Среди Хищников

Глава 3. Допрос

Приходить в себя давалось сложно. Звуки доносились, словно через металлическую трубу, неприятно режа слух. Глазам было больно от яркой слепящей лампы перед лицом. Нестерпимо хотелось пить. Голова кружилась так сильно, что меня вот-вот вырвет прямо на себя. Тело затекло и ломило каждую косточку. Кажется, я была прикована наручниками к стулу. Волосы прилипли к щеке, а висок щипало от кровоточащей ссадины. Я ощущала эту горячую пульсацию на коже.

Осознание накрыло склизкой волной ужаса. Меня отследил патруль и скоро начнут допрашивать. Вернее пытать, потому что я ничего им не скажу. Лучше умереть, чем поставить под угрозу свою семью и семью Кирилла. Одно дело обычная попытка бегства из Майона, наказание за которую пять плетей. И совсем другое, когда это спланированная вылазка, в которой замешано большое количество людей. А может быть и нелюдей. Что мало вероятно, конечно. Не думаю, что двуликие предают своих же. У них все иначе устроено.

Черт возьми, ну почему я. Почему схватили именно меня. Неужели я сделала что-то неправильно, свернула не туда или вела себя слишком шумно. Или это стечение неизбежных обстоятельств и мои действия тут ни при чем. Проделки судьбы, так сказать. Ведь все, что происходит в нашей жизни, совсем не случайно.

Где-то на стене, как мне казалось, слишком громко тикали часы. Просто оглушающе, в звенящей тишине. Я завертелась по сторонам, как только смогла нормально открыть глаза. Но рассмотреть хоть что-то толком не удавалась. Лампа была расположена таким образом, чтобы я не могла видеть собеседника. Полагаю, это было сделано для устрашения или, чтобы сбить с толку допрашиваемого. Надо ли говорить, что мне и без проклятой лампы было страшно.

Паника нахлынула с новой силой. Я тяжело дышала, пульс зашкаливал, грохоча в горле и голове. Мне казалось, что еще секунда, и я потеряю сознание. Руки со ступнями заледенели, словно их в лед окунули. Несмотря на то, что в помещении было тепло. Хотелось плакать. Нет, даже рыдать. Но я держалась, как могла. Слезами тут не поможешь. Оборотни и без этого запах страха учуют. Незачем позориться еще больше. Я и так в полном дерьме.

Через какое-то время услышала тихие шаги за дверью. Зазвенели ключи, щелкнул замок, и дверь отворилась с противным скрипом. Словно бы издеваясь, желая испугать меня еще сильнее. Хотя больше было просто невозможно. Я замерла, вглядываясь в пространство передо мной, но лица вошедшего так и не рассмотрела. Судя по шагам, он был один. Это не было ни плохо, ни хорошо. Это было одинаково паршиво. Разницы не было один он или десять их. Я так и так по самые уши в скверном положении.

— Имя, фамилия, отчество? — задали вопрос рычащим, требовательным голосом.

— Вы и так уже знаете. К чему эти вопросы? — вопреки собственным ожиданиям, огрызнулась я.

— Когда я задаю вопрос, девочка, ты отвечаешь! — прикрикнули из темноты, опрокинув меня вместе со стулом на спину.

Я больно ударилась головой о бетонную поверхность. Заработав еще одну ссадину на голове и, кажется, сотрясение мозга. Вскрикнула от боли, зажмурившись. И тут же закашлялась. Удар был довольно сильным, весь воздух из легких вышибло. На глаза навернулись слезы. Но я подавила позорные всхлипы, глубоко задышав. Мужик поднял меня, поставив в исходное положение. Ему было плевать, что я девушка.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не намерен шутить? И жалеть тебя только потому, что ты сопливая девчонка. Ты совершила серьезное преступление. Не жди поблажек. — жестко произнес мужчина.

— Да. — сбивчиво выдавила я, — В полной мере осознаю, в какой жопе оказалась.

— Тогда начнем сначала. И чем быстрее ты станешь сотрудничать, тем быстрее все закончится. — встал он за моей спиной, — Имя, фамилия, отчество?

