Спасительная любовь

Глава 9

Они получили передышку. Ко времени их возвращения прогноз Грейс оправдался. Джек больше не пробовал вставать, и было непохоже, что он сумеет подняться скоро. Лихорадка совсем свалила его. Пока Грейс принимала соболезнования в лавандовом салоне, Оливия этажом выше ухаживала за приходящим во все большее раздражение Джеком. Но ее усилия не давали результатов — лихорадка не уменьшалась.

— Я не хочу, — капризничал он, отталкивая принесенную Оливией жидкую кашу. — К черту все. Я ничего не хочу.

— Ты уже говорил это, — сказала Оливия, убирая тарелку.

Он не слушал ее.

— Мне нужно встать. Я уже потратил достаточно времени. Мне необходимо найти это.

Оливия вскинула голову.

— Найти это?

Он уже произносил эту фразу, когда очнулся. Джек тер пальцами глаза.

— Я не мог потерять. Я должен найти.

— Джек? — Она держалась очень спокойно, хотя сердце у нее заколотилось. — О чем ты?

Джек недоуменно раскрыл глаза.

— Что?

— Что, как ты думаешь, ты потерял?

Он раздражался все больше.

— Потерял? Я ничего не терял. Кроме, — теперь он чуть ли не рычал — моей чертовой памяти. А моя жена не делает ничего, чтобы помочь мне восстановить ее.

— Ты утратил только часть памяти, — ответила Оливия, чувствуя все большее беспокойство.

Ее Джек никогда не употреблял при ней бранных слов. Он никогда не говорил таким взвинченным тоном, словно внутри его клокотала ярость.

— Пора еще раз выпить отвара ивовой коры, — сказала она, стараясь не смотреть на его горящие лихорадочным огнем глаза.

— Прости, Лив, — вдруг сказал он и погладил ее по щеке. — Я не люблю болеть. Особенно после того, как уже почувствовал себя лучше.

— Да, — сказала она, избегая его прикосновений, и занялась отваром. — Я знаю.

— Ты отыщешь это для меня? Ты ведь отыщешь?

Шло время, Оливия мучилась, а Джек постепенно все больше поддавался лихорадке. Только что он был в себе, в следующий момент уже барахтался между двумя мирами, а потом ускользал неведомо куда.

Грейс осмотрела рану и сказала Оливии, что это будет самая тяжелая ночь. Леди Кейт предложила, чтобы кто-нибудь сменил Оливию. Но та не могла допустить этого. Не могла отойти от Джека, когда ему так плохо.

К десяти часам она была полностью вымотана душевно и физически. Джек неспокойно спал с неизменной холодной тряпкой на лбу. В комнате было душно. Оливия подошла к окну, приоткрыла его и с удовольствием вдохнула теплый ветерок.

Окно выходило на широкую, шикарную рю Рояль и парк за ней, где под пышными кронами деревьев и мерцающими фонарями прохаживались парочки. Церковные колокола пробили час. Прошло шесть дней после сражения, и на улицы стали возвращаться обычные звуки: постукивание колес, цоканье копыт, монотонные низкие крики продавщиц фиалок, обрывки разговоров, пронизываемые музыкальным женским смехом.

Оливии нестерпимо захотелось туда. Нет, не совсем так. На самом деле ей захотелось просто быть далеко отсюда. Возвратиться в маленький домик в Девоне и оказаться вдали от всего этого. Там она могла бы вернуть себе способность здраво мыслить. Ей хотелось исчезнуть отсюда прежде, чем противоречивые чувства доведут ее до состояния, в котором легко совершить непоправимую ошибку.

Она не может позволить себе любить Джека. К нему вернется память, и он снова прогонит ее. Во второй раз ей не перенести этого.

Но она не ушла. Она стояла, прислушиваясь к метаниям Джека в постели. Он совершал странные движения, словно рылся под одеялом, похлопывал себя там, где могли бы быть карманы, искал что-то. Или кого-то.

