Стальная бабочка (СИ)

Часть 1. Куртизанка. Глава 2

Все куртизанки, у которых не было особых заказов, собрались в одной из внутренних комнат. В глазах рябило от расшитых платьев и блестящих украшений.

Когда Когьёку вошла, то сразу же поднялся шелест шепотков.

— А вот и наша принцесса, — с издевкой проговорила Цайшен.

Они с Когьёку были давними соперницами, хозяйка прочила одну из них на место главной куртизанки. Девушки вели негласную войну, состоящую из обмена колкими замечаниями и мелких пакостей друг другу.

— Поздравляю, сегодня ты наконец-то станешь настоящей куртизанкой, — протянула Цайшен с гаденькой улыбкой. — Наверняка, твоим первым будет прекрасный принц из дворца. Или, может быть, он спасет тебя и возьмет в жены? Ведь как можно отдать невинность дочери императора какому-то низкорожденному мужчине?

Ее подружки захихикали, а Когьёку затряслась от бешенства, сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Популярные в борделе шуточки о ее якобы знатном происхождении ранили особенно больно.

Когьёку была готова броситься на Цайшен, расцарапать ей лицо, вырвать волосы. И плевать, что будет потом! Но тут в комнату вплыла хозяйка заведения.

Для приписываемых ей сорока пяти лет Фаран выглядела великолепно, она тщательно следила за собой и могла бы казаться красавицей, если бы не глаза: холодные, колючие. Под ее тяжелым взглядом все куртизанки, в том числе и Когьёку, съежились, втянув головы в плечи.

— Сегодня у нас много важных гостей, — произнесла Фаран. — Генерал Ли, советник Ван, господин Боссан…

При упоминании последнего внутренности Когьёку скрутились в ледяной ком.

«О нет, только не Боссан. Хоть бы он пришел сюда не ради права первой ночи, хоть бы».

— А также самый главный гость, с которым надлежит быть особенно обходительными. Нас посетил сам Синдбад, — значительно закончила Фаран.

По рядам девушек прокатился изумленный вздох.

— Синдбад?

— Сам Синдбад?

— Не может быть!

— О, я столько о нем слышала!

— Как нам повезло!

Когьёку тоже в свое время зачитывалась историями о приключениях легендарного покорителя семи подземелий, пока не решила, что жить мечтами о далеких странах глупо и не забросила все свои книги в дальний сундук.

«Неужели к нам пришел сам король Синдрии? Вряд ли. Скорее всего, это какой-нибудь мошенник, решивший воспользоваться славой Синдбада, чтобы даром поразвлечься. В любом случае, даже если он настоящий герой, он всего лишь мужчина. Они все одинаковые, когда дело доходит до постели».

Подумав так, Когьёку тут же забыла о Синдбаде. Гораздо больше ее занимал Боссан.

«О Рух, сжалься! Хоть бы он пришел сюда не из-за меня. Может быть, он пришел к Юй Лянь, она ведь его любимица. Да, да, он пришел к ней».

Напуганная Когьёку не слышала, что еще говорила Фаран, но вдруг хозяйка молниеносным движением оказалась рядом с ней. Она больно схватила Когьёку за подбородок, резко приподняла ее лицо, заставляя смотреть прямо в свои безжалостные глаза.

— Сегодня на аукцион будет выставлена твоя невинность. Я рассчитываю, что мои затраты на тебя окупятся. — Голос Фаран скрежетал, как ржавое железо. — И запомни, дрянь, если вздумаешь упасть в обморок, как Хуэй в прошлом месяце, я не посмотрю на ценность твоей шкуры и прикажу высечь тебя на заднем дворе, а затем отдам солдатне. Ясно?

— Ясно, — пискнула Когьёку.

— Не слышу! — рявкнула Фаран.

— Ясно, госпожа! — отбарабанила Когьёку, словно новобранец на плацу.

Фаран изобразила отвратительную пародию на материнскую улыбку.

— Вот и умница. А теперь шагом марш в комнату для гостей!

Куртизанки вереницей потянулись в коридор, прошли на первый этаж и стайкой прелестных фей впорхнули в главный зал. Здесь за изящными деревянными столиками сидели роскошно одетые мужчины. Комнату окутывал приглушенный розовато-золотистый свет, оживляя росписи на стенах: обнаженные танцовщицы изгибались в соблазнительных позах, двигались в такт тихой мелодии, лившейся словно из ниоткуда. Разлитый в воздухе сладкий аромат благовоний довершал картину, расслабляя и настраивая на нужный лад.

«До чего гадкое место», — подумала Когьёку.

Она шла последней, точно за несшей поднос с угощением Цайшен, и не преминула отомстить за недавние шутки. Когьёку наступила на подол соперницы, и та с визгом упала прямо на увешанного драгоценностями длинноволосого мужчину в белых одеждах. Поднос довершил катастрофу: сливовая наливка вылилась под ноги гостю, тарелка с рисом и мясом, исполнив немыслимый пируэт, приземлилась точно ему на макушку.

