Стальная бабочка (СИ)

Часть 1. Куртизанка. Глава 11

Коэн оказался прав, первый же коридор вывел их из пещеры к массивным дверям, украшенным рисунком в виде восьмиконечной звезды.

На вид тяжелые створки легко распахнулись, когда Коэн чуть надавил на них рукой. Друг за другом принцы, Когьёку и выживший солдат вошли в сокровищницу джинна.

У Когьёку дух захватило от открывшегося вида: огромный зал был доверху забит сокровищами. Груды золотых монет, изумруды, рубины, украшения и посуда — от богатства рябило в глазах.

«Я дошла», — от волнения у Когьёку подкосились ноги.

Коэн тем временем извлек из ножен свой меч, на рукояти вспыхнула такая же восьмиконечная звезда, какая красовалась на двери. Из центра рисунка тоненький лучик света ударил в одиноко стоящую на постаменте золотую лампу.

От яркой вспышки Когьёку зажмурилась.

— Кто же станет королем? — раздался громовой голос.

Когьёку распахнула глаза и увидела огромного синего монстра. Макушкой он доставал до потолка, его тело было человеческим, но голова — как у водяных драконов: покрытая сверкающей чешуей, с лазурным плавником и серебряными ветвистыми рогами.

— Я — Винеа! Джинн печали и одиночества! — объявил монстр.

От джинна исходили волны мощи, Когьёку буквально кожей ощущала его силу.

«Такое могущество… И достанется не мне, а принцу империи Ко. Не справедливо!»

От бессилия ей хотелось плакать.

— Кого же мне выбрать королем? — прогудел джинн.

— Конечно же, братика Эна, — уверенно заявил Коха. — Скоро он станет великим императором.

Винеа воззрился на Коэна, тот не дрогнув, встретил пылающий золотом взгляд джинна.

— Нет, — тяжело упали слова Винеа, — у него уже есть три джинна. Я не хочу быть на подхвате.

— Эй, как ты разговариваешь с братиком Эном?! — тут же разозлился Коха.

Винеа перевел пристальный взгляд на него.

— А твой джинн эта стерва Лерайе, я даже близко к тебе не подойду.

И на драконьей морде появилось что-то поразительно похожее на брезгливую мину.

— У тебя тоже есть джинн, — заметил Винеа, посмотрев на Комэя. — Вы все — жадные. У вас и так есть джинны, но вы все равно пришли сюда в поисках новой силы. Не нравитесь вы мне.

— Ах ты сволочь! — негодующе заорал Коха.

— К тому же у двоих из вас недостаточно магои, — спокойно продолжал вещать Винеа. — Вы даже своих джиннов с трудом тянете, куда вам до моей могучей силы океана.

Коха разразился бранью и погрозил Винеа кулаком.

— Я согласен, мы с Кохой слабы для тебя, — заметил Комэй, затыкая брата рукой. — Но почему ты не выберешь Коэна?

— Я уже сказал — три джинна, больно жирно, — отрезал Винеа.

Коэн не выглядел слишком разочарованным, он задумчиво поглаживал подбородок, казалось вообще не обращая внимания на спор.

«Посбивали с вас спесь, да?» — злорадно подумала Когьёку, наблюдая за принцами.

«Приветствую, храбрая девочка, — вдруг зазвучал у нее в голове шелестящий голос. — Ты пришла сюда одна, прошла через многие опасности. Меня восхищает твоя смелость. Скажи, для чего ты хочешь обрести могущество джинна?»

«Я хочу стать сильной, — честно ответила Когьёку. — Есть человек, которого я хочу защитить. Всю жизнь я была никем, меня унижали, считали даже хуже мусора. Но однажды пришел он и сказал, что мои желания тоже имеют значение. Он был добр ко мне. Я хочу служить ему. Пожалуйста, Винеа, дай мне свою силу!»

Когьёку не ожидала, что джинн внемлет ее мольбе. Хотя он и обругал принцев, но все же они были более достойными кандидатами, чем она, дочка шлюхи. Но она отчаянно надеялась на чудо.

— Я выбрал! — зычно объявил Винеа. — Когьёку, ты будешь моей повелительницей!

— Что-о-о? — выдохнул потрясенный Коха. — Эта шавка?!

Лицо Комэя вытянулось, солдат глупо разинул рот. Даже невозмутимый Коэн изумленно приподнял брови.

Но больше всех была поражена сама Когьёку.

«Винеа выбрал меня? Меня?»

