Стальная бабочка (СИ)

Часть 2. Король и его генерал. Глава 2

Спустя несколько месяцев Синдбад с перекосившимся лицом смотрел на улыбающийся ломоть жира, который назвался Али-Бабой и на огромный пончик, который отзывался на имя «Аладдин». Стоящая рядом Когъёку была мрачнее тучи.

— С восфлафениеф, фяфенька! — слова Аладдина было невозможно разобрать, потому что он пытался одновременно говорить и есть.

— Я готов сражаться против Аль-Сармен! — объявил Али-Баба, грозно сжимая пухлые кулаки.

— Я вернулся, — бесцветным голосом произнес Синдбад.

Али-Баба и Аладдин принялись дружно нахваливать синдрийскую еду, Синдбад слушал их с каменным лицом.

— Простите, у меня дела, я вас ненадолго покину, — наконец сообщил он и вышел из комнаты, утаскивая хмурую Когъёку с собой.

— Ко, я же просил тебя позаботиться об Али-Бабе, — с упреком произнес Синдбад, едва они с оказались в коридоре.

Когъёку обиженно надулась и сложила руки на груди.

— Я пыталась, но этого болвана ничем не пронять, — пожаловалась она. — Он не хочет тренироваться, объяснений о покрове джинна не слушает, только ест и ест. Я устала с ним возиться, все мои слова, как об стенку горох.

Синдбад задумчиво потер подбородок.

— А я думал, вы быстро поладите, вы ведь почти ровесники. У вас похожая судьба, мать Али-Бабы тоже была куртизанкой.

— И ему тоже приходилось ублажать богачей в борделе? — ядовито спросила Когъёку.

Синдбад строго взглянул на нее, она тут же почувствовала себя капризным ребенком и устыдилась.

— Прости, — тихо произнесла она. — Наверное, я просто немного завидую Али-Бабе. Он рассказывал о своей семье. У него была любящая мать, даже король-отец по-своему заботился о нем. Его все-таки забрали во дворец и растили, как принца. А я стала нужна семье, только когда получила джинна.

— На долю Али-Бабы тоже выпало немало испытаний, не будь к нему так строга.

Когъёку вздохнула.

— Но у меня все равно ощущение, что я намного-намного старше него… Может быть, поэтому у меня не получилось его тренировать? Мне он кажется излишне легкомысленным.

Синдбад улыбнулся.

— Ладно, я с ним поговорю. С ними обоими.

— Кстати, по поводу тренировок Али-Бабы, — поспешила добавить Когъёку. — Я думаю, ему еще рано осваивать покров джинна, он ведь даже покров оружия толком не освоил. Во время поединков у меня сложилось ощущение, будто что-то ему мешает. Не знаю, как объяснить… Возможно, неуверенность в своих силах?

— Я тоже замечал, что ему не хватает уверенности, — согласился Синдбад. — И фехтовальное мастерство не помешает улучшить. Пожалуй, стоит попросить Шарркана заняться им.

Когъёку нехорошо прищурилась, вспомни свои собственные годы ученичества у первого клинка Синдрии.

— Шарк ему устроит веселую жизнь.

Синдбад рассмеялся.

— Не сомневаюсь! Шарркан также боготворит мечи, как Ямурайха — магию. Они будут отличными учителями для Али-Бабы и Аладдина. Но сначала, я должен вернуть нашим гостям боевой дух.

— Если тебе удастся расшевелить эти груды жира, я буду очень удивлена, — буркнула Когъёку.

Но она ошиблась. Через несколько дней Али-Баба и Аладдин похудели и рвались в бой.

— Что ты с ними сделал? — изумленно спросила Когъёку у короля. — Я несколько месяцев билась, а только — чуть. Ты же взбодрил их за несколько дней.

Синдбад развел руками.

— Я просто рассказал им об Аль-Сармен.

Когъёку недоверчиво нахмурилась.

— И не использовал Зепара для гипноза?

— Конечно, нет!

Когъёку все еще продолжала буравить своего короля подозрительным взглядом.

