Спасительная любовь

Глава 21

Джек был у выхода из библиотеки, когда услышал, что сказала Ливви. Ошеломленный, он повернул обратно.

Она лежала с закрытыми глазами, ее бедное личико пряталось под салфеткой. Грейс, глаза у которой стали больше обычного, предостерегающе взглянула на него. Не сейчас, говорил ее взгляд.

Нет, сейчас. Его сын?

Но леди Кейт взяла его за руку и вывела из комнаты.

— Она скажет сама, когда будет доверять вам, Джек.

— Когда будет доверять мне? — взволновался он. — Вы ее слышали? Мой сын жив, а она даже не подумала сказать мне, и вы говорите, что мне нужно ждать?

Леди Кейт бросила на него жесткий взгляд.

— В самом деле, мой дорогой граф. Вы без всяких доказательств решили, что это ваш сын? Что, собственно говоря, изменилось?

Она вовремя остановила его. Конечно, она права. Это было последнее и худшее обвинение, которое он предъявил ей.

Внезапно, как кинжальный удар в сердце, пришло воспоминание — он вспомнил свет в ее глазах, когда она прошептала ему чудесную новость: у них будет ребенок.

Три месяца спустя он захлопнул перед ней дверь со словами: «Пусть твой любовник растит своего ребенка».

Он в самом деле поступил так с ней? Как он мог быть таким жестоким к женщине, которую обещал защищать? Как мог он верить кому-то больше, чем своей Ливви?

Он не помнил всего, но это он помнил. Он был трусом. Он предал ее.

— Вы знали? — спросил он, чувствуя, как гнев сменяется ощущением собственного ничтожества.

Леди Кейт грустно покачала головой.

— Мы все думали, что ребенок умер. Оливия была так напугана Джервейсом, что, как я теперь думаю, распространила этот слух, чтобы отвадить его.

— И оставила своего ребенка моей ветреной сестре?

Леди Кейт покачала головой.

— О, вам еще многое предстоит узнать, дорогой мой. — Непреклонно уводя его дальше и дальше, она предложила: — По этому поводу нам надо выпить мадеры.

Она усадила его в китайской гостиной и налила ему вина.

— Между прочим, как вы себя чувствуете? Вам пришлось бороться.

Он чуть не убил этого ублюдка.

— Со мной все в порядке.

— Скажите, почему вы послали за графом Дрейком?

Он взглянул ей прямо в глаза, губы его скривились.

— Потому что это он завербовал меня.

Она подняла бровь.

— Завербовал вас? С какой целью? Вы помните?

— Кое-что. Но это подождет. Расскажите мне о Ливви. На миг ему показалось, что она откажется. Однако она села на диванчик и отпила вина.

— Моя бедная Оливия, — наконец сказала она, медленно покачав головой. — Только вообразите, чего стоили ей эти последние годы. За то время, что я знаю ее, она ни разу не упомянула о ребенке даже шепотом. Она слишком боялась за него.

Он не мог опомниться. Сын. У него есть сын. Ребенку, который когда-то был лишь трепетаньем под его ладонью, сейчас четыре года. А Ливви вела себя так, словно он не существовал.

Он вспомнил панику в ее глазах, когда он попытался забрать ее медальон. Неужели леди Кейт права? Неужели Оливия была так напугана, что решила оставаться вдали от своего ребенка? Неужели опасность была так велика? Боже милостивый. Он должен найти его. Джейми? Почему она назвала его Джейми? В его семье не было никого с именем Джеймс.

Конечно же, он знал почему и корчился от муки. Зачем ей называть ее ребенка в его честь? Он прогнал ее в полной уверенности, что поступает правильно.

Куда она пошла? Как выжила?

— Должно быть, Джорджи нашла ее, — произнесла леди Кейт, как если бы слышала его вопрос.

Он поднял голову.

— Тогда ей пришлось бы восстать против всей семьи.

В глазах леди Кейт промелькнуло раздражение, и он понял, что ответ ему не понравится.

— Ей не пришлось, — сказала леди Кейт. — Они выкинули и ее.

Он растерялся.

— Нет, — сказал он; сама мысль об этом казалась непостижимой. — Только не Джорджи. Она всегда была всеобщей любимицей.

— Да, Джорджи. Четыре года назад.

— Но почему? Что она сделала?

— Она полюбила флотского капитана.

Он помрачнел.

— Он был неприемлем?

