Спецкор. Любовь и тигры

Глава 14

Меня разбудил голос Оли, звучащий очень официально.

— … поднимите спинки кресел и пристегните ремни. — Рысь хоть и смотрелась на экране весьма серьёзно и уверенно, но мне стало не по себе. Такой жесткий взгляд я видела у девочки впервые. Впрочем, она тут же отключила экран, потому я не могла сказать с уверенностью, что взгляд ее мне не привиделся.

Я встрепенулась и подняла кресло, с тревогой глядя на приникших к окнам Сержа и Моретти. Вместо того, чтобы самой взглянуть, спросила, стараясь не показать испуг:

— Что случилось?

Серж хотел что-то сказать, но Марат опередил:

— Всё нормально, Ди. Э-э… Плохая видимость просто. Час, максимум — два, надо переждать.

— А-а! А где мы?

— Где-то над перевалом…

Его прервал голос Рыси:

— Удалось определить место посадки. Приготовьтесь, может немного тряхнуть.

Мы и без того были пристегнуты, хотя и не помнила, когда успела это сделать. Невольно напряглась и тоже с опаской взглянула в окно и поежилась — белым-бело. Метель? Вспомнилось, как кто-то говорил, что на перевалах такое возможно и стало вовсе не по себе. Упругий толчок дал понять, что посадка прошла удачно, но все еще несколько мгновений боялись пошевелиться, точнее — я боялась, да пожалуй, Леночка. Она тихонько ойкнула. Марат чуть хмурился, продолжая что-то разглядывать в окне, Серж подмигнул мне, словно вообще не понимал, отчего все так растревожились. Подтверждая это мнения, он отстегнулся и с хрустом потянулся.

— Ну что, сидим в коптере или прогуляемся — мальчики налево, девочки направо? — спросил он, как ни в чем не бывало.

Марат глянул на него раздраженно, но высказываться передумал. Вместо этого задал вопрос Оле:

— Рысь, как там за бортом?

— Спокойно, — тут же отозвалась наш пилот. — Удалось сесть на ровную площадку, закрытую скалой. Тут тихо, но никакой растительности нет, да и места маловато. Так что направо-налево не получится, разве что по очереди выходить, или еще как? И еще — не сорвитесь, пожалуйста, в пропасть и вообще — не подходите к краю. Мы очень высоко…

— Хорошо, — резюмировал Марат, — мы первые прогуляемся. Серж, ружье прихвати, мало ли что, не доверяю я местной тишине ни на грош.

Вооружившись и сам, он подождал, когда опустится трап. После чего открыл дверь, и в кабину ворвался холодный ветер со снегом. Впрочем, метели снаружи никакой не было — только медленно кружились снежинки.

— И чего испугались, снежка? — скептически проворчал Марат.

— Мы удачно приземлились — скала закрывает от ветра, а вокруг буран, — ответила Рысь.

Егор с Сержем последовали за админом, и дверь за ними плавно закрылась.

— Может нам не стоит идти, а использовать биотуалет? — спросила Леночка.

— А он тут есть? — удивилась я. Со строением коптеров я не слишком знакома, и туалетом в Земных такси даже в голову не приходило пользоваться.

— Есть, — кивнула Рысь с галоэкрана и радостно нам подмигнула, — кресло в хвосте как раз оно. Не стесняйтесь, я не смотрю.

Я колебалась не больше секунды. Какая разница-то, главное парней отправили. Тепло и уютно. Что еще человеку для счастья надо? И как же хорошо, что не придется раздеваться на голой скале под ледяным ветром.

Леночка тоже не жаловалась, жизнерадостно заметив, что очень надеется на отсутствие видеозаписи сего процесса.

— А ты, Оль? — спросила я, когда мы обе заняли свои места.

— А пилотское кресло почти такое же, — широко улыбнулась Рысь. — Я уже всё!

Мы успели еще вдоволь повеселиться над пикантной ситуацией, пока не вернулись мальчики.

Ввалившись в салон, разрумянившиеся от мороза, они сразу заняли свои места, требуя у Оли прибавить тепла, замерзли мол.

— Ну как, девчонки? Пойдете? — Марат тер руки, зажав коленями свое ружье, пытаясь их согреть. — Вполне безопасно — если у скалы. Никого из зверья тут нет и быть не может. Мы словно на балкончике. Только очень холодно, имейте ввиду.

— Я провожу, если пойдете, — тяжело вздохнул Серж, убирая ружье в чехол, — пожертвую своим теплом еще раз.

— Не надо, — заулыбалась Леночка, но я ткнула ее локтем в бок и она не стала выдавать, что никакие кустики, а тем более голые скалы нам не нужны.

Просто мне очень захотелось взглянуть — каково это постоять на вершине мира.

— Я пойду. И Леночка права, нечего нас сопровождать. Или ты останешься, Лен?

