать, был ты мне верным слугой, хранителем моего справедливого меча, служил не как смерд, а почти по-рыцарски.

С а н ч о. Да, мы с вашей милостью во всем были и останемся вместе, — и в огне горели и в воде тонули, горе и радость делим, как простокваша и урчание в желудке.

Д о н - К и х о т. Что за сравнения, Санчо?

С а н ч о. А у меня от простокваши всегда в животе урчит.

Сильный стук в ворота. Выбегают х о з я и н постоялого двора и его ж е н а, босые, в ночных рубашках. У хозяина в руках зажженная свеча. Увидев, что во дворе светает, он задувает ее.

Х о з я и н (сердито). Кто там? Во имя господа бога и всех святых спрашиваю: кто ломится в мои ворота и по какому праву?

Г о л о с (снаружи). Именем короля! Стражники Святого братства{52} требуют немедленно открыть ворота!

Д о н - К и х о т. Святое братство! Это его сбиры! Помоги мне, о Дульсинея!

Во дворе поднимается суматоха, л ю д и бегают туда-сюда, стараясь скрыться. Дон-Кихот падает на сено. Санчо становится возле него на колени.

Х о з я и н (торопливо отодвигает засов, отпирает ворота). Сию минуту, сеньоры!

Ворота распахиваются, во двор врываются с т р а ж н и к и, человек восемь-десять.

Смею вас заверить — я и сам член уважаемого братства. Хотите, принесу бляху, батог и шпагу?

К о м а н д и р. Молчать! Теперь мы заняты другим.

Стражники становятся перед воротами, загораживая выход.

Мы разыскиваем некоего (повышает голос) Дон-Кихота Ламанчского… (Вытаскивает из кармана пергаментный свиток.) Описание личности вышеупомянутого: что и говорить, старый хрыч (откашливается), а не бравый молодец…

Дон-Кихот возится на соломе.

В общем, похож он на жердь с облупленной от времени корой: худой, костлявый, выражение лица — как говорится в приказе — от голода и отсутствия коренных зубов — печальное. Нос крючковатый, словно сам себя нюхает… Вот так!.. А оруженосцем при нем состоит смерд по имени Санчо Панса… И похож он на хорошо устоявшийся сыр из тех, что возят с собой в переметной суме…

С а н ч о. Сам ты сыр!

Командир и стражники окружают Санчо.

К о м а н д и р. Смотри-ка, оруженосец! А вот и Рыцарь Печального Образа, освободитель каторжников с галеры. Забрать его и в кандалы!

С а н ч о. Остановитесь! Разве ваша милость не видит (хныкая), что мой сеньор, цвет рыцарства, самое лучшее его украшение, скончался! Умер!

К о м а н д и р. Совсем из жизни ушел, всемогущее Святое братство снова осталось с пустыми руками? Улизнул мошенник? Сначала безумцем был, теперь покойником стал? (Дергает Дон-Кихота за бороду.) И борода его больше не борода, а кудель. Пакля. Слушай меня, человек, называющий себя Дон-Кихотом, ответь мне по закону: жив ты или уже окочурился?

Долгая пауза. Хозяин снимает ночной колпак.

С а н ч о. Видите!

Х о з я и н. Маргарита! (Крестится.) Ставь свечи у головы и у ног… самые дешевые!

К о м а н д и р. Пошли! (Вкладывает саблю в ножны.)

С т р а ж н и к и, проходя мимо Дон-Кихота, склоняют головы. К о м а н д и р еще раз сердито оборачивается. Уходят.

Х о з я й к а (ставит в голове и в ногах Дон-Кихота длинные восковые свечи, тихо). Не было у меня дешевых.

Х о з я и н. Ну и черт с ним!

В тишине слышатся звуки пробуждающейся на рассвете природы. Постепенно птичье чириканье сливается в общий хор. Х о з я и н и его ж е н а уходят в дом.

С а н ч о (подозрительно оглядывается, затем подходит к Дон-Кихоту). Это вы, ваша милость, хорошо разыграли, не хуже меня. Я даже в себя не могу прийти от изумления, так мудро вы вели себя на этот раз. Святое братство! Что мы, белены объелись, чтоб отдаться в их руки?.. Мне и смотреть-то на этих молодчиков противно, закоптить бы их всех да к потолку вместо колбас подвесить! Что вы на это скажете?

Д о н - К и х о т (холодно и отчужденно). Я больше никогда не стану разговаривать, Санчо.

С а н ч о. Неужто язык у вашей милости заболел?

Д о н - К и х о т. Притворившись мертвым, я утратил право на жизнь. Безмолвно внимал я мерзким речам… опозорил рыцарскую честь. Человек, Санчо, должен быть либо смелым, либо трусом. Рыцарь с мужественной душой не может быть трусливым в своих поступках. Трезвые рассуждения — для меня сухой хлеб! Пусть его грызут собаки! Что скажут те, кто во всем этом огромном мире ждет от меня помощи и спасения? Что Дон-Кихот бежал? Что трусость точно сапожный клей слепила ему веки? Молчал, словно ему зашили рот? Валялся в пыли, как брошенная на землю палка?

С а н ч о. Ах, сеньор, откуда они узнают? Никто никогда даже не услышит об этом! Неужели вы думаете, что писатель, который вас так прославил, теперь нас обесславит? Да и знать ему об этом вовсе не обязательно, Уж я постараюсь, чтобы в этой истории все было представлено, как надо, — будто сеньор кабальеро обратил стражников Святого братства в бегство. Неужто ваша милость думает, что другие рыцари делают иначе? Я уверен, что в чернилах у них геройства куда больше, чем в крови.

Дон-Кихот хватает копье и бросает его в Санчо, но тот ловко увертывается.

Ну, слава богу, вот вы, сеньор, и пришли в себя!

Во двор входят п у т е ш е с т в е н н и к и, среди них двое юношей, одетых пажами. Они садятся на скамейку у сарая, достают еду и начинают завтракать.

П е р в ы й п а ж. Чудит наш сеньор, ничего лучшего не нашел, как за сумасбродом охотиться!

В т о р о й п а ж. Один сумасшедший другого ищет. И как он до этого додумался? Хочет осчастливить преследуемого судьбой рыцаря.

П е р в ы й п а ж. Очень уж этот рыцарь прославился! Его историю напечатали в тридцати тысячах экземпляров. Да еще и продолжение обещают!

В т о р о й п а ж. И теперь Дон-Кихота Ламанчского ищут по всей Испании! Фантастическая личность!

Д о н - К и х о т (с самого начала прислушивался к разговору пажей). Эй, вы, дьявольские прислужники! Вероломные лизоблюды! Черви в бархатных футлярах! Как вы смеете так говорить, жалкие душонки? Да известно ли вам, кто такой Дон-Кихот Ламанчский, защитник вдов и сирот, радетель добра и справедливости? Благодарное человечество будет помнить его имя наряду с Горацием{53}, Демосфеном{54}, Александром Великим{55}, царем Соломоном{56} и Плинием{57}!

П е р в ы й п а ж (вскакивает с места, понимая, что совершил оплошность). Ваша милость знает его?

Д о н - К и х о т. Кого?

П е р в ы й п а ж. Несравненного рыцаря Дон-Кихота Ламанчского.

Д о н - К и х о т. Возможно, что и знаю.

В т о р о й п а ж. Чудесно!

Д о н - К и х о т (успокоившись). А ваш сиятельный господин, — думаю, он особа знатного рода, — что он говорил вам о Дон-Кихоте?

П е р в ы й п а ж. Господин наш, благородный рыцарь, говорит, что не будет знать покоя до тех пор, пока не благословит брак страшного Ламанчского льва и Тобосской голубки.

Д о н - К и х о т. Так и сказал?

П е р в ы й п а ж. Он озолотит славного рыцаря, посадит его с собою за стол, а выезжая на охоту, даст ему лучшего скакуна из своих конюшен.

Д о н - К и х о т (шатаясь). Хватит! Санчо! За дело!

С а н ч о. Вам хорошо, а мне и подавно. У нас, у странствующих рыцарей, всегда так. То в дорожной пыли валяемся, то королевство в подарок получаем. Слушаюсь, ваша милость!

Пажи с глубокими поклонами, пятясь, отходят.

П е р в ы й п а ж. Если вашей милости случится повстречать славного рыцаря, не сочтите за труд сказать ему, что герцог просит его к себе пожаловать.

Д о н - К и х о т. Я непременно сообщу ему об этом.

П а ж и, продолжая кланяться, уходят.

С а н ч о. Какая жалость!

Д о н - К и х о т. Какая жалость?

С а н ч о. Что ваша милость распрощалась с рыцарской жизнью.

Д о н - К и х о т. Что ты болтаешь?

С а н ч о. Что мы с вами едем домой умирать…

Д о н - К и х о т. Умирать? Ни в коем случае, Санчо! Ступай, мой верный оруженосец, к хозяину этого замка, засвидетельствуй ему мое почтение и попроси у него немного оливкового масла, вина, соли и щепотку сухого розмарина…

С а н ч о (вскакивая). Бальзам!

Д о н - К и х о т. Волшебный напиток Фьерабраса, один глоток которого после битв и сражений, после тяжких скитаний…

С а н ч о. …так выворачивает наизнанку, что все внутренности у самого горла с трудом удержишь, бывало!

Д о н - К и х о т (строго). Делай, что тебе сказано! Сам слышал, герцог ждет нас!

С а н ч о. Так ведь и часа еще не прошло, как ваша милость сказали мне…

Д о н - К и х о т. Ступай и принеси что велено. А то, что ты слышал, того ты не слышал!

С а н ч о. Слушаюсь, сеньор! (Уходит в дом.)

Д о н - К и х о т. Наступил наконец день торжества! Всем телом и душой жажду войти в храм, где будет вознаграждена моя несломленная рыцарская доблесть. (Яростно.) Вы сами видели, как я обратил в бегство стражников Святого братства! (Мечтательно.) Я уже слышу приветственный звук фанфар, золотой нитью пронизывающий голубые туманы. Дети, бегущие вслед за моим конем, громко кричат: «Слава рыцарю Солнца или Змея, победившему в поединке силача великана Брокабруна, освободившего от колдовских чар великого мамелюка персидского!..» (Будничным тоном.) Опять в животе бурчит… должно быть, проголодался.

С а н ч о (торопливо подходит с жестяным кувшином в руках). Вот вам питье, сеньор! Ваш бальзам!

Д о н - К и х о т. Ты сам смешал его, несчастный?

С а н ч о. Все положил, что надобно.

Д о н - К и х о т. А пропорции? Законы алхимии? И вдохновенная рука рыцаря?

С а н ч о. Масло, вино, розмарин… Масло чуть прогорклое, но для волшебного напитка сойдет. (Смотрит на свою руку.) Вдохновенная рука? В общем, я должен был, конечно, сначала помыть руки.

Д о н - К и х о т (жадно). Подай сюда кубок!

С а н ч о (протягивает кувшин). Осторожней, ваша милость, вспомните, как меня выворачивало наизнанку от этого зелья.

Д о н - К и х о т (с достоинством). Я тебя очень прошу, Санчо, разговаривай со мной уважительнее. У тебя весьма странная манера выражаться, когда мы вдвоем. Я сам виноват, слишком много тебе позволяю, распустил тебя. А что касается бальзама Фьерабраса, то все твои беды, Санчо, очевидно, оттого, что ты еще не посвящен в рыцари. (Отпивает из кувшина несколько глотков.) Для этого требуется восемьдесят раз прочитать «Отче наш», столько же «Аве Мария», «Спаси господи» и «Верую». Мы с тобой сделаем это несколько позже, теперь у меня нет… нет… времени… (Хватаясь за живот, бежит в конец двора.)

На стоны и крики Дон-Кихота выбегают х о з я и н постоялого двора и его ж е н а.

Х о з я и н. Сеньор рыцарь?

Х о з я й к а. Что с ним?

Д о н - К и х о т. Пропорции… Санчо… ты спутал пропорции…

Х о з я й к а. Сеньор кабальеро! Вы воскресли! Совсем воскресли?

Д о н - К и х о т (стонет и кажется совсем дряхлым). К счастью, совсем. Санчо! Росинанта! Подожди! Наши пути на время расходятся, Санчо. Я поеду в герцогский замок, а ты ступай в Тобосо к владычице моего сердца Дульсинее и спроси у нее, хочет ли она по желанию сеньора герцога вместе со мной преклонить голову, надев на себя святые узы брака, и привезешь мне ее ответ.

С а н ч о. Иду, лечу со всей скоростью моего осла.

Д о н - К и х о т. Прощайте, сеньор кастелян. Вы вели себя благородно, я вам многим обязан.

Х о з я и н. Знаю. Законы рыцарства не разрешают оплату услуг деньгами.

Д о н - К и х о т. Вам и законы рыцарства известны? Ну что ж, в путь! (Направляясь к воротам.) Начинается, добрые люди, новое приключение, которому нет равных в истории человечества (показывает на себя), в нем будут награждены доблесть и верность.

Д о н - К и х о т и С а н ч о П а н с а выходят через ворота.

В замке герцога.

Полукруглая терраса на широкой крепостной стене, на большой высоте. Вдоль террасы тянется парапет с бойницами, справа видна часть замка в романском стиле, окна с цветными стеклами в свинцовой оправе, входная дверь в покои для гостей, отведенные теперь для Дон-Кихота. В глубине вдоль парапета видны дальние бастионы, висячие сады. Окружающий пейзаж выдержан в стиле кастильской равнины — желтый, глинистый, однообразный. Ранняя осень. День близится к вечеру, на древних пожелтевших грубых стенах сгущаются вечерние тени. У бойниц на большом расстоянии друг от друга стоят с т р а ж и в желтых куртках, красновато-желтых штанах и широких шляпах. Небольшая компания сидит вокруг низкого столика — д у э н ь и, д о н ь я Д о л о р о з а и у ч и т е л ь п е н и я. Две веселые и крикливые с л у ж а н к и пробегают с подушками в руках к двери в замок.

Д о н ь я Д о л о р о з а (пышная смуглая красавица). Помягче стелите рыцарю, девушки!

С л у ж а н к а (хихикая). А вы сами испробуйте, сеньорита Долороза, чтоб убедиться! (Убегает.)

Долороза бросает ей вслед подушечку с иголками. Проходит с л у г а с факелами, скрывается за дверью.

У ч и т е л ь п е н и я (худой, одетый в черное, с лютней в руках). Вы очень легкомысленны, сеньоры. Так вы никогда не выучите романса, написанного мною по желанию его светлости для Дон-Кихота Ламанчского. (Поднимает руки.) Начнем. Сначала я сам его спою вам. (Торжественно.) Мольба к сеньору Дон-Кихоту Ламанчскому. (Поет очень тонким, смешным, жеманным голосом, выделяя отдельные слова.)

Сеньоры с трудом сдерживают смех.

Вот так. Потом три аккорда, и вы преклоняете перед ним колени, обнимаете его ноги. Больше чувства, дуэньи, больше нежности и души! Вы должны порхать на крылышках чувства! Сеньорита Долороза, я вас слушаю.