— Вы хотите сказать, незнатного происхождения? Господи, нет. Он был младшим из Коксов.

— Тогда почему?

— Потому что он не был графом Хэммондом.

Джек знал, что вид у него глупый.

— Они собирались выдать Джорджи замуж за этого старого дурака? Ему шестьдесят, если не больше.

— И он уже похоронил двух жен. Однако у него десять тысяч в год и титул.

Он был потрясен.

— Но Джорджи…

Леди Кейт насмешливо улыбнулась, и Джек вдруг вспомнил о ее замужестве.

— Вы в самом деле считаете, что желания Джорджи их заботили больше, чем ваши собственные? Сначала ваш мезальянс, а потом сразу Джорджи, они потеряли терпение. Они отреклись и от нее.

— Но капитана нельзя назвать человеком бедным.

— Два года назад он был убит во время блокады. Джек зажмурился; открытия последних нескольких минут тяжелой ношей ложились ему на душу.

— Вы думаете, Джорджи и Ливви поддерживали друг друга?

— Я думаю, что ваша жена поддерживала их всех, и что я платила ей куда меньше, чем им было необходимо.

Он чувствовал себя ужасно. Одна мысль засела в его голове — это он сделал жизнь Ливви невыносимой. Она могла бы, смеясь, бегать за маленьким сыном по лужайкам аббатства. Она могла бы держать его за руку, когда они вместе склонялись бы над спящим маленьким мальчиком.

Он отправил ее в изгнание.

Он отправил ее в ад.

— Вы в самом деле верите, что Джервейс способен на поступки, о которых она говорила? — спросил он.

Она без колебания ответила:

— Да.

Взглянув на нее, он увидел в ее глазах сочувствие, которого никак не ожидал от острой на язык герцогини.

— О, когда она впервые сказала мне, я не поверила. Однако это объясняло, почему она скрывается. Джервейс такой очаровательный джентльмен, легкий и беззаботный. Изумительный собеседник на званом обеде. Но… я видела, как он наблюдал за ней, и подумала, что она говорит правду. Он всегда хотел иметь то, чем обладали вы, и строил планы, как достичь этого.

Джек поверить не мог.

— Что вы хотите сказать? Он не может стать графом.

— Конечно, нет. Но вот ваша репутация? Ваших друзей и вашей любимой молоденькой жены? А ваш ребенок? Признайте, что если он спланировал гибель Ливви, то с блеском осуществил свой план. Она оказалась в пустоте и только к нему могла бы обратиться за помощью, а вы перестали быть молодым человеком с блестящим будущим. И все это работа Джервейса, который вечно крутился вокруг вашей мачехи. Это Джервейс постарался убрать близнецов. Если бы вы были здесь, это была бы ваша задача. — Она медленно покачала головой. — Думаю, редкостная женщина смогла бы противостоять ему.

Джек долго сидел, глядя на густую красную жидкость в своем стакане. Ему пришло в голову, что кровь на руках Ливви выглядела почти так же. Какого цвета должно быть искупление?

— Как мне исправить то, что я наделал? — спросил он. Ответом было молчание. Он поднял на герцогиню глаза и увидел, что она задумалась.

— Не знаю, возможно ли это. Я не уверена, что Ливви когда-нибудь снова сможет доверять вам, Джек.

— Но я не знал! — настаивал он. — Откуда мне было знать?

Ее улыбка была самой грустной из всех, какие ему приходилось видеть.

— Как странно; женщины ожидают, что в основе доверия будет вера. Не свидетельства. Она надеялась, что вы любите ее достаточно, чтобы поверить ее словам.

— Как это возможно?

— Мне нужно напомнить, что она верила в вас и выхаживала после того, как нашла вас на поле сражения во вражеской форме? — Герцогиня пожала плечами. — Она предпочла веру фактам.

Он думал, что не сможет вынести боль, которую причиняли воспоминания. Но ее нельзя было сравнить с болью от охватившего его отчаяния. Он поступил бесчестно. Он обрек на погибель невинную женщину и убил неповинного мужчину. А когда осознал это, Ливви исчезла. Его работа во Франции была не чем иным, как попыткой искупления.

Он долго сидел, сжимая в руках пустой бокал, потеряв представление о времени. Он знал, что доктор осматривал Ливви. Он хотел пойти и быть рядом, но она не позволила. По словам Харпера, поставленных для охраны людей нашли без сознания. Напавший на Ливви еще не пришел в себя.

