Сталкер на каникулы

Часть 4. Летние каникулы Глава 16

Прихрамывая, Василина медленно шла к своему подъезду, придирчиво рассматривая ссадины на ладонях. На колени даже смотреть было страшно — последний раз она разбивала их классе в третьем, когда навернулась с самоката. По асфальту она проехалась тогда знатно — аж джинсы протерла. А они еще и новые были. И в один миг стали дизайнерскими — рваными на коленках.

Сдув с лица медовую прядь волос, она, прищурившись, подняла взгляд к небу, жалея себя. В последние месяцы на нее многое навалилось.

С весенних каникул она вернулась с разбитым сердцем. Женька успокаивала ее и бесконечно приговаривала, что время — лечит. Но сколько должно пройти, она не уточнила. И сердце до сих пор ныло от предательства Роберта.

Но не только это тревожило Василину. Приехав из санатория, она застала наполовину пустые шкафы и плачущую маму, которая за две недели постарела лет на десять. Что у них с папой произошло, она не рассказывала. Просто поставила перед фактом — они разводятся. И в санаторий Василину было решено отправить только для того, чтобы она не наблюдала за тем, что происходило в семье.

Василина всего раз после этого встречалась с папой. К ее удивлению, он в отличие от мамы посвежел и как-то помолодел, даже разгладились его вечные хмурые складки на лбу, оставив после себя лишь морщины на память.

— Мы с твоей мамой разошлись, но я не перестал быть твоим отцом, — неловко напомнил он, встретив ее после школы и поведя в блинную, которую Василина любила в детстве.

— Логично, — бесцветным голосом отозвалась Василина, не зная, что еще можно было на это ответить. Они редко разговаривали. А после того, как папа предал маму, а ее саму — Роберт, Василина и вовсе не понимала, к чему был этот разговор. Она опустила взгляд в тарелку и сделала вид, что увлечена блинчиком с сыром и ветчиной, хотя аппетита не было.

Помолчав, чтобы подобрать правильные слова, папа поерзал на стуле и осторожно произнес:

— Знаешь, из нас с мамой никогда бы не вышла пара. Но она верила, что это возможно, а я — дурак — позволял ей в это верить. В итоге мы оба были несчастны в этом браке. — Заметив укоризненный взгляд Василины, он поспешил ее заверить: — Я ни в коем случае не жалею, что этот брак подарил нам тебя. Ты моя дочь. Ты всегда ею будешь. Что бы не происходило между мной и мамой. Ты всегда можешь мне позвонить, написать или приехать… Я напишу тебе адрес, где снимаю квартиру.

Василина недовольно заметила:

— Ты не был образцовым папой. Почему сейчас решил им стать? Я закончу школу через два года. Мое детство прошло. Мне уже… не нужен папа. Он был нужен мне раньше. Ты говоришь, что я всегда могу тебе написать. А зачем? Хочу ли я этого?

Папа виновато поморщился. А перед глазами Василины ярко вспыхнуло воспоминание, как Роберт точно также поморщился перед тем, как разорвать с нейинтрижку.

— Василина, жизнь непростая штука. Я осознал свои ошибки, когда уже нельзя повернуть время вспять, вернуться в прошлое… Но я надеюсь, что мне удастся наладить с тобой отношения.

— Лучше бы ты наладил их с мамой лет пятнадцать назад, — выплюнула она, отодвину тарелку с едва надкусанным блинчиком.

Он тяжко вздохнул и сгорбился.

— Я не хотел этого говорить, но… Василина, твоя мама прекрасная женщина, она была очень сильно влюблена в меня. И мне польстило ее внимание, мне нравилось, что за мной бегает красивая девушка. Наш роман был ярким и коротким. Мои чувства потухли к ней, но менять что-то было поздно. Мы уже были женаты, ждали тебя. Я пытался ее полюбить, правда. Но не вышло. Понимаешь… неинтересно, когда девушка добивается парня. Должно быть наоборот. Я позволял твоей маме любить себя. Потом пытался сделать так, чтобы она сама меня разлюбила, и все закончилось. Но твоя мама любила меня несмотря ни на что. И это отвращало еще больше.

Что-то подобное говорил и Роберт. Почти точь-в-точь. Его слова остались на сердце Василины, будто кто-то высек их на нем. Она вскинулась:

— Как может отвращать любовь?!

На них стали коситься посетители блинной. Но Василине было абсолютно все равно, что о них могли подумать.