Д о л о р о з а (задыхаясь от смеха).

У ч и т е л ь п е н и я. Отставить! Вы фальшивите! Надо было меня слушать! Совсем не то!..

Появляется г е р ц о г. Все замолкают. На герцоге траурная одежда из черного бархата, на груди сверкает на длинной цепочке орден Золотого руна{59}. У него стройная, статная фигура, пушистые, словно одуванчик, волосы с проседью. В его быстрой, подпрыгивающей походке, в беспричинном смехе сквозит безумие. Следом идут В и в а л ь д о и п а ж и.

Г е р ц о г (нюхает воздух). Пахнет чесноком!

Учитель пения испуганно пятится.

Маэстро! Вы опять наелись чеснока! Служитель муз поглощает такую гадость! Ни души, ни чувства, ни благородства, нигде, нигде, нигде! Донья Долороза…

Д о л о р о з а. Приказывайте, ваша светлость!

Г е р ц о г. Все ли сделано, чтоб благородный рыцарь почувствовал: после стольких незаслуженных страданий он наконец вознагражден!

Д о л о р о з а. Приказывайте, ваша светлость!

Г е р ц о г. Что наконец увенчана столь долго преследуемая добродетель!

Д о л о р о з а. Смею надеяться, светлейший!

Г е р ц о г. Вивальдо, все в замке прочитали историю Дон-Кихота Ламанчского?

В и в а л ь д о. Созданы специальные кружки для чтения, мой герцог!

Г е р ц о г (кивает). Ты проверил?

Учитель пения и дуэньи, отходят в сторону.

В и в а л ь д о. Все исполнено по вашему велению, ваша светлость.

Г е р ц о г. Хорошо. А ты всех пригласил, кто упомянут в этой истории? Дульсинею?

В и в а л ь д о. Гонцы уже скачут во все концы, ваша светлость.

Г е р ц о г. А он? Мой гость?

В и в а л ь д о. Сеньор кабальеро (показывает на вход в замок) примеривает новые костюмы.

Г е р ц о г. Очень хорошо. Ему непривычны такие одежды, рыцарь носит доспехи, как собственную кожу, рука его привыкла к копью, в жару и холод, при любых невзгодах…

В и в а л ь д о (продолжая в том же тоне). …ночью и днем, пешком и верхом…

Г е р ц о г. Браво, Вивальдо, вижу, ты хорошо подготовился.

Из двери замка выбегают несколько д у э н и й с визгом и смехом.

Д о л о р о з а. Сеньор кабальеро… раздевается…

В и в а л ь д о (строго). Подсматривали?

Д у э н ь и пробегают по сцене и скрываются в противоположной стороне.

Г е р ц о г. Видишь, Вивальдо, каковы женщины! А ведь они, конечно, читали, что странствующие рыцари столь же скромны, сколь отважны…

В дверях показывается о б м а н щ и к в обличье Дон-Кихота. Настоящего и Лже-Дон-Кихота играет один и тот же актер, внешность их одинаковая, тембр голоса тоже, отличаются они только по характеру и манере разговаривать.

П а ж и. Сеньор рыцарь!

Лже-Дон-Кихот делает несколько шагов вперед. Он щегольски одет. На нем пурпурный плащ, на голове зеленая атласная шляпа. На поясе болтается богато украшенная шпага.

Г е р ц о г. Приветствую тебя, рыцарь, в моем замке, куда достигло эхо твоей славы. (Удивленно.) А Санчо?

Л ж е - Д о н - К и х о т (смущенно). Санчо?.. Он будет позже. (Бросается к герцогу, падает на колени, обнимает его ноги.) Разреши, о сеньор и владыка этого замка, Дон-Кихоту Ламанчскому до тех пор склонять чело и обнимать Геркулесовы столпы твоих ног, пока благородство души твоей не дозволит опочить измученному телу.

Г е р ц о г (неправильно поняв его). Отдыхай себе на здоровье, рыцарь. А что значит «измученное тело»? Какое-нибудь отвлеченное рыцарское выражение? Возможно.

Л ж е - Д о н - К и х о т (льстиво). Ваша милость, герцог, беспредельна.

Входят д у э н ь и, подходят к учителю пения и Долорозе.

У ч и т е л ь п е н и я. Начинайте! Самое время!

Д о л о р о з а. Мольба к сеньору Дон-Кихоту Ламанчскому!

У ч и т е л ь п е н и я. Мертвечина!..

Д о л о р о з а.

Л ж е - Д о н - К и х о т (вскакивает на ноги). Если б небеса не решили подчинить меня законам любви и несравненной красоте Дульсинеи, то прелестные очи сеньориты завладели бы моей свободой…

Д о л о р о з а.

Л ж е - Д о н - К и х о т (Вивальдо). Клянусь, нужно быть толстокожим…

Г е р ц о г. Что? Как?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Нужно не иметь ни стыда, ни совести, чтоб не покраснеть от этих слов! Прелестной сеньорите известно и мое приключение со львом?

Д о л о р о з а. Мы все об этом читали… У нас даже дыханье перехватило, когда лев не принял вызова, а лениво повернулся задом к вашей милости, прогоняя кисточкой хвоста мух… Скажите, какие чувства овладели вами, когда лев оказался перед самым вашим носом той частью туловища, где у него торчит хвост?

Л ж е - Д о н - К и х о т. А было это так, милашка, что задняя часть его туловища на самом дело была его головой: чародеи своим колдовством превратили львиный зад в голову, а голову в зад.

В и в а л ь д о. Такие случаи в истории нередки.

Г е р ц о г. Донья Долороза, прошу вас уберечь целомудренную душу рыцаря от тлетворного духа придворного разврата.

Долороза поет очень громко, во все горло, потом, рыдая, падает к ногам Дон-Кихота.

У ч и т е л ь п е н и я (в отчаянии). Что вы делаете? Хотите опозорить меня?

Л ж е - Д о н - К и х о т (гладит Долорозу по голове, спине, скользя рукой все ниже). Отдохните, сеньорита, прошу вас, отдохните!

Г е р ц о г. Что это такое?

Д о л о р о з а (обнимая ноги Дон-Кихота). Геркулесовы столпы.

Л ж е - Д о н - К и х о т (Вивальдо). Оказывается, все действительно знают текст.

П е р в а я д у э н ь я. Нет силы, могущественней любви.

В т о р а я д у э н ь я. Награда странствующих рыцарей.

Г е р ц о г (с легкой завистью). Мне надоела ваша болтовня! Уходите все, оставьте нас с рыцарем вдвоем! (Вивальдо.) И ты уйди!

Все удаляются, остаются только герцог и Лже-Дон-Кихот. Обманщик испуганно и смущенно озирается вокруг. Вивальдо, спрятавшийся за выступ стены, делает ему успокоительные знаки. Герцог ходит вокруг Лже-Дон-Кихота, с нескрываемым любопытством разглядывая его, но тот все время поворачивается так, чтоб не оказаться к герцогу спиной. На лице у Лже-Дон-Кихота застыло подобострастное и испуганное выражение.

Г е р ц о г (с маниакальной придирчивостью, про себя). Ага! Рост соответствует… шесть футов и шесть дюймов… длинное лицо… выражение печали и кротости… тоже соответствует… колени, как сучья кряжистого бука… так… бесцветная рыжеватая бороденка… (Радостно.) Прости, сеньор кабальеро! (Обнимает его.) Сам понимаешь, все проверить надо.

Л ж е - Д о н - К и х о т (облегченно). Помилуйте, сеньор герцог! Ваша осторожность вполне естественна, не станете же вы покупать кота в мешке!

Г е р ц о г (издает нечто вроде кукареканья). Что такое?

Л ж е - Д о н - К и х о т. …как говаривает по своему обыкновению мой добрый Санчо, хотя, должен заметить, автор явно с ним перебарщивает! Другие сведения вашей светлости не требуются? Прочие размеры… места подвигов? Обилие крови, пролитой мною или моими противниками? Все это можно подсчитать в унциях.

Г е р ц о г. Пусть этим занимаются летописцы. (Протягивает руку.) Жми смелее!

Лже-Дон-Кихот вкладывает в пожатие всю свою силу, но впечатление остается слабое.

Щадишь меня, рыцарь? Чтобы не повредить мои слабые пальцы?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Вы угадали, герцог!.. А где владычица моего сердца несравненная Дульсинея?

Г е р ц о г. Пусть еще немного потерпит твое влюбленное сердце.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Ваша светлость приказывает вулкану! Пятнадцать лет жду я мгновения, когда смогу преклонить колени перед благоухающими сандалиями прекрасной Дульсинеи!

Г е р ц о г. В книге Сервантеса говорится о десяти годах.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Десять, пятнадцать, сто или десять тысяч, какая разница? Сосчитай-ка песчинки на морском берегу. Или волоски в шкуре у павиана!

Г е р ц о г. Такой разговор мне нравится!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Быть верным самому себе — рыцарская обязанность.

Издали слышен звук фанфар. В и в а л ь д о выскакивает из-за стены, перегибается через парапет.

В и в а л ь д о (взволнованно). К воротам подъехала карета!

Г е р ц о г. Ага! Кто бы это мог быть?

Звук фанфар усиливается.

В и в а л ь д о (торжественно). Донья Дульсинея Тобосская, предмет вожделений всех рыцарей на свете.

Г е р ц о г. Все еще заколдованная в обличье крестьянки? Или теперь она предстанет перед нами действительно герцогиней?

В и в а л ь д о. Отсюда сверху она кажется лебедью, белоснежной лебедью в розовых лучах солнца.

Г е р ц о г. Разве в подлиннике речь идет не о голубке?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Она попеременно кажется то лебедью, то голубкой. (Падает на колени.) Добрый гений верных сердец дозволил, чтоб я, Дон-Кихот Ламанчский… Рыцарь Львов… (забыв продолжение) ужасный лев Ламанчский…

В и в а л ь д о. И Тобосская белая лебедь…

Г е р ц о г (строго). Голубка!

В и в а л ь д о. Голубка…

Л ж е - Д о н - К и х о т. Встретились.

Г е р ц о г. Я сам распоряжусь, чтоб сеньорита Дульсинея как можно скорее была вверена заботам наших дуэний. Сеньоры! Голубка… (Уходит.)

Л ж е - Д о н - К и х о т. Послушай, старик, если б этот олух не убрался отсюда, я совсем бы запутался. Что у меня, ума палата? Пятьдесят страниц наизусть выучить!.. Даже взмок от волнения.

В и в а л ь д о. Вспомни, Хинес, что я говорил тебе: провернем это дельце, а потом тебе и голова не будет нужна!

Л ж е - Д о н - К и х о т. А что ты скажешь о моих манерах?

В и в а л ь д о. Простоваты… переигрываешь, Хинес, словно ты и не рыцарь, а какой-то альфонс.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Послушай! Хоть я и не рыцарь, а по роже тебе так могу съездить…

В и в а л ь д о. Дорогой мой… Ты обидчив, как девица, которую впервые тискает мужчина! (Фамильярно.) Духовник старика шепнул мне, герцог все завещает Дон-Кихоту. А богатства у него несметные!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Замнем для ясности. А с Дульсинеей как быть? Вдруг скажет, что я не я?

В и в а л ь д о. Она вообще глупа! Деревенская девка, она же зачарованная герцогиня, или голубка, или львица… Сам черт не разберет!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Неужто нельзя было подобрать какую-нибудь сообразительную девицу из Севильи или Толедо? Из злачного заведения? Для амурных утех в свободные часы…

В и в а л ь д о. Сам герцогский духовник за ней ездил! Я не мог вмешаться в это дело…

Л ж е - Д о н - К и х о т. Жаль. А теперь мне мучиться с этой яловой коровой в образе мадонны!

В и в а л ь д о (смеясь). Игра стоит свеч! Пока что ступай к себе, возьми книгу и учись прилежно. Выучи текст, чтобы — упаси бог — не перемежать святость рыцарских слов с невежественными! Здесь такое же творится, как в Севилье, только тут это называется иначе. (Хлопает своего дружка по спине.)

Л ж е - Д о н - К и х о т (идет к двери, замка). Послушай, Вивальдо, не можешь ли ты заманить ко мне сучку, которая передо мной на колени становилась да слюни распускала!

В и в а л ь д о (вспыльчиво). Ты обязан хранить верность Дульсинее! Хоть лопни!.. Так-то, дорогой!

Л ж е - Д о н - К и х о т (покорно). Знаю… если б волею небес не был я подчинен по законам любви несравненной красоте Дульсинеи… (Кивает головой.) Черт ее побери! (Хочет войти в дверь.)

Г е р ц о г (появляясь). Прибыла! Легкой поступью коснулась ступеней замка и прошла в свои апартаменты. Да, это она!

Л ж е - Д о н - К и х о т (оборачивается). Какой она предстала перед вами, ваша светлость? Мое сердце стучит раскаленным молотом. Все еще в плену подлого колдовства? Залились ли краской стыда ее белоснежные груди? Я, конечно, подразумеваю холмистую часть…

Г е р ц о г. Увы, она все еще считает себя крестьянкой. Но ты не печалься, рыцарь, если надо, мы пожертвуем одной из наших провинций, но освободим ее от уз чародея.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Целой провинцией? Вот это ловко!

Г е р ц о г. И счастливая любовь поможет ей! Доверимся чудодейственной любви, и так далее, и так далее… А теперь, рыцарь, готовься и ты к достойной встрече. Пошли.

В и в а л ь д о. Начинается новая глава истории.

Все уходят.

М у ж с к о й г о л о с (из-за сцены). Дай хоть глоточек, злодейка!

Г о л о с Л у с и н д ы. Как бы не так! Я несу это рыцарю!

М у ж с к о й г о л о с. Рыцарю… все рыцарю!.. (Удаляется.)

Л у с и н д а (входит, мечтательно делает несколько па вальса, напевая). Такой знаменитый человек, герцогини и королевы млеют и сохнут по этому страшилищу. Какая счастливая сеньорита Дульсинея! Здесь они и обручатся… Сколько радости! О боже, такой большой человек! Говорят, он ужасно страдал, но для него и страдание награда. Бедняга! И ничем иным не отблагодарит его герцог, кроме слез и своей милости! Только найдется ли в кладовых у герцога хоть немного радости для него? А в сердце прекрасной Дульсинеи хоть немного доброты, жалости, сочувствия? И что обещают им звезды?

Внезапный шум за сценой.

В и в а л ь д о (выскакивает на сцену, склоняется над парапетом). Что там такое?

Г о л о с с т р а ж а (из-за сцены). Какой-то тип тут… говорит, будто он рыцарь, сеньор кастелян!

В и в а л ь д о (высовываясь). Кто такой?

Г о л о с Д о н - К и х о т а (из-за сцены). Посмотрите на меня, ваша светлость, посмотрите поближе! У ворот вашего замка стоит Рыцарь Печального Образа, или, как меня теперь называют, Рыцарь Львов.

В и в а л ь д о. Посветите на него!

Снизу яркий свет.