— Трэшер сказал, что это Хирург, — сообщил Харпер. — Он не скоро сможет заниматься хирургией — так вы его отделали.

Второй нападавший, к несчастью, сбежал, но во время борьбы он потерял кольцо. Харпер положил перстень на ладонь Джека. Тот посмотрел на рубин, поблескивающий в массивной оправе старого золота, и понял, что можно чувствовать себя еще хуже.

И тогда он мысленно увидел это. Он на лошади где-то на берегу, смотрит вдаль, на воду. Теперь он знал, почему лишился памяти. Потому что отказывался помнить. Он отчетливо ощущал жестокий вкус предательства, стыда и отчаяния. Он доверился не тому человеку, и это стало роковой ошибкой.

Он слишком поздно вспомнил, что должен был доставить.

— Вы узнаете кольцо? — спросил Харпер.

Он кивнул и сунул руку в карман.

— С этим я сам разберусь.

— Вам придется немного подождать. Я пришел сказать, что ваша леди волнуется, ей нужно поговорить с вами.

Джек вскочил — перстень выпал на ковер. Он дрожал, его бросило в жар. Мелькнула мысль, что он снова повредил ребро. Но им он займется позже.

— Вы с ней полегче, — предупредил Харпер.

Джек свирепо взглянул на него.

— Прочь с дороги, рыжий болван, или я сделаю с вами то же, что с тем Хирургом.

Ирландец расплылся в улыбке и шагнул в сторону.

Джек спешил добраться до библиотеки так, словно от этого зависела его жизнь. Ливви все еще лежала на диване, лицо у нее было болезненно серым, волосы тусклыми и влажными. От правого уха до воротничка ее платья тянулась линия стежков. Как она вытерпела то, что делал с ней доктор? За все это время до него не донеслось ни стона.

Он знал, что в комнате присутствовали другие люди, но, опустившись перед ней на колени, видел только ее.

— Ох, Лив, — громким шепотом произнес он, беря ее за руку.

— Все хорошо. — Она отодвинулась от него, и он постарался заглушить приступ боли.

— Она боится, что у нее ужасный вид, — услышал он голос Грейс позади себя.

Он видел, какой взгляд бросила Оливия на подругу. Он потянулся к ее бедной посиневшей щеке, по которой шел неровный порез.

— Ты прекрасна, — шептал он. — И ничто не может изменить этого.

Она слабо попыталась отнять руку. Он не позволил.

— Господи, Лив, — шептал он, поднимая руку для поцелуя. — Ты такая мужественная. Если бы меня зашивали, пока я был в сознании, я бы орал так, что слышно было бы на милю вокруг.

Она чуть качнула головой.

— Я видела множество примеров в Брюсселе. Мне было бы стыдно перед такой компанией.

Он не помнил, когда плакал последний раз, но сейчас слезы душили его. Он не заслуживал ее. Не заслуживал прекрасной отважной Ливви. Как она могла говорить о стыде? Это он довел ее до такого состояния.

— Ему нужен был список, Джек, сказала она.

— Да, — сказал он, рассеянно кивнув, поглаживая ее спутанные волосы. — Есть список. Список львов. Но это подождет, Лив. Ты не можешь ждать.

— Боюсь, я не могу согласиться с вами, мой друг, — услышал он голос позади себя…….Этот список не может ждать.

Обернувшись, он увидел в дверях Кита Брэкстона. Но говорил не он. За ним стоял высокий, черноволосый, невероятно элегантный Маркус Белден, граф Дрейк.

— Давно пора, — выпалил он, поднимаясь на ноги, но не выпуская руку Ливви. Им владел беспричинный страх, ему казалось, что если он позволит ей отнять руку, то потеряет ее навсегда.

— Врачи просили нас не волновать вас, старина, — спокойно сказал Маркус. — Мы считали, что так будет безопаснее.

Джек разозлился.

— Вот как, Маркус? Для кого? Для моей жены, которой чуть было не перерезали горло?

Дрейк прошествовал в библиотеку так, словно входил в танцевальный зал, но Джек видел, что он очень подавлен.

— Мои искренние извинения, мэм, — сказал он, поклонившись. — Конечно, ваше мужество заслуживает куда большей признательности. Наши люди наблюдали за домом, но их… вывели из строя. Вы видели того, кто напал на вас?

— Напавший на нее заперт в винном подвале, — сказал Джек. — Он охотился за списком, который я должен был передать вам.