— Мими! — время от времени звал Джек.

— Возможно, это его старый пони, — услышала Оливия голос за своей спиной.

Оливия обернулась и увидела стоящую в дверях леди Кейт.

— Если так, то этот пони блондинка с грудями как гранаты.

Маленькая герцогиня прошла внутрь, и Оливия увидела, что на этот раз она была в пеньюаре из мерцающего шелка, расшитого золотыми драконами.

— Как гранаты? — повторила она, глядя на Джека. — Господи. Я заметила, что он изменился, но кто знал, что он станет лириком?

Оливия задумалась.

— Он изменился, да?

Леди Кейт вынесла свой вердикт.

— Он больше не наш многообещающий золотой мальчик Джек. Я думаю, жизнь в конце концов настигла его.

Оливия покачала головой.

— Что-то произошло. — Вернувшись на свое место у постели Джека, она сняла с его лба ставшую теплой тряпочку. — Я просто хочу, чтобы он вышел из этого состояния и сказал нам, что ни в чем не виноват.

— Ему уже лучше, — с гримаской сказала леди Кейт. — Если этого не случится, я просто не знаю, что нам делать.

Оливия посмотрела на бледное, измученное лицо Джека и вздохнула.

— Если бы вы спросили меня об этом до Ватерлоо, у меня нашлось бы несколько соображений.

Леди Кейт улыбнулась.

— Когда они уходят и возвращаются полуживыми, становится невозможным благородно негодовать — вы это имеете в виду?

Оливия намочила тряпочку и выжала.

— Все так. — Лицо ее исказилось. — До тех пор пока они не начинают звать другую женщину.

Леди Кейт фыркнула.

— Что ж, тогда он не заслуживает вашего преданного служения. Завтра днем берите отпуск и присоединяйтесь к живущим нормальной жизнью.

— Можно, — сказала она. — Если я сначала не задушу его подушкой и не отправлюсь в тюрьму.

Леди Кейт положила руку ей на плечо.

— Мною движет не желание облегчить вашу ношу. Вы нужны мне, чтобы помочь с посетителями.

Оливия прикрыла глаза. Только не паниковать. Она не хотела никого видеть. Особенно Джервейса. Он непременно заявится, в этом не было сомнений.

Но разве здесь было легче?

— Кто-нибудь посидит с Джеком, — продолжила леди Кейт, — Грейс тоже присоединится к Нам. Судя по всему, завтра ей не удастся получить консультацию у доктора Хьюма, а никому другому она не доверяет.

Оливию одолевала тревога.

— Круг моих друзей не отличается добронравием, — беспечным тоном сказала леди Кейт. — Вам это может не понравиться.

— Чепуха, — возразила Оливия, дрожащей рукой вытирая Джеку лицо. — Я сама графиня в разводе, укрывающая возможного предателя. В сравнении со мной они просто померкнут.

Леди Кейт сделалась серьезной.

— Оливия, я считаю, вам необходимо присутствовать. Вы поможете нам оценить все, что мы услышим о Джеке.

Не от Джервейса. Она не в силах оказаться лицом к лицу с Джервейсом.

— Если Джеку станет лучше.

— Даже если не станет. Мы не можем ждать. Оливия кивнула, понимая, что леди Кейт права.

— Если память не вернется к Джеку в ближайшее время, нам придется просить помощи. Но я не знаю, кому мы сможем довериться и рассказать все.

— Забавно, что это произнесли вы, — сказала леди Кейт. — Я как раз собиралась предложить моего кузена Диккана. Он в дипломатическом корпусе — значит, может узнать, не проводится ли какого-нибудь официального расследования. И способен хранить секреты.

Оливия подняла бровь.

— Даже если секреты касаются безопасности страны? На этот раз леди Кейт не смогла остаться безмятежной.