О боже! Рост… длинное печальное лицо… крючковатый нос… впалая грудь… паучьи ноги… сущий призрак! Как он сюда попал? Какие черти его принесли? Святая Аполлония! Неужели он настоящий? (Кричит.) Гоните обманщика! Сбросьте его в ров с водой!

Снизу слышится шум борьбы, крики: «Позор!», «Разбойники!», «Самозванцы!», «Палачи!» Собираются о б и т а т е л и замка.

(Строго.) Нечего вам тут смотреть! Уходите все!

Постепенно шум стихает, и все расходятся.

(Вытирает пот со лба.) Сколько забот! Чем мне все это оплатят? Хорошо еще, что тут был я, а не старик! (Уходит.)

Несколько мгновений сцена пуста, потом появляется Л у с и н д а, спрятавшаяся во время предыдущей сцены за выступом.

Л у с и н д а (спешит к парапету, наклоняется, кричит). Сеньор рыцарь! Сюда! Здесь, у этого бастиона, вы сможете вскарабкаться… Слушайте меня, сеньор рыцарь, хватайтесь за ветки! Вот так!

Из-за парапета показывается Д о н - К и х о т, мокрый, ободранный, жалкий. С трудом перелезает через стенку. Ноги у него дрожат, кажется, что он вот-вот упадет. И все-таки широким движением он вытаскивает меч.

Уберите свой меч, сеньор рыцарь! С него течет вода. Завтра утром, когда предстанете перед герцогом… А пока, пожалуйста, потише! Так будет разумнее и вообще… Дайте мне руку, да не жмите так сильно! Вот так! А теперь, сеньор рыцарь, потихоньку за мной! Вот так! Вот так!

Сцена разделена надвое, большая часть — комната Дульсинеи. Резная кровать под балдахином с шелковыми занавесками цвета герцогского герба, преобладает золото, темно-зеленый и красный цвета. Туалет заставлен всевозможными флаконами, венецианское зеркало до полу освещено двумя бра. В углу ширма для переодевания, обтянутая шелком. Рядом комната Лусинды, маленькая с двумя дверьми: одна в коридор, другая, тайная, в комнату госпожи.

В течение картины освещается то одна, то другая комната, то обе вместе, как того требует действие.

На сцене темно. Открывается дверь в маленькую комнату. Л у с и н д а входит со свечкой в руке, комната постепенно освещается. За Лусиндой появляется мокрый, ободранный Д о н - К и х о т. Лусинда ставит подсвечник на стол, оправляет узкую постель, похожую, скорей, на скамейку.

Д о н - К и х о т (падает на грубо сколоченную табуретку). Какие злодеи! Вот распутники! Сбросили в ров с водой! Теперь у меня в бороде квакают лягушки!

Л у с и н д а. Сеньор рыцарь, прошу вас, потише! Как можно тише! В соседней комнате все слышно, а это комната моей госпожи.

Д о н - К и х о т. Госпожи? Что вы говорите? Какие тут могут быть госпожи, кроме той, которая в образе прелестного цветка стоит сейчас передо мной.

Л у с и н д а. К сожалению, сеньор рыцарь, я всего лишь служанка, меня зовут Лусинда. Но, возможно, меня скоро переведут в горничные, если удастся заслужить благоволение моей госпожи.

Д о н - К и х о т. Какая скромность! Почти на грани притворства! Ваша застенчивость нелепа! Служанка! Горничная! Хотите уверить меня, что эти покои (показывает вокруг рукой) — комната служанки, этот сверкающий свод — известка и что я сам заколдован! Нет, герцогиня, тысячу раз нет! Существует колдовство, но существует и реальность. Колдовство — это все, что нам кажется, реально то, что мы себе представляем.

Л у с и н д а. Это чудесно, сеньор рыцарь, но повторяю вам, еще и еще раз повторяю, что моя госпожа…

Д о н - К и х о т. Чтоб ей пусто было, вашей госпоже! Пусть пауки высосут ей глаза! Пусть овцы выщиплют ее волосы!..

Л у с и н д а. Моя госпожа живет в покоях по соседству…

Д о н - К и х о т. Эта дура, тупица!.. Эта балда!.. Эта сука!..

Л у с и н д а. Очень прошу вас, не спешите ругаться… Моя госпожа, сеньор рыцарь, Дульсинея Тобосская.

Долгая пауза.

Из соседней комнаты едва доносятся смех и пение.

Д о н - К и х о т (вскакивает с табуретки, кричит, как петух). Ка-ка-как!

Л у с и н д а. Именно она, сеньорита Дульсинея!

Д о н - К и х о т (падает на колени). Она?

Л у с и н д а. Да, она.

Д о н - К и х о т. Так за этой стеной (нюхает воздух) чудесное благоухание ее прелестей! (Хватает Лусинду за руку.) И эти руки обслуживают ее! Эти нежные пальчики касаются ее! Снимают с нее туфельки, еще теплые от прикосновения ее божественных ножек? Причесывают и гладят ее нежные, как китайский шелк, волосы? И эти глаза впитывают в себя свет ее очей, огромных, как звезды Индии? Блеск яшмы, бирюзы и рубина разве могут тягаться с ее лучистым взглядом! (Стыдливо.) Скажи мне, Лусинда, видела ли ты ее полные, восхитительные округлые груди, сверкающие перламутром? Выпуклые линии ее бедер? Таинственную тень подмышек? (С еще большей застенчивостью.) Расшнуровывала ли ты золотые шнурки ее корсета, обвивающего тонкий, словно выточенный из слоновой кости, стан царицы Савской{60}?

Л у с и н д а. Нет, ваша милость, я еще не прислуживала госпоже, я только видела ее.

Д о н - К и х о т (полный неземных надежд). Ты ее видела!.. Ну, и что ты скажешь? Что ты скажешь мне, самому счастливому из женихов? (Долгая пауза.) Ведь она первая из всех дам? В Испании она, что Елена Прекрасная в Трое. Пусти меня к ней, Лусинда! Я стремлюсь к ней! (Бросается к двери.)

Л у с и н д а. Нельзя, сеньор рыцарь!

Д о н - К и х о т (кричит). Значит, и ты служишь злым волшебникам?

Зажигается свет в другой комнате, освещает будуар Дульсинеи. Ч е т ы р е с л у ж а н к и и д о н ь я Д о л о р о з а готовят одежду для Дульсинеи, которая из-за ширмы подает реплики. Крик Дон-Кихота испугал дам, которые разучивали новую песню у ч и т е л я п е н и я. Донья Долороза ищет, откуда мог раздаться крик, и открывает дверь в комнату Лусинды, но та, чуя опасность, уже спрятала рыцаря под кровать.

Д о л о р о з а (открывая дверь). Лусинда!

Л у с и н д а. К вашим услугам, донья Долороза!

Д о л о р о з а (подозрительно смотрит по сторонам). Здесь кто-то кричал?

Л у с и н д а. Здесь? (Оглядывается с видом полнейшей невинности.)

Д о л о р о з а. Очевидно, я ослышалась. (Возвращается в комнату Дульсинеи.) Неужели служанка прячет у себя кавалера?..

С л у ж а н к а. Возраст у нее подходящий.

Д о л о р о з а. Так-то оно так, но сеньор герцог этого не терпит. Знаете, как он следит за нравственностью. Даже в курятниках велел поместить кур отдельно от петухов.

Д у л ь с и н е я (выглядывает поверх ширмы). Сколько мне еще ждать корсета, девушки?

Д о л о р о з а. Портниха что-то исправляет в нем. (Служанкам.) В книге о хитроумном идальго Дон-Кихоте Ламанчском даны такие размеры сеньоры Дульсинеи, которые подошли бы, пожалуй, стрекозе или наяде, но уж, во всяком случае, не такой пышной даме, как она…

Д у л ь с и н е я. Что ты там обо мне болтаешь, Долороза?

Д о л о р о з а. Что швея долго копается. Но мы ее поторопим.

Д у л ь с и н е я. Я совсем закоченела! Сколько мне еще тут торчать голышом, как херувимчик? Я доложу об этом его светлости! Сеньор герцог!

Девушки начинают метаться по сцене, одна из них приносит корсет, подает Дульсинее.

Д о л о р о з а. Извольте, сеньора.

Д у л ь с и н е я. Хоть бы святая Аполлония избавила меня от этих мук, и кто их только придумал? Зачем мне для какого-то типа надевать на себя колоду? Лучше на костер взойти, чем терпеть тиски вокруг пуза. Ох! И сколько мне еще ждать всяких тряпок, шелка-бархата, пояса, пуговиц, пряжек. Для чего мне вся эта ерунда? Разве только, чтоб я, праведная христианка, потеряла веру в нашего господа Иисуса Христа!

На мгновение зажигается свет в комнате Лусинды. Д о н - К и х о т один подслушивает, приложив ухо к замочной скважине.

Д о н - К и х о т. Это ее небесный голос! Эолова арфа! Ангельское пение!

Д о л о р о з а. Простите нас, благородная сеньора! Вот и одежды, недостойные для облачения вашего величавого стана. Вы спрячете в них свою красоту, при взгляде на которую устыдилась бы и Венера. Но сначала попросим удалиться учителя пения.

У ч и т е л ь п е н и я с печальным видом уходит.

Пачка из пуха павы… (Передает за ширму Дульсинее вещи принимая их из рук служанок.) Чулки, сотканные из паутины африканского крестовика… Рубашка, отделанная брюссельским кружевом… Нижняя юбка из голландского полотна…

Д у л ь с и н е я (хихикает). Я самой себе во всем этом кажусь распутной девкой! (Поверх ширмы.) И это все подарил мне герцог?

Д о л о р о з а. Так точно, донья!

Д у л ь с и н е я. Бабушка твоя донья! (Прячется за ширму.)

Д о л о р о з а. Трудно ей ко всему этому привыкнуть!

Д у л ь с и н е я. Надо сознаться, что герцог — благородный сеньор, даже не видя меня, столько всего надарил!

Д о л о р о з а. Осмелюсь довести до вашего сведения, сеньорита, что скоро вас придет приветствовать сеньор жених. Хорошо бы вам поторопиться.

Д у л ь с и н е я. Черта с два тут справишься со всеми этими пуговицами, хоть они и алмазные! Иди сюда, милочка! (Втаскивает Долорозу за ширму.) Ой, щекотно!

Свет в комнате Дульсинеи гаснет, освещается комната Лусинды. Д о н - К и х о т все еще стоит на коленях, прильнув ухом к двери. Входит Л у с и н д а с подносом, уставленным холодной закуской, ласково трогает рыцаря за плечо.

Д о н - К и х о т (вздрагивает). Я был на небесах, ты вернула меня на землю! (Поднимается на ноги, стряхивает пыль с колен.)

Л у с и н д а. Не сердитесь, сеньор! Думаю, вам в самый раз закусить. Даже если душа парит. Посмотрите на меня, какая я легкая, как птичка, вот-вот вспорхну и полечу! Но и я ем. Вот, пожалуйста…

Д о н - К и х о т (садится на кровать, берет поднос). Надеюсь, в этом нет чеснока и других вульгарных приправ?

Л у с и н д а. Только ароматные пряности, сеньор рыцарь, доставленные из заморских стран судами именитого Кортеса{61}.

Д о н - К и х о т. Потому что очень скоро, через несколько мгновений, я буду беседовать с Дульсинеей.

Л у с и н д а. Будьте осторожны, сеньор рыцарь! Будьте очень осторожны!

Д о н - К и х о т. Зачем ты это мне говоришь? Почему я должен быть осторожен?

Л у с и н д а. Тут, в замке, уже есть один из таких, как ваша милость. Под вашим именем, сеньор рыцарь, он позорит вашу честь!

Д о н - К и х о т (крикливо). Ка-ка-как? Какой-то обманщик? Вор? Скоморох? Наглый подражатель?

Л у с и н д а. И светлейший герцог осыпает его почестями, подобающими вам, истинному рыцарю.

Д о н - К и х о т (начавший уже грызть куриную ножку, кладет ее обратно). Подобающими мне? А откуда тебе известно, девушка, что я и есть настоящий?

Л у с и н д а. Сама не знаю… Чувствую… сердцем чувствую.

Д о н - К и х о т. Настоящий! Да, но кто может нас рассудить? Кто представит доказательства подлинности того и другого? Какое зерцало отразит истину? У одного человека только два глаза, два уха, одно сердце и так далее. А у толпы много глаз, много ушей, но разве толпа никогда не ошибается? Кто подтвердит, что я — это я? Бывает, обманщику верят скорее, чем настоящему рыцарю. Хорошо придуманная ложь, заимствованная понемножку отовсюду, может показаться достовернее неуклюжей правды. Не бойся, Лусинда, я действительно настоящий, и моя рыцарская честь велит мне победить непобедимое, доказать невозможное: что Дон-Кихот есть Дон-Кихот. (Жадно ест.)

В комнате Лусинды свет гаснет, в комнате Дульсинеи зажигается. Д у л ь с и н е я стоит, окруженная д у э н ь я м и. На ней нарядное ярко-зеленое шелковое платье, драгоценное ожерелье обвивает шею. Из-под подола чуть видны ножки в зелено-черных туфельках. Она очень хороша, эта тобосская крестьяночка, ставшая знатной дамой, полная статная брюнетка, пропорционально сложенная, с пышными прекрасными волосами. Хотя Дульсинея, а в действительности Альдонса Лоренсо, и постарела, но в ней еще много женского обаяния.

Д о л о р о з а. Вот вы и готовы, донья. Сеньорита Дульсинея очарует благородного рыцаря.

Д у л ь с и н е я. Думаешь, я его соблазню?

Д о л о р о з а (проводит рукой по платью Дульсинеи). Ах, эти холмы и долины! А в глазах сеньориты восходит сейчас луна!

Входит п а ж.

П а ж (смущенно докладывает). Дон-Кихот Ламанчский!

Входит Л ж е - Д о н - К и х о т. Дульсинея прихорашивается, дуэньи встречают его аплодисментами. На нем шелковый ярко-зеленый плащ до пола, на голове таз цирюльника — Мамбринов шлем. Лже-Дон-Кихот делает шаг вперед, низко кланяется. По знаку Долорозы дуэньи с ней вместе, пятясь и делая реверансы, уходят. На сцене остаются пленительная красавица и обманщик. Долгая пауза.

Д у л ь с и н е я. Поднимите лицо, сеньор кабальеро, а то, не дай бог, судорогой шею сведет.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Вы все еще, обожаемая госпожа, под властью волшебных чар?

Д у л ь с и н е я. Послушайте, рыцарь! Вот уже много лет вы позорите меня, шлете ко мне незнакомцев, уши прожужжали всякими россказнями, а мне только краснеть остается. Человек вы зрелый, темечко у вас должно было давно зарасти.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Тысячекратная награда моей верности, что я наконец вижу тебя, прекраснейший цветок Монтьельской равнины. У меня даже в глазах зарябило!

Д у л ь с и н е я. Откровенно говоря, не понимаю я герцога, не лезет мне в голову, ради чего он решил такому пугалу — покорно прошу на меня не обижаться, — как ваша милость, приемы да праздники устраивать, столько денег расходовать, за которые у нас в Тобосо можно целое стадо свиней купить.