Она неуверенно пожала плечом, а Рысь тут же встрепенулась:

— Лен, ну ты тогда не ходи, если не хочешь, а мы с Ди не пропадем.

Ольга снова пробралась в салон.

— Вы только недолго там, — неуверенно проворчал Марат, — помни, что второго пилота у нас нет!

Рысь показала админу язык, но на сей раз слишком близко от него находилась. Мгновение — и она уже у него на коленях кверху попкой. Звонкий шлепок и девчонка тут же вывернулась как уж.

— Нашел время! — упрекнула я довольного Токаева, когда красная как рак Оля ступила на трап.

— Переживет! — хмыкнул он, ничуть не раскаиваясь.

Холод охватил сразу, едва мы спустились на засыпанную снегом площадку. Обхватив себя руками, Рысь повернулась ко мне, вопросительно подняв бровь:

— Что будем делать? — и в сердцах добавила. — Вот козел! Припомню!

— Оль, ну зачем ты его провоцируешь все время? Хотя, почему и нет, ты права. Все мужики сволочи в той или иной степени.

— Не все, — замотала головой девушка. — Эй, ты куда?

Я стала обходить коптер, чтобы подойти чуть поближе к краю. Запыхалась сразу, хотя устать мне было не с чего.

— Не волнуйся, я на край не пойду! Просто взгляну.

— Ди, стой! Это не шутки! Это горы! Тебя просто сдует!

Я нерешительно замерла, когда до края оставалась добрых пять метров. Справа серая скала, слева — коптер. Ну и зачем выползали-то? Просто так что ли?

Не успела я обернуться, чтобы все это высказать, как лицо у Рыси вытянулось а глаза расширились, уставившись на нечто за моей спиной:

— Не шевелись! — ровным голосом пробормотала она.

— Что? — выдохнула я, чувствуя, как внутри все сжалось.

— Медленно иди к коптеру, не оборачивайся! — несмотря на уверенность слов и упрямо вздернутый подбородок, голос девушки слегка дрожал.

Я не стала просить дважды, тихонько переставила ногу, потом вторую, каждую секунду ожидая нападения на спину, и ругая себя на чем свет стоит: «Вот дура! И куда пошла? Зачем?»

Мне упорно представлялся слоно-кабанчик с красными глазками, крадущийся следом. Тот самый… И волосы на голове шевелились.

Уверенная в себе Рысь, застыв на месте, одобрительно смотрела, как я медленно подбираюсь к ней, но стоило мне дойти до девчонки, как она схватила меня за руку и крикнув: «Бежим!», бросилась к трапу. Дверь распахнулась и захлопнулась, едва пропустив нас.

— Вы чего? — на этот раз побледневшим выглядел даже Серж.

— Что там, Рысь? — требовательный вопрос Марата остался без ответа.

Пришлось отвечать мне:

— Кто-то там есть, большой и страшный. — Усиленное сердцебиение потихоньку снижалось. Ох, не простое это место, Прерия! Вот откуда взяться зверю на этой ледяной скале.

— Рысь? — Серж остановил сердитую девушку, направлявшуюся в кабину. — Сбрось запись визоров, пожалуйста.

Она повернулась к нему и с жаром пояснила:

— Я правда видела! Оно шевелилось! Что-то большое, белое! Это правда.

— Да я верю! — Серж незаметно показал кулак скептически хмыкнувшему Марату. — Сбрось запись, будь хорошей девочкой!

Рысь вздохнула и, видимо, выполнила его просьбу.

— Всё? Мне можно идти?

Но Серж ее уже не слышал. Уставился в окуляры, сосредоточенно работая с виртуальной клавиатурой.

Марат протянул руку к Рыси, но та увернулась, даже не взглянув на него. Помириться захотел, или еще что? Взгляд, брошенный им вслед девушке, выражал досаду и недовольство — вот только собой или ею, непонятно.

— Есть! — коротко проговорил Моретти.

На появившемся виртуальном экране мы увидели белого зверя. Моя испуганная фигура почти не заслоняла этого монстра.

— Боже! — пробормотал Марат, до которого, наконец, дошло.

— Прошу знакомиться, — мрачно объявил Серж, — сумчатый лев собственной персоной. Рысь, девочка моя, мы можем взлететь?

Повисло молчание, пока Рысь делала запрос.

— Нет! — наконец произнесла Оля. — Вылет запрещен. Еще час, как минимум…

Парни переглянулись и насупились. В коптере повисло молчание. Я прислушивалась, но кроме завываний ветра различить было ничего невозможно. Иногда наступала тишина. Лица парней были бледными и напряженными, наверное, тоже пытались что-то уловить.

Сколько такое длилось, не знаю, и вдруг мне послышалось громкое фырканье, и сразу следом скрип снега.