— Штепа Киара Викторовна. — обреченно произнесла.

— Хм! Звучит несуразно. — с издевкой проронил допрашивающий, — Сколько лет?

— Девятнадцать. — опустила голову я.

— Такая юная и такая безрассудная! — осуждающе цыкнул он языком, — Знаешь, чем твоя беспечность грозит тебе и твоим родным?

— Да. — всхлипнула и, не сдержавшись, разрыдалась.

Мне было стыдно и страшно за свою семью. Я обрекла их на самые ужасные последствия. Родителей лишат работы, они опустятся до простых уборщиков. Никаких льгот и оказания медецинской помощи. Им придется выплачивать непомерные штрафы и пережить мою смерть. Благими намерениями вымощена дорога в ад, как говорится.

— Успокоилась. — оборотень гаркнул он на меня так, что я дернулась.

Застыв, словно статуя, я уставилась немигающим взглядом перед собой. Ощущая жгучие слезы на щеках и периодически всхлипывая. Винить, кроме себя некого. Перекидывать вину на Кирилла и не подумаю. Он меня ни к чему не принуждал. Мое решение. И расплачиваться тоже мне. Но его я не предам. Просто не могу так поступить. Это было бы крайней подлостью — утащить его семью вслед за своей. Инициатива наказуема. Нужно было думать головой и не лезть в пекло со своим героизмом. Я бы ни о чем не жалела, если бы не родители.

Боже! Не представляю, что мне теперь врать. Но на самом деле в этом не было никакого смысла, потому что оборотни чуют ложь по запаху. Я даже предположить не могла, что со мной будет и через что придется пройти, прежде чем голова слетит с плеч. Она слетит однозначно. В живых меня за такое не оставят. А если учесть, что я собираюсь молчать, меня будут пытать самыми изощренными способами. И тут возникает вопрос: не слишком ли я переоцениваю свои возможности? Смогу ли я молчать до последнего. Хотела бы я оказаться стойким оловянным солдатиком, чтобы вынести предстоящее.

— Умница. Теперь ты расскажешь мне все, вплоть до самых мельчайших подробностей. — пророкотал надо мной оборотень.

Руки мужчины легли мне на плечи, до боли сжимая. По спине прошла нервная дрожь. Внутри все сжалось в маленький комочек. Хотелось выть от несправедливости судьбы. Но во всем была виновата я одна. Только бы хватило силы духа, чтобы не выдать дорогих мне людей. Пожалуй, этого я боялась даже больше, чем предстоящей боли. Но самое поганое было в том, что я прекрасно осознавала — они все равно найдут всех виновных, с моей помощью или без.

— Я ничего не скажу. — глубоко вдохнув, тихо произнесла я.

— Да брось, малышка. Не пытайся геройствовать. Отгеройствовала вчера. — фыркнул оборотень.

— Я ничего не скажу. — сказала уже более уверенно.

— Ты хотя бы представляешь, дурочка, что я с тобой сделаю? — откровенно рассмеялся оборотень, склонившись над моим ухом.

Я почувствовала исходящую от него угрозу. А еще приятный аромат геля для душа или туалетной воды. Запах морского бриза, которого я отродясь не ощущала, но откуда-то знала, что это именно он. Как ни странно, по какой-то причине это помогло мне расслабиться. Будто бы вернулась в реальность, но уже совершенно с другим восприятием. Во мне словно бы второе дыхание открылось. Появилась решимость и чуточку больше уверенности, что я смогу. Справлюсь. Что ничего им не скажу.

— Узнаю, когда начнем. — выдохнула я. Правда, не так уверенно, как хотелось бы.

— Что ж, бесстрашная Киара Штепа. Не хочешь по-хорошему, будем действовать проверенными способами. Рано или поздно ты заговоришь. Я бы сказал, запоешь. — бодро произнес он.

— А какой в этом толк? По-хорошему. Вы так и так меня убьете. Меня, мою семью и всех, кто к этому причастен. Так с чего вдруг мне с вами сотрудничать? — усмехнулась я.

