Спекулянтъ

Глава 2

Глава вторая

Москва. 15 апреля. 2009 год

«…По прогнозам синоптиков, погода

на завтра ожидается безоблачная,

ветер северо-западный, три-семь метра в секунду,

температура воздуха…»

(прогноз погоды на ТВЦ)

***

Уфимская губерния. 15 июня. 1896 год

— Федор, ты язык за зубами держать умеешь?

— Как скажете, барин.

— Прекрати звать меня барином!

— Хорошо, барин…

Денис запустил мокрым полотенцем в сорванца…

Хороша была банька, чудо, как хороша! Жар стоял беспощадный — спасение было лишь в дубовой бадье с родниковой водой. Федька нещадно — в две руки — охаживал березовыми вениками. Горела кожа, аромат свежесрубленного соснового лапника обжигал дыхание и хотелось одного: скорее броситься в ледяную воду. Окунувшись с головой в бадью, Денис почувствовал себя заново рожденным. Уже во второй раз за сегодняшний день. Мечты не простирались далее лавки в предбаннике: упасть в изнеможении и ни о чем не думать.

— Издеваешься?

Хотел прикрикнуть строго, но вышло сипло, невыразительно. Толи от парной, толи связки голосовые еще не привыкли к разговорной речи.

— Ты мне вот что скажи, — продолжал Денис, шумно, с блаженством отхлебывая мятный квас из деревянного черпака. — Год нынче какой на дворе стоит?

— Да ты, барин, никак памяти лишился? — ахнул Федька, с грохотом свалившись с лавки.

— Прибью! Вот этим самым черпаком, — пригрозил Денис. — Еще раз барином назовешь.

— Извини, Денис Иванович, — искренне покаялся малец, — уж больно ты меня оглоушил.

Денис довольно оскалился: обращение к себе по имени он услышал здесь впервые. Уловка с «барином» сработала. Оказывается, не только отчество, но и имя совпадает с прежним. Хоть на этом спасибо.

— Я сам оглоушенный… молнией, — неуклюже пошутил он. — Вот она-то, проклятая, мне память и отшибла.

Легенда на первый взгляд выглядела очень даже неплохо — любые ляпы и нестыковки всегда можно свалить на потерю памяти. Но хоть что-то ему знать необходимо: вариант «тут помню — а тут с полки в вагоне упал» должен быть подкреплен маломальскими познаниями о нынешних реалиях. Мальчуган на роль источника подходил идеально.

— Ты мне год назовешь или нет? — Денис слегка повысил голос. — Может, из шайки тебя окатить, чтобы думалка заработала?

— Дык… лето одна тысяча восемьсот девяносто шестого будет, — непонятно зачем перекрестился мальчуган, и неуверенно добавил: — От рождества Христова.

— Что лето, я и без тебя вижу, — задумчиво произнес Денис. — Хотя разницы — никакой.

Не близко занесло, в царскую Россию. Впрочем, были и менее привлекательные варианты, грех жаловаться. Денис озадачено почесал в затылке: что имеется в загашнике? Имелось не густо: по истории — давно забытый школьный курс; можно считать, что не было и военной подготовки — не принимать же за нее пару перестрелок в бандитские девяностые и службу в спортроте. Словом, оставалось полагаться на великий и непобедимый «авось». И знание финансовых технологий будущего. Но как их применять в отсталой эпохе — без помощи сложных компьютерных программ и баз статистики — на ум не шло.

Кое-какие секреты, правда, были получены от своих бойцов. Был кандидатский норматив по «классике», еще советский, несколько лет занятий боксом — классическим и тайским, но все это осталось в том теле, прежнем. Хотя... Ясно было одно: следовало как можно быстрее вживаться в образ. Денис хмыкнул — вспомнился любимый анекдот его зама.

Молодой лейтенант оканчивает школу ГРУ, кадрит дочку начальника управления — дело идет к свадьбе, — и получает первое боевое задание. Старый кадровик проводит инструктаж. Цель задания: врасти в среду, обзавестись связями. Первые несколько лет его никто не тревожит. Легенда: он молодой, преуспевающий миллионер, своя яхта, особняк в Челси и прочие необременительные мелочи.

Лейтенант на радостях устраивает «мальчишник», где будущего тестя называет старым козлом, а невесту — шлюхой. На следующий день его вновь вызывают в управление, хмурый кадровик дает новую вводную. Цель задания прежняя — врасти в среду. Но легенда меняется. Теперь он — нищий, одноглазый педераст, живущий под мостом…

Денис перевернул небольшую кадушку, с сожалением проводив взглядом последние капли, стекающие в черпачок. Пить хотелось неимоверно.

— Давай-ка, братец, закругляться. Пообедаем, а после по городу прогуляемся. Как он, кстати, называется? — мимоходом спросил он, стараясь не акцентировать вопрос,

— Ужель и этого не помните? — искренне огорчился Федька, не поддавшись на нехитрую уловку. — Уфа это, столица губернская.