— Вы помните? — спросил Дрейк с загоревшимися глазами.

Он пожал плечами:

— Отдельные моменты. Вас, конечно.

— И вы сможете сказать нам, что это все значит? — произнесла появившаяся в дверях леди Кейт. — Какое отношение к нападению на мой дом имеет предводитель повес граф Дрейк?

— Троянский конь, — неодобрительно произнесла леди Би.

Лорд Дрейк тихо засмеялся:

— Боюсь, именно так, леди Би. Я знаю, что могу рассчитывать на конфиденциальность, — часть своего времени я тратил на выполнение небольших поручений Короны. Джек помогал мне.

Леди Кейт нахмурила брови.

— Во Франции.

— Где требовалось. Не всем удавалось надеть французскую форму. Мы делали что могли.

— Полагаю, вы знали, что делал Джек? — спросила она.

Маркус улыбнулся:

— Да, разумеется. Это ведь я послал его.

Оливия возмутилась.

— И вы ничего не сказали нам до сих пор?

Джек не мог не усмехнуться.

— Но как он мог, Лив?

Дрейк кивнул.

— Пока вы не связались с Брэкстоном, мы даже не знали, что граф выжил. Мы потеряли связь с ним больше четырех месяцев назад. — Он широко улыбнулся Джеку. — Рад видеть вас, старина.

— Я был в тюрьме. — Джек замолчал. Внезапно на него обрушилось воспоминание о нескончаемом холоде. О голоде. О безысходности. — Они схватили меня, когда была убита Мими.

В его голове словно сверкнула молния. Как было бы хорошо, если бы память вернулась к нему полностью и сразу, а не случайными обрывками. Тогда все быстро бы прояснилось, им не пришлось бы столько мучиться, а он смог бы начать искупать свою вину перед Лив.

— О, Джек, — прошептала Ливви со страдальческим видом. — Ты был в тюрьме. И оказался там слишком поздно. Наполеона разгромили без тебя.

— Я сбежал как раз вовремя, чтобы перехватить депеши, — сказал он. — Но я пытался остановить не Наполеона.

Дрейк замер.

— Прошу прощения?

На этот раз улыбнулся Джек:

— Вы не туда смотрели, старина.

Леди Кейт покачала головой:

— Боже, сколько времени потеряно! Только подумайте, насколько меньше усилий нам потребовалось бы прилагать, если бы вы сказали нам правду.

А Джек думал только о том, что, случись так, он не провел бы столько времени с Ливви.

— В таком случае я жду объяснений, — сказал Маркус.

Джек подавил растущее раздражение.

— Нельзя ли обождать? — настойчиво попросил он. — Нужно позаботиться о Ливви.

На самом деле он просто хотел, чтобы все вышли и он смог поговорить с Ливви. Обнять ее. Попросить прощения.

Это был парадокс. Четыре года он собирал информацию. Из-за этого был брошен в тюрьму, мучился, страдал от изоляции, оттого, что рядом умирали люди. А сейчас его это не заботило. Он хотел одного — убедить Ливви, что он сделает все, чтобы искупить свою вину.

Оливии с трудом удалось сесть.

— Джек Уиндем, не пытайся уйти от ответа, — предупредила она, тыча пальцем ему в грудь. — Я сама стащу тебя на пол и сяду сверху. Если кто-нибудь имеет право знать правду, то это мы четверо.

Джек снова опустился перед ней на колени.

— Ты повредишь себе, Ливви. Лучше ляг.

Ее взгляд мог бы заморозить его.

— Только после того, как мы узнаем, чем ты занимался. Маркус уважительно посмотрел на Оливию.

— Все очень просто, — сказал он, оправив полы своего сюртука, когда садился в одно из шератоновских кресел. — Джека послали, чтобы он подольше покрутился во французском высшем обществе и обнаружил предателей-англичан, помогающих Наполеону.

Оливия благосклонно кивнула:

— Благодарю вас.

Теперь Джек удивленно смотрел на нее.

— Ты не удивлена?

— Конечно, нет. — Она не смотрела на него. Но и не отняла руки. — Я только боялась, что тебя обвинят в измене раньше, чем ты сумеешь доказать свою невиновность.

Вера.

Джек был уничтожен стыдом. Он смотрел на ее опухшее лицо, на медальон, который был символом всех бед, обрушенных им на нее, и не мог понять, откуда она нашла в себе силы, несмотря ни на что, верить в него.