Лицо Марата стало каменным, ничего не разберешь. Серж что-то смотрел в визорах, и оторвавшись настороженно глянул в окно. Первой нарушила молчание Леночка, не выдержав сгустившегося в салоне напряжения:

— Он нас не сбросит? — тоненько спросила она.

— Скажешь тоже! — взорвался молчавший до этого Егор. — Постучи по дереву!

— Тише вы! — рявкнул Марат.

В снова установившейся тишине теперь все явственно услышали хруст снега. А потом завыл ветер, заглушив другие звуки.

Так прошло минут десять, а казалось — вечность. Нервы у меня явно не выдерживали, внутри всё дрожало. За что нам такое? Я вздрогнула, уронив на пол браслет, подарок Стешки, который бессознательно вертела на руке.

— Ди! — раздраженно начал Марат, но осекся.

— Одень, — Серж поднял с пола браслет и протянул мне. — А интересно, в коптере можно стрелять, если он сюда влезет?

— Что значит — влезет? — вырвалось у меня.

— Если хотите отсюда улететь, то нет! — подала голос Рысь.

— Что нет?

— Нельзя стрелять? — разочарованно переспросил Марат. Глубоко вздохнул и криво улыбнулся, — Ди, эти сумчатые львы любят забираться во всякие щели. Рысь, а стекла у нас выдержат удар лапой?

— Приготовим ножи, значит! — Серж вытащил откуда-то довольно длинный ножик и пояснил. — Ну, если разобьет стекло и просунет лапу, можно быстренько ее отсечь.

— Ага, счаз! — зло возразил админ. — Если уж он решит залезть, ничего отсечь ты не успеешь.

— Рысь, — позвала я. — Там как, еще не пускают?

— Ди, — лицо Оли на голоэкране выглядело страшно бледным. — Я связываюсь с ними каждые пять минут. Пока ничего нового.

— А если приоткрыть дверь и выстрелить? — поинтересовался Егор.

— Не вздумай! — это Марат, — убить вряд ли удастся, разозлить же — наверняка. Ты видел его размеры? Он просто разорвет коптер пополам, и пообедает.

После его слов стало совсем жутко. А потом коптер заметно качнуло.

— Черт, — схватился за поручни Марат. — Рысь, мы не можем просто перелететь на другое место?

— Нет.

— А как там у него с разумом? Сообразительный, в смысле? — спросил Серж Марата, когда покачивание остановилось, — догадывается что внутри еда?

— Какая еще еда? — возмутилась я.

— Кто его знает?! — проворчал Токаев. — Блин, ничего не видно! Это ж надо так попасть! Рысь, додумалась, где нас посадить — прямо в лапы льву.

— Если бы вы там не справляли свои дела, — возмутилась Оля, но, не договорив, замолчала.

— То что?

— Успокойся, Марат!

— Ди, ты что, не понимаешь? Мы здесь в ловушке.

— Что?

— Если срочно не улетим, будем съедены заживо.

— А если он дверь выломает? Мы улететь сможем? — это Егор ожил снова.

Перспективы открытой двери вызвали бурную дискуссию у мужчин. Эти придурки даже пытались юморить, а у меня уже в глазах потемнело. Вспомнился разом кабанчик, жующий голову Камаля. Затошнило.

— …а Марата — первого, — говорил Серж, — он ближе всех.

— Итальянцы вкуснее, — возражал тот.

— Заткнитесь! — вдруг выпалила я.

— Рысь, а если…

— Немедленно прекратите!

Все замолчали и смотрели на меня очень странно.

Сердито опустив кресло, я подтянула поближе шерстяное покрывало. Слушать и дальше, изнывая от страха и неизвестности, я просто не могла.

— Я спать! — закрыв глаза и почувствовав новый толчок, качнувший коптер, твердо добавила. — Будут есть — разбудите!

Как удалось после этого уснуть, непонятно, но все-таки получилось — и почти сразу. Мне снилось, что я плыву на большом корабле, и мы никак не можем пристать к красивому городу на побережье. Казалось вот-вот, но город начинал таять…

Кто-то тряс меня за руку. Я зажмурилась крепче, все вспомнив, и слабо спросила:

— Что? Моя очередь?

Взрыв хохота заставил вскочить. А потом смотрела, как эти негодяи смеются.

— Что случилось?

— Все в порядке, Ди, — Марат глубоко вздохнул, успокаиваясь, — улетаем. Никого там нет.

Я быстро глянула в окно, невольно залюбовавшись картиной. «Мороз и солнце, день чудесный…» — вспомнились стихи. Снег блестел, пушистый и белый… и никаких следов монстра. То же и с другой стороны.

— Так может, его и не было?

— Пристегнитесь! Взлетаем! — улыбаясь, объявила Рысь.

И хотя опасность миновала, я невольно вздохнула с облегчением, когда коптер вновь поднялся в воздух.

— Смотрите, — вдруг закричал Егор, — там, внизу!