— Так было бы безболезненно. — резонно возразил он.

— Не тогда, когда на кону жизни многих людей. — не согласилась я.

— Малышка, ты же понимаешь, мы всех найдем. Сейчас или чуть позже. — оборотень схватил меня за подбородок.

— Понимаю. Но хотя бы не с моей помощью. — всхлипнула я от боли.

— На тот свет. С чистой душонкой? — хохотнул тот.

Я наконец увидела его лицо. Он держал мой подбородок таким образом, что я максимально запрокинула голову назад. Оборотень нависал над мной, глядя в глаза, словно жнец смерти. Его зрачки отливали синеватым свечением, совершенно безумным, лишенным жалости и сострадания. Раньше я никогда его не видела. Черты лица — хищные, мужественно грубые, но, как и у всех двуликих представителей, манящие. Чарующая и вместе с тем отталкивающая красота.

— Мы живем в полной изоляции. И когда кто-то сбегает, но возвращается, можно закрыть на это глаза. О Майоне никто не болтает. Иначе об этих вылазках вы узнали бы давно. — со злобой произнесла я, глядя на него.

— Так значит, я был прав, и вы совершаете вылазки регулярно? А патрульные проглядели. — задумчиво протянул оборотень. Больше для себя, чем ведя диалог со мной.

— Или не хотели смотреть? — саркастически хмыкнула. А что? Вдруг получится навести хаос и в их системе взаимодействия. Не только же на людей нападки совершать.

— Если не держать вас под контролем, рано или поздно система рухнет. — проигнорировал он мое замечание.

Конечно, в этом он был прав. Я это понимала. Но по какой-то причине хотелось найти себе оправдание. Попытаться пристыдить и их тоже. Хоть такое едва ли возможно. Каждый живущий в Майоне был наслышан о верности своих идеалов и устоев среди этой расы. Наверное, я просто тянула время перед предстоящими пытками.

— Ну так что, сама говорить не станешь? — уточнил он.

— Нет. — упрямо качнула головой.

— Хм! Будет интересно. — улыбнулся он, хлопнув меня по щеке. Это было мерзко.

Мужчина отошел в угол помещения. Судя по звукам, оно было куда больше, чем мне казалось. Что-то громоздкое заскрипело. Я уже привыкла к яркому свету и могла разглядеть кое-что в этой темноте. Ко мне волокли нечто похожее на электрокардиостимулятор с кучей проводков на присосках. Мне стало плохо, голова пошла кругом. Но я не издала ни звука. Молча таращась на эту штуковину и молясь всем богам, чтобы произошло чудо. Хотя, какое уж там чудо. Свою удачу я оставила в тот момент, когда вошла в тот треклятый тоннель.

— Страшно? Твой выбор. — гаденько усмехнулся мой мучитель.

Оборотень пристегнул мои ноги к ножкам стула. Затем поплотнее привязал к спинке стула, несколько раз обмотав корпус тела. Мне было больно. Отступившая было паника нарастала. Однако я не издала ни звука. Стоило поберечь горло. Еще успею как следует прокричаться. Я лишь неотрывно следила за движениями мужчины. Пытаясь поймать его взгляд, сама не понимая для чего. Сказал же, что щадить меня не намерен.

— Не сверли меня такими перепуганными глазками, малышка. — словно бы прочитал мои мысли он, — Открой рот. Это убережет твои прекрасные зубки.

Перед моими глазами потрясли широким плотным ремнем. Звонко хлопнув им по широкой ладони. Я вздрогнула и моргнула. Зажмурив глаза, приоткрыла губы. В рот тут же затолкали кусок старой кожи, а я вгрызлась в нее, как в спасательный круг. Вот только едва ли это облегчит мою боль. Снова захотелось плакать. Нет, рыдать и выть. Биться в истерике от ужаса. Но я молчала, глубоко дыша.

