Станция плененных (СИ)

Воспоминание восьмое — Инструктаж

Отец чуть ли не с раннего детства вдалбливал в наши с Сашей маленькие на тот момент головы, что нужно следить за своими словами и действиями, своим поведением в обществе. Говорить нужно только по делу. Отвечать — только если спрашивают, и никогда не говорить всего, что можно было бы сказать, отвечая на поставленные вопросы. А еще никогда нельзя было распространяться о том, как живет семья, что имеет в собственности и где эта собственность лежит. Подобные ограничения в подростковом возрасте вызывали у меня лишь желание сделать все наоборот: все разболтать, похваставшись, врать с три короба и злить отца, словно в отместку за всю его строгость. Но его воспитание все равно сказалось на моем эмоциональном облике. Становясь взрослее, я начал замечать, что сильно отличаюсь от сверстников. Мой образ мышления, мое мировоззрение, мое отношение к тем или иным событиям — все это было не таким, как у остальных.

Подобные мысли меня волновали, ведь осознавать, будучи подростком, что ты чем-то отличаешься от других и не видишь в этом ничего плохого, не всегда тешит самолюбие. Зачастую эти мысли становятся разрушительными, и человек замыкается в себе, не имея возможности чувствовать себя в обществе в безопасности. Правда ко мне это никак не относилось. Я всегда был частью коллектива. Думая иначе, чем сверстники, я редко высказывался в ином, чем остальные, ключе, предпочитая никуда не лезть со своим излишне «правильным» воспитанием. За то, что я другой, в те годы я часто злился на отца. А он только и делал, что неустанно повторял: «Еще спасибо мне за это скажешь».

Что ж…наверное, пришло время сказать ему «спасибо».

Тоху я встречаю в коридоре у кабинета Князя. Он выходит из него как раз в тот момент, когда я со своим конвоиром переступаю порог лестничной площадки. И мысль, пришедшая в голову, кажется мне правильной: «Это не просто так». Нас ведь можно было и не разделять. Какой вообще в этом смысл? Но Князь захотел поговорить с каждым из нас по-отдельности. Странно же? Нужно будет потом с Тохой обязательно переговорить на эту тему. Может информация, которую нам сейчас расскажет Князь, окажется разной? Но ведь это быстро раскроется и выставит его в неблагонадежном свете перед нами. Не понимаю я хода его действий.

Ровняясь со мной, Тоха замедляется и хочет мне что-то сказать, но успевает лишь безмолвно приоткрыть рот. Его толкают в спину, призывая идти дальше и не задерживаться. Мы успеваем переброситься лишь короткими взглядами, прежде чем расходимся в противоположные стороны. Но даже за столь короткую встречу я успеваю кое-что заметить на его руке — браслет, похожий на оковы. За обедом его на руке Тохи точно не было, а значит, он приобрел этот аксессуар в кабинете Князя.

Конвоир стучит в дверь. Теперь и на его запястье я замечаю лагерную безделушку. И я почти уверен, что и у всех остальных она тоже имеется. Значит, и мне следует ее заполучить.

После того, как из кабинета доносится голос Князя, дверь передо мной открывается и мой конвоир отступает в сторону, пропуская меня вперед.

— Давай, заходи, — говорит он.

В том, что он будет меня ждать, я не сомневаюсь.

— Костя, проходи.

Я переступаю порог, дверь за мной со скрипом закрывается. И почему все двери в этом месте скрипят? Влажность что ли повышенная? Князь стоит у шкафа с книгами и держит в руках увесистый черный том. У меня складывается впечатление, что стоит он там специально для меня, будто разыгрывает театральную сценку, в которой я присоединившийся к нему актер-новичок. Некое волнение зарождается у меня в груди, но я стараюсь сохранить невозмутимый вид и, дождавшись, когда Князь жестом пригласит меня присесть в стоящее у его стола гостевое кресло, покорно принимаю это приглашение.

Кресло каминного типа, с высокой спинкой и широкой сидушкой, притащили откуда-то специально для нашего разговора. В этом я тоже почти не сомневаюсь, ведь до этого мы с Тохой сидели на старых стульях. Но нужно признать, что сидеть на нем удобнее, я проваливаюсь в полумягкой подушке болотного цвета и чувствую, как начинаю «плыть». Ах, вот оно что!..

— Я только что закончил беседовать с твоим другом, — говорит Князь, медленно обходя стол. Книги в его руках уже нет, что сильнее убеждает меня в правильности моих суждений. — Ты же встретил его по пути сюда?

Князь садится за свое место и кладет сцепленные в замок руки на стол.

— Да, только что, — отвечаю я, не понимая, к чему был задан этот вопрос.