Даже оставаясь лицом к лицу с ним в его спальне, она сохраняла контроль над собой. Где был ее гнев?

А сейчас она смотрит на него, и в ее глазах нет и тени сомнения.

— Я не заслуживаю тебя, — сказал он.

— Не заслуживаете, — в один голос согласились женщины.

Он не смог удержаться от улыбки. Он заметил, что Ливви промолчала. Но она хотя бы не отвернулась.

— Что это за список? — спросила она его. — Список предателей?

Господи, ему хотелось поцеловать ее. Ему хотелось взять ее на руки и унести туда, где они будут одни.

— Да, — сказал он, потому что она хотела это знать. — Они называли себя львами. Британскими львами. Но они не работали на Наполеона. Планы львов простирались куда дальше.

— Не связаны с Наполеоном? — потребовал ответа Дрейк.

— К несчастью, сначала и я думал, как вы. Но доказательства были очевидны. Эти англичане намеревались опрокинуть трон.

— Неужели? — выдохнул Маркус. — Но почему?

Джек открыл рот, но слова не шли. Его память вдруг снова захлопнулась. Он не знал, что и чувствовать — отчаяние или неистовство.

Он только покачал головой:

— Я не знаю. Знаю только, что это всплыло в памяти. Они пытались завербовать меня. Знаю, что они очень хорошо организованы. Ватерлоо явилось для них всего лишь задержкой.

Маркус потерял большую часть самоуверенности.

— И у вас есть список членов организации?

— Настолько полный, насколько можно было составить в тех обстоятельствах. Я спрятал его там, куда никто бы не догадался заглянуть. — Он повернулся к Оливии. — Нет, Лив. Не в ранце. Это была случайно появившаяся возможность помочь разбить Францию. Я все еще был во французском мундире, когда ты нашла меня, да?

Теперь Оливия приобрела озабоченный вид.

— Да. Почему?

— Я зашил список в подкладку своего мундира. Если вы не разорвали ее на повязки, он все еще должен быть там.

— Я не уверена, что он там, — сказала она пристыженным голосом. — У фермы Угумон, где я нашла тебя.

Вздох разочарования пронесся по комнате.

— Мне очень жаль, — прошептала Оливия с убитым видом.

Он снова взял ее руку.

— Ох, Лив. Ты еще извиняешься. Ты спасла мне жизнь. Благодаря тебе я могу предупредить правительство. Провезти меня через английские позиции в том мундире было бы совершенно невозможно. Кроме того, я помню имена. Я слишком долго занимался поисками, чтобы забыть их.

Дрейк быстро закивал и захлопал в ладоши.

— В таком случае нам пора в путь, Джек. Нас ждут дела. Джек медленно поднялся с колен.

— Нет.

Дрейк помрачнел.

— Национальная безопасность, мой мальчик.

— Может подождать, пока я немного побуду со своей женой.

— Нет, Джек, — тихо сказала Оливия. — Что ты, в самом деле?

Он повернулся к ней и увидел страх в ее глазах.

— Они подождут, Лив.

Она, казалось, сделалась еще бледнее.

— Тогда проводите нас, — сказал Дрейк. — Вашего пленника мы заберем с собой. Брэкстон привезет вас позже.

Джек, не глядя на своего начальника, поднес руку Ливви к губам.

— Оливия?

Джек. Она вздохнула, открыла глаза и убедилась, что рядом больше никого нет. Джек устроился возле нее на кушетке и взял ее руку. Она чувствовала, что он напряжен, движения у него были скованными.

Она знала, что он пришел, чтобы закончить их разговор. Она только не знала, хватит ли у нее на это сил.

— Если хочешь, мы можем поговорить позже, — предложил он и наклонился, чтобы носовым платком стереть слезы с ее щек.

Она закрыла глаза.

— Позже у меня может не хватить смелости.

Ей хотелось бы убежать. Она была в таком страхе, что знакомое чувство умиротворения, которое появлялось, когда Джек брал ее руку в свою, только усиливало его.

— Могу я надеть на тебя твой медальон? — тихонько спросил он.

Слезы душили ее. Она кивнула, разжала ладонь и почувствовала, что он взял медальон. Вот-вот она почувствует его на своей шее. Но раздался щелчок.

Она приподнялась.

— Не…

Но было слишком поздно. Он уже смотрел на раскрытый медальон.

Ей хотелось отнять у него дорогую ей вещь. Ей хотелось закричать на него, прижать драгоценный портрет к своему сердцу, где она хранила его все последние годы.