Фигуру джинна окутал золотистый свет, он стал стремительно уменьшаться, подлетая все ближе к Когьёку.

«Ты будешь отличной королевой, — раздался у нее в голове мягкий шепот Винеа. — Не думай, что ты хуже других. Во многом ты достойнее этих трех высокородных особ».

Сияние окутало Когьёку мягким теплом, а затем шпилька матери в ее волосах ярко вспыхнула и раскалилась.

Как только свет потух, Когьёку тут же выхватила украшение из прически и успела заметить, как на красном цветке вспыхнула восьмиконечная звезда.

«Винеа, спасибо». — Когьёку прижала шпильку к груди, по щекам потекли горячие слезы, но она уже не стеснялась их. То были слезы радости.

— Дрянь! — Миг торжества Когьёку нарушила звонка пощечина.

Коха ударил ее наотмашь, на щеке остался пылающий след.

— Быстро отдавай сосуд братику Эну! Такая шавка, как ты не заслуживает джинна!

Когьёку отчаянно стиснула шпильку.

— Он мой по праву, мелкий гаденыш! — рявкнула она.

— Да как ты смеешь…

— Коха, хватит, — оборвал их перепалку холодный голос Коэна. — Давайте сначала покинем подземелье, а затем все обсудим.

«Да что тут обсуждать!»

Но Когьёку сочла разумным промолчать.

Маленький отряд разместился на каком-то золотом круге. Когьёку не понимала, что это за штука, но, похоже, Коэн и остальные знали. Круг стал медленно подниматься вверх, в какой-то момент Когьёку потеряла сознание, а когда пришла в себя, то стояла посреди лесной поляны. Рядом, ворча, поднимались с ног принцы и солдат.

— Проклятый джинн, мог бы организовать более мягкое приземление.

— Как вы, ваше высочество?

— Все нормально, отвали уже.

Когьёку попыталась улизнуть под шумок, но рука Коэна стальной хваткой сжала плечо. Он грубо развернул Когьёку к себе, смерил хмурым взглядом.

— Как тебя зовут?

— Когьёку, — пробормотала она.

Допрос продолжился:

— Кто твои родители?

— Мать давно умерла, отца я не знаю.

— Кем была твоя мать?

— Вас это не касается, — огрызнулась Когьёку.

— Зачем ты ее спрашиваешь, братик Эн, — вмешался Коха. — Отберем сосуд и все дела.

— Джинн бы не выбрал в повелители простую девочку с улицы, — не обращая внимания на Коху, задумчиво произнес Коэн. — Думаю, ты врешь. Кем была твоя мать? Говори!

Он тряхнул Когьёку.

— Шлюхой, — выплюнула она ему в лицо. — Я понятия не имею, кто из ее клиентов был моим отцом. Теперь доволен?

— О да, я так и думал, — сказал Коэн, отпуская ее плечо и извлекая из ножен меч. — Теперь все встало на свои места.

Когьёку схватилась за свой сломанный клинок, но не успела достать оружие, как ее фигуру окутало теплое золотое сияние, исходящее от клинка Коэна. Раненное плечо мгновенно перестало болеть, все порезы затянулись, даже синяки исчезли. Когьёку ошалело таращилась на свои руки, на которых не осталось ни следа ран.

— Братик Эн, зачем ты ее лечишь?! — взвился Коха, и Когьёку была готова присоединиться к его вопросу.

«Почему? Первый принц спятил? Ничего не понимаю».

— Она не достойна такой заботы. Жалкая шлю…

— Брат, пожалуйста, объясни, — перебил Коху Комэй.

Коэн обернулся к растерянным братьям и объявил:

— Коха, Комэй, я уверен, что эта девушка — наша сестра.

Повисла напряженная тишина, было слышно, как жужжит муха на цветке.

— Коэн, с тобой все в порядке? — наконец, осторожно спросил Комэй. — Ты ведь не всерьез?

— Всерьез, — отрубил Коэн. — Присмотрись к ней: никого не напоминает? Острый подбородок, вздернутый нос — вылитый отец в молодости. А волосы? Рыжие волосы с красным отливом — фамильная черта. Я слышал, что у нашего отца был ребенок от куртизанки, которая некоторое время жила во дворце. Говорили, это девочка, поэтому ее не приняли в семью — от женщин мало проку.

Огорошенная Когьёку слушала и не слышала.

«Дочь императора. Но это же глупые сплетни. Не может быть… Нет, невозможно».

В устремленном на нее взгляде Коэна, Когьёку вдруг увидела что-то похожее на призрак нежности.