Л ж е - Д о н - К и х о т. О, девственная красота! Хотелось бы мне, чтоб ты испытала силу моих объятий!

Д у л ь с и н е я. Вот-те и раз! Девственная красота! Тогда извольте объяснить мне, как попали ко мне сиротинки, один от первого моего законного мужа, другой от второго — упокой их и того и другого, господи! А ребята мои уже большенькие, по нескольку мер одной муки за месяц съедают!

Л ж е - Д о н - К и х о т (испуганно озирается по сторонам). Два мужа и двое детей? Не кричите об этом так громко! Ведь если старик… я хочу сказать, герцог узнает такое, тут же и конец нашему везению, и моему и вашему!

Д у л ь с и н е я. Какому везению? Думаете, я хоть что-нибудь из вашей болтовни понимаю?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Так навострите уши или промойте их, что ли, только слушайте внимательно!

Д у л ь с и н е я. Какое вы имеете право? То мелким бесом передо мной рассыпались, то вдруг заговорили, как карманщик с площади Сан Сальваторе в Севилье{62}!

Л ж е - Д о н - К и х о т (радостно). Вам приходилось бывать в Севилье, добрая женщина? На площади Сан Сальваторе? Так ведь это мои родные места!

Д у л ь с и н е я (стыдливо). Когда я еще была девушкой… Служила там в доме у одних сеньоров. Одного из моих ребят я оттуда и принесла.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Послушайте, красавица, можно с вами начистоту?

Д у л ь с и н е я. Не разводите канитель, говорите!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Речь идет о деньгах, не о сорняках… о золотых эскудо! Сможете себе такое именьице на них купить, красавица, что ваши сиротинки будут благословлять имя своей матери и после того, как вы в прах обратитесь.

Д у л ь с и н е я. Хоть речь идет о деньгах, не о сорняках, но слова ваши что сорняки. Все вокруг да около ходите, чем прямо сказать.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Старый хрыч (крутит пальцем у виска) придурковат. У него не все дома. Вбил себе в голову осчастливить другого дурачка — Дон-Кихота, прочитал об его разнесчастной жизни и решил все эти несчастья исправить. Но ведь Дон-Кихот выдумка, и Дульсинея выдумка, зато герцог со своей блажью — самый что ни на есть настоящий. И деньги у него настоящие. Целые мешки золота. Хватит и на то, чтоб грешки замолить. Столько свечей святой Лючии{63} сможете поставить, это и от глазных болезней помогает, или хотя бы святому Михаилу…

Д у л ь с и н е я (глуповато). Я обычно свечи пресвятой деве покровительнице вод ставлю…

Л ж е - Д о н - К и х о т. Ну хотя бы ей… Словом, деньги эти можно добыть, если с умом взяться за дело. Герцогиня! С этой минуты ваше великолепие будет только и исключительно доньей Дульсинеей Тобосской, той самой, которую вообразил владычицей своих помыслов безумец из тяжеленной книги. Только за дело надо браться с осторожностью. Ходят слухи, что вокруг замка бродит какой-то тип, называющий себя Дон-Кихотом. И еще говорят, будто он как две капли воды похож на меня. Такой же молодцеватый. (Пауза.) Понятно теперь?

Д у л ь с и н е я. Раз уж его преподобие притащил меня сюда по приказу безумного старика, может статься, что сам герцог возьмет меня в жены…

Л ж е - Д о н - К и х о т. Дульсинея… (Щекочет ее под подбородком.) Сам бог послал мне тебя. (Целует ей руку, долго держа у своих губ.) А ты, милочка, мне уже изменять собираешься? (Целует ее шею.)

Д у л ь с и н е я. Да ну, перестаньте щекотать, слышите! Говорят вам — у меня двое ребят дома.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Ну и что? Я и сам не знаю, сколько детей у меня по свету разбросано — и белые, и золотистые, и краснокожие, а может, и черные есть! Чао, Дульсинея! Впрочем, послушай! (Берет ее за руку.) Пришлю я тебе книгу, прочтешь в ней, что отмечено.

Д у л ь с и н е я. Я только по звездам умею читать, сеньор!

Л ж е - Д о н - К и х о т (чешет затылок). Тьфу, пропасть! Ничего, сеньор кастелян тебя научит. Ты его, конечно, отблагодаришь! (Улыбается ей и подмигивает.) До скорого, о моя Дульсинея! Пока! (Делает глубокий поклон и уходит.)

Д у л ь с и н е я. Как тут понять, что к чему? Кто здесь безумец, кто мудрец? Важно одно, чтоб деньжата в мои руки попали! Только уж больно много кривлянья. Все надо помнить, как и кому кланяться, перед кем приседать, кому улыбаться, когда и во что наряжаться. Неужто пресвятая дева дозволит, чтоб и впредь так было? До последнего издыхания и похохотать нельзя будет, лишь улыбаться слегка? Не разговаривать, а вести светскую беседу, не ходить, а выступать величаво… И еще все эти ротозеи вокруг, бездельники… Дорогие вещи разбросаны, того и гляди, кто-нибудь стянет! Я б лучше метлу в руки взяла, чем попусту всякие слова тратить. Кто ни пройдет, наследит на чистом полу, поясница заболит подтирать за каждым… А тут еще обруч какой-то под юбку всунули, зачем он мне? Его преподобие сказал бы: носи, дочь моя, с христианским терпением.

Зажигается свет в комнате Лусинды. Д о н - К и х о т стоит на коленях у замочной скважины, но он ничего не слышал, о чем говорили Лже-Дон-Кихот с Дульсинеей. Вдруг он решительно поднимается с колен и открывает дверь в соседнюю комнату. Дульсинея видит перед собой того же рыцаря, но растерзанного, в рваной одежде, с безумием во взоре. Д о н - К и х о т дико оглядывается и с ужасным криком выбегает в дверь, оставленную открытой его двойником. Дверь в комнату Лусинды, ведущая из коридора, открывается, Лже-Дон-Кихот пробегает через обе комнаты, через некоторое время тем же путем мчится преследующий его настоящий Д о н - К и х о т. Так они пробегают один за другим четыре-пять раз, взволнованные бегством и преследованием. Наконец, настоящий Дон-Кихот замечает Дульсинею, останавливается, задыхаясь, и тут же забывает обо всем на свете, на лице у него появляется восторженная улыбка. Дон-Кихот вытаскивает из кармана камзола засохший жалкий цветок, подбегает на цыпочках к Дульсинее, опускается на одно колено, молчаливо кланяясь, протягивает ей, словно это роскошный дорогой букет, и ждет, продолжая восторженно улыбаться.

Д у л ь с и н е я. А теперь вы кто?

Д о н - К и х о т. Требуйте, о моя королева, чтоб я принес вам локон с головы Медузы, каждый волосок которого — змея! Требуйте солнечные лучи в бутылке! Но не просите, о королева красоты, объяснений, кто я такой. Я — молчаливая преданность!.. Безмерная послушность!.. Мох на могильной плите нашей любви. Я негасимое Северное сияние! Кто я и что я, о несравненная? Бледное отражение вашего блистательного существа… Я всего лишь первый рыцарь мира, никто и ничто иное.

Д у л ь с и н е я. Значит, это вы и есть тот безумец?

Д о н - К и х о т. Я?..

Д у л ь с и н е я. Который говорит о себе, что он не безумен?

Д о н - К и х о т (хватает ее за руку). Не казните меня, прекрасная Дульсинея! Знаю, что унижаете меня не вы, что вас подстрекает к тому волшебник Мерлин.

Д у л ь с и н е я. Послушайте, вы! Что вы там наговариваете? То один меня подстрекает, то другой… Бог свидетель, мне и без того трудно жить.

Д о н - К и х о т (огорченно). Знаю, Дульсинея! Я и сам немного постарел, не отрицаю… Но сознайся и ты, владычица моего сердца, ты тоже немножко изменилась.

Д у л ь с и н е я. А теперь говорите без околичностей: кто вы и что вам от меня нужно?

Д о н - К и х о т (поднимается, выпрямляясь). Я Дон-Кихот, последний из странствующих рыцарей.

Д у л ь с и н е я. А я, если уж вам угодно знать, Дульсинея Тобосская!

Д о н - К и х о т (радостно). Конец волшебству!

Д у л ь с и н е я. Я вам это затем говорю, добрый человек, что вы не Дон-Кихот!

Д о н - К и х о т. Что я — не я?

Д у л ь с и н е я. Дон-Кихот, хранитель ключа от моего сердца, находится в замке и как раз сейчас играет в очко с герцогом.

Д о н - К и х о т. Дульсинея! Дульсинея!

Д у л ь с и н е я. Вон отсюда, не то закричу!

Д о н - К и х о т. Я не настоящий? И это говорит она, Дульсинея? Где этот злодей, этот каторжник? Он похитил мою Дульсинею! (Начинает крутиться на одном месте, словно ищет вокруг себя обманщика.) Я зарублю его! Раскрошу на куски! (Замечает свое отражение в огромном до пола зеркале, бросается к нему.) Вот ты где, негодяй! (Выхватывает меч.) Ну погоди! Защищайся, гад ползучий, слюнтяй. (Бросается на зеркало.) Меч против меча! (Становится в боевую позицию.)

Д у л ь с и н е я (испуганно ломает руки). Спаси и помилуй, о пресвятая дева! Что он делает?

Д о н - К и х о т. Наконец я с тобой встретился! Теперь уж ты не превратишься в туман, воздух или воду в моих руках. Вот она, награда всей моей жизни! Наконец я расправлюсь с вероломным двойником. Боишься? Дрожишь? Зубами щелкаешь от страха? О, какая это чудесная музыка для меня! (Взмахивает мечом.)

Д у л ь с и н е я. Караул!

Д о н - К и х о т. Паразит, пресмыкающееся! Защищайся! (Ударяет мечом по зеркалу.)

Д у л ь с и н е я. Караул! Он совсем с ума спятил! На помощь! Люди!

Со всех сторон сбегаются л ю д и.

Д о н - К и х о т (наносит еще один удар по зеркалу, разбивая его вдребезги). Слышали его последний вопль? Это был волшебник Мерлин, я узнал его голос! Твоя прощальная лебединая песнь, Мерлин! Слава, вечная слава!

Входит, прихрамывая, г е р ц о г.

Г е р ц о г. Что случилось? Что тут происходит? Почему Дон-Кихот в таком виде? Такой оборванный? Такой не такой?

Д у л ь с и н е я. Этот человек, ваша светлость, обманщик!

Дон-Кихот стоит молча, понурив голову. Пауза. Герцог задумчиво смотрит перед собой.

Л у с и н д а (умоляюще протягивая руки, герцогу). Ваша светлость!..

Г е р ц о г. Эта дама утверждает, что вы не настоящий Дон-Кихот. А теперь я у вас спрошу: она, эта дама, — Дульсинея?

Д о н - К и х о т (поднимает голову, лихорадочно, хрипло, но восторженно). Да! Это она, Дульсинея!

З а н а в е с.

Действие второе

Висячий сад бастиона крепости в утренние часы. Прозрачный осенний день. Л ж е - Д о н - К и х о т и В и в а л ь д о спускаются, оживленно разговаривая, по узкой лесенке крепостной стены. Приближаясь к террасе, они понижают голос. Увидев, что здесь никого нет, спокойно продолжают разговор.

В и в а л ь д о. Вот именно. Герцог настаивает на испытании. За какой-то час все будет решено: жизнь или смерть? Золото или мусор.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Успокойся, Вивальдо! (Садится на креслице.) На меня ты можешь положиться. Уж я-то, да дозволено мне будет сказать, окончил академию, университет да еще защитил несколько докторских диссертаций.

В и в а л ь д о (садится). Рассказывай кому другому.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Это было в Севилье. Там я закончил воровскую академию. Ректором был сам Обезьянья Нога. Затем я окончил Разбойный университет, когда деканом в нем был Резатель. Докторские же диссертации мои были построены исключительно на обращении с дамами, пышненькими и высокородными. Я прошел двоеженство, науку обхождения с уважаемыми, но пылкими вдовушками и без ложной скромности скажу тебе, что в совершенстве постиг искусство изготовления всевозможных бумаг, снабженных королевскими печатями.

В и в а л ь д о (устыдившись). Кто осмелится в том сомневаться, старик? Как ты думаешь, пал бы выбор на тебя, если б ты не воплощал в себе гуманитарное образование севильской школы? Если б на твоей благородной шкуре не было выжжено клеймо святой инквизиции «сожгите его!» — к сожжению ты был осужден за многократные убийства. Не будь всего этого, разве ты подошел бы для выполнения столь благородной задачи? Дорогой Хинезилло, это наша последняя ставка — или выиграем, или придется за все расплачиваться. Герцог отсталый, консервативный тип, если ты придешься ему не по вкусу, он даже может приказать сварить тебя в кипящем масле. Поэтому я тебе и говорю: подтяни портки! Поединок будет конный. Пойдем, я покажу тебе, где вы сразитесь… (Берет Лже-Дон-Кихота за руку, подводит к парапету.) Вот там, внизу, на берегу ручья. Ваши кони столкнутся, ты вышибешь старика из седла, и он так грохнется, что даже самый искусный археолог не соберет его по косточкам.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Много болтаешь, Вивальдо. Седло мне всегда натирает зад, но урок твой я хорошо запомнил: толкнуть старика в бок, и он — раз-два — и очутится на том свете! Верно?

В и в а л ь д о. По-моему, да. А теперь ступай, сюда идет его придурковатая светлость… Сколько кретинов в этом замке! Мне надо еще его проинструктировать. Отдыхай и готовься!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Такие поединки не для меня. (Высокомерно кивнув, уходит в дверь своих апартаментов.)

Г е р ц о г (с трудом поднимаясь по лестнице). Того и гляди, сердце выпрыгнет, пока взберешься на бастион. Слишком много ступенек! Отвратительный пережиток средневековья!

В и в а л ь д о (спешит ему навстречу). Как ваше деликатное здоровье и бесконечное терпение, ваша светлость? Я хочу сказать, не слишком ли утомили вас испытания, которым вы подвергаете упрямство лжеца?

Г е р ц о г. Этот обманщик, как мы его называем, сказать по правде, заставил меня вдумчивее взглянуть на случившееся, разобраться во всех известных мне фактах. (Садится.)

В и в а л ь д о. На коленях прошу всемилостивейшего прощения!.. Что вы нашли достойным размышления в этом мерзком типе? Разве он не запинается языком, не мямлит или — лучше сказать — не заикается?

Г е р ц о г. Моисей{64} тоже заикался. И Демосфен был заикой. Даже я в юности заикался.

В и в а л ь д о. Это дело другое! А испытания на ловкость? Эти дрожащие руки, бегающие глаза? И самое главное — решающее слово Дульсинеи!

Г е р ц о г. Дульсинея в плену волшебных чар.

В и в а л ь д о. В том-то и заключается чудесная сила любви, что под ее благотворным влиянием исчезают чары, растворяются, словно туман в лучах солнца.