Тем временем к моим вискам прикрепили проводки. Я задышала еще чаще. Мне казалось, что еще немного и я перекушу ремень надвое или сломаю зубы. Мысли, словно тараканы разбежались в разные стороны. Где-то внутри запищал трусливый голосок, чтобы я сдалась и все рассказала. Но я затолкала его куда подальше. Помирать, так с музыкой.

— Боже, да ты борец! — издеваясь, произнес мой палач, — Обычно на этом моменте соплюшки вроде тебя вываливают информацию с такой скоростью, что слушать не успеваешь.

— Пошел ты. — промычала я, с ненавистью распахнув глаза. Получилось убого. С ремнем-то в зубах.

В этот момент он что-то щелкнул на приборе, и меня пронзила острая, разрывающая все тело боль. Я зажмурилась, впиваясь ногтями в ладошки до крови. Меня трясло и колотило. Тело выгибалось от напряжения. Перестала понимать, кто я и где. Слюна побежала по подбородку. Казалось, что мое сердце сейчас остановится, а мозги расплавятся. Вот бы мне память напрочь отшибло.

Когда он отключил адскую машину. Я протяжно застонала, тело обмякло на стуле. Меня тошнило, а в глазах двоилось. Но вместо преобладающего страха внутри меня, я попыталась продемонстрировать ему свою ненависть. Закусив ремень посильнее, глядя на него из-подо лба и зарычав, как бы говоря: Катись в бездну, урод.

— Малышка, да ты чокнутая! — от души рассмеялся он. И запусти свой аппарат смерти еще раз.

Меня прошибло повторной волной боли. В этот раз было хуже. Терпеть становилось сложнее. Я завыла от усилия. Наручники резали кожу на запястьях, мышцы скрутило в тугие жгуты. Мне чудилось, будто в воздухе запахло паленым, а моя кожа вот-вот начнет отваливаться от висков или я вовсе облысею.

— Ну, еще? Или будешь говорить? — спросил оборотень, отключив свое орудие пыток.

— Врубай на всю. Мне нравится! — звонко захохотала я, выплюнув ремень, — Я ни черта тебе не скажу. Пусть мои мозги расплавятся, но ты ничего не услышишь.

По моему подбородку и шее текла слюна. Ощущала себя в этот момент безумной, как долбанная Харли Квинн. Я и внешне вполне могла сойти за нее. Натуральная блондинка с густыми волосами ниже лопаток. Стройная, миниатюрная. Глаза голубые с желтыми вкраплениями. Высокие скулы, бровки домиком, пухлые кукольные губы. А моей коронной изюминкой всегда были идеально ровные белоснежные зубы. Я обладала обезоруживающей голливудской улыбкой, которая сегодня, увы, меня не спасет.

— Вы — кучка больных на голову уродов. Животные. Садисты и моральные ничтожества. Меня все равно ждет выгребная яма с заключенными, на которых вы ставите свои опыты. Была бы моя воля, я бы всех вас в нее с удовольствием затолкала! — гневно выкрикивала я, плюясь слюной, — Держите нас здесь, как рабов, ни во что не ставя. Насилуете женщин и подростков. Избиваете. Это вас, зверей…

Договорить я так и не успела. Последнее, что запомнила, это огромный кулак перед глазами. Затем резкая боль и кромешная темнота. Похоже, я взбесила его настолько, что он не мог больше слушать. Ну, хоть какая-то польза. Проживу на пару часов дольше. Пусть и в беспамятстве.

В нос ударил металлический запах. Переносица распухла, от чего было трудно дышать. Я все также сидела прикована к стулу. Запекшаяся кровь над губой неприятно стягивала кожу. Могла ли я когда-нибудь подумать, что окажусь в такой ситуации. Что решусь спасти своего друга от наркомании. Что меня будет избивать оборотень, а моим родным будет грозить худшая участь. И все из-за того, что мне банально не повезло.

— Жэтт случайно засек девчонку во время прогулки. На ней какая-то дрянь, перебивающая природный запах. Похоже, у них отлаженная система. И очень давно. — говорил тот, что допрашивал меня, — Если бы он не набрел на нее, мелкая сучка прошла бы незамеченной. Это при том, что лес кишит нашими патрульными.

