Список секс-желаний

Глава 24

МУЖСКОЙ СЭНДВИЧ

Я отправила Райана домой после ухода Матео. Я надеюсь, что Матео это понимает. Может быть, мне следует написать ему и сказать это. Но я этого не делаю. Я не могу. Я должна разобраться в этом, прежде чем снова поговорю с кем-нибудь из них. Бросившись в постель, я смотрю на свой телефон на тумбочке. Каждый раз, когда он жужжит, мое сердце подскакивает к горлу.

Но каждый раз это просто моя мама, удивляющаяся, почему я отменила ее вечер с детьми, спрашивающая, все ли в порядке. Я даю ей краткие, невнятные ответы, которые только порождают новые вопросы. Гудки продолжают поступать, и в конце концов я перестаю ей отвечать. У меня нет на это ни времени, ни сил.

В груди у меня что-то сжимается. Я чувствую себя так, словно пытаюсь влезть в джинсы после того, как их постирали и высушили. Честно говоря, я почти никогда не стираю свои джинсы. Я знаю, это звучит отвратительно, но это потому, что они слишком тесные после. Вы когда-нибудь замечали, как ваша любимая пара удобных джинсов внезапно ощущается, что они больше не подходят вам после того, как их почистили?

Думаю, именно так я отношусь к Райану. Он всегда был таким удобным, таким надежным. Возможно, пройдет немного времени, и он снова начнет чувствовать себя хорошо. Или, может быть, это всегда будет работа, чтобы попытаться сделать нас подходящими друг другу. В любом случае, он был прав: если бы Матео не было в кадре, я уверена, что дала бы ему еще один шанс. Дети были бы так счастливы, если бы мы снова были вместе. Но сможем ли мы с Райаном снова быть вместе?

Люди подобны головоломкам. У каждого человека есть определенные грани, некоторые более острые, чем другие, и некоторые части подходят друг другу, а некоторые просто не подходят. Некоторые из них, безусловно, легче понять, чем другие. И точно так же, как головоломку, вы можете разбить их за секунду, но на то, чтобы собрать их вместе, уходит гораздо больше времени.

Когда я была подростком, я помню, как собирала пазл с изображением моей любимой группы бойз-бэнда, а затем положила сверху немного резинового цемента, чтобы попытаться сохранить это. Какое-то время она держалась вместе, но в конце концов начала трескаться. Что бы я ни делала, я не могла удержать все части на месте. Однажды я очень сильно закрыла дверь своей спальни, и все это разлетелось вдребезги.

Так же, как мы с Райаном, я не смогла удержать нас вместе. Одно неверное движение, и все развалилось. Неужели любовь должна быть такой хрупкой?

Райан попросил меня подумать о том, чтобы дать ему еще один шанс. Когда я думаю об этом, это действительно имеет смысл. Мы — хорошая команда. Мы в долгу перед детьми. Но когда я думаю об этом, есть только боль и грусть. Ты не можешь заставить кого-то почувствовать твою любовь. Этот человек либо чувствует это, либо нет. Райан сказал бы, что любит меня, но последние несколько лет моего брака я не чувствовала этого в своем сердце. Я не уверена, была ли проблема с ним или со мной. В любом случае, это не сработало. И нет никаких оснований думать, что это изменится.

Слова Матео эхом отдаются в моей голове. Не думай. Почувствуй. Когда он сказал мне, что любит меня, я почувствовала это глубоко в своем сердце. И дело не только в словах, дело в том, как он смотрит на меня, прикасается ко мне, заботится обо мне. Как будто этот человек был создан, чтобы любить меня. Он точно знает, как это сделать. Мой желудок сжимается, зная, что я так и не сказала ему этих слов в ответ. Люблю ли я Матео? Я говорила это только одному человеку. Но я знаю ответ. Каждая частичка моего тела знает ответ.

Но достаточно ли любви?

Разве это не извечный вопрос?