— Я не знаю, — призналась она. — Подождем до завтра. Он обещал быть у меня в приемный день. Если он не поможет, то по крайней мере развлечет нас. Его умение злословить доведено до искусства.

Леди Кейт это явно утешало больше, чем Оливию.

— Прекрасно.

Леди Кейт собралась уходить, когда Джек снова заметался.

— Мими! — звал он. — Ah, mignonne, je trouver vous![9]

Леди Кейт остановилась.

— Это французский.

Оливия кивнула:

— И отличный французский.

Леди Кейт удивилась:

— Его французский всегда был ужасен! Я хорошо помню.

— Не теперь.

— Мими…

— Ici[10], Джек, — приговаривала она, пока он не успокоился. — Je sues Mimi. Soyes facile[11].

«Успокойся»! Как будто это так просто. Оливии казалось, что его слова жгли ей грудь.

Леди Кейт изумленно смотрела на него.

— Не думаю, что он сказал бы ей что-нибудь… важное.

— Например, что он был во французской армии или что продавал секреты Наполеону? Нет. Я задавала вопросы на английском и на французском. Он лишь сказал, что ищет какую-то вещь и клянется — она у него есть. Я подумала — это могла быть та депеша, и протянула ему бумагу в том виде, в каком нашла ее в ранце. Он уронил ее. Так что я решила, что он искал что-то другое.

— Мими, — повторил он. — Ou etes-vous. Где ты?

— Кроме, конечно, Мими, которая, как я полагаю, не очень-то заботилась о нем. — Она жестко улыбнулась. — Мужчине не следует заблуждаться относительно своей любовницы.

Она просидела у Джека еще два часа. Пыталась влить отвар ивовой коры в его иссушенное горло, но он вдруг обхватил ее и опрокинул чашку.

— Скажи мне, что я не потерял ее, — потребовал он, хватая руку Оливии. — Это все, что у меня осталось… — Его глаза открылись, он смотрел испуганно. — Скажи мне.

— Ты не потерял ее, — произнесла она, чтобы успокоить его.

Он постепенно успокоился. Его дыхание стало более глубоким. Он ослабил хватку, закрыл глаза.

— Не потерял…?

Но вскоре он снова начал рыться в одеяле, возобновляя бесконечные поиски. Внезапно она почувствовала, что больше не в силах переносить это.

Она дернула за шнур, вызывая Харпера. Сержант немедленно появился, даже не успев заправить рубаху в штаны. Оливия оставила на него Джека и вышла не обернувшись.

У нее не было определенных намерений. Измученная, она знала, что все равно не заснет. Когда она шла через холл, в ее голове продолжали крутиться слова Джека. Она… у него была. Вещь, которую он продолжал искать. Которая могла бы помочь ему успокоиться.

Внезапно она вспомнила о ранце. Бумаги из него лежали в сейфе леди Кейт, но сам ранец Оливия убрала в свой саквояж. Может быть, она проглядела что-нибудь? Она не вынимала личные вещи Джека. Может быть, она что-то упустила из виду?

Она не успокоится, пока не проверит это. Взяв свечу, она вернулась в комнату, которую делила с Грейс.

Грейс спала, из дверей спальни леди Кейт доносился легкий храп. Самое время заняться тем, что она задумана.

Поставив свечу на пол, она опустилась на колени и достала из своих вещей ранец Джека, который завернула в кусок муслина, чтобы не испачкать свою одежду. Несколько бесконечных минут она просто смотрела на него, неосознанно касаясь пальцами медальона.

Потом, взяв ранец и свечу, она пошла на кухню.

Владения повара сияли чистотой, каждая кастрюля блестела, все поверхности были тщательно вычищены. Поставив ранец на выскобленный дубовый стол, Оливия зажгла лампу. Пространство за кругом света погрузилось в полумрак.

Глубоко вздохнув, она опрокинула ранец вверх дном. Когда вещи вывалились из него, что-то звякнуло. Она не обратила на это внимания и осмотрела ранец: вывернула наизнанку, похлопала по нему, проверила, нет ли потайных карманов. Их не было. Значит, надлежало заняться вещами Джека.