— Это я? — спросил он, дотрагиваясь пальцем до миниатюры, которая пряталась под темным локоном.

Она увидела озорные огоньки, прорисованные в глазах цвета моря, головку обрамляли завитки легких каштановых волос. Оливия почувствовала, как ее сердце снова разрывается от боли.

— Нет, Джек. Это не ты.

Он взглянул на нее, в его глазах стояли слезы.

— Это Джейми?

Она задохнулась.

— Ты слышал, что я сказала.

— Ты даже не собиралась сообщить мне. — У него был несчастный вид.

— Ты бы мне не поверил.

Она увидела, что стрела попала в цель.

— Он вылитый я в его возрасте, — благоговейно сказал он.

Она немного отодвинулась от него и спустила ноги с дивана.

— Я знаю. — Она отвернулась. — Вот почему твой отец пытался забрать его у меня. Вот почему его пытался погубить Джервейс.

Она сказала это обдуманно, провоцируя его на насмешку. Желая раз и навсегда покончить с напрасными надеждами.

— Зачем Джервейсу нужно было убить ребенка? — спросил он, но это не прозвучало так, словно он не поверил ей. В его словах звучал ужас.

Она горько улыбнулась:

— Потому что он видел Джейми. Знал, что, едва увидев ребенка, ты все поймешь и признаешь его своим сыном.

Он тяжело втянул воздух.

— Ты считаешь, я бы не признал?

Она пожала плечами:

— Откуда мне знать, Джек? Ты бы поверил мне, если бы не увидел подтверждения?

Он склонил голову над ее руками.

— Ты имеешь право сомневаться во мне. Но я в самом деле верю тебе. — Когда он поднял голову, она увидела печаль в его глазах. — Боже, Ливви, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Она чувствовала себя безмерно усталой.

— Я уже простила, Джек.

Он неуверенно улыбнулся ей.

— Ты возьмешь меня обратно?

Она грустно смотрела на него. Ей не хотелось делать ему больно. Но она не знала, сколько еще раз она может выдержать опустошение.

— Зачем?

Он удивился.

— Я люблю тебя.

Она пожала плечами:

— Ты любил меня и раньше.

Она видела, какое действие произвели ее слова, и в прежние времена попросила бы прощения. Но не сейчас. Сейчас на кону стояло куда больше. И она стала жесткой, очень жесткой. Ей пришлось стать такой.

— Я был не прав, когда сомневался в тебе, — сказал он. — Я никогда не смогу искупить свою вину. Но позволь мне попытаться. Давай попытаемся вместе.

Она смотрела в его милое, дорогое лицо и видела, что он говорит искренне. В его глазах она читала угрызения совести и сожаление. Она знала, что он верит каждому своему слову. Сейчас.

— В последний раз я потеряла только тебя. Но если ты снова уйдешь, ты сможешь забрать моего ребенка. Тебе может прийти в голову, что после всего того, что я делала последние пять лет, у меня нет права оставаться матерью, ты не разрешишь мне видеть сына, и у меня не окажется никакого пристанища. Хуже того, ты позволишь Джервейсу находиться поблизости, и Джервейс в конце концов доберется до него. Он уже дважды пытался, ты знаешь. — Она покачала головой, старая боль вышла наружу. — Я смогу выжить, если снова потеряю тебя, Джек. В конце концов, я уже пережила это. Но никогда не смогу жить, если я потеряю своего Джейми.

— Нашего Джейми, — поправил он.

— Нет, Джек. Ты отказался от него. Ты не растил его, не защищал, ничем не жертвовал ради него.

— Но я хочу быть частью его жизни. Я хочу быть частью твоей жизни. Скажи мне, что я должен сделать. Скажи, как мне убедить тебя, что я изменился. Что тот мальчишка, который сотворил эти ужасные вещи, умер во Франции.

Кровь стучала в ушах Оливии. Ее преследовал запах бренди, который использовал доктор, во рту было горько. Она видела тени, появившиеся под глазами у Джека и делавшие его печальным.

— Я не знаю, Джек. — Она вздохнула, зная, что разбивает собственное сердце. — Я просто не знаю.