Все мамы чувствуют разрыв — разрываются между своей работой дома и вне дома, между своими обязанностями жены и матери, между пребыванием в зале заседаний и в классе в качестве домашней мамы. В сутках просто не хватает часов, чтобы быть мамой, женой, дочерью, другом, сестрой, начальником, работником и волонтером. Обычно происходит так, что мы ставим себя, свои чувства и желания последними в списке. Мы отказываемся от сна, физических упражнений, питания, новой одежды, стрижек, дружбы — от всего во имя того, чтобы быть «хорошей» мамой и женой. Давление и чувство вины непреодолимы.

И теперь, ни с того ни с сего, у меня появился шанс дать моим детям именно то, чего они хотят, — их папу и меня снова вместе. Разве я не должна сделать это для них? Какой матерью я была бы, если бы не сделала этого? Этот вопрос преследует меня всю ночь, и к полудню следующего дня я наелась углеводов, съела все, что было в доме, взяла больничный на работу и изобразила слишком много улыбок для детей. И у меня ничего не осталось.

Идя к себе на задний двор, я сажусь на ступеньки заднего крыльца. Солнечные лучи Саванны ощущаются на моей коже как маленькие угольки, обеспечивая тепло, но мало утешения для всего того, что горит у меня внутри. Я продолжаю мучиться: сделать моих детей счастливыми? Сделать себя счастливой? Я слышу, как позади меня открывается дверь, зная, что это один из моих детей, но я даже не могу заставить себя обернуться, желая на мгновение просто побыть женщиной, быть Эмерсон, а не мамой.

Я слышу голос Джейкоба.

— Бабушка звонит по телефону, — бормочет Джейкоб позади меня.

— Скажи ей, что я позвоню ей позже.

— Это я позвонил ей, — говорит он, заставляя меня повернуть к нему голову. Он протягивает мне телефон. — Для тебя.

— Мне не хочется разговаривать, — говорю я и отворачиваюсь. — Извинись за беспокойство и скажи, что я позвоню ей позже.

Я слышу, как он говорит несколько слов моей маме, прежде чем раздается щелчок телефона. Потом он говорит мне:

— Я просто подумал, что тебе могла бы пригодиться твоя собственная мама.

Все тает — мое сердце, мой гнев, моя печаль. Я поворачиваюсь к нему и протягиваю руку, и он плюхается рядом со мной, обнимая меня за плечи.

— Как ты стал таким умным? — я спрашиваю.

Он слегка пожимает плечами.

— Даже мамам нужны мамы.

— Я в порядке, Джейкоб. Тебе не нужно беспокоиться обо мне

— Мне нравится Матео, — говорит он с твердостью в голосе, по которой я задаюсь вопросом, скучала ли я раньше.

— Мне тоже. Он хороший человек. Что тебе в нем понравилось?

— Ты много улыбалась, когда он был здесь, — говорит он. — Мне нравилось видеть, как ты улыбаешься.

Мои руки прикрывают рот в странной смеси радости и грусти. Грустно, что, возможно, мои дети не видели, как я улыбаюсь и смеюсь достаточно последние несколько лет, и счастлива, что это так много значит для моего сына.

— Я люблю тебя, Джейкоб, — говорю я и обнимаю его за шею, прижимая крепко, сильно, так долго, как только могу, не желая отпускать, пока не произойдет неизбежное.

Он начинает вырываться, пытаясь убежать из тюрьмы моих материнских объятий, стонет:

— Мам, ладно, хватит.

Дни приходят и уходят, а от Матео или Райана ни весточки. Я попросила время, и, черт возьми, я его получила. Будьте осторожны, то, чего вы желаете, приобрело совершенно новый смысл.

Я продолжаю говорить в офисе, что я больна, пытаясь объяснить, почему я ни черта не делаю. Они, наверное, думают, что я умираю в этот момент. Но я слишком парализована анализом, чтобы что-то предпринять, и не могу рисковать, столкнувшись лицом к лицу с Матео.