— Иногда мне кажется, что сила Зепара с тобой всегда, — заметила она. — Я ведь тоже рассказывала Али-Бабе об Аль-Сармен, но меня он даже не слушал, а стоило заговорить тебе… признавайся, это магия!

Когъёку обвиняющее ткнула в Синдбада пальцем.

— Сладкоголосый серен, вот ты кто!

Мгновение Синдбад недоуменно смотрел на нее, а затем залился смехом. Когъёку состроила недовольную мину, Синдбад взглянул на нее, и смех перешел в хохот.

— Ох, Ко, можешь же ты иногда сказать… — выдавил он.

Когъёку улыбнулась. Ей нравилось видеть, как Синдбад смеется. Не на показ, а искренне, радостно. Обремененный заботами о стране, он не так часто мог позволить себе расслабиться и повеселиться по-настоящему.

— Вот за такие фразы я и люблю тебя, Ко, — заявил Синдбад.

Лицо Когъёку разом сравнялось цветом с алыми орхидеями синдрийских джунглей.

Синдбад каверзно ухмыльнулся.

— Я бы хотел, чтобы ты еще немного поучаствовала в обучении Али-Бабы. Давай покажем ему настоящий бой повелителей джиннов.

Когъёку мгновенно забыла о смущении.

— Бой в покровах джиннов?! — восторженно спросила она.

По коже побежали мурашки, Когъёку задрожала от предвкушения. Ей редко выпадала возможность использовать полную силу Винеа. Только один раз во время тренировок она и Синдбад сразились в покровах джинна, но в памяти тот поединок отпечатался яркими красками. Таких волшебных ощущений она не испытывала никогда, и трепетала от одной только мысли, что можно будет снова слиться в схватке со своим королем.

— Когда показательный бой? — выпалила Когъёку.

Она была готова поклясться, что на мгновение в глазах Синдбада полыхнул огонь.

— Бой состоится, — он сделал театральную паузу, — прямо сейчас.

Они спустились вниз и прошли на тренировочную площадку, где ожидал Али-Баба. Когъёку едва сдерживалась, чтобы не побежать. Вот-вот она сможет выпустить на волю цунами своей души. Синдбад казался спокойным, но Когъёку заметила, как напряглись его плечи.

«Неужели он тоже хочет поединка?»

— Итак, Али-Баба, сейчас ты увидишь сражение в полном покрове джиннов, — объявил Синдбад. — Смотри внимательно какой силой ты сможешь овладеть, если постараешься.

Али-Баба серьезно кивнул.

Когъёку не могла больше сдерживаться, выхватила из прически свою заветную шпильку и воскликнула:

— Покрой мое тело, Винеа!

По венам заструился мощный поток силы. Когъёку чувствовала, что может горы свернуть одним щелчком пальцев. Могущество опьяняло, сводило с ума.

— Покрой мое тело, Фокалор!

Когъёку взглянула на Синдбада, и сердце пропустило удар. В тайне она всегда любила Фокалора больше других джиннов короля, ей казалось, что облик демонического ворона лучше всего отражает сущность Синдбада. Черно-алые перья окутывали его плечи плащом. Багряные узоры на мускулистом торсе скорее только подчеркивали наготу, приковывали взгляд к гладкой загорелой коже.

Когъёку поняла, что затаила дыхание и судорожно выдохнула. И вдруг поймала взгляд Синдбада. Жгучее расплавленное золото. Он смотрел на нее так пристально, что Когъёку осознала, насколько легко и прозрачно ее водяное одеяние. Ее охватили противоречивые чувства, одновременно испуг, удовлетворение и странное томление.

— Ого, так это и есть покровы джиннов! — изумленно охнул Али-Баба. — Здорово.

Но Когъёку уже не было до него дела. Она дерзко улыбнулась Синдбаду и взмыла в небо.

— Попробуй, догони! — подразнила она.

— Вот ведь дерзкая девчонка, — понесся ей вслед веселый голос.

Когъёку летела навстречу бескрайнему лазурному небу, упиваясь вкусом свободы. Ветер свистел у нее в ушах, а в крови пела сила. Она обернулась и увидела, что Синдбад летит за ней. Его волосы-перья были подобны крыльям ворона, алая лента трепетала закатно-алым росчерком. Он улыбался уголками губ. Насмешливо. С вызовом.