Сначала он смотрел на нее, сжав ее руку в своей. Потом заговорил:

— Понимаю. Но я не могу оставить тебя снова. Если ты захочешь, я хотел бы снова жениться на тебе и вернуть Джейми имя, принадлежащее ему по праву. — Она хотела возразить, но он остановил ее. — Знаю, мне предстоит многое сделать, любовь моя. Но есть одна вещь, против которой ты не будешь возражать. Это забота о Джейми. Я больше не позволю тебе жить вдали от него. Пожалуйста, скажи, что по крайней мере позволишь поселить вас где-нибудь, пока ты не решишь, как быть дальше.

Теперь сердце у нее выскакивало из груди, было трудно дышать. Снова иметь дом. Не выпускать малыша из своих объятий, наблюдать, как он открывает мир. Иметь возможность отблагодарить дорогую Джорджи за все, что она сделала для нее, — за поддержку и утешение, за ее дружбу.

— Джорджи теперь миссис Джеймс Грейс, — сказала она. — Он умер два года назад в блокаду. Был прекрасным человеком.

— Я уверен в этом, раз ты назвала своего ребенка в его честь.

— Джеймс — второе имя Джейми, — призналась она. — Его полное имя — Джон Джеймс Артур.

Она видела, как поражен Джек.

— Ты назвала его в мою честь?

Она отвела глаза, в горле стоял ком из сожалений и надежды.

— Он твой сын. Но Джеймс взял его к себе и растил вместе с собственным ребенком.

Джек заулыбался.

— У Джорджи ребенок? — Он потряс головой.

Оливия не смогла не улыбнуться.

— Твоя семья совсем не обрадовалась.

— Провалиться ей в тартарары. Если бы не они, у нас с тобой была бы семья, ты и Джорджи жили бы в мире и благополучии.

Она никогда не позволяла себе таких мечтаний. И он не сможет соблазнить ее этим сейчас. Слова немногого стоят.

— Нас преследовала не только твоя семья, — напомнила она.

Она могла бы с тем же успехом вонзить в него нож. Его глаза сделались несчастными.

— Знаю, Лив. Я не могу изменить то, что совершил за последние годы. Но надеюсь, что с этого дня смогу начать заглаживать свою вину. Позволь мне это.

Его глаза молили, и она не смогла отказать.

— Спасибо, — сказала она, с трудом удерживаясь от того, чтобы не провести ладонью по его волосам. — Я хочу, чтобы ты увидел Джейми. Мне нужно, чтобы ему ничто не угрожало.

— Поверь мне, Джервейс больше никогда не сможет навредить ему.

— Похвальное заявление, ничего не скажешь, — раздался голос Джервейса, который появился в проеме двери, ведущей в сад.

Оливия вскочила, словно ее ударили. Джек помрачнел.

— Неужели я не могу хотя бы несколько минут провести с женой без вмешательства посторонних?

Но Джервейс шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.

— Прости, старина. Нет времени.

— Именно так, Джервейс, — произнес Джек, вставая. В комнате повисло напряжение. Джервейс улыбался, у него был вид кота, увидевшего канарейку, но Джек сохранял полное самообладание. При этом он снова взял ее за руку.

— Ты что-то неважно выглядишь, мой мальчик, — тоном увещевания сказал Джек. — Не думал, что ты можешь оказаться в таком состоянии.

Только тогда Оливия заметила, что Джервейс, всегда подчеркнуто безупречно одетый, выглядел… помятым.

— Увы, это так, — сказал Джервейс. — Я очень надеюсь, что Ливви простит мне появление в таком неопрятном виде, но мне было совершенно необходимо увидеть вас обоих.

— Если ты надеялся увидеть, как меня назовут предателем, — сказал Джек, — то ты опоздал.

Джервейс улыбался.

— Я понял это, как только увидел здесь Дрейка. Так это с ним ты был связан, с ним?

— Ты считаешь, что я буду отвечать тебе?

Но Джервейс уже не слушал его. Оливия почувствовала, как его взгляд скользит по ее коже.

— Ах, это ты, Ливви, — произнес он с фальшивым сочувствием. — Боюсь, твое личико немножко пострадало. Может помешать, знаете ли. Особенно сейчас, когда ты охотишься за новым покровителем.

Она понимала, что он собирается сделать, и холодное примирение с неизбежным охватило ее. Ей следовало бы знать, что отсрочки приговора не будет.

— Не пытайся клеветать на мою жену, Джервейс, — заговорил Джек.

Джервейс вынул табакерку и откинул крышку.

— Ты купился на ее рассказ, да? Ребенок был твой? Удивляюсь тебе, Джек; стоило бы подумать, кто еще похож на тебя.