Я не из тех, кто делится многим, находясь в самом разгаре чего-то. Мне всегда было легче поделиться старой историей, чем той, которую я переживаю сейчас. Вы когда-нибудь замечали это? Я стараюсь напускать на себя храбрый вид и действовать решительно. Вот почему я не связалась ни с Лейлой, ни с Поппи, ни с моей мамой, почему я ни с кем не связалась.

Но Поппи и Лейла ведут себя точно так же. Мы все знаем это друг о друге, поэтому, когда прошло много времени с тех пор, как мы виделись или разговаривали друг с другом, мы понимаем, что что-то может быть не так. Учитывая все обстоятельства, моя драма, по сути, только началась, поэтому я удивлена, когда смотрю в глазок и вижу, как Лейла колотит в мою дверь, держа Грир на бедре.

Я открываю дверь и обнаруживаю преступника, стоящего прямо за ней. Мамины глаза отправляют меня в своего рода тайм-аут для взрослых. Моя голова повисает, плечи опускаются, и мной овладевает тишина. Как будто мне снова десять лет. Я уверена, она расстроена, что я так и не перезвонила ей после телефонного трюка Джейкоба несколько дней назад.

Прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, мамина рука взлетает вверх.

— Мы поговорим позже, — заявляет она.

— Мы нужны Поппи, — говорит Лейла.

— Что происходит?

Из-за каких-то кустов передо мной выскакивает Поппи.

— Девичник!

— Что? — я кричу и заключаю ее в объятия. — Ты выходишь замуж?

— Завтра! — говорит она, тяжело дыша от волнения.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Завтра?

— Чертовски верно! — визжит она. — Итак, сегодня вечером мы веселимся!

— Хорошо! — говорю я, полная счастья за свою подругу, но в то же время так много вопросов — например, как это произошло так быстро, где свадьба, как, черт возьми, ей удалось организовать церемонию за несколько дней?

— Сегодня вечером я присмотрю за своими внуками, — говорит моя мама, щекоча пухлый живот Грир. — И за тобой.

Лейла улыбается и подталкивает меня к моей комнате.

— Иди собирай сумку. Мы забронировали номер в отеле. И не забудь взять с собой черное платье.

— Черное?

— Я объясню позже, — говорит Поппи.

Тысяча оправданий, чтобы не идти, взрываются у меня в голове, начиная от глупостей вроде стирки, заканчивая тем фактом, что я должна быть больна для всех (официальное оправдание для работы) и не должна ходить на вечеринки, и заканчивая суровой правдой, что я не хочу обсуждать Матео или Райана. Но они так счастливы, так кайфуют. И я бы ни за что на свете не упустила это.

Я стою в своей комнате, не в силах начать собирать вещи. Я полностью заморожена и знаю, что останусь такой, пока не разберусь со всем этим с Райаном и Матео.

— Мам, — зовет Ава позади меня. Я оборачиваюсь и вижу, что она протягивает мне спортивную сумку Веры Брэдли. — Подумала, что ты, возможно, захочешь одолжить это.

— Спасибо, детка, — говорю я, слегка обнимая ее.

Ее ноги слегка шаркают.

— Помнишь, как ты позволила мне решать самой насчет Джастина? — я киваю, открывая ящик стола. — Я знала, что ты не хотела, чтобы я была с ним, но ты собиралась позволить мне принять собственное решение, помнишь?

— Да.

— Ты ведь так до сих пор считаешь? Ты бы позволила мне увидеть его снова?

Я слегка скрежещу зубами, прежде чем повернуть голову к ней. Если она прямо сейчас сбросит на меня бомбу с Джастином, я сойду с ума.

— Я была честна, — говорю я. — Знаешь, мне бы это не понравилось, и я бы переживала за тебя, но я готова позволить тебе самой принять это решение.