— Мне так жаль, что наш отец бросил тебя, сестра, — глубокий голос первого принца зазвучал мягче, совсем чуть-чуть.

— Отец всегда был… неразборчив в связях и не любил брать ответственность на себя. Я был уверен, что рассказы о тебе лишь дворцовые сплетни, поэтому даже не пытался искать. Прости меня.

Когьёку казалось, что сильнее удивиться уже нельзя, но последние слова Коэна выбили почву у нее из-под ног. Властный, гордый принц просит прощения. Просит. Прощения. У нее.

— Еще не поздно все исправить, — уверенно произнес Коэн. — Ты можешь войти в императорскую семью, занять место, подобающее принцессе дома Рен. Не важно, кем была твоя мать, важно, что в тебе течет императорская кровь. Несмотря ни на что, мы все — семья.

Он протянул Когьёку руку. И улыбнулся. Едва заметно, уголками губ, но перемена была потрясающей: улыбка озарила его жесткие черты, сгладила, превратила вырезанного из гранита принца в простого человека.

— Идем с нами, сестра.

Сердце Когьёку затрепетало. Перед ней встал призрак семьи, которой у нее никогда не было. Тот самый золотой паланкин, о котором она мечтала в детстве, наконец-то появился.

«Принцесса. Не шлюха, а принцесса…»

Но тут Когьёку взглянула на искаженное злобой лицо Кохи, на скептически изогнувшего бровь Комэя. А затем обратно на Коэна. И будто пелена спала с ее глаз. Коэн был плохим актером и уж точно не мог обмануть обученную куртизанку. Его доброта была фальшивой насквозь. За мягкостью в глазах пряталась угроза, он говорил с нажимом, твердо, непререкаемым тоном. Он не сомневался, что легко убедит глупую девчонку пойти с ним.

«Не я тебе нужна, брат, а Винеа», — с горечью подумала Когьёку.

И с силой оттолкнула руку Коэна.

— Я никуда с вами не пойду, — делая ударение на каждом слове, произнесла она.

Ярость разгоралась в ней со скоростью лесного пожара.

— Пойти с вами во дворец, да? Где же ты был раньше, добрый братик Коэн, — с издевкой процедила она и закричала, выплескивая всю боль, что скопилась в ней за годы жизни в борделе. — Где ты был, братик, когда хозяйка секла меня? Где ты был, когда меня лапали мужчины? Где ты был, когда мою невинность продавали? Где ты был, братик?! Сидел во дворце и жрал персики! Тебе на меня плевать! Тебе нужен джинн! Что завидно, да? Джинн выбрал не тебя, Великого Коэна, а меня! Шлюху, шлюхину дочку! Не видать тебе джинна, как своих ушей! Винеа будет служить Синдбаду.

Глаза Коэна опасно сузились, вспыхнули недобрым огнем.

— Синдбаду, говоришь? Так ты служишь ему?

— Да! — выпалила Когьёку. — Он позаботился обо мне, когда другим было на меня плевать. Я умру за него.

— Так тому и быть, — шепнул Коэн, кладя руку на эфес клинка.

— Братик, не марай руки об эту крикливую дрянь, — влез Коха, улыбаясь от уха до уха. — Дай-ка я ее проучу.

— Попробуй, засранец! — с вызовом бросила Когьёку.

Она совсем потеряла голову, ненависть переполняла ее. Имперские принцы, ее братья — они жили в достатке и почете, не зная горя и страданий. А теперь они решили отобрать у нее бесценное сокровище, которое она хотела преподнести в дар своему королю. Не бывать такому!

— Дух печали и одиночества, дай мне свою силу! — выкрикнула Когьёку, сжимая в правой руке шпильку.

Она почувствовала, как сила переполняет ее тело и устремляется в кончики пальцев. Вокруг фигуры Когьёку завертелись водяные струи, сплелись вместе, охватывая золотую шпильку. Миг — и вместо дешевой безделушки в руке Когьёку появился сияющий лазурью меч. Размером он был почти с нее, но оказался легким, как перышко.

— О, освоила покров оружия, — усмехнулся Коха. — Но это тебе не поможет! Лерайя!

Его облик совершенно изменился: за спиной выросли блестящие крылья, в руках появилась коса. Но Когьёку его вид не смутил, она была слишком зла, чтобы бояться. С боевым кличем она ринулась на Коху. Он, похоже, не ожидал такого напора и вскинул косу слишком поздно. Лазурный клинок ударил его точно в грудь, сталь заскрежетала о сталь, по лезвию зазмеились молнии. Миг — и противников отшвырнула в разные стороны сила разбушевавшегося магои.