Папа не нашел ничего лучше, как ответить:

— Может. Ты еще маленькая и не понимаешь. Просто запомни мои слова и не повторяй ошибок своей мамы. Ты не должна позволять какому-то сопляку любить его. Пареньдолжен добиться твоего разрешения на любовь.

Неопределенно мотнув головой, Василина подвинула тарелку обратно. Они молча доели блины, не чувствуя вкуса, и разошлись. Папа иногда писал ей. Спрашивал, как Василина сдала экзамены. Предлагал оплатить ее выпускное платье. Интересовался, как прошел выпускной вечер. Василина отвечала папе, но так и не смогла найти в своем сердце место для него. Она почти каждый вечер прокручивала в голове то, что он сказал ей. И в конце концов согласилась с этим.

Зайдя в квартиру, Василина сбросила босоножки и тут же была настигнута мамой. Та, потеряв смысл жизни, рьяно взялась за воспитание дочери.

— А что это у тебя с коленями? — нахмурилась она, вытирая руки о вафельное полотенца. С кухни доносилось шкворчащие звуки, а запах беляшей стоял аж в подъезде. После того, как папа съехал, мама старалась занять все свободное время либо уборкой, либо готовкой, либо Василиной.

Василине не хотелось вдаваться в подробности произошедшего:

— В меня влетел мальчишка на роликах. С ним была мама, она мне помогла обработать колени и ладони.

И она не соврала. Все произошло действительно так. Вот только было одно маленькое «но». Ее сшиб младший брат Роберта — Миха. А после этого их мама — любезная и очень разговорчивая женщина — пригласила ее к ним домой. Где Василина столкнулась с Робертом.

Она и сама не понимала, как ноги занесли ее во двор к этому гаденышу. Пока Женька была на свидании с Артемием, Василина бродила по району и размышляла о жизни, переосмысляя свои ценности и приоритеты. Исходив почти все дворы, она забрела в тот, где жили Парамоновы. Ну а дальше…

Собственно, Василина не хотела встречаться с Робертом. Но все случилось так внезапно, что выбегать из квартиры Парамоновых сломя голову было бы просто нелепо. Пришлось изображать перед мамой мальчиков кроткую милую девочку, а Роберта в это время с гордым видом испепелять взглядом и не подавать вида, что вот-вот пустит слезу. А если бы это и произошло, всегда можно было списать на разбитые колени.

Она даже усмехнулась, сидя на кухне Парамоновых: старший разбил ее сердце, а младший — колени. Вот так отпрыски у них растут, ничего не скажешь.

Но когда мама Роберта поняла, что они учатся в одной школе, и спросила, не знакомы ли они… В душе Василины все сжалось. Ей стоило больших усилий ответить, что они никогда не пересекались.

— И прямо перед лагерем! — мама всплеснула руками, сокрушаясь. — Как же ты теперь поедешь?

Василина слабо улыбнулась, все еще пытаясь переварить недавнюю встречу с Робертом.

— Мам, ты думаешь, в лагерь не пускают с разбитыми коленями? И я еду в него не завтра, а на следующей неделе. Успеет зажить.

Мама смяла полотенце и с надеждой предложила:

— А может, не поедешь никуда? Останемся дома? Только ты и я. А?

— Мы с Женькой уже настроились на лагерь. Это последний месяц каникул, мы хотим отдохнуть. Не успели отойти от экзаменов и выпускного, а скоро снова школа. Только не обижайся, ладно? Я уеду всего на три недели и буду тебе писать.

Василина прекрасно знала, почему мама хотела оставить ее дома. Чтобы не оставаться одной. И Василина хотела поддержать маму. Честно. Но той нужно было свыкнуться с новыми реалиями и научиться самодостаточности. Ведь Василина не сможет постоянно быть рядом. Всего два года, и она поступит в университет, а там…

Рано или поздно она съедет. И лучше, чтобы к тому моменту мама уже умела справляться сама и жить в новом статусе. А может к тому времени она даже сможет найти в себе силы и познакомится с кем-нибудь. Василина была совсем не против. Главное, чтобы в новых отношениях мужчина искренне любил маму и дарил ей счастье, а не заставлял страдать.

— Тебе чем-нибудь помочь? — спросила Василина. Ей бы не помешало занять чем-то руки и голову.

— У меня там еще целый таз фарша и колобок теста, так что…

Василина кивнула:

— Поняла. Сейчас переоденусь, помою руки, и займемся беляшами.

Она зашлепала босыми ногами в свою комнату, а за ее спиной раздалось:

— Ты не забыла купить кетчуп на пиццу?