Я снова приникла к окну и ахнула. На том месте, где стоял коптер, недовольно крутил головой огромный зверь. Вот он замахнулся лапой.

— Ха, так он залез под коптер погреться! — воскликнул Марат.

— Или поспать, как наша Ди, — добавил Серж, — вот сукин сын!

— Он нам машет на прощание лапой!

— Нет, Ди, — Марат с сочувствием глянул на меня, — скорее грозит. У-у, повезло ж нам. Чуть дольше бы взлетали…

Они начали спорить, а я все смотрела на уменьшающуюся белую фигурку, и казалось, что он и правда с нами прощается. А парни пусть, что хотят, думают.

Голодные и усталые, мы только в первом часу ночи приземлились на площадке коптеров возле дома на скале. Моего дома. Я уже начала привыкать называть его мысленно своим, но счастье от обладания таким сокровищем до сих пор не притупилось.

В дороге мы съели все пирожки Надюшки, но после этого прошло уже больше трех часов, так что на предложение позднего ужина согласились все. То есть Серж, Марат и я. Егора и Леночку высадили в Сити, чему я была рада — устала немножко от большой компании. А эта оставшаяся троица — моя команда, практически стала уже семьей. Как-то незаметно проникли они в мое сердце за этот короткий срок. Даже Рысь…

Словно прочитав мои мысли, Оля улыбнулась и показала на контейнер, который отдала Надюшка:

— Тут грибы с молодой картошкой, Ди. Нормально, или мы хотим что-то другое?

Это «мы» так растрогало, что я только кивнула:

— Ага.

С едой расправились быстро. Все слишком вымотались за этот день, поэтому ели молча и сосредоточенно. А вот за чаем как-то отошли. Серж, придвинув к себе варенье, тоже из подарков геологов, принялся его уминать, ни с кем не делясь. Марат, отхлебнул пару глотков чая, немного осуждающе глядя на оператора, и откинулся в кресле, блаженно погладив живот:

— Ну что, Ди, ты нас потерпишь в доме еще одну ночь?

Я пожала плечом:

— Конечно, уже ночь. Оставайтесь. Только завтра воскресенье, мне бы хотелось побыть одной, имейте в виду.

— Ди, можно я тогда уеду к Ахиллу? — встрепенулась клюющая носом Рысь. — В понедельник к восьми вернусь. И вообще, если вдруг понадобиться — ты всегда сможешь вызвать.

— Конечно, Оль, только может, до утра подождешь? Темно ведь…

— Ага, — она улыбнулась, — кто же избавит тебя от всех остальных завтра в семь утра?!

— Как в семь? Издеваетесь? — возмутился Марат.

— Вас, господин Токаев, могу отвезти в шесть, если уж так нужно! — Ольча поднялась из кресла и принялась собирать тарелки.

— Очень смешно! — процедил сквозь зубы админ.

— Ага, — Рысь ему еще и подмигнула, — Так что — в шесть или в семь?

— Сам доберусь!

Ну вот, опять они начинают! Решила отвлечь админа, пока они не подрались.

— Марат, а тебя я попрошу остаться. Надеюсь, ты сможешь уделить мне утром пару часиков и поучить управляться с катером? Если хорошо научишь — в одиннадцать сама отвезу в город по воде.

— Я? Да, конечно, Ди. А ты… Я согласен! — растерянность Токаева быстро прошла, и он выглядел очень довольным, разве что на Рысь старался не смотреть.

— Ну, раз пошла такая пьянка, — пробормотал Серж, — займусь завтра поиском жилья. И даже знаю, кто мне в этом поможет.

— Викинг? — радостно улыбнулась Рысь.

Марат прищурил глаза, странно на нее посмотрев, а Серж усмехнулся:

— Да, радость моя. В сообразительности тебе не откажешь.

— Пора нам уже угомониться, — я поднялась, не желая еще больше сгущать скрытое недовольство среди ребят, — спокойной всем ночи!

Серж сразу вскочил, чуть не опрокинув стол:

— Ди, можно тебя на минутку?

Марат и Рысь удивились не меньше моего, но я не стала заострять на этом внимания. Кивнув, пошла в нижнюю гостиную. Там обернулась к оператору, который выглядел очень серьезным.

— Ди, — сразу начал он, — незачем тебе учиться у Марата водить катера. Попроси Вика.

— Серж!

— Я знаю, что это не мое дело, но зачем ты назначила ему свидание? Ты в него влюбилась и решила начать отношения?

— Что? — поразилась я.

— Ну, я так и думал. И что тебя тянет все время так подставляться, Ди? Так что, я попрошу Вика к восьми подойти сюда? Марат, конечно, будет в ярости, но смирится, никуда не денется. И, по крайней мере, не будет питать иллюзий.

— А тебе-то какой резон ставить ему палки в колеса? — я смотрела на Сержа и видела усталость на его лице и дружеское участие. Ну и зачем? — спрашиваю, он же все объяснил в прошлый раз.