— Так выбей из нее все, что требуется, и избавься. Я не вижу в этом проблемы. Она ведь всего лишь человек. — произнес гнусоватый, чуть шипящий голос.

Это была отличительная черта оборотней — ящеров. Они все слегка шипели, только так их можно было различить между собой. От его слов меня снова бросило в дрожь, но глаз я не открывала. Хоть в этом и не было никакого смысла. Они оба уже поняли по моему дыханию и сердцебиению, что я пришла в сознание. Просто я была пока не готова к новой порции допроса. Да и вряд ли когда-нибудь буду. Хотелось просто сдохнуть, чтобы не мучиться.

— Она видела погребальную яму. Значит, шахтеры имеют к этому непосредственное отношение. А среди них нам бунт ни к чему. Сам понимаешь. Если улей внезапно выйдет из строя, хотя бы на несколько дней, это нанесет непоправимый ущерб. — возразил тот, что мучил меня, — Я считаю, об этом следует доложить главнокомандующему.

— По-моему ты сгущаешь краски за зря. Не думаю, что из-за этого начнется бунт. Ну, гуляла девка за периметром, и что с того? Первая она, что ли. — фыркнул ящер.

— Нет. Что-то здесь не так. Уверен, клубок куда больше, чем кажется. А без Макса такие дела не делаются. — стоял на своем волк, — Пусть он решает, как с ней поступить.

Значило ли это, что я проживу чуточку дольше, раз пока еще нужна им. Не могу сказать. Но одно знаю точно — теперь привлекут к ответственности всех, с кем я непосредственно контактировала. Боже! Из-за меня одной развязалась серьезная проблема. На кону столько жизней. За такое пятью плетьми не отделаться никому. Ненавидела себя за это в ту минуту. А самое поганое, что изменить что-либо было не в моих силах.

— Как знаешь, Шахет. Я всего лишь ученый. Мое дело исследовать пузырьки. — ящер потряс в воздухе теми склянками, что давал мне шахтер, — Во всех остальных моментах я не советчик. Но дурочку эту отчего-то жаль. Уж больно красивая. Я бы ее себе забрал, если бы не такая история.

Я презрительно фыркнула после его слов. Внимание обоих моментально переключилось на меня. Теперь я знала имя одного из них. Волка, пытавшего, меня звали Шахет. А вот имени ученого я так и не услышала. Да и ни к чему оно мне. Я все равно без пяти минут труп. Даже начинала свыкаться с этим фактом.

— Очнулась, малышка. — ухмыльнулся Шахет, — Продолжим нашу увлекательную игру. Или ты говорить изволишь?

— Хрен тебе. — хриплым голосом выдавила я из себя.

— А она ничего. Крепкий орешек. — приподнял брови ученый.

— Отдыхай пока. Сил набирайся. Тебе пригодится, когда сюда явится он. — сказал волк, и оба вышли из помещения, оставляя меня наедине с леденящим ужасом.

Дела мои с этой секунды стали куда печальней. Если Шахет обходился лишь током, пытая меня, то главнокомандующий и желудок через рот достанет, но информацию получит. Все местные знали о его кровожадности. Он славился своей особой жестокостью и презрением к людям. Я видела его всего пару раз в жизни, и то из далека. И встретиться с ним нос к носу не было никакого желания. Слишком яркий образ до сих пор стоял в голове.

Это было лет десять назад. Тогда случился громкий скандал. Одна из любовниц Максвелла слила какую-то очень уж секретную информацию о том, чем здесь промышляют. Ее, естественно, схватили и приволокли обратно в Майон. Но та вопила гневные угрозы с оскорблениями на всю улицу. Так что наш главнокомандующий не сдержался и оторвал паршивке голову прямо у всех на глазах. Он был чудовищем. Абсолютным монстром, садистом и жестоким тираном. Поговаривали, что лет двести назад он ел глаза своих поверженных врагов.