Мысленно Когьёку злорадно ухмыльнулась: сегодня ее ждут мучения, так пусть достанется не ей одной. Гостей всегда раздражала неловкость куртизанок, Когьёку уже предвкушала, как мужчина разозлится, и Фаран устроит Цайшен взбучку.

— Какая ты горячая, сама прыгаешь мне в объятия. Люблю таких смелых девушек. — Глубокий голос длинноволосого гостя звучал совсем не рассержено, а весело. — И покормила мой тюрбан. Думаю, ему понравилось угощение.

Он добродушно улыбался Цайшен, подхватил со стола салфетку и небрежно стряхнул с головы еду.

Фаран тут же оказалась рядом, засуетилась, извиняясь.

— Ах, господин Синдбад, мне так жаль…

— Ничего страшного. — Мужчина не выглядел огорченным. — Это всего лишь одежда.

Он усадил Цайшен себе на колени, принялся нашептывать ей что-то на ушко и успокаивающе гладить по волосам.

«Так это и есть тот самый Синдбад?»

Когьёку была удивлена его поведением, опыт научил ее, что знатные мужчины не отличаются добротой, но Синдбад, похоже, собирался доказать обратное.

«Ха, как же, наверняка просто притворяется. Все они одинаковые».

Когьёку досадно поморщилась и поспешила пройти к гостю, на которого ей указала хозяйка. Она обворожительно улыбнулась ему и поставила на стол тарелку с яствами. Началась обычная рутина: Когьёку поддерживала светский разговор, подливала клиенту сливовой наливки, а он пожирал ее взглядом, иногда обнимал или целовал, обдавая вонючим дыханием. Когьёку особенно не любила этого постоянного посетителя — у него была дурная привычка больно щипать куртизанок пониже спины и хихикать, как развратный старикашка. Но приходилось терпеть.

Когьёку украдкой поглядывала на Синдбада и Цайшен, все больше изумляясь. Язвительная Цайшен, которая могла удовлетворить любого, даже самого взыскательного клиента, а затем высмеять его среди подружек, сейчас краснела, точно невинная овечка! Синдбад что-то ей говорил, а она не сводила с него влюбленного взгляда.

Когьёку была уверена, что это не игра — Цайшен действительно восхищена Синдбадом.

«Кто же он такой, раз смог очаровать даже такую гадину?»

Безусловно, Синдбад был хорош собой, но кроме симпатичного лица было в нем еще что-то. Неуловимое, чему Когьёку не могла дать название. Харизма? Величие? Он будто светился изнутри, Когьёку чувствовала ауру силы вокруг него, но не разрушительной силы мужчин, а созидающей, теплой. Когьёку ощущала, как ее тянет к нему. Она все чаще и чаще оборачивалась на Синдбада, пока не получила от клиента возмущенное замечание.

Когьёку поспешила вернуться к своим прямым обязанностям. Несколько минут она выслушивала скучные жалобы клиента на сварливую жену, сочувственно кивала и улыбалась. Вдруг Когьёку ощутила на себе чей-то взгляд, по коже будто скользнуло что-то липкое, противное. Когьёку чуть повернула голову и увидела его. Господин Боссан, глава всех столичных бандитов, наблюдал за ней с другого конца зала, обнажив в улыбке белые зубы.

Он был ярким доказательством того, что внешность бывает обманчива. За приятной наружностью Боссана скрывался монстр. В «Белой лилии» он часто покупал невинность юных куртизанок. Двое из них скончались после роковой ночи, а остальные рассказывали такое, что у Когьёку волосы вставали дыбом. Боссан был любителем извращенных удовольствий, он находил особое наслаждение в том, чтобы лишать девушек чистоты самыми необыкновенными и болезненными способами. Платил он очень щедро, и Фаран позволяла ему издеваться над своими подопечными сколько душе угодно.

«Он смотрит на меня. Приценивается?»

Сердце Когьёку упало, но она не успела погрузиться в мрачные размышления. К ней подошла одна из куртизанок, шепнула на ушко: «Тебя зовет хозяйка», и занялась клиентом Когьёку. Та с облегчением покинула любителя дамских ягодиц. В сердце вспыхнула отчаянная надежда: вдруг хозяйка вызвала ее потому, что один из клиентов заплатил за ее невинность огромную сумму? Тогда торгов не будет, и ей удастся сбежать от Боссана.

«Надежда умирает последней, — насмешливо шепнул внутренний голос. — Все еще ждешь принца в золоченом паланкине?»

Когьёку прошла в комнату, отделенную от зала раздвижными дверями, здесь ее встретила Фаран.

— Ты будешь танцевать для гостей «Увядание цветущей вишни», — объявила она. — Десять минут на подготовку.

И хозяйка вручила Когьёку два веера с рисунком из розовых лепестков.

Надежда умерла: танец был призван показать будущим покупателям всю красоту товара.

Скоро начнется аукцион.

Когьёку захотелось швырнуть веера в лицо Фаран. Если она сорвет выступление, сорвет торги, то спасется от Боссана. Но тогда хозяйка выполнит все свои угрозы, ждать от Фаран милости — глупо. На аукционе есть хотя бы крохотный шанс, что ее купит кто-то другой, а не страшный глава бандитов.