— Дурак я, Диана, люблю помогать хорошеньким женщинам безвозмездно. И каждый раз по шее получаю. Ничему меня жизнь не учит.

Вся гордость и гнев испарились от его сокрушенного вида. Я рассмеялась:

— Хорошо, зови своего Вика. И спокойной ночи.

— Сонни доро, синьорита. Спокойных снов.

Он подмигнул и сразу пошел наверх. А я вошла в свою огромную спальню, освещенную только лунным светом. Как хорошо и странно на душе. Сонливость куда-то испарилась и я вышла на балкон, чтобы полюбоваться звездами. Иногда страшно смотреть на небо, особенно такое — очень темное с яркими огоньками. Но оно приковывает к себе взгляд, не отпуская. Словно там, наверху все отгадки, вся история твоей судьбы, вся мудрость этого мира.

Сколько я так стояла, даже не знаю. Вернувшись, не включая свет, разделась, бросив одежду прямо посреди комнаты, и легла в кровать. Мыться не хотелось, да и раздеваться тоже — но не с пистолетом же ложиться. Достала его из кобуры и зачем-то положила на тумбочку рядом с визором. И тут вспомнила, что незнакомцу-то я так и не ответила. А что там было-то? Ах, да! Стихи! «Что в имени тебе моем?» И как не понимает? Дружба ему не нужна! Любовь подавай? Интересная логика у этих мужчин — ни имени не знаю, ни как выглядит, ни мыслей, ни души, а должна отдать свою любовь?

Впрочем, если быть совсем честной, впечатление произвести на меня он сумел, и как не противно признавать, довольно сильное. Так что ответить?

Ладно, скажу ему, что думаю.

«Я буду называть тебя Принц, раз сам ты сказать свое имя не хочешь! А мне нужно к тебе хоть как-то обращаться! Так вот, дорогой Принц, не потому я предложила дружбу, что не хочу тебя любить, а потому, что у нас женщин — это и есть первый шаг к любви. Во всяком случае, у меня. Не нравится, забудь о дружбе. Пусть будет по-твоему. Эх, был бы ты рядом! Раз ты такой смелый и сильный, и с парашютом, и с гранатой, ты так мне нужен. Даже сегодня — ведь меня снова чуть не съела огромная зверюга. Пожалел бы что ли? А может и спел бы мне колыбельную… Я все еще одна…»

Отправила, не перечитывая. Мне казалось, что если перечитаю, отправить не смогу. Ну почему я не умею общаться с мужчинами? Ведь, наверняка, опять что-то не то сказала. Не консультироваться же с Сержем перед отправкой каждого письма?!

Засыпая, я улыбалась.

А ведь Серж был прав, иначе с чего Марату выглядеть таким недовольным при виде ожидающего нас Викинга.

— Ди, приветствую, да, доброе утро, да, — вскричал он, не вылезая на причал, — предлагаю начать обучение на моем катере.

— Я не против! Доброе утро. Марат, не поможешь?

И обучение началось. Трудно передать, сколько досадных ошибок в управлении я совершила… достаточно простом, надо сказать. Зато повеселилась на славу.

Неслась вдоль берега, разрезая волны, искоса поглядывая на напряженные лица мужчин, и ощущала, как же это здорово — самой управлять удивительным транспортом. А когда далеко впереди показались дельфины, чуть все не испортила, пытаясь показать их ребятам. В общем, эти «добры молодцы» решили сообща, что все же одну меня в поездки на катере лучше не пускать. А то я их спрашивать буду! На этой оптимистичной ноте Вик сел за штурвал и отвез нас на пляж в Белый город, где я с обоими и распрощалась. Марат вежливо отказался от предложения отвезти его на катере в город, заверив, что его вполне устроит Вик, и что он не хочет отнимать у меня время отдыха.

А я только обрадовалась. У меня намечалась большая программа — купания, загорания и просто ничегонеделания.

Помахав моим «учителям», я подхватила сумку со всем необходимым и направилась в гостиницу. Номер всё еще числился за мной, так что переоделась, договорилась с консьержем, что через три часа мне будет нужен коптер для поездки в дом на скале, и отправилась гулять. Особых планов не было — просто позагорать, побродить по белому песку, поесть мороженого, поплавать на мелководье в специально огороженной купальне, где, как мне любезно сообщили, вода прогревалась.

Настроение поднялось, хотя куда уже больше, погода прекрасная, небо голубое, песок, по которому шла босиком, теплый и приятный, людей немного… Что еще для счастья нужно?

Прогулка удалась на славу. Даже даже удалось немножко поболтать с мальчиком Максимом. Он снова разъезжал на своем игрушечного вида автомобильчике и катал ребятишек своего возраста и постарше. Родители смотрели на это спокойно, видимо уже привыкли. Максимка заулыбался во весь рот, и я с удовольствием воспользовалась предложением снова прокатиться до гостиницы, после купания. Купальня находилась на другом конце пляжа, а я уже достаточно устала, чтобы поездка доставила мне настоящее удовольствие. Хорошо на дне сумки нашлась мелочь, чтобы отблагодарить маленького извозчика.