Г е р ц о г. Я еще не сказал, что этот оборванный нищий — настоящий Дон-Кихот. Я пока размышляю, по праву и свойству своего мозга. Решающим, конечно, будет поединок.

В и в а л ь д о. А если снова вмешается волшебство или обман?

Г е р ц о г. Все равно. Сама манера сражаться, побеждать или терпеть поражение откроет нам, кто из двоих Дон-Кихот. Настоящий рыцарь проявляет себя в бою. Но они, кажется, скоро начнут. Пошли, Вивальдо!

Герцог и Вивальдо приближаются к парапету, удобно усаживаются. Терраса наполняется к а в а л е р а м и и д а м а м и, среди них Д у л ь с и н е я, Д о л о р о з а и Л у с и н д а. Протрубили фанфары, затихли разговоры. Все присутствующие облокачиваются на парапет. Снизу доносятся голоса соперников.

Г о л о с Д о н - К и х о т а. О несравненная Дульсинея, приди на помощь своему рыцарю!

Д у л ь с и н е я. Еще чего захотел, долговязый! Помощи моей просишь? Пусть тебе черти на том свете угольками помогут!

Г о л о с Л ж е - Д о н - К и х о т а. Дульсинея! Милочка! Пошли мне хоть один поцелуй!

Д у л ь с и н е я. Дорогой мой, любимый, сердце мое!

Зрители следят за поединком, переговариваясь и взволнованно размахивая руками. Слышен топот копыт, бряцание оружием, крики, глухой стук падающего на землю тела.

Г о л о с Л ж е - Д о н - К и х о т а (снизу). Мерзкий живодер! Презренный сутенер! Сволочь! Гадина!

Л у с и н д а (радостно). Одним ударом вышиб его из седла! Как он грохнулся! Так ему и надо, лгуну и вору.

В и в а л ь д о. Хитрая уловка! Дело ясное, что не обошлось без волшебства!

Г е р ц о г. Поразительно! Оборванец выиграл поединок, всыпал тому!

Все присутствующие отходят от парапета, выходят на авансцену.

Не разойми их, мог бы и голову тому отрубить!

В и в а л ь д о. Надеюсь, ваша светлость заметила, что оборванец, ринулся в бой, прежде чем был подан знак.

Г е р ц о г. Интересно! Я заметил как раз обратное, что этот наш нарушил правила и бросился вперед раньше времени!

В и в а л ь д о. Но важно не это… Ваша светлость совершенно правильно отметила, что рыцарь остается рыцарем, даже проигрывая битву, а обманщик виден и когда побеждает.

Г е р ц о г. Так оно и есть! Ты слышал, что кричал побежденный, выбитый из седла? Какие слова он употреблял? У меня даже язык не поворачивается сказать такое! (Презрительно.) Сутенер…

В и в а л ь д о (педантично). Он сказал: живодер.

Герцог хлопает в ладоши. Подбегает п а ж.

Г е р ц о г. Проси сюда рыцаря.

Паж собирается бежать.

В и в а л ь д о. Постой! Ты еще не знаешь, какого из двух.

Г е р ц о г. Того, на ком оборванный камзол, глаза затуманены лихорадкой, но копье не сломлено.

П а ж уходит.

В и в а л ь д о. Ваша светлость, для установления истины нужно еще несколько испытаний.

Г е р ц о г. Что касается меня, я почти полностью уверен.

В и в а л ь д о. Будьте бдительны, ваша светлость!

На лестнице показывается Д о н - К и х о т. Все присутствующие аплодируют ему, кричат: «Виват!», «Да здравствует!»

Г е р ц о г (идет ему навстречу, берет за руку, подводит к столу). Присядьте, рыцарь, на этот стул, отдохните от боевых трудов, опуститесь, как вздыбленная бурей ветвь под тяжестью своих плодов.

Дон-Кихот садится. Герцог подает знак, что хочет остаться с ним наедине. В и в а л ь д о, по своему обыкновению, прячется за колонну, о с т а л ь н ы е расходятся.

Не знаю, с чего начать… Мне неловко перед вами, сеньор кабальеро!

Д о н - К и х о т. Мой верный Санчо Панса сказал бы на это, что плащ может пригодиться и после дождя. Им можно вытереться.

Оба смеются.

Г е р ц о г. Превосходный удар копьем! Настоящий удар Дон-Кихота! (Прислушивается.) Это не у вас в животе бурчит? Может быть, вы голодны?

Д о н - К и х о т. Да, я голоден, но я алчу любви или, лучше сказать, жажду. Моя душа иссохла, мое сердце тоскует: где же, где же она, моя Дульсинея?

Г е р ц о г (со слезами в голосе). Дульсинея отвергла вас!

Д о н - К и х о т. У нее пелена на глазах от колдовства. Но мой образ не вытравить из ее глаз, ее существо трепещет от любовной тоски по мне, а все остальные ее ощущения лишь обман, наваждение, одно очковтирательство!

В глубине сцены появляются с л у г и, несущие на носилках неподвижное, закутанное, стонущее тело.

П е р в ы й с л у г а. Ну, этот получил по заслугам! Свергнут с коня, как архангел Гавриил, только что без крыльев.

В т о р о й с л у г а. Словно выброшенный на берег сом или пойманный в сеть карп!

Г е р ц о г. Потише. Отнесите его в спальню и позовите хирурга.

Д о н - К и х о т (вскакивает). Остановитесь! Поставьте носилки!

Слуги опускают носилки на пол.

По праву рыцаря повелеваю вам передать главной поварихе следующее послание…

Все замерли и слушают.

Надо помочь несчастному, который осмелился покуситься на нашу жизнь и на нашу честь. Пусть дуэнья, ведающая приготовлением пищи, сделает ему напиток — питающий плоть и манну небесную для души. Немного оливкового масла, вина, щепотку соли и чуточку сушеного розмарина!

Г е р ц о г. Волшебный напиток Фьерабраса!

Д о н - К и х о т. Именно так, как вы изволили сказать, ваша светлость.

С л у г и с носилками уходят.

Г е р ц о г. Сеньор рыцарь… Этим вы вписали золотыми буквами свое имя в мое сердце.

Д о н - К и х о т. Благодарю за великодушие. Приветствую вас, отдавшего жизнь, могущество, сверкание своих владений на утешение сирых и несчастных, на помощь бедным.

Г е р ц о г. Да будет так!

Долгая пауза.

Д о н - К и х о т. На челе вашей светлости мне чудится удивительная звезда: оно озарено светом человечности.

Издали доносится мелодия романса, приветствующего Дон-Кихота.

Г е р ц о г. И жизнь и богатство — суета сует! Что значат слитки золота и платины? Столбики золотых и серебряных монет. Столбики… О, пора могущества. Геркулесовы столпы! (Обнимает колени Дон-Кихота.)

Д о н - К и х о т. Умоляю вас, ваша светлость, скажите что-нибудь попроще.

В и в а л ь д о (вбегает). Ваша светлость!

Герцог вскакивает на ноги.

К воротам замка пришла гурьба смердов, они настойчиво просят вашу милость выслушать их, говорят, вопрос жизни или смерти!

Г е р ц о г. На сей счет они могут толковать с себе подобными… Скажи им…

Д о н - К и х о т (решительно, Вивальдо). Скажи им, что мы их примем.

В и в а л ь д о неохотно уходит.

Г е р ц о г. Ты считаешь это правильным, рыцарь?

Д о н - К и х о т. Народ, как мне известно из литературы, всегда надо принимать!

Г е р ц о г. Если это твое мнение, рыцарь, пусть так и будет.

По лестнице на террасу входят н е с к о л ь к о к р е с т ь я н из Кастилии, бедно одетых. За ними — В и в а л ь д о с кислой миной и д в о е с л у г.

Какой едкий запах прелой овчины!

П р е д в о д и т е л ь к р е с т ь я н (с глубоким поклоном). Да, ваша светлость, овечий запах, вонь загона, особенно с осени, когда отары возвращаются с пастбища в овчарни, повсюду сопутствует горемычным. Почему не аромат апельсин, ведь их тоже выращивают люди? Кто его знает — почему!

Г е р ц о г. Что вам надо?

П е р в ы й к р е с т ь я н и н. Милости!

Дон-Кихот встает с места, медленно и спокойно, но с какой-то одержимостью подходит к стоящим на коленях крестьянам.

П р е д в о д и т е л ь. Освободите нас, ваша светлость, от месты! На коленях вас молим, снимите с нас месту!

Вбегает запыхавшийся с л у г а.

С л у г а. Мы напоили сеньора зельем, приготовленным по рецепту, а его выворачивает наизнанку.

Д о н - К и х о т. Это и есть доказательство, что он не был посвящен в рыцари. Можешь идти.

С л у г а уходит.

П р е д в о д и т е л ь. Так точно, сеньор герцог, нас губит места! Будьте милостивы, избавьте нас от месты!

Д о н - К и х о т. Что это такое? Что значит «места»? Слово жужжит над моим ухом, как крылатый жучок, что-то слышится в нем знакомое, но что?

П р е д в о д и т е л ь. Ах, ваше сиятельство!

Д о н - К и х о т (строго). Меня так не величают! Я принадлежу к ордену странствующих рыцарей.

П р е д в о д и т е л ь. Ну тогда, странствующий сиятельный рыцарь! Всякий знает, что такое места, все, кто опасается, как бы господские отары не сожрали его посевы, молодые деревца, распускающиеся кусты! Боятся и ждут, когда сеньоры велят гнать гурты овец с севера на юг, когда хлынут они, словно море в бурю, только пахнет это море овчиной… Эх!.. К осени на севере скот съедает всю траву, и король разрешил герцогам, графам и маркизам гонять отары на юг, пасти их на наших землях, поедать наши посевы, нашу жизнь!.. По праву месты на наши поля скатываются герцогские отары. Множество овец, созданных для пожирания всего, что растет, мгновенно уничтожают взращенное нами в поту и трудах — и совсем еще молодые ростки и те, которые уже начинают колоситься. Десятки тысяч овец лишают нас смысла жизни, приданого наших дочерей, снаряжения, наших сынов! О милостивый господин, освободи нас от месты, хотя б на неурожайный год. Пусть хоть год, хоть два живет без боязни несчастный народ, рассеянный по земле, по ее бесконечным просторам, для труда и надежды, для размножения и вздохов!

Г е р ц о г (бормочет, словно лишаясь чувств). Так, так, тук.

Д о н - К и х о т (выпрямляется во весь свой рост, подходит к крестьянам). Я понял ваши простые слова, бедные смерды, хоть и не все, но их смысл местами дошел до меня.

В толпе крестьян слышатся всхлипывания.

Мой разум, как громоотвод, пронзил серебряным копьем бурю ваших слов.

Опять слышатся всхлипывания.

Слушайте меня, очнитесь! Я Дон-Кихот Ламанчский, бывший Рыцарь Печального Образа, позже наименованный Рыцарем Львов, поборник справедливости, возвещаю вам: на всем протяжении нашей родной Испании, включая Севилью, Мадрид, Бургос, Вальядолид и другие большие города, — упраздняю, запрещаю, отменяю месту, тяготу бедных крестьян и смердов. С сегодняшнего дня конец всякому произволу, обязующему вас отдавать на уничтожение бесчисленным жадным овцам выращенные вами нежные и ароматные апельсиновые деревца, оливковые рощи, капусту и лук! Приказываю вам отсель быть веселыми и сытыми, самим вкушать плоды вашего честного труда. А если какой-нибудь дурак пастух осмелится нарушить это мое приказание, хватайтесь за дубинки, натягивайте тетивы ваших луков, ищите увесистые камни и нещадно гоните злодеев! Так повелеваю в месяц Рыб я, Дон-Кихот Ламанчский, — запомните навечно мое имя — Рыцаря Освободителя!

Крестьяне толпятся вокруг него, целуют ему руки, щеки, волосы, лоб, кто до чего дотянется.

А теперь, осознав обретенную справедливость, ступайте с миром.

К р е с т ь я н е шумно, с выражениями благодарности, с криками «Ура!», «Да здравствует!» уходят. Некоторое время издали доносятся их радостные голоса.

Долгая пауза.

Г е р ц о г (словно разбитый параличом). Не понимаю… Так, так, тук!

Д о н - К и х о т. Ваша светлость, конечно, чувствует себя, как лицо, осуществившее желание рода человеческого.

Г е р ц о г (как в трансе, встает с места). Что я приказал? Что впредь не будет месты?

Д о н - К и х о т. Сеньор герцог сам пожелал это в душе.

Г е р ц о г. Чтоб смерды хватались за дубинки, камни, дреколье, гнали моих пастухов?

Д о н - К и х о т. Ей-богу, веселенькое будет зрелище — несколько разбитых переносиц у сбиров.

Г е р ц о г. Чтобы десятки тысяч моих овец с ягнятами, коровы с телятами, чтоб две тысячи голов прочего моего скота были изгнаны с крестьянских угодий?

Д о н - К и х о т. Как господь бог изгнал Адама и Еву из рая.

Г е р ц о г (приходя в себя). Изгнал из рая?.. По какому праву, сумасбродный, посмел ты от моего имени, присвоив себе движение губ моих, приказать такое? Ты окончательно рехнулся, не понимаешь, что своей безответственной болтовней оскорбил бесспорные, испокон веков существовавшие права? Полоумный! Неужто не смыслишь, что нелепой болтовней ты сам вырыл у себя под ногами холодный склеп могилы? (Кричит.) Как ты посмел?

Д о н - К и х о т. Слишком много слов бросаешь на ветер, герцог! (Возмущенно.) Ты забываешь, что последний представитель странствующего рыцарства, единственный заступник обездоленных имеет право и даже обязан, не считаясь с волей чокнутого герцога, отменять произвол, глумление, угнетение. Стенайте, аристократы по рождению, теперь страдающие размягчением мозга, дряхлые, астматические разбойники, месты все равно не будет! Я, я, я не разрешу этого! (Щелкает герцога по носу.) Что ты на это скажешь, приятель?

Герцог хлопает в ладоши. Вбегают с т р а ж и, с ними В и в а л ь д о.

Г е р ц о г. Хватайте его, закуйте в кандалы! Он обманщик! Вор! Злодей!

Стражи бросаются на отбивающегося Дон-Кихота.

В и в а л ь д о. Слава богу, истина одерживает верх!

С т р а ж и уводят Д о н - К и х о т а. Д у л ь с и н е я, появившаяся на сцене, громко смеется.

Д о н - К и х о т. Что ты на это скажешь, приятель?

Л у с и н д а (бежит через сцену, в руках у нее пакет с едой). Сеньор рыцарь… (Садится на край колодца.) Милый, дорогой сеньор рыцарь… Слушайте меня… Это я… я!

Внутренность колодца освещается. Д о н - К и х о т стоит, держась за решетку.

Д о н - К и х о т. Кто там?

Л у с и н д а. Я, сеньор рыцарь!

Д о н - К и х о т. Узнаю твой голос… Ты пришла… Пришла сюда… Случайность или ты сама захотела прийти?

Л у с и н д а. Но ведь вы понимаете?