Денис, огорченно крякнув, уже привычно потянулся пятерней к затылку — далековато занесло, к самым предгорьям Урала. Но ничего не поделаешь: что выросло, то выросло. Место поменять можно всегда, а вот время вряд ли.

Наскоро обтершись полотенцем, выскочил на свежий воздух, мурашками по коже бодрящий после душной парной. Сигаретка не помешала бы… Сзади послышался шум. Поскользнувшись на скользком пороге, кубарем покатился по земле Федька. Немного рассмешило: горе друга — двойная радость.

— Не спеши, обед нынче не по талонам.

Мальчуган поднялся с обиженной физиономией, потирая ушибленную коленку.

— Смешно вам барин, грех это.

— Ладно, не дуйся, — примирительно произнес Денис, потрепав за мокрые вихры сорванца. — Пойдем, заждались уже нас.

Обед не подкачал. Стерляжья уха, запеченные зайцы, истекающая жиром дичь — явно не домашнего происхождения, молочный поросенок, разнообразные соленья, пышущие жаром кулебяки. Помня о вынужденном трехдневном посте, решил себя ограничить, несмотря на недовольное бормотанье няньки.

Немного ушицы, балыка белужьего, нежно-сырого хариуса под лимонным соком, отварной форели — некрупной, ручейной, тающего во рту окорока, пару-тройку пирожков с заячьей требухой. Запить это блаженство брусничным морсом и… все! Диета и еще раз диета.

— Ты, сынок, прогуляйся маленько, коль желанье имеется, — сытно рыгнув, Иван Кузьмич размашисто перекрестил рот и с кряхтением поднялся из-за стола. — Бока отлежал, чай, покамест в хвори маялся… А мне еще по делам отлучиться потребно, вечор и побеседуем без спешки окаянной.

Желание имелось. Когда еще доведется побродить по улочкам южно-уральской столицы дореволюционной России? Денис вышел из обеденной залы, кивком поманив Федьку.

— Где моя комната? Показывай… — и, взглянув в округлившиеся глаза мальчишки, свистящим шепотом пригрозил: — Пришибу, как котенка! Чтоб ни звука мне!

Федька понятливо мотнул головой, с некоторой озадаченностью пояснив:

— Дык, барин, вы же в ней почивали.

Конспиратор хренов, детектив доморощенный! А еще я в нее ем… Денис с раздражением, едва слышно выругался, сорвав зло на ни в чем не повинном пареньке.

— Иди вперед, умник!

Поднявшись по скрипучей лестнице в спальные покои, привычно пошарил справа от двери в поисках выключателя. Вновь выругался – в голос, витиевато. Выручил Федька, торопливо раздвинув портьеры. Взгляд упал на массивный одежный шкаф. И где тут любимый летний костюм из мятого льна?

Модный прикид отсутствовал напрочь. Но нашлись широкие, светлые штаны довоенного фасона и белая рубашка без ворота, с орнаментом ручной работы. Стильненько. Легкие парусиновые туфли дополнили гардероб.

Порадовало, что любимая киношниками мода этой эпохи в его коллекции отсутствовала. Представив себя в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах, ярко-красной рубахе навыпуск и заломленном набекрень картузе, Денис рассмеялся.

— С какой достопримечательности начнем экскурсию?

— Не серчайте, барин, по иноземному я не обучен, — озадачился Федька.

Денис смущенно шмыгнул.

— Я спрашиваю: куда направимся в первую очередь?

— В цирк? — неуверенно предположил паренек.

— Какой еще, на хрен, цирк?! – взъярился Денис.

Отпрянув назад, Федька испугано залепетал:

— Шапито приехал, клоуны понто…маму кажут.

— Пантомиму, — машинально поправил Денис. — Понты, брат, по другому ведомству проходят.

Паренек окончательно растерялся, пытаясь уловить смысл сказанного.

— Ладно… — сжалился Денис и забормотал под нос: — Как там в сказках говорится? Пойдем, куда глаза идут… тьфу, ты!.. куда ноги глядят... черт! Что за ересь я несу?

Федька мелко-мелко перекрестился.

Городок был уютный, небольшой. Под горой причудливой подковой изгибалась река, исчезая за дымкой поворота. Узкие, мощеные булыжником улицы меняли ноздреватый камень на потемневший от времени деревянный настил. Дома стояли большей частью из соснового сруба, обшитого свежеструганной доской. Впрочем, встречались и новенькие кирпичные особняки в два-три этажа с небольшими двориками, поросшими буйной зеленью декоративного кустарника.

Денис огляделся по сторонам. Прямо по курсу виднелся минарет соборной мечети, из-под горы доносился перезвон колоколов. В этих местах он бывал проездом. И если память ему не изменяла, то на месте церкви высится Монумент Дружбы народов. И пустырь этот знаком, что на пригорке. Пройдет немногим более полувека и конная статуя займет свое место, приветствуя въезжающих в город гостей # # 1.