Она прикасалась к ним раньше, узнавала их. Теперь ей предстояло основательно рассмотреть их при свете.

Табакерка. Фляжка. Кольцо с печаткой.

Ох…

Она любила это кольцо. Джек надел его ей на палец, когда делал предложение, — старинное золотое кольцо с печаткой, на котором был выгравирован герб Уиндемов — грифон, стоящий на задних лапах, с девизом внизу: Summum Laude. Достоин высших похвал.

Уиндемы были образцовыми лендлордами и ответственными членами парламента. Оливия потерла старое золото, подтверждающее место Джека в ряду поколений старинного рода, и отложила его в сторону.

Золотая табакерка с эмалями ее не заинтересовала, разве только тем, что хранила запах любимой табачной смеси Джека. После быстрого осмотра она отставила ее и взяла в руки фляжку.

Обычная фляжка. Она легко могла представить себе Джека, делающего последний глоток бренди перед тем, как ринуться в битву. Красивая вещь, плоский сосуд из инкрустированного драгоценными камнями серебра; в нем не было ничего особенного. Она перевернула фляжку, отвинтила крышку и понюхала, но пахло только бренди, и ничем другим.

Она уже собиралась отложить фляжку, когда ее ноготь зацепился за что-то на плоской поверхности. Сердце у нее екнуло. Она принялась вертеть фляжку, исследовать все ее поверхности, проводя по ним пальцем.

Здесь. Почти неощутимый стык. При нажиме ногтем раздался чуть слышный хруст; она продолжала работать ногтем, пока с легким щелчком не откинулась крышечка.

И получила ответ.

Блондинка. С грудями как гранаты, совершенно не скрываемыми бесстыдно-прозрачным батистом ее шемизетки. Выполненная на слоновой кости, великолепная миниатюра овальной формы представляла утонченную красавицу с наивными глазами, на которой почти ничего не было, кроме улыбки. Она напомнила Оливии портрет Эммы Гамильтон кисти Ромни, капризное лицо из света, тело, настраивающее на поэтический лад, волосы цвета солнечных лучей.

Под портретом были слова на прекрасном английском: «Разве не сладок первый плод, любовь моя?»

Так вот какая она, Мими. По всей видимости, вот то, что искал Джек. Оливия смотрела на миниатюру с глубокой тоской.

Но чтобы убедиться окончательно, она встала и отнесла фляжку в комнату Джека. Сержант Харпер поднял на нее глаза, но у нее не было настроения разговаривать. Она просто вложила фляжку в руку Джека, продолжавшую совершать ищущие движения. И увидела, что он сразу успокоился.

Он прижал фляжку к груди и крепко заснул, как если бы почувствовал облегчение. Оливия вышла и закрыла за собой дверь.

В любое другое время Оливия была бы рада помогать леди Кейт принимать визитеров. Она сидела на диване рядом с герцогиней, и перед ней проходили известные и неизвестные визитеры, являвшиеся, чтобы вкусить сплетен и чаю. Леди Аксбридж, примчавшаяся в Бельгию, чтобы быть рядом со своим мужем, приехала вместе с леди Сомерсет; обе женщины были бледны и расстроены: их мужья получили тяжелые ранения. Мистер Криви разделял муки Веллингтона из-за огромных потерь, а Фанни Берни едко высмеивала тех штатских, которые оказались слишком робкими, чтобы остаться в городе.

Каждый посетитель проводил за чаем и мадерой ровно пятнадцать минут. Повар леди Кейт испек горы пирожных и печенья. Лиззи следила за тем, чтобы чай всегда был горячим, а Оливия разливала его по чашкам. Она была рада этому, потому что, занятая делом, могла не участвовать в разговоре. Хорошо, что еще одно место на диване было занято леди Би, так что Джервейс, появление которого было неизбежным, не сможет сесть рядом с ней.