Когьёку смогла удержаться на ногах и бросилась в новую атаку. Но вдруг Коха, бывший точно перед ней, оказался слева и нанес удар. Когьёку едва успела увернуться. Лезвие косы срезало ей прядь волос.

Когьёку потребовалась секунда, чтобы понять, что в игру вступил Комэй со своей способностью перемещать предметы.

— Не убивайте ее, — велел наблюдавший за схваткой Коэн. — После ее смерти джинн станет бесполезен, мы должны забрать ее с собой.

— Ничего не могу обещать, — протянул Коха.

В следующее мгновение на Когьёку обрушилась неимоверная тяжесть, придавила ее к земле, не давая дышать.

— Вот это настоящая сила джинна, а не твои жалкие трюки, — насмешливо произнес склонившийся над ней Коха.

Когьёку пыталась встать, но тело не двигалось.

«Я не могу проиграть! Только не сейчас, когда я уже получила джинна!»

Она призывала на помощь все свои силы, умоляла о помощи сама не зная кого: богов, джинна? И вдруг воздух вокруг нее заискрился.

Мириады золотых бабочек воспарили над Когьёку, поднимали на своих хрупких крыльях невидимую плиту, придавившую ее.

— Да у шлюхи куча магои! — изумленно выкрикнул Коха.

Тяжесть ослабла, Когьёку встала на колени, опираясь на меч. Затем выпрямилась во весь рост и в отчаянной атаке устремилась на Коху.

Меч со скрежетом столкнулся с косой, Коха усмехнулся, надавил на оружие, и чудовищная сила отшвырнула Когьёку. Она упала на землю, тело пронзила боль, словно все кости раздробили на кусочки. Но Когьёку упрямо поднялась на ноги. И снова атаковала. И снова. И снова. Каждый раз Коха легко блокировал атаки и отбрасывал ее, как тряпичную куклу.

В ушах звенело, перед глазами плясали черные точки, но Когьёку не собиралась сдаваться. Она пыталась применить фехтовальные уловки, которым учил ее Шарркан, Комэй сводил на нет все ее хитрые маневры, и каждый раз Коха встречал удар Когьёку своей косой.

Когда Когьёку в очередной раз оказалась на земле, она уже смогла подняться только на колени. Меч Винеа исчез. У Когьёку не осталось сил. Она устремила полный ненависти взгляд на Коэна.

— Я никогда не буду служить империи Ко, — проговорила она с нажимом. — Вы можете убить меня, но не сломать.

С минуту Коэн смотрел ей в глаза, она видела по его лицу, что он понял.

— Тогда прости, сестра, но Винеа не должен достаться Синдрии.

Он взмахнул клинком, создавая волну огня. У Когьёку уже не было сил даже на то, чтобы убежать. Она смотрела, как к ней приближается пламя, и улыбалась.

«Несмотря ни на что, я сделала это. Я добыла джинна. Я смогла!»

Она закрыла глаза и приготовилась к смерти.

Но опаляющего жара не последовало.

Когьёку вдруг ощутила, что летит.

Руки. Сильные, надежные руки держали ее в воздухе.

— Как некрасиво нападать втроем на девушку. Такое поведение не достойно будущего императора, вы не находите, принц Коэн?

Когьёку открыла газа. Синдбад улыбался ей, уверенно, ободряюще. Когьёку показалось, что все ее синяки тут же перестали болеть, мир засиял яркими красками, а тело стало легким, как перышко.

— Как ты, Ко? — спросил Синдбад.

— Я… — начала было она.

— Использовать незаконнорожденную дочь императора против ее семьи тоже некрасиво, — сухо произнес Коэн. — Когьёку — принцесса империи Ко, вы не можете просто так забрать ее в Синдрию.

Синдбад не спешил с ответом. Он опустился на землю, осторожно поставил Когьёку на ноги, и только тогда повернулся к Коэну. Синдбад выглядел спокойным, даже расслабленным, но покров Фокалора убирать не спешил.

— А какие у вас есть доказательства того, что Когьёку — дочь императора? — осведомился он.

— Это очевидно, — отчеканил Коэн. — Достаточно взглянуть на нее.

— Внешность — не доказательство, — рассудительно возразил Синдбад. — Сейчас ситуация такова — вы и ваши братья напали на гражданку Синдрии. Вот единственный неопровержимый факт.

— Она украла нашего джинна, — вякнул Коха, за что тут же получил от Коэна суровый взгляд.