Тот покраснел и замотал головой.

— Что случилось?

— Я не за деньги! Я вас бесплатно катать буду! — выпалил он. И вытащил из кармана целую горсть разнообразной мелочи. — Вот. Я хорошо зарабатываю!

— Макс, — растерялась я, — в этом нет ничего плохого. Ты честно заработал и мой рубль, разве нет?

Он насупился, глядя так, словно я чего-то не понимаю, а потом нехотя выдал:

— Я с друзей денег не беру.

О как! Я спрятала свой рубль, наклонилась и поцеловала его в загорелую щечку. А что еще-то могла сделать?

Малыш просиял.

— А мороженое любишь? — нашлась я. — Просто я в знак дружбы всегда дарю мороженое, а тебе еще не дарила.

— А! — он на минутку задумался и смущенно кивнул:

— Эт можно. Только не шоколадное.

В результате, я купила ему целое ведерко абрикосового мороженого, килограмма два, заплатив около десяти рублей. Порадовалась, что в этот раз Максим не протестовал, а, напротив, выглядел очень довольным.

— Только ты всё сразу не ешь, — предостерегла я. — Горло заболит.

— Да я что — маленький, — он сидел в своей машине и уплетал угощение деревянной ложечкой так быстро, словно боялся, что кто-то отнимет. — У меня тут в багажнике есть холодильник. Я чуточку поем и туда спрячу. Еще и сестренку угощу. Она обожает абрикосы.

Тут же выяснила, что сестренку Максима зовут Маша, недавно ей исполнилось три года, она любит громко кричать и кушать сладкое. Отец Макса работал в гостинице то ли поваром, то ли кондитером, но жили они не в Белом городе, а где-то в Сити.

Когда прощались, Макс все еще ел рыжевато-белую холодную массу, так что меня охватили сомнения, правильно ли я поступила. Могла ведь ограничиться одним рожком. Консьерж, увидев меня, бросился наперерез и сообщил, что коптер уже ждет. Приятно, что и говорить. Думала, с этим придется ждать долго. Незнакомый таксист маршруту не удивился. Долетели быстро, допуск на посадку я дала сама, хоть и пришлось покружить над домом, пока разбиралась, как это делается.

И вот я дома, совсем одна, а до вечера еще куча времени. Обожаю воскресные дни!

Стоя под контрастным душем, я не спеша смывала с себя соленую воду. Острые водяные иголочки приятно кололи тело, даря бодрость и заряжая энергией. Потом пришлось переключиться на обычный смеситель и заняться волосами. Если соль не вымыть прямо сейчас, то потом понадобятся усилия профессионального парикмахера, вот только тут к нему, наверное, очередь на месяц вперед.

С трудом вспомнила свое последнее посещение салона и ужаснулась, недели не прошло, а кажется, словно минули многие месяцы. Представить сложно, как изменились мои взгляды на многие вещи. А может, вернулась к тому, что казалось правильным в детстве? Тогда еще желание сделать карьеру журналистки не начало прожигать ум и душу, и маленькая, похожая на тонконогого сутулого жеребенка, девчонка, мечтала стать ветеринаром и заботиться о лошадях. Однако последние дни не смогли изменить привычки к пусть трудной, но красивой жизни. Надо честно признать, что средства матери позволяли мне пользоваться всеми благами цивилизации, и не просто благами, а всем только самым лучшим. Салон — пожалуйста, самый крутой и дорогой, парикмахер самый гениальный… И все в таком духе. А здесь на Прерии очень многое придется просто забыть. И пока я не могла бы сказать, что меня это слишком пугает. Хотя и жаль, что здесь многого нет.

Прогоняя мысли об утраченном комфорте, поднялась на две мраморных ступеньки, покидая душевую кабинку — удобная, что и говорить. Подошла к большому, во всю стену, зеркалу, обматывая полотенце тюрбаном вокруг головы — так и высохнут быстрее и расчесать их потом будет проще. Вгляделась в отражение — следов царапин и синяков на шее практически не видно, прав был Док, мазь за ночь сделала свое дело. Не зря встала, уже почти уснув, не поленилась, и намазала вчера ночью толстым слоем. Что до стремительно отдаляющегося прошлого, то обретенный дом и свое собственное дело безусловно того стоили с лихвой. А были ли на Земле у меня такие друзья, как Серж и Марат, как малышка Рысь, как рыжий Викинг? Нет, ни о чем не жалею… Разве что Стешка… Но об этом лучше не думать. Найдется и тут кто-нибудь, кому можно будет поверять сердечные тайны и тревоги, нужно лишь время.