ОН вошел в битком набитый салон вслед за кузеном леди Кейт Дикканом Хиллиардом. Герцогиня просила Диккана прийти, так что его появление не явилось неожиданностью. Он совсем не красавец, думала Оливия, для аристократа у него слишком крупные черты лица. Однако он высокого роста, хорошо сложен, с широким лбом и сильной челюстью, с обманчиво ленивыми серыми глазами под прямыми бровями. У него густые черные волосы, а нос выглядит так, словно был сломан.

Он казался воплощением несуетности и остроумия. Всегда в черном, на фоне которого выделялась лишь золотая цепочка, он легко отодвигал в тень даже златовласого красавца Джервейса.

— Итак, Кэти, — растягивая слова, говорил он, рассматривая Оливию и Грейс в позолоченный монокль, — в вашем маленьком семействе небольшое пополнение. Новенькие представляются мне несколько… ну, скажем… простодушными для вас.

Оливия нашла его занятным, каким и описывала его леди Кейт. Бедная Грейс покраснела, что очень не шло к ней.

Леди Кейт отозвалась не сразу, поскольку слушала страстный шепот пылкого поклонника по имени Томми, которого отличали напомаженные волосы и ярко-желтые панталоны, а потом освободившейся рукой махнула кузену.

— У меня множество недостатков, Диккан, — сказала она. — По счастью, среди них нет лживости. Оливии и Грейс хорошо известны мои грехи.

— Что скажете, миссис Грейс? — спросил он Оливию. Она передала ему чашку с чаем и улыбнулась:

— Меня уверили, что, послужив у леди Кейт, я буду пользоваться такого же рода славой, что и ее светлость. Пожалуйста, не говорите мне, что я ошибалась.

Он изогнул свою прямую бровь. Блеск в его глазах напомнил Оливии леди Кейт.

— Вы пугаете меня, мэм. Она улыбнулась.

— Это значит, я не теряю времени зря.

— En garde[12], — выпалила леди Би со своего места по другую руку леди Кейт.

Когда Диккан повернулся к старой женщине, лицо его осветилось.

— Конечно, ощутимый укол, леди Би. Я подозреваю, что миссис Грейс достойный противник.

— Вот как? — произнес Джервейс, ожидая свой чай. — Я нахожу, что миссис Грейс очень робка. Даже смиренна.

Оливия изо всех сил старалась оставаться спокойной. Он хотел заставить ее проговориться. До сражения у него это получилось бы. Сейчас она помнила о тех, кто верил, что она не потеряет головы. Поэтому, когда Джервейс попросил ее налить ему чаю, она кивнула и взяла чашку.

— Вы хотите чаю, Джервейс? — недоверчиво протянула леди Кейт. — Разве у меня закончилась мадера?

— Немного болит голова, — признался он с очаровательной досадой. — Кроме того, я сочту за честь принять чай из рук миссис Грейс.

Оливия, крепясь, поинтересовалась, какой чай он предпочитает, и подала ему чашку. Никто не заметил, что его пальцы скользнули по ее руке выше запястья. Заметили только, что она чуть не пролила горячий чай ему на колени. К счастью для окружающих, он подхватил чашку как раз в тот миг, когда она отдернула руку. Она отвернулась, ничем не выдав своего отвращения, вызванного его прикосновением.

Рядом с ней леди Кейт приветствовала нового визитера, широкоплечего джентльмена с пронзительными карими глазами и черными волосами, тронутыми сединой, который был представлен как лорд Дрейк.

— Отлично выглядите сегодня, Маркус.

— Почему бы и нет? — отвечал он, пристраивая чашку и тарелочку с пирожным на своем колене. — С Наполеоном покончено, прошлой ночью я выиграл у Армистона двадцать пять фунтов стерлингов, а сейчас мне позволено наслаждаться вашим обществом, небожительница Кейт.

Леди Кейт нахмурилась.