# # 1 — памятник Салавату Юлаеву, национальному герою, сподвижнику Емельяна Пугачева.

Праздного люда на улицах хватало. Степенные матроны бдительно надзирали за неугомонной детворой, беззаботная стайка гимназистов гоняла по мостовой тряпичный мяч, на летней веранде обветшалой чайханы оживленно спорила троица седобородых аксакалов в ярко расшитых тюбетейках.

Граница между Востоком и Азией.

Важно прогарцевал на рослых, караковой масти лошадях жандармский патруль. Пробежался босоногий паренек с газетной кипой в руках, на ходу выкрикивая анонс столичных новостей. Звоня кандалами, вереницей прошествовали понурые арестанты под вялые окрики сонного конвоя.

Бал-маскарад.

Денис прогуливался бесцельно, не выбирая направления, с интересом озирая дореволюционный пейзаж. Не переставая трещал под ухом Федька, путая и без того мечущиеся в панике мысли. Впрочем, почему в панике? Что он там забыл, в той жизни? С женой развелся, детей у них не было. Девушки приходили и уходили, никого постоянного. Работа? А кому она нужна такая — с постоянной головной болью?

Денис хмыкнул — родился каламбур. Незатейливая шутка подняла настроение: да плевать на все, можно прекрасно устроиться и в этой эпохе! Молодой, здоровый организм — вся жизнь впереди. Двадцать с лишним лет разницы — не шутки. Воздух чистый, продукты натуральные, чаровницы ласковые, надо думать, и здесь отыщутся. Много ли нужно для счастья? Вот, кстати, и прелестницы, не успел подумать — получите, распишитесь!

Возле массивных арочных ворот, украшенных затейливой ковкой, о чем-то оживленно беседовала компания молодых людей: две девчушки годков восемнадцати и троица крепких парней видом постарше. Одна из девушек — красивая брюнетка в нежно-кремовом шелковом платье и затейливой шляпке — с кокетливым интересом взглянула на Дениса.

Ему всегда нравились такие: невысокие, гибкие, со спортивной фигурой. Эталон красоты многих современников — голенастые подиумные красотки с непропорционально длинными конечностями — всегда вызывал у него ассоциацию с синими куриными тушками в мясном отделе супермаркета. Вторая девушка, одетая в белую блузу с галстуком и черную прямую юбку, относилась именно к такому типу.

— А это чей дом… с башенками? — лениво поинтересовался Денис, зевнув на всякий случай.

— Миллионщика Ногарева, что заводы чугунные на Урале держит, — беспечно пояснил Федька. — А это сынок ихний, Трофим, с дружками своими… Щас опять задираться будут.

— А девчушки? — с нарочитым безразличием уточнил Денис.

— Так это гостья барская, родственница дальняя. Дочка самого Рябушинского, купца московского. И подруга ейная... Красивая, правда? — мечтательно причмокнул Федька, не уточняя, впрочем, кого он имел в виду.

Денис исподтишка покосился на компанию. Трофим, почувствовав мимолетный интерес, резко вскинул голову. Прищурился ехидно и вскинул руки ко лбу, шевеля растопыренными пальцами. Дружки радостно заржали.

— Он что, больной? – недоуменно спросил Денис.

— Пойдемте, барин, побьют, не ровен час, — испуганно потянул его за рукав Федька. — Не тяните лихо за вымя без нужды… Трофим на кулачках знатный боец будет и все ему с рук сходит: дядька их в управе полицейской в немалых чинах состоит.

Боднув недобрым взглядом местного мажорика, Денис молча сплюнул на мостовую и побрел за пареньком. За спиной раздалось мычание. В три глотки.

— Они завсегда быком дразнятся, — с опаской оглянувшись, шепотом просветил Федька.

— Что за дурость? – не понял Денис.

Паренек, охая и сетуя на забывчивость барина, торопливо пересказал историю с быком.

— Ни фига не помню, — мрачно буркнул Денис. — Но память у меня хорошая — рога я ему еще обломаю.

— Кому, быку? — поразился Федька.

— Трофиму твоему вместе с его бодливыми дружками.

Паренек осуждающе покачал головой.

— Помяните мое слово, барин, добром это не кончится.

— Кто бы сомневался! – мстительно пообещал Денис.

Отчего он взъелся на местных парней, он и сам не знал. Или присутствие красивой брюнетки сыграло свою роль? Внезапно накатила слабость: перед глазами поплыли радужные круги, заломило в висках режущей болью.

Домой Денис добрался практически без сил. Лоб покрыла испарина, руки дрожали мелкой дрожью. Как в воду глядела нянька — рано он поднялся с постели. С другой стороны, на ногах любая хворь быстрей проходит — рецепт старый, известный. С трудом поднявшись в опочивальню, он провалился в беспокойный сон.