Оливия не пошевелилась, в ушах ее гулко стучало. Джек только пожал плечами.

— Нападение — хорошая тактика, — признал он. — Но на этот раз, боюсь, она не сработает. — Он сунул руку в карман и вынул оттуда кольцо с рубином. — Что-то потерял?

Джервейс как будто слегка расстроился.

— Ну вот, — сказал он, беря щепотку табаку. — Оно всегда было немножко великовато. Я думал, что его украли. Скажем, сегодня вечером?

Джек покачал головой.

— Как ты мог? Тебе столько было дано, а ты бесстыдно предал свою страну.

— Не надо, Джек. Я поступал так, как большинство. Передавал кое-какие сплетни. Иногда прислушивался к разговорам. Скажите мне, кто из общества не делал того же.

— Но они не продавали эти секреты французам. Ты пил-ел с предателями, Джервейс; ты не можешь заявить, что невиновен.

— Ох, мой дорогой, нет. Не пил-ел. Так, иногда выпивал рюмочку-другую. Да что ты знаешь о том, как я жил? Я вынужден был крутиться, чтобы просто заплатить портному, этому безжалостному существу. Не могу сказать, как я был признателен тебе за то, что ты позволил мне распоряжаться трастовым фондом Ливви. Сумма небольшая, но всяк злак на пользу человеку.

Ливви задохнулась от негодования. Джервейс. Боже, ей следовало бы знать. Джек мог быть вспыльчивым и легковерным, но не подлым. Он никогда не оставил бы ее с ребенком без гроша. Старый гнев поднимался в ней и новые сожаления.

— Ты гнусный ублюдок, — прорычал Джек. — Я вызову тебя на дуэль.

Ливви вскочила на ноги.

— Нет, Джек.

Джек дотронулся до ее руки.

— Не волнуйся, Лив. Он недостоин этого. Много лет назад я дал себе клятву, что больше ни один человек не умрет от моей руки на дуэли.

Джервейс улыбался.

— Джек, тебя всегда легко было убедить. Хотя таково почти все общество.

— Это ты привел к нам того человека? — спросила Оливия, рискуя снова привлечь к себе его внимание. Но он был так доволен собой, что продолжил:

— Это была самая блестящая часть всей проделки. Я только упомянул Ливви, чтобы вынудить ее к действиям. И все. Вдруг весь мир заинтересовался Джеком — все, в том числе тетушка Мод, стали его разыскивать. — Он чуть не хихикал. — Это было просто очаровательно.

— Зачем ты здесь, Джервейс? — спросил Джек. — Ты должен знать, что ваш план лопнул. Не могу вообразить, чтобы ты пришел убить нас. В доме много людей.

— Господи, нет. Я мог бы явиться в среду в «Олмак». Нет, Джек. Я уезжаю. Но у меня для тебя последний подарок.

Оливия непроизвольно сделала шаг вперед, словно хотела остановить его. Ей следовало знать, что он не забудет. Для этого он и пришел.

Пять лет назад она стала бы умолять. Сейчас она знала, что это бесполезно. Ее будущее было решено, и Джервейс с наслаждением доводил дело до конца.

— Подарок? — спросил Джек, обнимая Оливию за плечи. — Я польщен.

Она почти стряхнула его руку. Лучше сейчас, чем после того как Джервейс все расскажет.

— Я просто не хочу оставлять тебя в заблуждении, — сказал Джервейс, внимательно рассматривая свои ногти, — относительно двух женщин, твоей жены и твоей любовницы. И того, как ты торопишься возвратиться к маленькой чистой Ливви. Ты все рассказал мне, когда мы встретились в прошлом году. Ты рассказывал мне, что делал во Франции. — Он улыбался. — Небольшой секрет, как оказалось.

— Это ты выдал меня.

— Конечно, я. Но это далеко не все, Джек. Никто не был верен тебе. Ни один человек. Помнишь Мими? Девушку, которая помогла тебе забыть Ливви? Ту, которая вернула тебя к жизни?

— И что?

Его ухмылка стала шире.

— Она не умерла. На самом деле я еду, чтобы встретиться с ней. Это она помогла схватить тебя. Со мной вместе, разумеется. Она была моей любовницей задолго до того, как стала твоей. И даже после тебя.

А потом, извергнув яд в повисшее молчанье, он повернулся к Оливии.

— Совсем как твоя жена, — жестко сказал он, блестя глазами. — Правда, Ливви?