— Вы хотите сказать, Маркус, что я луна?

Он осклабился.

— Звезда. Солнце. Комета, несущаяся по небосклону.

— О нет. Не комета. Слишком унылая картина — на глазах у всех одиноко нестись куда-то.

— Здравая мысль, — согласился Диккан. — Будьте звездой, Кейт. Звездам не приходится даже тратить энергию, чтобы оставаться на орбите.

— И при этом звезда может оставаться центром Вселенной, — согласился Джервейс. — А вы, миссис Грейс? — повернулся он к Оливии. — Вам бы понравилось быть центром Вселенной?

Оливия сумела сохранить невозмутимость.

— Господи, нет. У меня нет подходящих для этого качеств.

Джервейс позаботился, чтобы только Оливия увидела его улыбку.

— Вы легко могли бы стать центром моей вселенной, миссис Грейс.

Леди Кейт похлопала его по руке.

— Джервейс, не следует искать расположения компаньонки. Она же потом не сможет выполнять тяжелую работу.

Лорд Дрейк хохотнул.

— Если вы хотите, чтобы вашу компаньонку обходили вниманием, наймите косоглазую.

— Благодарю, Маркус. Вы напомнили мне о том, что я совершила оплошность, забыв про свои обязанности. Грейс, Оливия, будьте начеку. Маркус возглавляет печально знаменитую компанию распутников, все они очень опасны.

— Не так, не так, — заворковал лорд Дрейк с тонкой усмешкой. — Просто мужчин, которые наслаждаются жизнью во всей ее полноте.

Улыбка леди Кейт не сулила ничего хорошего.

— Разумеется. Но здесь вам не с кем будет наслаждаться. Мы слишком заняты уходом за нашими доблестными ранеными, чтобы у нас оставалось время для постыдных мыслей.

— Отважная богиня, — пришел в восторг юный Томми в желтых панталонах.

— Вздор. В действительности раненых выхаживают Оливия и Грейс. Хотя я и в самом деле дала свою лучшую карету, чтобы Грейс могла поехать на поле сражения.

— Ох уж это поле сражения, — передернулась тощая леди Торнтон. — Мы побывали там вчера, да, Торни?

— Совершенно ужасное место, — проворчал ее рыхлый супруг. — Хотя мне удалось вернуться с трофеем — превосходной французской саблей.

— Я занималась не поисками сувениров, — сказала Грейс, и ее обычно мягкий голос звучал холодно, — а поисками раненых солдат.

— Не место для леди, — презрительно заявила леди Торнтон.

— Не место для кого бы то ни было, — честно заверил ее Диккан. — Ужасные места — эти поля сражений.

Грейс сурово взглянула на него.

— Особенно для тех, кто так и остался лежать там, — вырвалось у нее. — Особенно если они могли наблюдать охотников за сувенирами, проезжающих мимо и не останавливающихся, тогда как они…

Она замолчала, лицо ее покрылось пятнами. Оливия изумленно застыла. Никогда раньше ей не приходилось слышать, чтобы Грейс повышала голос.

— Браво! — Диккан лениво захлопал в ладоши. — Прекрасная Боудикка поставила на место нас, слоняющихся по парку бездельников.

— Не будьте смешным, Хиллиард, — хохотнул лорд Торнтон, его толстая шея густо краснела выше воротника. — Не может же она ожидать, чтобы мы останавливались и подбирали кого-то.

— Скорее всего она как раз ожидала, — уверил его Диккан, не отводя глаз от Грейс. — Только подумайте, что стали бы говорить, если бы мы так и поступали. Это вызвало бы всеобщее раздражение, да, мисс Фэрчайлд?

Грейс пристально уставилась на него, но она уже достигла предела. Еле слышно извинившись перед леди Кейт, она встала и, прихрамывая, вышла. И сразу же, не утруждая себя извинениями, величественно поднялась и последовала за ней леди Би.