Д о н - К и х о т. Необыкновенная, единственная, несравненная!

Л у с и н д а. Вы преувеличиваете, сеньор рыцарь. Я этого не заслужила.

Д о н - К и х о т. Моя Дульсинея!

Л у с и н д а (грустно). Нет. Всего лишь Лусинда.

Д о н - К и х о т (разочарованно). О… (Снова воспламеняясь.) Но это она прислала тебя… Приказала послужить мне… Что велела передать мои несравненная? Что шлет она мне, поцелуи или нежное объятие? Ключ от тюрьмы или стозубый напильник?

Л у с и н д а (просовывает сквозь решетку пакет). Немного еды.

Д о н - К и х о т (жадно разворачивает пакет). Сало и чеснок! Этого не могла прислать Дульсинея! Это прислал мне кто-то другой! Это дал тебе волшебник, чтоб с помощью отвратительного чесночного запаха разлучить меня с Дульсинеей!

Л у с и н д а. Вам прислала еду не Дульсинея и не волшебник, а добрая христианка кухарка, как ей подсказало ее жалостливое сердце!

Д о н - К и х о т. Обманщица! Имей в виду…

Л у с и н д а. Я от всего сердца люблю вас, сеньор! И желаю вам только добра!

Д о н - К и х о т. Дьявольские ухищрения! Вон отсюда, вероломная!

Л у с и н д а (испуганно удаляется). Будь милостив к нему, господь. (Уходит.)

Дон-Кихот через решетку кидает ей вслед пакет. Появляется ж е н щ и н а в б е л о м, садится на край колодца. Дон-Кихот по-прежнему выглядывает из-за решетки, на лице у него выражение надежды. Фигура закутанной в вуаль женщины постепенно освещается. Теперь видно, что это Дульсинея. Она напевает романс.

Д о н - К и х о т. Кто тут опять? Лусинда или еще кто-то пришел досаждать мне?

Д у л ь с и н е я (испуганно вскакивает). Кто там?

Д о н - К и х о т. А там кто? Если мой слух не обманывает, ты девственна и благородна.

Д у л ь с и н е я. Ишь какой смекалистый!

Д о н - К и х о т. Ты стройна, но с округлыми формами, твоя душа подобна вулкану!

Д у л ь с и н е я. Ты вертишься совсем около!

Д о н - К и х о т. И добродетельна, как только что выпавший снег. Ты Дульсинея Тобосская!

Д у л ь с и н е я. Угадал!

Д о н - К и х о т. Моя королева! Ты пришла вызволить меня из неволи?

Д у л ь с и н е я. Может быть…

Д о н - К и х о т. Ты принесла ключи от моих кандалов?

Д у л ь с и н е я. А почему бы в нет?

Д о н - К и х о т. Снять с меня колдовство? Дать мне возможность снова сесть на резвого коня? Взять в руки острое копье? Открыть моим очам бесконечные дали? О Дульсинея! А я, жалкая душонка, еще смел сомневаться! Разреши мне сказать здесь и теперь: я люблю тебя, Дульсинея. Я лишен всего, что отличает рыцаря, но повторяю: я люблю тебя, Дульсинея. Всю свою жизнь я подчинил этому чувству, вся моя жизнь менее, чем ничего, менее тени, она улетает, как несомый ветром песок, когда меня охватывает это великое неизгладимое чувство! Люблю тебя, одну тебя, навсегда и на веки вечные. О, если б нашлось перо, чтоб записать мои слова, как некогда Гомер, запечатлевший в звездной системе любовного мироздания каждый удар сердца мудрого и хитрого Одиссея! Я уже решил, Дульсинея, что, освободившись от земных пут, я умчу тебя в мирные края, где не бывает битв, и все дни, все ночи, все ночи и все дни посвящу служению твоей красоте. Да, Дульсинея, не презирай меня за эти земные слова, но я хочу сделать тебя своей супругой. Я никогда еще не спрашивал тебя, Дульсинея, но теперь спрошу — мне нужна уверенность, чтоб мое страждущее сердце могло вновь наполниться жизненными соками. Любишь ли ты меня, Дульсинея? Скажи! Твой рыцарь, распластанный как летучая мышь между жизнью и смертью, спрашивает тебя: ты любишь меня, Дульсинея?

Слышны шаги.

Д у л ь с и н е я. Тссс! Тише! Кто-то идет!

Тюрьма постепенно погружается во тьму.

Д о н - К и х о т. Сколько мне еще ждать тебя? Полчаса? Тысячу лет?

Д у л ь с и н е я. Молчи! (Про себя.) Надеюсь, это он, каналья. Или я напрасно теряю в ожидании время?

Часы на башне бьют двенадцать.

Час призраков! Страшно мне, мурашки по спине бегают. Самое лучшее было бы подушку на голову да прижаться телом к горячему телу. (Поднимается на ноги, прислушивается.)

На лестнице появляется Л ж е - Д о н - К и х о т.

Наконец ты решил прийти сюда, мой пылкий сеньор жених!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Давно ждешь, милашка?

Д у л ь с и н е я. Удивительный брак: до последней минуты трясет страх, не обманут ли? Не дырявый ли мешок все обещания? Сверху сыплют в него, снизу высыпается. Ах! Честная женщина никогда не может быть ни в чем уверена! (Садится на край колодца.) Зачем нам надо было встретиться именно здесь?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Хорошее местечко, тихое, пустынное, нигде ни души. Поговорим обо всем, что не дает тебе покоя…

Д у л ь с и н е я (сердито). Я не согласна на третью часть, хочу половину! (Опомнясь.) Безумец внизу может нас услышать!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Кто?

Д у л ь с и н е я. Рыцарь.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Не бойся его, милашка. Он отсюда не выберется, а если и выйдет, то ногами вперед. И болтовне его теперь никто не поверит, каждый засвидетельствует, что он рехнувшийся дурак, что ему место только за решеткой.

Д у л ь с и н е я. Это к нашим с тобой расчетам отношения не имеет!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Боишься, дорогая, что я тебе очки втираю? Обмана боишься?

Д у л ь с и н е я. Вот именно.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Ах ты глупая, откормленная голубка! Дурочка! Чтоб я тебя обсчитал? (Обнимает ее.) Поцелуй меня, Дульсинея!

Д у л ь с и н е я. Это в наш с тобой уговор не входило!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Ничего не значит! Ты такая аппетитная! (Привлекает ее к себе, целует.) И клянусь тебе, что интерес тут ни при чем.

Д у л ь с и н е я. Бороду мог бы подстричь, колешься, как еж!

Целуются.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Вот это был поцелуй! В этом, как я вижу, мы с тобой сойдемся! (Выпрямляется.) Свадьба — особая церемония. Для этого нужно нахальство. Чтоб не вздумала расхохотаться!

Д у л ь с и н е я (с глупой улыбкой). Я в таких случаях всегда бываю серьезная.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Как только запоет хор, бросайся к герцогу и целуй ему руку!

Д у л ь с и н е я. У него руки вонючие!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Не беда, все равно они у него герцогские! А теперь возьми этот платок, мой свадебный подарок. И попрощаемся! Каждый в свою сторону, я направо, ты — куда хочешь. Покойной ночи, Дульсинея Тобосская. (Уходит.)

Д у л ь с и н е я. Ах, наглец! Как он меня тискал, всю облапил! Щеки горят! Даже не верится, что этакий хилый в состоянии воспламенить порядочную женщину! Ничего не поделаешь, сколько лет вдовею… как незасеянное поле, недаром говорят — отдохнувшая земля приносит богатый урожай… Много накопится в ней соков и томления! Но на всякий случай я затеплю свечу пресвятой деве, буду молить ее избавить меня от соблазнов… Пора идти, готовиться к завтрашнему дню, должно, будет мне все же награда за эту собачью комедию… (Поднимается с места, уходит.)

Луна проглядывает сквозь облака. По лестнице спускаются придворные д а м ы и к а в а л е р ы, все они под хмельком, предводительствует Д о л о р о з а. Дуэньи и сеньоры с шумом и криком бегут во двор. Долороза устремляется к колодцу, делает остальным знак, чтоб вели себя тише.

Д о н - К и х о т (кричит). Вивальдо!

Темница освещается.

Так это и есть Дульсинея! Эта бездушная болтунья, лентяйка? Из-за этой потаскушки мне погибать тут, среди саламандр, тараканов и мокриц? Вивальдо, Вивальдо!

Д о л о р о з а (учителю пения). Начинайте же! Серенаду безумцу!

В с е. Великолепно!

— Замечательно!

— Поразительно!

Д о л о р о з а. Тише!

Учитель пения дает звук камертоном.

Появляется с т р а ж.

С т р а ж. Что здесь происходит? Что за шабаш?

Пьяная к о м п а н и я разбегается. Уходит и с т р а ж. Тишина, лунный свет.

Входит В и в а л ь д о.

В и в а л ь д о. Что тебе?

Д о н - К и х о т. Тарелку супа.

В и в а л ь д о. Можешь и кое-что другое получить — свободу. Перед тобой откроются двери темницы, но для этого и ты должен кое-что сделать. Отказаться от своей безумной гордыни…

Д о н - К и х о т. Во мне больше нет гордости.

В и в а л ь д о. От бессмысленного высокомерия…

Д о н - К и х о т. И высокомерия нет.

В и в а л ь д о. Это еще не все. Скажи, что ты не рыцарь, что никогда не был рыцарем!

Д о н - К и х о т. Что я не рыцарь?

В и в а л ь д о. Скажи, что ты обманщик, вор или, как называют немецким словом в Севилье на толкучке, швиндлер{65}!

Д о н - К и х о т. Я?.. Я должен сказать, что я… швиндлер?

В и в а л ь д о. Именно так!

Д о н - К и х о т. Сейчас сказать? Сию минуту? Или, может быть, завтра? (С надеждой.) Послезавтра?

В и в а л ь д о. Нет!

Д о н - К и х о т (склонив на грудь голову). Слушай тогда, что я тебе скажу…

В и в а л ь д о. Подожди, потерпи минутку, надо позвать всех. (Уходит.)

Д о н - К и х о т. Вот я и сдался! Только бы вон отсюда, только бы поскорее!

Входит г е р ц о г вместе с В и в а л ь д о, за ними — п р и д в о р н ы е д а м ы, с е н ь о р ы, Д у л ь с и н е я, Л у с и н д а.

Г е р ц о г. Что тебе надо, Вивальдо, в столь поздний час?

В и в а л ь д о. Преступные уста произнесут сейчас признание того, что ваша светлость проницательно и тонко уже давно поняла. (Обращаясь к колодцу.) Кто ты, называвший себя долгие годы Дон-Кихотом, самозванец, присвоивший благородное звание рыцаря и полагающиеся этому благородному сословию почести? Назови себя по доброй воле, без всякого принуждения, кто ты есть на самом деле? Если ты откровенно признаешься в своих прегрешениях перед небом и на земле, милостивый герцог обещает выпустить тебя на свободу, хоть ты и преступник! Итак? (Пауза.) Ну, говори же!

Г е р ц о г. Не нукай, выпусти его!

Д о н - К и х о т а вытаскивают из колодца, он едва держится на ногах.

Подпортился немножко… Хороши наши темницы, исправляют и облагораживают людей! Говори!

Д о н - К и х о т. Признаюсь чистосердечно… признаюсь как на духу.

Г е р ц о г. Погоди! (Слугам.) Где летописец? Голоса. Где летописец? — Летописца сюда!

Вбегает л е т о п и с е ц.

Г е р ц о г. Народ и будущие поколения должны знать правду, полную, настоящую правду. Теперь говори!

Д о н - К и х о т. Сеньор летописец! Ваша светлость!.. Потомки! Я назвал себя рыцарем обманно! В очистительном огне истины признаю: я не рыцарь и не Дон-Кихот. Я не пустился в путь, чтобы заступиться за сирых, вдов, поражать копьем деспотов! С этого мгновения я всего лишь обманщик, хитрый обманщик, разоблаченный обманщик…

В и в а л ь д о. И еще?

Д о н - К и х о т (рыдая). И еще я швиндлер!

Г е р ц о г (глуповато). Швиндлер? Что это такое?

В и в а л ь д о. Отцеубийца.

Г е р ц о г. Все-таки признался, что он отцеубийца! (Летописцу.) Запиши красивыми фразами на вечное назидание: отцеубийца. Я счастлив, что мои придворные бдительно охраняют меня от обманщиков, воров, злоумышленников, что мы можем разоблачить их перед людьми невежественными, которые от этого поумнеют, укрепят свою верность. А ты, вероломный, сам сознавшийся в своих грехах, ступай отсюда вон!

Д о н - К и х о т с опущенной головой, дрожа всем телом, идет к воротам. Раздаются смешки, сначала единичные, потом уже хохочут без удержу все, а когда он скрывается за воротами, ему продолжают кричать вслед.

Г о л о с а. Вор, обманщик, швиндлер!

— Швиндлер!

Л у с и н д а (отходит в сторону, рыдая, прислоняется к стене). Сеньор рыцарь! Милый сеньор, настоящий рыцарь!

На террасе замка на другой день после изгнания Дон-Кихота. Воскресное утро. Сверкающий красками солнечный день поздней осени. При открытии занавеса ю н о ш и и д е в у ш к и несут украшенные лентами подарки в покои молодоженов. С л у г и с трудом волокут большую дорожную корзину, бросают ее у дверей. Из часовни замка доносится хоровое пение.

П е р в ы й с л у г а. Сколько свадебных подарков… А эта корзина, если б она была даже с навозом, и то полегче было бы.

Корзина скрипит.

В т о р о й с л у г а. Подношения крестьян. Сборщики налогов выжали из них.

Оба уходят.

Крышка корзины поднимается, выглядывает С а н ч о П а н с а. Услышав шаги, снова прячется, вздыхает. Вбегает взволнованная Д у л ь с и н е я. На ней богато расшитое атласное шуршащее платье, на голове высокий убор, с него ниспадает кружевная вуаль… Дульсинея подходит к столу, отламывает кусочек от приготовленного на тарелках угощения, ест.

Д у л ь с и н е я (напевает).

О пресвятая дева! Сколько пения! Все кругом расцвечено: золотое, желтое, синее! Прохладная ласка бархата, шелка, и как хорошо по-мужски пахнет кожа! (Подбегает к парапету.) И все это мое? Избавь меня от искусителя, о боже! Безумец ушел, я осталась тут с карманным воришкой… Он-то теперь никто, а я все еще Дульсинея! Кто же я такая в действительности? Альдонса Лоренсо, лучше всех умеющая распутать пряжу, остричь самую неподатливую овцу, так чисто провеять пшеницу, чтоб каждое зернышко было одно к одному? Или… все-таки?.. (Выходит на середину сцены.) Может, я в самом деле Дульсинея Тобосская? Все эти мольбы и причитания обращены ко мне? И я должна поверить лести, преклонению, восторгам, всему, что вот уже много лет этот умалишенный пишет в письмах, передает через посланцев и всякими другими способами. (Бежит на авансцену.) О господи! А вдруг полоумный прав? Альдонсы нет, есть Дульсинея! И его сердце запуталось в сетях моей красоты? Кто в этом разберется? Пресвятая дева! Неужели я действительно так хороша? Скажи, мадонна, только правду скажи! Моя талия, как стебель лилии? Раньше, когда я несла полную бадейку, говорили, что поясница у меня красиво колышется! А теперь я хожу, как герцогиня? Вот так. (Прохаживается.) И смогу ли я быть в любви, как это здесь полагается, кокетливой и холодной, строгой и влюбленной? Неужели я прекрасна, как башня, нежна, как телка, свежа, как миндаль? Возможно ли, что я… что я могу быть Дульсинеей? (Восторженно кружится по сцене.)