Ведь Тоха вышел из кабинета за минуту до того, как в него вошел я. Выход с этажа только один, поэтому логично, что мы встретились.

Я ловлю на себе его заинтересованный взгляд, Князь будто решает для себя, стоит ли вообще тратить свое время на разговоры со мной. Или же решает, как выстроить со мной диалог.

— Давай начнем нашу беседу с твоих вопросов, — предлагает Князь, начиная нашу беседу. — Спрашивай о том, что тебе интересно, и я постараюсь ответить на твои вопросы.

Вот значит как. Ему интересно, как мы мыслим. Нужно будет узнать у Тохи, как проходила его беседа. Позволяли ли ему задавать вопросы или же он только отвечал на вопросы Князя?

— Что это за место?

Пожалуй, самый значимый вопрос, который стоит задать первым.

— Как я уже говорил, у этого города нет названия…

— Нет, я не об этом, — перебиваю я, как мне кажется, заученное им давным-давно объяснение. — Мне интересно, кем оно построено и для чего. И когда, если Вы знаете?..

Князь довольно хмыкает.

— Антон сказал, что ты из военной семьи. Теперь я вижу, что это действительно так.

Тоха так сказал? Сам бы он об этом не заговорил, значит, Князь навел его на разговор обо мне.

— Ты мыслишь не так, как большинство новичков. А мыслить иначе — полезное качество.

Это похвала?

— Я не могу сказать, кем и для чего было построено это место, но в моих силах объяснить тебе, как из него выбраться. — Князь выдвигает ящик стола и достает из него знакомый мне уже аксессуар, а рядом кладет монетку. — Можешь взять, посмотреть.

Первым делом тянусь к монете. Поначалу мне кажется, что это юбилейная десятка, но затем я замечаю на одной из сторон большую букву «М».

— Это метрополитеновский жетон, — говорю я.

— Верно. От тебя требуется заполучить таких десять штук. Тогда сможешь покинуть город.

— Покинуть? Как?

— Десять жетонов откроют тебе вход на станцию, с которой ты сможешь уехать на поезде наверх.

— Значит это квест? — спрашиваю я, сжимая жетон в кулаке. — А…Вы наблюдатель?

Князь улыбается.

— И да, и нет. Я такая же жертва обстоятельств, как и ты. С разницей лишь в том, что я не хочу возвращаться в верхний город.

— А если бы хотели, смогли бы покинуть это место?

Князь не отвечает и просит меня задать ему следующий вопрос.

Ладно.

— И как же получить эти жетоны?

— За пределами лагеря, во время вылазок в город.

— В город, в котором по улицам шастают монстры?

— Горожане не опасны в дневное время суток. А находиться за пределами лагеря после наступления темноты я бы не советовал.

Дневное время суток… Только сейчас у меня в голове что-то щелкает.

— Мы ведь под землей…откуда небо?

— Это экраны, имитирующие небо. С помощью панелей в городе меняются время суток и времена года.

— Времена года?

— Да. Дождь и снег здесь тоже возможны.

— И сколько раз Вы видели смену года?

Вновь молчание.

Мне не расскажут больше, чем нужно. Возможно, я сам должен найти ответы на некоторые свои вопросы. Но все это так странно и неправдоподобно. В лагере столько людей, и что, все приняли свою участь? Никто не захотел, наплевав на рассказ Князя, поднять бунт и вырваться отсюда?

— В чем прикол? — спрашиваю я, откидываясь на спинку кресла.

— Прикол?.. — Князь выглядит озадаченным. Может, виной тому его возраст? Он просто не понимает, в каком контексте я употребил это слово? — О чем ты?

Я уточняю.

— Почему я должен искать жетоны?

— Чтобы выбраться отсюда.

— А если я не буду этого делать?

— Тогда ты останешься здесь навсегда.

— Так это что, — спрашиваю я, — город какого-то эксперимента?

Князь молчит, и я продолжаю.

— На улицах есть камеры. За нами наблюдают? — Опять тишина в ответ. Это начинает раздражать. — Сами же сказали, чтобы я задавал вопросы. И теперь молчите, не отвечая на них.

— Наблюдают за тобой или нет? — как-то философски подмечает Князь. — Какая разница? Считай это экспериментом или чьей-то фантазией, или шуткой, или чем-то еще… Ты уже здесь. Вне зависимости от того, как ты будешь воспринимать происходящее вокруг тебя. Однако, от того, как ты будешь себя вести, зависят и твои шансы на возвращение домой.

— И что это значит? Разве я не должен просто найти десять жетонов?