Задумчиво набросила халатик — легкий, как раз для такой жары, и хотела выйти проветриться на балкон, но все же не решилась. Слишком он открытый, просматривается с воды хорошо, а там иногда корабли плавают, и катера, и яхты, а возможности современной оптики хорошо известны по работе.

Так что оставалось подняться на самый верх, шлепая босыми ногами по теплому полу и ступеням, и топать к балкончику возле лифта. Отсюда можно взглянуть на пристань. Эх, хорошо в собственном доме, можно бегать в чем угодно, и как угодно, не думая о занавесках и окнах многоэтажки через дорогу. И славно, что отпустила Рысь до завтра. Бывают моменты, когда остро необходимо побыть одной.

Подставляя лицо солнцу и легкому ветерку, наслаждалась некоторое время покоем, потом глянула вниз. Небольшая лагуна перед причалом залита светом, солнечные зайчики скачут по ущелью, придавая нарядный вид даже хмурым скалам. Сама бухточка сверху выглядит сошедшей с картины Айвазовского. Пронизанная лучами солнца насквозь вода, и видно, кажется, каждую песчинку на дне. Сходство с картинами великого мариниста усиливала жертва кораблекрушения, цепляющаяся посреди всего этого рая, за жизнь и обломок доски… Что?!!

Пока подумывала, не упасть ли мне в обморок, или всё-таки обойтись просто легким шоком, ноги уже несли вниз по пролетам крутой лестницы. Она дублировала лифт, и как я успела на бегу разблокировать дверь, даже не поняла. Вот с чего-то показалось, что так будет быстрее, чем ждать лифта, за что ноги мигом и пострадали, от самых пяток до коленей, сбитых об перила на поворотах. Досталась пара синяков и тому месту, которым я думала, прежде чем отправится в слалом по ступенькам. Да-да, поспешишь, людей насмешишь! Последний пролет преодолела-таки на пятой точке. Не весь, но все же.

Самое обидное, что выбежав в итоге на причал, чудом не свернув заодно и шею, стала по нему метаться в поисках неизвестно чего — никаких средств спасения утопающих тут не было и в помине. Или унесли куда, или никому в голову не пришло, что можно утонуть в этой луже буквально в десяти метрах от причала. А теперь эти метры казались шире океана.

Утопающий тоже мне ничем помочь не пытался, видимо пребывая без сознания, вон и язык между клыков вывалил. Язык? Клыки?! Издав запоздавшее — «Ой!», застыла, потом попыталась ретироваться к лифту, медленно пятясь от неведомо как занесенного под дверь дома звереныша, да не тут-то было! Одно ухо мигом развернулось в мою строну и я, судорожно вздохнув, вновь замерла.

А затем открылись подернутые пленкой глаза и встретились с моими… Сама не поняла, как снова оказалась на краю причала уже на коленях:

— Эй, Кроха, — ничего лучшего в голову не пришло, а так я звала своего первого щенка, — ну плыви сюда, маленький! Давай же. Еще немножко!

И ведь нельзя сказать, что не было понимания — не детская игрушка ведь, а хищный зверь. Но поделать ничего с собой не могла. А когда он словно понял и начал приближаться, наверное, отталкиваясь или гребя задними лапами, передними намертво вцепившись в спасительную деревяшку, сердце чуть из груди не выскочило. И почему-то казалось, что это именно детеныш…

— Давай, Кроха, еще чуть-чуть! Молодец! Умница!

А всё только начиналось. И что дальше? От мысли — как вытаскивать на причал зверя, пусть и маленького, но явно не намного легче меня, чуть снова не впала в отчаянье. Додумалась сорвать с головы и бросить ему конец скрученного полотенца, единственное, что было под рукой. И только в последний миг поняла, что если он действительно ухватится за него лапами, то просто сдернет меня в воду. Однако опасения не оправдались — в полотенце Кроха вцепился зубами, видимо, не рискуя отпустить доску. При попытке потянуть его вверх, на глаза навернулись слезы обиды, сил явно не хватало даже слегка приподнять, не то, что вытащить из воды этот промокший комок шерсти. А ведь, похоже, малыш при смерти!

— Ну, помоги же мне! — взмолилась сердито, упрямо пытаясь его вытянуть. Ну и пусть, кажется, бесполезно, надежда умирает последней!

Сердце стучало, как бешеное, руки уже казались чужими, не выдерживая напряжения, когда несчастный звереныш, наконец, встрепенулся. Может, услышал, понял меня. Или сам пришел к выводу, что «спасение утопающих, дело рук самих утопающих». Не выпуская полотенца, он рискнул ухватиться лапой за край причала, когти прочертили глубокие борозды по деревянному настилу и вцепились намертво. Потом рядом с первой лапой появилась вторая, и звереныш, будто получая ускорение от моих мизерных, но не совсем тщетных усилий, подтянулся на передних лапах. Над краем причала появилась круглая голова с большими треугольными ушами, потом середина груди и, наконец, на край легла третья лапа.