Л ж е - Д о н - К и х о т спускается по лестнице, на нем темно-зеленый бархатный камзол, усы, как у кота.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Чего ты тут крутишься, вертишься, бездельница? Герцогиня кур, гусей, уток! Все забегались, тебя разыскивая, старикан герцог прямо с ног сбился! (Замечает появившегося герцога.) Дай мне свою белоснежную ручку, о Дульсинея! (Грубо притягивает ее к себе и обнимает.) Быстрокрылый корабль пришел в порт. Могу вам признаться, ваша светлость, что наше венчание — прекраснейшее мгновение моей жизни! Разрешите повторить вам это, чтоб не забылось для истории… Красный луч скользнул по алтарю… Нежные голоса дев, как мост между небом и землей… Во взгляде моей Дульсинеи невысказанное, несказанное обещание. В этот момент, в это мгновение наши души соединились. Часы пробили четверть. Бим-бам…

Слышится мелодия романса, приветствующего молодых.

Г е р ц о г (жестом приглашает сесть). Ну-с, Дульсинея?

Долгая пауза.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Отвечай… гусыня!

Д у л ь с и н е я. И все же я не Дульсинея…

Г е р ц о г (не расслышав). Что?

Лже-Дон-Кихот толкает ее в бок.

Д у л ь с и н е я. Нежные девы… луч… души… наши души… (Плачет.)

Г е р ц о г. Благородный цветок сжимает свои лепестки от слишком горячего солнечного луча. Плачь, дочь моя!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Это она, Дульсинея! Благородный цветок, стыдливо складывающий свои лепестки…

Г е р ц о г. Вы теперь супруги! Обними ее, рыцарь!

Лже-Дон-Кихот притягивает к себе Дульсинею.

Г е р ц о г. Так! С благоговением и целомудренной скромностью! Ты свободна от злых чар, дочь моя! Призрак покинул твое сердце! Правда, девочка?

Лже-Дон-Кихот толкает Дульсинею в бок.

Д у л ь с и н е я. Должно быть… (Лже-Дон-Кихоту.) Сними с моей шеи костлявую ручищу!

Г е р ц о г. Щебетание жаворонка, свадебное волнение! (Понижая голос.) Придет ваша брачная ночь, обязательно наступит, вы ведь долгие десять лет постились.

С а н ч о (высунувшийся наполовину из корзины). А я ни одной минуты не хочу больше ждать! Что за радость, на свадьбе сидеть голодным. (Подбегает к Лже-Дон-Кихоту, бросается на колени.) Здесь я, ваша милость, дорогой сеньор рыцарь, со всей скоростью ослиных ног примчался сюда. Не впускали меня, я и пробрался, как сумел. Неужто мне не попировать на свадьбе хозяина? Хоть и платит он мне, как господь бог верующим, вселяя в них надежды! По приказу вашей милости я и в Тобосо был…

Г е р ц о г. Встань, поднимись с колен, верный оруженосец! Твоя госпожа Дульсинея Тобосская здесь, рядом со своим супругом!

С а н ч о (обходит вокруг Дульсинеи). Высокородная сеньора Дульсинея! Да, вы теперь настоящая сеньора! Юбка в обручах, волосы убраны, следа не осталось от овечьих ножниц! Клянусь, что все в вас даже получше, чем у самой знатной арагонской сеньоры. Разрешите мне вас немножко пощупать, уж не с того ли света вы явились? Нет, по форме и запаху вы настоящая. Наконец мой сеньор рыцарь ухватил фортуну за хвост… (Смотрит на Лже-Дон-Кихота.) Но ведь это… (Вздрагивает.) Ваша милость не ваша милость!.. Сеньор рыцарь не сеньор рыцарь… Глаза, лицо, нос — все точно такое, и все же не такое! Нет! Нет! Не признаю! Призываю в свидетели святого Мартина{66}, который отдал бедным половину своего плаща, — другая половина ему самому была нужна, — этот Дон-Кихот не Дон-Кихот!

Л ж е - Д о н - К и х о т (спокойно). Этот Санчо Панса не Санчо Панса!

Г е р ц о г (вскакивая с места, показывает на себя). А я-то все-таки герцог? (Дульсинее.) И эта дама — Дульсинея!

Санчо обрадованно кивает головой.

И этот рыцарь — Дон-Кихот! (Хлопает в ладоши.)

Вбегают с л у г и.

(Показывая на Санчо.) Посадите вот этого обратно в корзину и спустите вниз по лестнице, пусть пересчитает боками все семьдесят ступеней!

Слуги хватают Санчо, тащат его к лестнице.

С а н ч о (отбиваясь). Этот вывихнутый болван не Дон-Кихот, это тыквенная плеть, а не Дон-Кихот! Он даже как обманщик, как подражатель не годится! Вошь он! Клещ!

Слуги сбрасывают его с лестницы.

Г е р ц о г. Порядочек! Теперь все ясно! К познанию истины часто ведут кривые дорожки. Но цель одна — правда… И право! (Хлопает в ладоши.) Музыку!

Под управлением у ч и т е л я п е н и я входят т р и м у з ы к а н т а: флейтист, бандурист и тамбурист, начинают играть свадебную величальную песню в честь новобрачных.

А теперь предадимся блаженству и усладим слух упоительной музыкой.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Теперь вы, ваша светлость, своими глазами видели, своими ушами слышали, на что способно в наши дни колдовство. Этот тип, воплотившийся в образе Санчо, — я его сразу по запаху узнал, это не Санчо, от него серой несет — этот тип не что иное, как скупщик краденого и завсегдатай севильского борделя под вывеской «Мерлин».

Г е р ц о г. Забудем это чертово логово «Мерлин»! Обнимитесь! Я хочу вас видеть такими, как позднейшие поколения смогут увидеть вас лишь на гравюрах… Прижмитесь друг к другу теснее.

Лже-Дон-Кихот и Дульсинея неохотно обнимаются.

Вы достойны кисти старика Тициана! Кротость, чистота, обаяние. А теперь давайте поговорим о будущем.

М у з ы к а н т ы, низко кланяясь, уходят.

Л ж е - Д о н - К и х о т (с интересом). Правильно! О будущем!

Г е р ц о г. Увековечим этот момент! (Хлопает в ладоши.) Летописца сюда!

Л ж е - Д о н - К и х о т (толкает Дульсинею). Бросайся перед ним на колени!

Дульсинея становится перед герцогом на колени.

Г е р ц о г (гладит ее подбородок). Сочный кадисский персик. Дайте вдохнуть ваш аромат! (Нюхает.) Куда к черту задевался летописец? (Подходит к парапету.) Эй, ты! Летописец!

Д у л ь с и н е я. Теперь можно готовить кошельки. Только ты не воображай, от меня несколькими реалами не отделаешься.

Г е р ц о г (прыгая, как козел). Эй-эй!

Д у л ь с и н е я. Слышишь, что я тебе сказала?

Л ж е - Д о н - К и х о т (грубо). Заткнись! Хочешь все испортить?

Вбегает л е т о п и с е ц со свитком пергамента в руках.

Г е р ц о г. Сядем.

Летописец садится, расстилает перед собой пергамент, готовит перо. Остальные остаются на ногах.

Пиши!.. Чтоб народ и последующие поколения помнили, чем кончился роман Дон-Кихота.

Л ж е - Д о н - К и х о т (потирая руки). Уши мои не слышат, глаза мои не видят, не слышу, не вижу! Дальше!

Г е р ц о г. «В соответствии с нашим высочайшим волеизъявлением объявляем Дон-Кихота Ламанчского, рыцаря, холостого, и Дульсинею Тобосскую, девицу, соединенными навеки по законам божеским и людским брачными узами, а этот торжественный день — днем радости нашего двора! В честь этого события приказываем каждый год в этот день трубить на всех бастионах нашего замка, даже на самых дальних, в фанфары. Обязую всех своих наследников, всех степеней и колен, на веки вечные подчиняться этому приказу. Vale»[3].

Летописец. …На веки вечные. Vale.

Л ж е - Д о н - К и х о т (нервно оглядывается). Vale…

На бастионах трубят фанфары. Летописец посыпает пергамент песком и протягивает его герцогу, который в свою очередь передает его Лже-Дон-Кихоту, уставившемуся на него в оцепенении. Долгая пауза.

Д у л ь с и н е я. Наши сердца переполнены благодарностью, на глазах у нас слезы, ком подкатывает к горлу… мы благодарим!..

Лже-Дон-Кихот толкает ее в бок — хватит, мол.

Благодарим вашу светлость! Vale.

Л ж е - Д о н - К и х о т (делает шаг к герцогу). Благодарю от имени странствующего рыцарства, от имени английских пэров и от… как их там?.. — от тринадцати из Франции{67}. Но…

Г е р ц о г (сияющий). Но?..

Л ж е - Д о н - К и х о т. Я могу черпать мысли лишь из моего смертного мозга, но думаю и считаю, что вслед за солнечными лучами с неба засияет лучезарный свет земного солнышка.

Г е р ц о г. Что ты говоришь, рыцарь? Не понимаю.

Л ж е - Д о н - К и х о т (мнет в руках головной убор с перьями). Земные солнышки… Иначе говоря, золотые… Я хочу сказать, завещание…

Г е р ц о г. Завещание?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Раньше оно называлось духовной.

Г е р ц о г. Какое ты имеешь отношение к моему завещанию?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Когда мне передавали ваше приглашение, в нем было сказано: явись, благородный рыцарь, к герцогу, который хочет осветить лучами золотых талеров мрак твоего земного бытия. Добродетель его светлости вознаградит доселе ненагражденную добродетель…

Г е р ц о г (пораженный). Я считал наградой свадьбу, узы Гименея.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Вот эту?

Г е р ц о г. Да. Высшей наградой. Торжественные звуки фанфар войдут в историю, это тоже должно вас радовать.

Л ж е - Д о н - К и х о т. А приглашение?

Г е р ц о г. Какое приглашение?

Л ж е - Д о н - К и х о т. А обещание?

Г е р ц о г. Какое обещание?

Л ж е - Д о н - К и х о т. Понимаю. Ваша светлость хочет испытать мое верное сердце. Но я все же хочу посмотреть на завещание.

Д у л ь с и н е я. Нам ведь тоже, сеньор герцог, надо между собой рассчитаться, я этому типу вовсе не доверяю.

Г е р ц о г. Так для тебя это не самое главное? Бракосочетание, самое важное таинство? Что ты смог наконец заключить в свои объятия ту, к которой так давно стремился?

Л ж е - Д о н - К и х о т (без обиняков). Да на черта мне все это. Меня маленькие солнышки к себе влекут! В них и свет и музыка!.. Выкладывайте, ваша светлость, что там у вас в завещании.

Г е р ц о г. Солнышки закатились.

Л ж е - Д о н - К и х о т. А земли?

Г е р ц о г. Залежались.

Л ж е - Д о н - К и х о т. Стада? Отары? Табуны?

Г е р ц о г (кричит). Разбежались!

Л ж е - Д о н - К и х о т (угрожающе наступает на герцога). Вы, может, и придурок, денег у вас для этого хватает, а я живу тем, что у других выпрашиваю, выжимаю, выманиваю! Vale! Даром я здесь столько трудился? (Трясет герцога.) Зачем я наизусть учил всякую дрянь, к чему мне все это? Чтоб кончить жизнь в сермяге, на соломе, чтоб меня клопы живьем жрали? Вы что вообразили, что я мед ел, что за нектар и амброзию взял за себя эту потаскушку, которая ни моему телу, ни моей душе не нужна? Кто я вам тут? Шут гороховый?

Д у л ь с и н е я (набрасывается на него). Ах ты дрянь, висельник, прощелыга! Как ты смеешь своим поганым языком произносить мое незапятнанное имя? (Отталкивает Лже-Дон-Кихота, бросается перед герцогом на колени.) Не давайте ему ни реала, ваша светлость! Отдайте деньги мне! Мне одной! Моим сиротинкам!

Л ж е - Д о н - К и х о т (хватает герцога за горло). Выкладывай монету!

Г е р ц о г (задыхаясь). Караул! На помощь! Убивают! Грабят!

Вбегают с т р а ж и, хватают Лже-Дон-Кихота, тот отбивается.

Л ж е - Д о н - К и х о т. За это я с тобой еще посчитаюсь, старикан! И этой паскудной девке помогу в преисподнюю отправиться!

Г е р ц о г. В темницу его, туда, где страдал невинный!

Л ж е - Д о н - К и х о т. Меня? Да ты знаешь, кто я? Со мной так обращаться, с Хинезилло, председателем севильского ученого общества?

Во время потасовки одежда на обманщике порвалась, на голой груди видно клеймо палача. Возгласы ужаса.

Г о л о с а. Санбенито{68}!

— Клеймо палача!

О б м а н щ и к а уводят.

Появляется В и в а л ь д о.

В и в а л ь д о (склонив на грудь голову, очень серьезный). Ваша светлость! Правда торжествует. (Долгая пауза.) Мне с самого начала показалось, что этот злодей самозванец, что ему место в тюрьме. Хотел себе присвоить права настоящего Дон-Кихота!.. Молю вашу светлость вернуть доброе имя и честь странствующего рыцаря Дон-Кихоту Ламанчскому. Покорнейше прошу вас послать за ним достойных людей, вернуть его в замок, посадить за свадебный стол!

Г е р ц о г. Тонко проводишь различие, Вивальдо! В этом мы с тобой схожи. Оба человечны! Пусть исполнится твое желание! Все мы люди, все мы человеки, каждый из нас может ошибиться! Владыка время рано или поздно открывает нам истину. Пройдет десять, двадцать, пятьдесят лет, какое это имеет значение, когда оглядываешься назад? А наперед кто может быть уверен? Кто может себя обеспечить? Прошу тебя, отправь посланников, чтобы как можно скорее восстановить попранную справедливость! А ты, Дульсинея, останься. (Щекочет ее.) Ах ты, сочный персик кадисский! Скоро прибудет твой рыцарь, настоящий!

Д у л ь с и н е я. Хватит с меня! Не нужны они мне, ни настоящие, ни поддельные! За кого вы меня тут принимаете? Насквозь я вас вижу. «Настоящий», «не настоящий»… И с таинствами играть не положено. Других дур себе ищите, а с меня хватит! Прощайте! Vale!