— Я сказал, что ты должен заполучить десять жетонов. — Князь выдерживает паузу, видимо давая мне время что-то обдумать. — Тот, что у тебя в руке — дарю. Но только в том случае, если ты согласишься остаться в лагере.

Остаться в лагере?

— Если откажусь, меня выгонят?

— Конечно. Разве можно позволять чужакам оставаться в доме на ночь?

— Но там на улицах… Как только наступит ночь…

— Да.

Выбора нет. Зачем тогда делать вид, будто он есть?

— Если соглашусь остаться, — начинаю я, — то, что я должен буду делать?

— То же, что и все остальные, — говорит Князь со странной улыбкой на губах. Он вальяжно откидывается назад, на спинку своего кресла, и смотрит мне в глаза. — Искать жетоны.

— Простите, но я все равно не понимаю, какой в этом смысл, — признаюсь я. — Я буду искать жетоны, а меня за это будут кормить и поить в лагере три раза в день? Согласитесь, это же бессмыслица какая-то. То есть…как-то не равноправно.

— Бесплатный сыр только в мышелове, да?

Верно.

— Что ж…ты прав. — Князь расслабленно пожимает плечами, словно согласившись с тем, что я поймал его на лжи. — Разумеется, кормить и поить тебя за просто так никто не собирается.

Как и думал, есть подвох.

— Ты будешь искать жетоны, и приносить их мне. Для сохранности. Десять моих жетонов ровняются одному твоему. Собственному.

— Что это значит?.. Мне нужно собрать не десять жетонов, а сто?

Князь улыбается. А я чувствую, как от этой улыбки внутри меня начинает клубиться холод. Он со мной играет, заранее зная, что я соглашусь на его условия, ведь другого выбора у меня нет.

— А это вообще возможно? Собрать сто жетонов…

— Нет ничего невозможного для тех, кто трудится, Костя. Однако…есть еще один вариант, как по-быстрому заработать жетоны.

Князь рассказывает мне об игровых автоматах. Они тоже находятся в городе и их месторасположение известно. Сыграть может любой желающий, ограничений никаких. Правда на данный момент есть один нюанс — чтобы сыграть, нужны жетоны. А у меня их пока что нет. И даже если я соглашусь стать одним из них и у меня появится один…какова вероятность, что я что-то выиграю?

Если проиграю, то у меня вообще ничего не останется.

Я задаю ему этот вопрос и по виду Князя понятно, что он удовлетворен ходом моих мыслей.

— Я могу давать в долг, — говорит он. — Но тогда, сам понимаешь, возвращать придется намного больше.

Понимаю. И участвовать в этой пирамиде не собираюсь.

— Значит, за каждые десять принесенных мной жетонов, я получаю один свой собственный?

— Верно.

— И сколько у меня на это времени?

Князь раскидывает в стороны руки.

— Зависит только от того, сколько ты здесь продержишься.

— А если я сбегу?

На этот раз его улыбка какая-то снисходительная.

— Думаешь, до тебя никто не пробовал?

Значит, я в безвыходной ситуации.

Чтобы сделал отец, окажись он на моем месте? Согласился бы с этими условиями, осмотрелся бы, собрал информацию и попытался бы выбраться отсюда. Да, так бы он и поступил. А еще отец бы ни за что не стал воспринимать Князя, как человека, оказавшегося жертвой обстоятельств. Пусть это мягкое кресло, обстановка и доверительный тон, в котором ведется наша беседа, меня не обманывают. Князь не хочет помогать мне. Возможно, он один из тех, из-за кого я сюда попал. Или же он тот, кто может, но не хочет мешать похищениям людей из метро. Похищениям людей…

«Печальная статистика говорит о том, что в метро людей спускается больше, чем из него выходит», — прочитал я когда-то статью в интернете.

— Могу я задать еще один вопрос, перед тем как принять решение?

— Конечно. Мы ведь для этого здесь.

— Сколько в лагере людей, которые оказались не в том месте и не в то время?

Я смотрю Князю в глаза, пожалуй, впервые за все время нашего разговора, не собираясь отводить взгляд. Но и на этот вопрос Князь мне не отвечает. Он поднимает браслет и протягивает мне его, словно мой выбор уже очевиден.

— Значит, никому нет дела до пропавших? — спрашиваю я, принимая свои оковы.

Я не слышал о том, чтобы в метро пропадал целый поезд. Как не слышал о том, чтобы кто-то искал пропавших. А раз так…то помощи ждать будет не откуда.

— В лагере безопасно, — говорит Князь, защелкивая на моем запястье браслет. В кулаке я сжимаю свой первый жетон. — Это я гарантирую.

Значит, за его пределами мою безопасность не гарантирует никто.