— Гиены, — пробормотала она, к удовольствию Диккана.

— Не согласен, старушка. Вы, должно быть, имели в виду шакалов.

Леди Би остановилась и посмотрела на него.

— Шакалы, — сказала она величественным тоном, — не смейтесь. — И она выплыла из комнаты, как если бы только что не произнесла первые логически связанные слова за последние пять лет.

— Не совсем учтиво с вашей стороны, Диккан, — согласилась леди Кейт.

Он продолжал улыбаться.

— Ну как я мог знать, что мисс Фэрчайлд будет против добродушного подшучивания?

— Вы могли бы вспомнить, что она только что похоронила отца.

У него широко открылись глаза. Известие ошеломило его.

— Этот варвар с великолепными усами? — Он покачал головой. — Я не знал. Только что вернулся из Лондона, доставлял известия о победе.

— Не мешало бы извиниться, — заметила леди Кейт.

— Извиниться? — возразил Джервейс, широко ухмыляясь. — Хиллиарду? Клянусь Юпитером, дайте мне знать, и я соберу толпу побольше, чем на схватку Криббса с Молино[13].

— Ставлю пятьсот монет, что он никогда не сделает этого, — заявил Торнтон.

Джервейс помахал ложкой.

— Никто не примет пари.

— Прекратите, вы оба, — рявкнул Диккан.

— Подумаешь, — сказал Торнтон. — Совершеннейшая нелепость. Вы ведь не ездили на поле битвы, не правда ли, миссис Грейс?

Оливия моргнула, внезапно став центром внимания.

— О, я не столь бесстрашна. Я забочусь о раненых здесь.

— Кто они? — заговорил Дрейк. — Есть те, кого мне следует навестить?

У Оливии остановилось сердце.

— Прекрасная мысль, — сказала леди Торнтон, отставляя свою чашку. — Было бы бессовестно не навестить кого-нибудь из знакомых.

Леди Кейт рассмеялась.

— Я бы не стала беспокоиться, — сказала она и протянула руку за лимонным печеньем. — Нас в какой-то степени обошли, когда распределяли влиятельных лиц. По-моему, самый важный из наших гостей всего лишь баронет.

— Нам все же следует навестить их, — заявил молодой Томми. — Патриотический долг, знаете ли.

— Прекрасная мысль, — сказал Джервейс. — Разве мисс Фэрчайлд не осудила нас за неисполнение долга по отношению к нашим мужественным парням? Что может быть достойнее, чем посетить их, не встающих с постелей?

Он говорил, обращаясь ко всем, но его глаза вдруг остановились на Оливии. Все, что она могла сделать, — это оставаться спокойной. Он снова угрожал ей. И даже не осознавал, насколько велика была угроза на этот раз.

— В другой раз, Джервейс, — заговорила леди Кейт. — Когда они поправятся настолько, что смогут выдержать волнение.

— Я могу взять за правило посещать их, — сказал он. — Часто.

Оливии стало холодно. Она заметила искру триумфа в его глазах и ощутила страх.

В это время в комнату, тяжело ступая, вошел Финни.

— Простите меня, ваша светлость. Миссис Грейс спрашивают наверху.

Джек. Оливия знала это еще до того, как дворецкий заговорил. Джеку стало значительно лучше, когда она уходила, он спал. Но теперь ей слышались слабые голоса, одним из которых был голос Харпера. Ей надо поспешить. Одного выкрика Джека будет достаточно, чтобы всех погубить.

Взгляд леди Кейт удержал ее от того, чтобы резко вскочить.

— Спасибо, Финни, — сказала она, поднимаясь и неспешно оправляя юбки. — Я уже иду. Мои извинения, леди Кейт. Я оставляю вас управляться с чайником.

Оливия сомневалась, что кто-нибудь, кроме Джервейса, заметит ее уход. Она постаралась спокойно дойти до двери. Скрывшись из виду, она быстро побежала вверх по лестнице.