— Не сдерживайся, малышка Ко! — крикнул он, будто специально называя ее прозвищем которое одновременно и злило, и радовал ее.

— Вы сами напросились, ваше величество! — в тон ответила она и резко развернулась.

Когъёку понеслась Синдбаду навстречу, выставив вперед меч, как копье.

Острие клинка было уже в опасной близости от груди Синдбада, когда он чуть повел рукой и отклонил лезвие. Когъёку пролетела мимо, волчком завертелась в воздухе, а Синдбад рассмеялся чистым серебристым смехом проказливого ребенка.

— Такими атаками ты меня не достанешь!

— Ах так?! — задорно выкрикнула Когъёку. — Тогда держись.

Она резко опустилась вниз, так что заложило уши, пролетела надо зеркальной гладью моря, забирая Рух из воды. Вокруг лезвия меча закрутились серебристые струи.

Когъёку снова взмыла вверх, навстречу улыбающемуся Синдбаду. Она летела все быстрее и быстрее, вода вокруг ее клинка превратилась в синее торнадо.

— Получи копье водяного бога! — взревела Когъёку.

Но ее вода натолкнулась на стену из воздуха и рассеялась мириадами бриллиантовых капель. Улыбка Синдбада стала шире, глаза вспыхнули, будто отразили полуденное солнце.

— Это не вся твоя сила, малышка Ко, — вкрадчиво шепнул он. — Покажи мне свою экстремальную магию.

По телу Когъёку прошла сладкая дрожь.

«Покажи мне свою экстремальную магию».

Более возбуждающих слов она никогда не слышала. По сравнению с ними все красивые фразы в романтических книжках, которые Когъёку подсовывала Писти, были просто жалким лепетом.

— Ты уверен? — осипшим от волнения голосом спросила она. — Если я применю свою экстремальную магию, разрушений не избежать.

Синдбад насмешливо прищурился.

— А ты так уверена, что я не смогу тебя остановить? — с мягкостью, за которой притаились стальные когти ворона, спросил он.

Когъёку разом забыла о безопасности. Ее улыбка стала подобна оскалу тигрицы, почувствовавшей добычу.

— Хорошо, — прошептала она.

Когъёку воздела меч и призвала силу океана. Силу таинственных морских глубин, где обитают жуткие чудовища, видевшие зарю мира. Силу, которая топила целые острова и флотилии кораблей.

— Вейнел Ганезза! — выкрикнула Когъёку.

И море ответило своей названной дочери.

Огромная волна с оглушительным ревом поднялась в небо, затмевая солнце. Вода вот-вот должна была обрушиться на Синдрию, она погребла бы под собой прекрасный остров, уничтожая дома и людей. Но навстречу чудовищной волне полетели белоснежные вихри. Зубам воздушного монстра они вгрызлись в воду. Вой стоял невообразимый. Небеса и океан сражались в ужасной схватке. И посреди беснующихся стихий парили двое. Король и его генерал.

Рассеянная ветром вода пролилась дождем, вернувшись к матери-морю.

Синдбад улыбался Когъёку все также спокойно, чуть насмешливо.

«Он специально меня раззадоривает!»

И ей нравилось принимать его вызов.

— Ха, думал, рассеял мою экстремальную магию и победил? — едко осведомилась Когъёку. — Я еще могу сражаться. На этот раз я тебе не проиграю!

— Смелые слова, — в улыбке Синдбада появилось что-то хищное, даже пугающее.

Но Когъёку не было страшно, азарт сражения полностью захватил ее.

Она бросилась навстречу Синдбаду, и он встретил ее объятиями ветра…

Они летали среди танцующих потоков воздуха и водных струй. Время перестало существовать. Здесь, где встречается море и небо, они могли остаться вдвоем. Быть не просто королем и его верным генералом, а мужчиной и женщиной.

Когъёку восторженно хохотала, из груди рвался радостный крик. Счастье переполняло ее. И она видела в глазах Синдбада, обычно таких спокойных, таинственных, словно омуты, что он тоже счастлив, что он разделяет ее восторг. Сейчас она могла прочесть все его чувства, нырнуть на самое дно. Ведь она была повелительницей морских глубин.