Она садится на мою кровать, немного играя с одеялом.

— Я знаю, что папа хочет, чтобы ты вернулась. Мы все слышали, как он сказал это в тот день, когда Матео был здесь.

— Какое это имеет отношение к Джастину?

— Ты знаешь, я бы предпочла, чтобы ты была с папой, точно так же, как я знаю, что ты предпочла бы, чтобы я не была с Джастином. Но ты позволила мне самой решать. Точно так же это должно быть твое решение, а не мое, не наше с братьями. — Слезы катятся по ее лицу. Боже, она пытается быть взрослой, но это разбивает ей сердце. Я обнимаю ее. — Дело не в том, что мне не нравится Матео, — плачет она. — Это просто папа.

— Я знаю, как сильно ты любишь своего отца.

— Да, но через несколько лет я поступлю в колледж.

Она даже не может закончить свою мысль. И это не совсем блестящая рекомендация для меня быть с Матео. В лучшем случае, это наполовину благо. Она быстро вытирает лицо, делает глубокий вдох и успокаивается. Я ненавижу видеть, как она это делает, зная, что она повторяет это за мной. Я бы хотела, чтобы она просто выложила все это. Кажется, я тоже не могу себе этого позволить.

Я целую ее в лоб, потом она помогает мне собрать кое-какие вещи. Джейкоб кричит на прощание сверху. Я слышу, как Коннор хихикает в гостиной со своей бабушкой, но как только он видит меня, он скрещивает руки на груди и отворачивается. Взгляды моих друзей устремляются на меня, гадая, что это было, они понятия не имеют, в каком беспорядке моя семейная жизнь.

Я подхожу к Коннору. Мальчик не разговаривал со мной с тех пор, как Райан ушел, очевидно, полагая, что его молчаливое игнорирование может заставить меня и его отца снова быть вместе. Я наклоняюсь перед ним.

— Коннор, посмотри на меня.

Он этого не делает.

— Коннор, — твердо говорит моя мама, — посмотри на свою маму.

Его глаза поворачиваются ко мне, сдерживая слезы.

— Я люблю тебя, — говорю я.

— Нет, ты не любишь! — кричит он.

— Коннор, я тебя очень люблю.

— Ты перестала любить меня так же, как перестала любить папу!

Это грубо. Это тяжело слышать. Но Коннору больно, так что мне нужно сохранять спокойствие. И мне нужно следить за тем, что я говорю. Я не могу сказать ему, что никогда не переставала любить Райана. Это только сбило бы его с толку. И было бы не очень хорошо говорить, что это его отец бросил меня.

— Мамы не могут перестать любить своих детей.

— Ну, дети могут перестать любить своих мам, — говорит он. Хотя я знаю, что он не имеет этого в виду, мое сердце начинает болеть, и не так, как от растущей боли. Мне больно, как будто я вот-вот потеряю кого-то, кого люблю.

— Если бы ты любила меня, то позволила бы папе вернуться домой. Я люблю его! — кричит он. — Я никогда не полюблю Матео. Никогда! — он вскакивает с дивана, его ноги топают вверх по лестнице.

Закрыв глаза руками, я тру лицо.

— Я не могу пойти, — выдыхаю я. — Я не могу оставить его в таком состоянии. Мне очень жаль, Поппи.

— Все в порядке, — говорит она.

— Ты идешь, — твердо заявляет моя мама. — Он будет в порядке через пять минут.

— Посмотри на него, — говорю я. — Я не могу. Я не могу так поступить с ним.

Лейла гладит меня по спине и бросает мне в ответ мои собственные слова, те, что были на крещении Грир.

— Хорошая мама знает, когда нужно сделать перерыв, — говорит она.