Можно праздновать победу, но не осталось сил, потому просто смотрела, как звереныш перекатился на спину и замер, обмякнув, и так и не выпустив из зубов полотенце. Я охнула, подозревая, что все усилия были напрасны. Серые губы, белые с синими прожилками перепонки на лапах, еле слышное прерывистое дыхание, замедленные движения, пленка на глазах и бледный почти белый язык. Из глубин памяти вылезло слово без смысла и содержания — «гипотермия», убейте, не помню, что оно значит, но явно что-то очень плохое. Круглая голова, широкие скулы, треугольные большие уши, полное отсутствие хвоста, рыжая в черных разводах средней длины шерсть, громадные «лемурьи» глаза и самое главное — перепонки на лапах — точно не медведь, а скорее всего и не лев! А кто же? Было в нем даже что-то от человека, или обезьяны, а может, показалось? Таких зверей вообще не существует… — на Земле. Но здесь-то не Земля! Надо было внимательней местную фауну изучать, хотя бы знала, чего от него теперь ждать.

Одно было ясно, зверушка находилась на последнем издыхании. Видимо, весь запас жизненных сил ушел на плескание в холодной воде, на борьбу со стихией.

Э, нет, так не пойдет! Я вскочила с колен, собираясь хоть что-то сделать, чтобы его спасти. Удивительно, но на мои слабые рывки за второй конец полотенца последовала реакция. Чудо-юдо неуверенно встало на лапы и медленно двинулось туда, куда я тянула — к лифту. Всего-то несколько метров, но радовалась я преждевременно. Звереныш наступил на полотенце и, потеряв «поводок», снова прилег, закрывая глаза. Поднять и заставить двигаться эту кучу мокрой и холодной шерсти удалось, только ухватив за загривок. Так мы в лифт и заползли, где я загнала его в угол, придавив у стенки коленом, на всякий случай, чтоб не упал. Но он все равно сполз вниз, а на все увещевания только лизнул щиколотку. Всё понимает ведь!

— Только не умирай, Кроха, — пробормотала я. Казалось, лифт полз наверх целую вечность.

Выволочь эту мокрую тряпку из лифта удалось, но, кроме загривка, ухватив еще и за ухо — заскулил жалостно, но огрызнуться даже не попробовал. И то счастье, потому что за всей этой возней возможная опасность забылась напрочь. Ясно я понимала лишь одно — надо немедленно его согреть. Вот только по дороге к спальне упали мы уже дважды, а подняться во второй раз не смогли. Зверушка пробовала еще ползти, но хватило ее ненадолго. Так и осталась лежать посреди гостиной на втором этаже. Смотрела только жалостливо на мои бессильные слезы и попытки поднять, да пробовала свернуться калачиком. Выходило, что ему все хуже, и глаза почти закрывались. Ничего у меня не получилось?!

Тут, наконец, сообразила, что вообще-то мы уже в доме. И сама удивилась — «а куда я его волоку?». Вытерев слезы и попросив ждать меня здесь, словно он мог куда-то деться в таком состоянии, побежала в спальню. В гардеробной, уже на две трети заполненной моими вещами, аккуратно развешенными и разложенными по полкам, отыскала пару теплых одеял. То, что нужно! Для чего они в таком климате, не поняла, но обрадовалась сильно. Найдя несчастного Кроху там же, где и оставила, в том же положении, немножко покружила вокруг, не зная, как половчее его завернуть.

Расстелив на полу одно из одеял, попыталась затащить на него умирающего, или как-то перекатить. Это оказалось целой эпопеей, задачей почти непосильной. Пришлось улечься на одеяло самой, чтобы не скользило по паркетному полу, и тянуть пострадавшего к себе буквально за уши, потом кантовать и снова тянуть. В итоге отчаянной возни, промокла насквозь уже не от морской воды, а от пота. И почему я такая слабая? А ведь всегда считала себя довольно сильной. И все же почти справилась. Почти, потому что результат титанических усилий вышел не совсем такой, как ожидала — в последний момент суть моих действий до «чудища» дошел, и он попробовал мне помочь, в своем зверином духе. Мы оказались завернуты в одеяло на манер собравшейся превратиться в бабочку гусеницы.

Там я, прижатая к мокрой и ледяной шерстяной спине, почувствовала страшную слабость и усталость. Предприняв несколько вялых и бесплодных попыток выбраться из собственноручно устроенной ловушки, где и двинуться не могла толком, я вдруг заплакала, изрядно намочив загривок «крохи» еще и слезами, видимо, в порядке мелочной мести за испорченный день. А после сообразила, что так и отогревают замерзших — теплом своего тела. Вот и славно! Успокоив себя этой запоздалой мыслью, не нашла ничего лучшего, как просто отрубиться.