— Насколько я знаю, нет такого закона, который бы запрещал любому человеку спуститься в подземелье, — заметил Синдбад с миролюбивой улыбкой. — Никто не может повлиять на выбор джинна, а джинн избрал хозяйкой Когьёку. Все честно.

Мгновение Коэн буравил Синдбада мрачным взглядом.

— Вы же понимаете, чем может обернуться эта ситуация, король Синдрии, — медленно произнес он. — Я не могу отдать вам свою сестру и Винеа. Это значит… Война.

В воздухе запахло грозой. Комэй и Коха напряглись. Когьёку в панике огляделась и только сейчас заметила, что вместе с Синдбадом на поляну прибыли Ямурайха, Шарркан и Дракон. Генералы оценивающе осматривали имперских принцев, а Шарркан залихватски улыбнулся своей ученице.

«Нет, неужели начнется война? Это я виновата… Тогда мне лучше добровольно уйти с Коэном. Нельзя подвергать Синдрию опасности», — заметались в голове Когьёку панические мысли.

— Ваше высочество, я предлагаю не доводить дело до крайности. — Синдбад был единственным, кто, казалось, совершенно не волновался, продолжая спокойно улыбаться. — Рассудите сами: Когьёку не хочет служить империи. Заставить ее вам не удастся. Даже если вы сможете забрать ее, шантажируя войной, вы получите просиндрийски настроенного человека прямо в сердце империи. У вас не будет гарантий, что она не ударит вам в спину в самый важный момент. Есть различные техники подчинения чужого разума, но все они ненадежны, человек с достаточно сильной волей сможет преодолеть гипноз. А силу воли Когьёку вы имели возможность оценить. У вас не получится сделать из нее послушную марионетку. Подумайте, выгодно ли вам воевать из-за Винеа? Я предлагаю разойтись мирно. У вас еще будет много возможностей покорить подземелье, я же вряд еще когда-либо смогу заполучить владельца сосуда.

Синдбад замолчал, выжидающе глядя на Коэна. Когьёку тоже смотрела на него и надеялась, что в ее глазах он прочтет обещание мести.

«Если ты силой заберешь меня во дворец, клянусь, я сделаю все, чтобы разрушить империю Ко. Я ненавижу эту страну, может быть я несправедлива, но она была жестока ко мне. Я всегда буду верна только Синдрии».

— Хорошо, — наконец, обронил Коэн. — Ты вольна поступать, как хочешь, Когьёку.

Коха покраснел от возмущения, попытался что-то сказать, но Комэй жестом велел ему молчать. А Коэн продолжал говорить, не сводя с Когьёку пристального взгляда.

— Этот человек использует тебя. Когда, не если, а именно когда, ты поймешь всю низость его натуры и разочаруешься в нем — возвращайся в империю Ко. Я буду ждать тебя и нареку принцессой.

«Да пошел ты!» — хотелось выкрикнуть Когьёку, но она благоразумно промолчала.

Ее родичи покинули поляну, следом уныло плелся единственный выживший солдат. Когьёку проводила их взглядом. Разочарования не было. Ей было не по пути с братьями.

Она повернулась к Синдбаду и заговорила прежде, чем тот успел что-либо сказать.

— Вы знали, что я дочь императора?

— Нет, я понял это лишь когда увидел тебя рядом с братьями. То, что вы родственники, сложно не заметить, — ответил он и добавил, лукаво улыбнувшись. — Но когда я впервые встретил тебя, то был слишком пьян, чтобы думать о таких вещах.

Когьёку робко улыбнулась в ответ. Она не знала, говорит ли Синдбад правду, но ей было все равно. Несмотря ни на что, он оставался тем единственным, кто позаботился о напуганной маленькой куртизанке. Тем, чья улыбка освещала ей путь. Тем, кем она восхищалась. Тем, кого она любила.

«Брат, брат, я не такая дура, как ты думаешь. Конечно, я знаю, что мой король использует меня. Но это и есть счастье!»

Превозмогая боль в покрытом синяками теле, Когьёку опустилась перед Синдбадом на одно колено и протянула ему сверкающую в лучах солнца шпильку.

— Ради вас я прошла подземелье. Вы можете использовать меня так, как сочтете нужным. Пожалуйста, позвольте мне служить вам верой и правдой, мой король.

Она никогда прежде не видела у Синдбада такого серьезного выражения лица. Он накрыл ее руку своей и сжал.

— Я принимаю твою службу. Встань, девятый генерал Когьёку.