Остановившись, Василина закусила губу, которая начала подрагивать. После санатория она на дух не переносила кетчуп.

— Там был только острый, я взяла томатную пасту! — отозвалась она и захлопнула за собой дверь, пока мама не услышала ее всхлипы.

Если бы мама Роберта знала обо всем, что произошло между ним и Василиной, точно бы сказала, что его настигла карма. Он сидел на нижнем ярусе кровати и с сомнением рассматривал свой ноутбук. После того, как Василина ушла от них, он умудрился наступить его. И ведь сколько раз мама просила его не бросать ноут на полу. Даже Василина и та ехидно предупредила его: «Не наступи на ноут, чудо».

Чудо…

Одно это слово взбудоражило Роберта куда больше, чем страх того, что нужно как-то сознаться родителям в раздавленном ноутбуке.

— Робушка-воробушка, — мама заглянула в комнату, и Роберт машинально спрятал ноут под подушку. — Я беляшей нажарила, пойдем.

— Я потом, — отмахнулся он, хотя пол дня грезил о беляшах.

— Все только тебя ждут, — надавила мама и вперилась в него выразительным взглядом. — Или ты о Василине думаешь?

Он вспыхнул и подскочил, стукнувшись лбом о второй ярус.

— Ни о ком я не думаю! — огрызнулся Роберт, потирая ушибленный лоб, и вылетел из комнаты, которую делил с Михой.

Конечно же, он соврал. Не мог он не думать о Василине. Роберт был уверен, что она снова взялась за старое и подстроила все так, чтобы Миха сшиб ее, а мама пригласила к ним домой. Хитрости Василине не занимать.

И эта мысль бросала Роберта то в жар, то в холод.

На кухне уже и правда все собрались. Правда, Роберта никто особо не ждал. Миха уже во всю уплетал беляш, да и папа не отставал, неизменно прихлебывая кофе. По непонятной причине он ел беляши исключительно со сладким кофе. От одного взгляда на это бесчинство Роберта начинало воротить.

— Да куда ж ты горячее хватаешь! — всплеснула руками мама и сунула Роберту стопку салфеток, когда он уронил на тарелку беляш и принялся дуть на пальцы.

— Я думал, они уже остыли, — буркнул Роберт.

Папа хмыкнул:

— Думать ты будешь, когда научишься, а пока просто делай, — отхлебнув из кружки, он проследил взглядом, как мама перетащила на свою тарелку третий беляш. — Мать, а ты куда так налегаешь? Лето еще не закончилось, а ты уже решила жировую броню наесть?

Мама вскинула на него обиженный взгляд. Вернув в миску беляши, она попыталась улыбнуться:

— И правда, чего это я. И так уже два съела, пока жарила.

Она обхватила руками кружку с вишнево-малиновым компотом и уставилась в окно, чтобы сыновья не заметили печаль в ее глазах. Но от Роберта это не ускользнуло.

Сколько он себя помнил, между родителями всегда были такие отношения. Папа что-нибудь ляпал, сердился или начинал играть в молчанку, демонстрируя свое недовольство. Мама винила себя, пыталась что-то исправить, замыкалась в себе. А потом, когда ее эмоции были на пределе возможного, папа дарил ей цветы, приглашал в кино или кафе, покупал все, что она захочет, становился просто идеальным мужем и семьянином. И мама расцветала: плечи расправлялись, походка становилась летящей, в глазах появлялся счастливый блеск, а на губах — любимая помада, которой она пользовалась только в хорошем настроении.

И так по спирали.

Как-то, когда мама весь вечер проплакала, Роберт спросил у папы, почему он так поступает. Ему не нравилось видеть маму такой. Не нравилось, что она становилась злой и раздраженной. Не нравился пересоленный суп и недожаренные котлеты — в таком состоянии мама будто забывала, как готовить. Не нравилось, что она начинала ругаться без причины и срывалась на них с Михой. Не нравилось напряжение, которое повисало у них дома.

— Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей, — продекларировал тогда папа и пояснил: — Понимаешь, когда все стабильно хорошо, женщина к этому привыкает. Любовь угасает, отношения портятся. Нужна встряска. Думаешь, почему у нас с мамой хороший крепкий брак?

— Регулярная встряска? — догадался Роберт.

— Именно. Пока половина родителей твоих одноклассников в разводе, у нас с твоей мамой по пять раз в год медовый месяц. Учись, пока я жив.

И Роберт учился.