Спальня старого дома в Ламанче. Стены заплесневевшие, желтовато-серого цвета. Справа под аркой дверь, окна с решетками на заднем плане закрыты портьерами. Слева кровать под балдахином. На стенах ржавое оружие, почерневшее изображение святой. В нише горит факел. Сцена погружена в полутьму, раннее утро. Слышится пение петуха. Д о н - К и х о т откидывает полог кровати, выглядывает из-за него. Он стал еще более старым и худым, не сгибая шеи, крутит головой, прислушивается. Снова кричит петух.

Д о н - К и х о т. Ты звал меня, петух? (С надеждой.) Хочешь мне что-то сказать, рыцарь со шпорами? (Вылезает из кровати, надевает штаны, шлепанцы.) Вот и я. (Выходит на авансцену.) Ваша светлость! Что-то я не слышу повторного зова фанфар! (Напряженно прислушивается.)

Пение петуха.

(Радостно, с облегчением.) Значит, все-таки призыв был обращен ко мне? Санчо, Санчо, не слышишь? Воском, что ли, заткнули тебе уши?

Открывается дверь, торопливо входит Л у с и н д а.

Л у с и н д а. Ваша милость звала? Вы проснулись? И даже с кровати встали?

Д о н - К и х о т. Своими ногами. Ты чему удивляешься?

Л у с и н д а. Я рада, рыцарь. Мое сердце наполнилось счастьем! Столько дней вы лежали недвижимо.

Д о н - К и х о т. Как — недвижимо?

Л у с и н д а. Сомкнув глаза и уста.

Д о н - К и х о т. Зима остается зимой, пока не придет весна.

Л у с и н д а. Надо сказать священнику, чтоб он не торопился сочинять похоронную речь.

Д о н - К и х о т. Какую похоронную речь? (Пауза.) Скажи-ка мне лучше, ночь сейчас или рассвет?

Л у с и н д а. Рассвет! Раннее утро! (Открывает занавеску.) На небе расцветает заря. (Радостно.) Пойду сообщу всем отрадную весть!

Д о н - К и х о т. Подожди. (Берет ее за руку.) Какие у тебя теплые руки!

Л у с и н д а. Земля тоже теплая, сеньор рыцарь. Ее тепло проникает через мои ступни в сердце, а от сердца разливается по всему телу. Вот так-то.

Входит С а н ч о со свечой в руках, подносит руку к глазам.

С а н ч о. Здесь уже дневной свет? (Задувает свечу.) Ваша милость!

Д о н - К и х о т. А ты думал, это мой призрак?

Санчо быстро осеняет себя крестом.

(Смеется.) Я очень проголодался.

С а н ч о. На самом деле или следуя рыцарским законам?

Д о н - К и х о т (строго). У меня в животе бурчит.

С а н ч о. Если вы это серьезно, я могу вам предложить вчерашнего супа.

Д о н - К и х о т. Намекаешь, что у меня нет зубов? Эти постоянные разговоры о супах!

С а н ч о. Ах, сеньор кабальеро! Если б под карнизом вместо голубей гнездились молочные поросята, мы сейчас закусили бы жареной свининкой.

Л у с и н д а. Сейчас принесу суп. (Уходит.)

Д о н - К и х о т. Она не служанка! Она цветущая веточка, молоденькая герцогиня…

С а н ч о (строго). Опять за свое, сеньор кабальеро!

Д о н - К и х о т. Даже этой маленькой радости хотите меня лишить? Алмаз становится камнем, герцогиня — крестьянкой? Хуже нет волшебников наизнанку, призывающих к трезвости. Скажи, Санчо, зачем нам такая жизнь, где все осязаемо, где каждый предмет имеет свою форму и материю, где за действительностью нет другой действительности, которую некоторые называют будущим, другие надеждой, а кто и перспективой?

С а н ч о. Правильно говорите, ваша милость! Жена уж и то мне все уши прожужжала: не хочет она быть перспективой оруженосца, чей рыцарь потерял свое имение и свои мечты! Какие заработки могут из этого получиться?

Дон-Кихот удивленно поднимается с места. Вбегает Л у с и н д а.

Л у с и н д а. Сеньор кабальеро! Прибыла сеньора Дульсинея! Во дворе у вас дожидается. Пока она к нам в горку лезла, раскраснелась вся, щеки, как лососина.

Д о н - К и х о т (подпрыгивает на одном месте). Донья Дульсинея? Ты сама видела? Не игра ли воображения? (Рассматривает себя в зеркало, переступая с ноги на ногу.) Санчо, подай кольчугу! Подай наколенники, налокотники и все остальное! Копье мое начищено? На шлем перо прикреплено?

Л у с и н д а. Она, верно, узнала, что ваша милость больны, в постели…

С а н ч о. Было бы, пожалуй, лучше, если б ваша милость забралась под одеяло.

Д о н - К и х о т. Она пришла к больному, пусть увидит больного, так?

С а н ч о. Так! Так! Пусть опечалится ее сердце. Для посетителей больных нет лучше награды, как радоваться собственному милосердию.

Д о н - К и х о т (ложится одетый в постель, натягивает на себя цветное шерстяное одеяло. Лусинде). Введи ее и будь с ней любезна.

Л у с и н д а выходит.

Что мне сказать ей, Санчо? Как обратиться? Где найти слова?

С а н ч о. Стоните по временам.

Открывается дверь. Входит Д у л ь с и н е я, вся в черном, в руках плетеная корзинка. За ней чинно идет Л у с и н д а.

Д у л ь с и н е я (тихо и смущенно). Доброе утро. (Санчо.) Где твой хозяин?

Санчо показывает на кровать.

Говорят, он уже ближе к небу, чем к земле.

С кровати доносится стон.

Говорят… (На цыпочках подходит к кровати.) Я пришла к тебе… Ты меня слышишь? Прощаясь с тобой навеки, я должна тебе сказать, что стыжусь всей этой комедии там у герцога… Не отвечаешь?

Стон.

Я принесла тебе — вон в той корзинке — жареного каплуна и маринованные маслины!

Дон-Кихот внезапно садится в постели.

О боже! (Крестится.) Душа взмыла ввысь!

Дон-Кихот так же внезапно падает на подушку.

У него всегда душа ввысь взмывала… так говорят.

Санчо осторожно ставит корзину рядом с кроватью. Дон-Кихот то и дело высовывает руку из-под одеяла, тянется к корзине.

Говорят, что прекрасная душа любит пребывать в дрянненьком теле. (Лусинде.) В общем, это довольно глупо, не успеешь опомниться, а душа и улетела! (Подходит ближе к кровати.) Может, и с тобой так будет, бедняга? Для этого разве пришла я к тебе из Тобосо, не жалея ни времени, ни трудов?

С а н ч о. Вот я и говорю тебе, донья, что после такого длинного пути и отдохнуть не мешает. Прошла бы ты туда, в комнату для гостей, а я налью в таз свежей воды, чтобы поплескаться тебе вдосталь, пыль дорожную смыть. А потом, свеженькая, чистенькая, вернешься сюда, к сеньору рыцарю, которого к тому времени, может, и поднимет на кровати, и даже посадит эта самая душа, о которой ты только что рассуждала.

Д у л ь с и н е я. Что ж, это ты дело говоришь.

Все уходят. Не успевает закрыться дверь, как Дон-Кихот выскакивает из постели, хватается за корзинку, дрожащими руками поднимает крышку, нюхает.

Д о н - К и х о т. Жареный каплун! (Нюхает.) Маринованные маслины! (Нюхает.) О музы блаженства для моего обоняния, для моего нёба! Кто там?

Входит С е р в а н т е с, высокий мужчина, весь в черном, одна рука неподвижно висит вдоль тела.

С е р в а н т е с. Добрый день. (Пауза.) Я опоздал?

Д о н - К и х о т. Вам кого?

С е р в а н т е с. Заговорил все-таки!

Д о н - К и х о т. Только родственные души называют друг друга на «ты».

С е р в а н т е с. Я тебе родственник.

Д о н - К и х о т. С какой стороны?

С е р в а н т е с. По восходящей линии.

Д о н - К и х о т. У виселицы тоже есть восходящая линия. Что вам надо? Не сборщик ли вы налогов? У меня не уплачено. Насколько мне известно, святого Георгия{69} освободили от налогов, когда ему удалось убить дракона.

С е р в а н т е с. Убивать драконов — дело частное. Что касается сбора налогов, то я когда-то этим занимался.

Д о н - К и х о т. Как ваше имя?

С е р в а н т е с. Сервантес.

Д о н - К и х о т. Мне оно кажется знакомым.

С е р в а н т е с. Я твой создатель, сын мой.

Д о н - К и х о т (садится). Хорошо! Очень хорошо! Мой создатель! Превосходно! (Строго.) И не тыкай меня! Денег все равно не получишь, терпение у меня на исходе, ступай себе с богом!

С е р в а н т е с. Не понимаешь? Это я тебя выдумал!

Д о н - К и х о т. Пошутили, и хватит, сеньор. Может быть, будущие поколения…

С е р в а н т е с. Вижу, ты упрям. Но и этим качеством ты обязан мне. Слушай внимательно, сейчас объясню.

Д о н - К и х о т. Вам нечего объяснять мне, сеньор. Что вы меня сотворили? Что вы меня выдумали? Пусть так! А еще что? Что повесили мне на пояс ржавый меч? Дали мне щит, сквозь который и швейная игла пройдет насквозь? И послали с таким снаряжением завоевывать мир? Зажечь в темноте факел? Ты это сделал, ты! И еще вложил в мою душу блуждающий огонь, навязчивую идею справедливости! С таким-то телом!..

С е р в а н т е с. Вот об этом я и хочу с тобой поговорить…

Д о н - К и х о т. Может ли быть бесстрашной рука, похожая на кочергу! Неутомимыми ноги, похожие на ноги кузнечика! А мое неукротимое сердце поднимало такие водовороты, каких не бывает и на реке Тахо! Вы хитрили и выставили меня на посмешище, чтоб в лицо и за моей спиной хохотали сотни и тысячи глупцов, смеялись над безумцем, хоть он и не безумец, просто в нем столкнулись бессмертие и то, что обречено на гибель.

С е р в а н т е с (поникнув головой). Я хочу все это исправить.

Д о н - К и х о т (подлетает к столу, хватает Сервантеса за руку). Исправить? Слушаю, отец!

С е р в а н т е с. Я в тяжелом положении, сын мой. Пойми меня. Ведь ты — это я. Моя судьба печальней, чем ты думаешь. Жена меня бросила, дочь загуляла. А меня теснят, преследуют… Литературой не проживешь. При дворе обо мне распространяют злобные слухи. Сплетничают и клевещут. И это делают мои коллеги! Везде конкуренция! И круговая порука! И везде Лопе де Вега. На сцене театров, в издательствах, везде безраздельно господствует он!

Д о н - К и х о т. Где этот халтурщик? Я снесу ему голову!

С е р в а н т е с (устало). Не стоит. Писатель он не плохой, только души у него нет. Знаешь, как он назвал мою книгу о твоих приключениях? Собранием глупостей. (Закрывает ладонями лицо.) Кто же тогда поймет, если уж и он не понял? (Решительно смотрит на Дон-Кихота.) Я пишу теперь второй том и должен закончить с тобой, сын мой.

Д о н - К и х о т (сияющий). Начинаю понимать ваши намерения, отец. Хотите меня возвысить. Так?

С е р в а н т е с. Удовлетворяя желания издателей и читателей…

Д о н - К и х о т. Слушаю и ликую сердцем.

С е р в а н т е с. Ты вернулся домой, примирившись, и исповедуешься священнику…

Д о н - К и х о т (мечтательно). Исповедуюсь?

С е р в а н т е с. Это из-за церковной цензуры. Потом пишешь прощальное письмо королю…

Д о н - К и х о т. Королю?

С е р в а н т е с. Из-за придворной цензуры.

Д о н - К и х о т. А потом?

С е р в а н т е с. Больше ничего. Ты умрешь.

Д о н - К и х о т. Я? (Выпрямляется, смотрит в глаза Сервантесу.)

С е р в а н т е с. Да. По авторскому замыслу.

Д о н - К и х о т. Ложный замысел. Я не умру.

С е р в а н т е с. Как ты смеешь?

Д о н - К и х о т. Нет и нет!

С е р в а н т е с. Берегись, я могу покончить с тобой одним росчерком пера! Ты моя собственность! Мой авторский вымысел.

Д о н - К и х о т. Плевать мне на вымыслы! Или у тебя мозг размягчился и ты забыл, что в один прекрасный день твое творение начало жить, вышло из каменного века и ты потерял над ним власть! Так и со мной случилось.

С е р в а н т е с. Замолчи! Я тебе запрещаю… Безумец!

Д о н - К и х о т (срывает со стены меч). Вон отсюда! (Размахивает мечом над головой Сервантеса.)

С е р в а н т е с. Караул! Спасите!

Вбегают Д у л ь с и н е я, Л у с и н д а, С а н ч о.

Дон-Кихот перестает размахивать мечом и хохочет.

С а н ч о. Какой вы прыткий, сеньор рыцарь! Опять стали прежним.

Д о н - К и х о т (высоко поднимая меч). Прежним безумцем?

С а н ч о. Которому нельзя отказать в мудрости…

Д о н - К и х о т. Правильно. (С глубоким поклоном, Дульсинее.) Сеньорита! Я знал, что наступит день, когда ты по доброй воле придешь ко мне, когда твои божественные ножки переступят мой порог. Разреши мне губами коснуться твоей одежды. (Целует подол ее платья.)

Д у л ь с и н е я (смущенно). Добрая душа! Я всегда чувствовала, что вы настоящий, а когда отрицала это, то сама была не настоящая. Я должна вам это сказать.

Пока Дульсинея говорит, Дон-Кихот снимает со стены шлем Мамбрина. Санчо молча собирает все рыцарские доспехи, помогает своему хозяину одеваться.

Д о н - К и х о т. Благослови меня, Дульсинея.

Д у л ь с и н е я. Значит, снова в путь?

Д о н - К и х о т. А разве может быть иначе? Я и теперь в пути. Благослови меня.

Д у л ь с и н е я. Наклонитесь чуть-чуть. (Берет двумя руками голову рыцаря, притягивает к себе и целует в лоб.) Буду молиться пречистой деве… (Всхлипывает.) Когда вы вернетесь, мой добрый сеньор?

Д о н - К и х о т. Через сто лет, через тысячу, не знаю. Но я всегда буду с тобой. (Идет к двери.) Прощайте! (Останавливается.) А корзина? (Возвращается, берет корзину.) Мы еще встретимся! (Уходит.)

С а н ч о П а н с а идет вслед за Дон-Кихотом, остальные стоят понурившись. Долгая пауза. Снаружи слышится звук фанфар, шум. Входит В и в а л ь д о в придворном костюме.

В и в а л ь д о (громко). Мир всем! От имени его светлости герцога приглашаю благородного рыцаря Печального Образа… (Смотрит вокруг.) Его нет? Нет нигде? Он изменил нам?

С е р в а н т е с. Нам он, может, и изменил, но самому себе остался верен. Он теперь стал самостоятельным.

З а н а в е с.