Только Поппи могла устроить свадьбу-сюрприз. Кроме знаменитостей, пытающихся избежать прессы, я не думаю, что кто-то так делает. Но как только Поппи решила выйти замуж за Дэша, это была гонка до финиша. Итак, завтра у них самая уникальная свадьба в истории Вселенной. Что касается сегодняшнего вечера в нашем гостиничном номере, Поппи согласилась на стандартную программу.

— В прошлый раз, когда у нас был девичник, я закончила с этим чертовым списком. — говорю я, поднимая свой бокал с вином. — Это намного лучше.

Поппи наняла полдюжины мужчин-стриптизеров. Она в шутку сказала, что это ее подарок мне — секс втроем с хорошими девочками. Я, конечно, надеюсь, что Дэш и Гейдж не пронюхают об этом. Они бы взбесились, если бы могли прямо сейчас увидеть, как их женщины танцуют на коленях и обтираются с двумя чрезвычайно горячими парнями, пока вокруг гремит сексуальная музыка.

Мне повезло, что надо мной работают близнецы.

Поппи смеется:

— Ребята собирались пить пиво и смотреть спортивные передачи!

Я не сомневаюсь, что именно это они и делают, давным-давно сменив стрип-клубы на спорт-бары.

Я откидываюсь на спинку стула, в то время как близнец приватного танца трется и толкается на мне. Я смотрю вниз, и хотя мое зрение на данный момент не самое лучшее — мы пили больше часа, — я вижу, что мужчина действительно хорошо оснащен. Если только он не набивает чем-то свои трусы, но я так не думаю. Песня меняется, и он поднимает меня на дрожащие ноги.

Когда я восстанавливаю равновесие, то оказываюсь в середине бутерброда между ними. Я чувствую себя шариком для пинг-понга. Один близнец толкается, заставляя меня прижаться к другому близнецу, который толкает меня в ответ. Возможно, в любую другую неделю моей жизни это было бы чертовски весело и сексуально, но оказаться зажатой между двумя мужчинами в данный момент оставляет желать лучшего.

Я бросаю взгляд на Поппи, которая явно в своей стихии. Она как ребенок в кондитерской. Я все еще не могу поверить, что она выйдет замуж через несколько часов, и не только потому, что ее руки повсюду на ее двух почти голых парнях, а их руки повсюду на ней. Я смотрю на Лейлу. Она прикрывает глаза и выглядит так, словно молится, чтобы ее грудь не протекла.

Час спустя наша компания уходит, и мы все хихикаем и улыбаемся в наших пижамах. Неважно, во сколько лет стареют женщины, нам все равно нравятся ночевки. Но теперь вместо того, чтобы причесывать друг друга, Лейла достает молокоотсос и спрашивает:

— Сколько мне нужно сцедить, учитывая, что я выпила тот бокал вина?

— Погугли, — говорю я, — но думаю, что ты должна выбросить молоко, полученное в первые два часа после того, как выпьешь. Но лучше перепроверь меня. Я не могу точно вспомнить.

— Подождите! Ты не можешь пить, когда кормишь грудью? — спрашивает Поппи. — Эта история с беременностью и ребенком становится все хуже и хуже.

— Вы с Дэшем пришли к какому-то соглашению по этому поводу? — спрашиваю я, когда звуки сексуальной музыки стриптизеров сменяются вакуумным звуком молокоотсоса.

Поппи улыбается.

— После того, как Дэш получил травму, все, о чем я могла думать, это о том, как сильно я хотела провести с ним свою жизнь. Я на самом деле попросила его жениться на мне.

— Ты попросила его, Поппи? — хихикаю я.

— Конечно, почему, черт возьми, нет? Мне захотелось этого, и я сделала это, — говорит она. — Меня не волнует всякое дерьмо, о чем подумают другие. Дэша тоже.

— А как насчет детей? — спрашивает Лейла.

— Он сказал мне, что тоже кое-что понял, когда ему было больно. Он сказал, что иметь детей не стоит того, чтобы потерять меня. Он сказал, что лучше проведет свою жизнь со мной и без детей, чем жить без меня.