И как удачно совпало, что в это время на него обратила внимание Василина. Он и раньше замечал ее — как никак в одной школе учились. А она еще и на глаза попадалась часто. Ну а уж когда она подошла к нему во время «окна», познакомилась и попросила одолжить книгу…

Тогда-то Роберт и понял, что, кажется, встретил ту самую, с кем можно было опробовать папин метод. Он начинал осторожно, с малого. То приближал к себе Василину, то отталкивал. Правда, на зимних каникулах, когда они оказались наедине в кабинете, он не смог сдержаться и едва не поцеловал ее.

Василина ему нравилась. Даже слишком. И как же тяжело было ее оттолкнуть, а потом игнорировать до самой весны. Роберту было невыносимо видеть ее в школе. После зимних каникул она здорово преобразилась. Василина и раньше была хорошенькой, но после несостоявшегося поцелуя она буквально из кожи вон лезла, чтобы стать самой красивой девушкой в школе.

Ему приходилось прятаться от нее в кабинетах, библиотеке, раздевалке для мальчиков, в буфете… Иначе бы ему просто сорвало крышу, и он поцеловал ее при всех прямо в коридоре.

А этого допускать было нельзя.

Когда его наградили поездкой в санаторий, Роберт выдохнул с облегчением. Две недели вдали от города, школы и Василины. И все шло хорошо, пока он не столкнулся с ней в санатории.

Роберт решил, что сошел с ума, когда увидел ее в очереди в регистратуре. Но это действительно была она.

Так, он оказался вдали города. Школы. И рядом с Василиной. На целых две недели.

Кожа Роберта до сих пор покрывалась мурашками, когда он вспоминал их короткий роман. Интрижку, как пренебрежительно обозвал он свои первые чувства, чтобы оттолкнуть Василину. Устроить ей встряску.

Только почему-то после этого их отношения не стали крепче, как между родителями. Василина перестала попадаться ему на глаза, даже наоборот — стала избегать его. Она снова стала обычной — просто хорошенькой — и растеряла те толпы поклонников, которые вились вокруг нее всю третью четверть. Василина больше не искала с ним встречи, не пыталась заговорить или обратить на себя внимание. Она будто… потеряла к нему интерес.

Роберт два месяца корил себя за то, что перестарался совстряской. У папы она выходила куда более филигранно. А Роберт же просто все испортил.

И он пытался выбросить Василину из головы, зарывшись в книги. И, кажется, даже успешно. Она перестала ему сниться. Кетчуп снова стал просто кетчупом.

Его личный рекорд — шесть дней без мыслей о Василине.

А сегодня она объявилась у него в квартире. Она сидела на их кухне — на том же стуле, что и Роберт сейчас. Она познакомилась с его мамой. Она заходила в его комнату и рассматривала книги.

Она снова вступила в игру. И Роберт готов был нажать на «старт».

После того, как с беляшами было покончено, он ловко выяснил через Артемия, что на следующей неделе Василина вместе с Женькой собираются в лагерь. У Артемия можно выяснить все, что угодно, когда их гильдия рубилась с финальным боссом. После он даже не вспоминал, о чем проболтался. И это было на руку Роберту. Ведь если бы эта информация ушла Женьке, а через нее и Василине, то план мог сорваться.

— Мам? — Роберт постучал по дверному косяку — на кухне не было двери.

— Что? — с раздражением отозвалась мама, оттирая жир с противня.

— Я тут подумал… Это же, получается, последнее лето, когда я могу поехать в лагерь. В следующем году уже все — совершеннолетие, поступление.

Мама перестала орудовать губкой и вытерла взмокший лоб рукавом домашней рубашки, оставив на челке пену. Ее губы дрогнули в печальной улыбке:

— И правда… Ты у меня уже совсем большой стал.

— Так вот, я решил, может, у вас с папой получится отправить меня в лагерь?

Она нахмурилась:

— Ну не знаю… Уже поздно, наверное.

Он мотнул головой:

— Как раз успеваем. На следующей неделе начинается последняя смена. Я нашел подходящую путевку, которую еще возможно оформить.

— А что за лагерь?

— В соседней области. Пять часов на поезде — дорога включена в путевку.

Мама кивнула:

— Пришли мне ссылку. Я поговорю с отцом. Думаю, он согласится. Все-таки последний раз выпадает такая возможность.

Роберт возликовал. Оставалось только понадежнее спрятать сломанный ноутбук. Иначе вместо оздоровительного лагеря родители отправят его в трудовой — зарабатывать на новый ноутбук на папиной автомойке.

«Готовься, Василина, эту поездку ты запомнишь надолго», — пронеслось в его мыслях.