В который раз Когъёку с воинственным кличем атаковала, Синдбад блокировал клинок Винеа ветром и неожиданно с силой сжал запястье противницы. Притянул Когъёку к себе резко, почти грубо. Она оказалась к нему очень близко. Глаза в глаза. И она упала в золотистый туман. А в следующую секунду ощутила, как горячие сладкие губы коснулись ее губ. Поцелуй длился всего миг равный жизни вселенной. Даже не поцелуй, а легкое прикосновение. Но Когъёку показалось, будто ее тело охватил огонь.

— Ты прекрасна, моя морская богиня, — раздался чуть хрипловатый шепот у нее над ухом.

Все закончилось так же внезапно, как началось.

Синдбад вдруг оказался очень далеко. Его лицо стало отчужденным, глаза потухли. Будто закрылись окна в доме, где идет праздник, и на улице стало темно и одиноко.

— Думаю, нам пора закругляться, Ко, иначе мы действительно можем ненароком что-нибудь сломать.

Его улыбка была будто приклеенной. Та самая улыбка, которой он ослеплял не знающих его людей. Яркая, но холодная.

— А-а… эм… — шокированная Когъёку даже не смогла толком выговорить слова.

Возбуждение битвы схлынуло, боевое безумие Когъёку было подобно ее стихии: приливы сменялись отливами. Теперь она снова начала осознавать реальность.

«Он целовал меня? Не может быть! Мне наверняка показалось! Я ведь теряю голову во время сражений».

Но на губах все еще оставался чуть солоноватый вкус поцелуя. Кожа на руке горела там, где ее сжимали сильные пальцы Синдбада.

Когъёку совсем растерялась.

Синдбад тем временем уже опустился на землю и снял покрытие джинна. К нему подбежал Али-Баба, что-то возбужденно говоря и размахивая руками.

Когъёку приземлилась поодаль и неуверенно застыла, вслушиваясь в разговор.

— Ваша битва была великолепна, — тараторил Али-Баба. — Такая невообразимая силища!

— Да, Когъёку смогла показать себя во всей красе рядом с морем. Ты видел, как она черпала силу из морской Рух? — Синдбад улыбался все той же холодной улыбкой.

Когъёку показалось, он специально не оборачивается к ней.

Она дождалась пока Али-Баба уйдет и только тогда подошла к Синдбаду, решив все выяснить.

— То, что сейчас произошло… — начала она, но он не дал ей договорить.

— Ко, ты отлично сражалась, — заметил Синдбад. — Я уже не раз говорил и не устану повторять, как меня восхищает твоя водяная сила. Винеа — идеальный джинн для Синдрии, ты сможешь отлично оборонять нашу страну, используя Рух моря.

Он не давал Когъёку и слова вставить.

— Но у тебя есть один существенный недостаток. Во время сражения ты теряешь голову, часто атакуешь в лоб, не заботясь о прикрытии. В реальном бою такое может привести к поражению. Твоя безрассудная храбрость вызывает уважение, но она же может поставить тебя под удар. Как вышло с покорением подземелья: если бы ты, поддавшись порыву, не отправилась туда одна, возможно, все не закончилось бы столкновением с принцами дома Рен. Постарайся контролировать свои эмоции, сохраняй холодную голову во время боя и продумывай тактику.

Синдбад ободряюще хлопнул Когъёку по плечу, и она тут же растеряла всю решимость поговорить с ним на чистоту.

«Я буду выглядеть глупо, если спрошу: а почему ты меня поцеловал? Чувствую себя полной дурой».

— Теперь прости, мне пора заниматься бумажной работой, иначе Джафар нашпигует меня ножами.

Синдбад развернулся и зашагал прочь.

— Ты тоже теряешь голову во время боя, — шепнула Когъёку ему вслед.

Синдбад скрылся во дворце, и Когъёку не увидела, как он провел рукой по губам и долго смотрел на свои пальцы. Затем выругался самой грязной моряцкой бранью и ускорил шаг.