— И ты ему веришь? — спрашивает Лейла. — Ты не думаешь, что он передумает в будущем?

Она пожимает плечами.

— Может быть, я изменю свое мнение к этому времени.

— Действительно? — я спрашиваю.

— Все, что я знаю, это то, что мы любим друг друга, и этого достаточно, — говорит она.

С этими словами я теряю самообладание, плача в ладони. Поппи и Лейла обе начинают повторять мое имя снова и снова, без сомнения, думая, что я сумасшедшая. Я пытаюсь взять себя в руки, ненавидя себя за то, что сейчас порчу всю вечеринку Поппи.

— Прости, — хнычу я. — Боже, прости меня.

Лейла обнимает меня одной рукой.

— Что происходит?

— Это как-то связано с Коннором? — спрашивает Поппи.

Я вытираю лицо и делаю глубокий вдох, а затем, еще раз извинившись, заполняю недостающие фрагменты о Райане, о том, что я ничего не слышала от Матео, о том, как я разрываюсь между своими детьми и своим сердцем.

— Кто бы мог подумать, что список сексуальных желаний приведет к этому? — я наполовину шучу.

— Ты же знаешь, что в списке никогда не было секса, верно? — говорит Поппи, и я смотрю на нее в замешательстве. — Не имеет значения, сколько вещей помечено галочками. Речь идет о том, чтобы поставить себя на первое место в своей жизни. Заставить себя почувствовать хорошо.

— Ты слышала Коннора. Он никогда не примет Матео, — говорю я. — Как я могу чувствовать себя хорошо, если мои дети этого не чувствуют?

Поппи быстро отвечает:

— Как твои дети могут почувствовать себя хорошо, если ты этого не чувствуешь?

— Все, что я знаю, это то, что я пожертвовала бы чем угодно ради них, — говорю я.

— Может быть, в этом и проблема, — говорит Лейла.

— Хм?

— Эмерсон, ты знаешь, что я люблю тебя, — говорит Лейла, — но Поппи права — на этот раз.

— Спасибо, — говорит Поппи.

— Быть матерью не значит быть мученицей, — говорит Лейла.

Поппи касается моей руки.

— Может быть, быть с Матео — это лучший способ любить своих детей.

— Как это?

— Ты хочешь, чтобы твои дети любили в своей жизни или просто довольствовались удобством? — спрашивает меня Лейла. — Тебе нужно показать им ту любовь, которую ты хочешь, чтобы они испытывали. Покажи Коннору и Джейкобу, как выглядит настоящий мужчина, любящий тебя. Потому что, видит Бог, они не видели этого от своего отца. А как насчет Авы? Ты хочешь, чтобы она довольствовалась тем, что у тебя было с Райаном, или боролась за то, что у тебя могло быть с Матео?

Я впитываю все эти слова, и так благодарна за этих женщин в моей жизни. Они — мое племя, мое сердце, моя мудрость. И, как обычно, они дают мне много пищи для размышлений.

На следующий день, придавая новый смысл песне «пока смерть не разлучит нас», Поппи и Дэш женятся на кладбище Бонавентура. Конечно, это красивое и историческое место в Саванне, мирно отдыхающее на берегу реки Уилмингтон, но я ненавижу думать о смерти и не очень люблю находиться в ее окружении. Поппи прекрасно выглядит в своем белом платье, в то время как остальные из нас носят черное. Список гостей невелик, только близкие друзья и родственники. И поскольку обстановка более чем немного странная, детей здесь нет. Даже среди шумной церемонии и приема я не могу не заметить, что еще один человек тоже не присутствует. Я чувствовала его отсутствие всю неделю. Что-то в каменных надгробных скульптурах и величественных дубах этого удивительного места говорит мне, что если я быстро не возьму себя в руки, я буду чувствовать его отсутствие всю оставшуюся жизнь.