— Да, госпожа, — покорно поклонилась Когьёку.

***

Синдбад наслаждался. Он пил сладкую сливовую наливку, которая ударяла в голову не хуже синдрийского красного вина. Одна прелестная девушка разминала ему плечи, другая кормила с рук кусочками исходящего соком персика. Жизнь прекрасна!

После нескольких дней, проведенных в императорском дворце среди напыщенных, лживых и высокомерных вельмож, после дней, полных утомительных переговоров и уродующих лицо фальшивых гримас Синдбаду просто жизненно необходимо было расслабиться. Веселая пирушка в обществе красоток — самый лучший способ снять напряжение. В конце концов, у Синдбада после того, как он стал королем, осталось мало развлечений. Он больше не мог очертя голову нестись навстречу опасностям, не мог, по выражению Джафара, «обезьяной скакать по подземельям». Ему больше нечем было разогреть застывающую от бесконечных политических интриг кровь. Для высекания жалкого подобия былого огня остались лишь вино и женщины.

— … И затем, милые дамы, я отрубил монстру последнюю руку, — вдохновенно вещал уже порядком захмелевший Синдбад.

Девушки восхищенно заохали.

— Вы такой смелый!

— Такой сильный!

— Что вы, я был тогда простым путешественником, в том бою мне просто повезло, — скромно произнес Синдбад. — Не желаете ли услышать историю о подземелье хитрого джинна Зепара?

Девушки захлопали в ладоши.

— Хотим, хотим! Расскажите!

Но тут половина ламп в зале потухла, погрузив его в таинственный полумрак. С легким шуршанием дальняя стена отъехала в сторону, открыв взглядам гостей ярко освещенную площадку, посреди которой застыла девушка. Синдбад припомнил, что раньше видел ее среди куртизанок, именно она наступила на подол одной из его теперешних дам. Любительница мелких каверз была довольно симпатичной: милое личико с чуть вздернутым носиком портил лишь слишком яркий макияж, длинные рыжие волосы в свете ламп отливали алым, широкий пояс подчеркивал осиную талию. На краю затуманенного алкогольными парами сознания Синдбада назойливо завертелась мысль, что где-то он уже видел такой необычный цвет волос. Рыжевато-багряный, как южный закат. И чуть капризный изгиб губ, и острый подбородок тоже были ему знакомы. Но Синдбад слишком разомлел, ему не хотелось напрягать память, и он отогнал роящиеся в голове образы.

— Сейчас начнется что-то важное? — спросил он у сидящей на его коленях куртизанки. Кажется, ее звали Цайшен.

Девица недовольно надула губки.

— Когьёку будет танцевать. Она такая неуклюжая, мой господин, мне жаль, что вам придется смотреть на ее жалкое выступление. Я могла бы станцевать для вас гораздо лучше.

Она игриво провела пальчиком по груди Синдбада.

— Особый танец… если вы только скажите хозяйке, чтобы она отозвала Когьёку.

— Дадим ей шанс, — примирительно произнес Синдбад. После пятого кувшина на него обычно находил приступ доброты и любви ко всему миру.

— Пускай танцует.

Тем временем откуда-то полилась нежная мелодия. Тонкая, дрожащая, она походила на звон ручья по камням. Синдбаду она казалась слишком надрывной и печальной, ему больше по душе была задорная синдрийская музыка, но в империи Ко свои вкусы и свои представления о прекрасном.

Когьёку начала двигаться в такт мелодии. Цайшен, как и ожидал Синдбад, нагло солгала — ее соперница танцевала превосходно. Движения были подобны плавному скольжению воды, широкие рукава развевались при каждом шаге крыльями ласточки. Когьёку парила над сценой. Вставала на носочки, тянулась вверх всем телом, поднимая веера высоко к потолку. В этот момент она выглядела хрупкой и тонкой, как беззащитное деревце. Затем девушка резко опускалась вниз, будто подкошенная бурей. Падала и взлетала. Одинокий листок, подхваченный ветром, летит навстречу земле, чтобы умереть.

Безмолвно, лишь языком тела, изящная танцовщица показывала тоску опадающих лепестков, тоску по уходящей весне жизни. Она говорила о недолговечности красоты. Об изысканной печали увядания.

Наблюдая за Когьёку, Синдбад даже немного протрезвел. За каждым ее жестом он видел что-то еще, неуловимое. Послание. Да. Всем своим существом девушка кричала «Помогите!», хотя на ее лице застыло отсутствующее выражение.

Когда последние звуки мелодии смолкли, и Когьёку замерла посреди сцены, зал взорвался бурными аплодисментами. Синдбад присоединился к овации, Когьёку ее действительно заслужила.

Снова зажегся свет, на сцену вышла хозяйка заведения.

— Дорогие гости, — заговорила она, когда последние хлопки смолкли, — только что вы видели прекраснейший цветок нашего дома, юный, только что распустившийся бутон. Сегодня у вас есть возможность сорвать его и насладиться чистейшим ароматом. Мы начинаем аукцион первой ночи!