Статьи и проповеди. Часть 13 (07.03.2017 — 14.05.2018)

«Дела наши идут вслед за нами» /Проповедь 29.04.2018/ (1 мая 2018г.)

Сегодня, дорогие христиане, мы читали из «Апостола» следующее: (Деян: Гл. 9)

Вот об этом сейчас мы «два слова» сможем сказать.

Кто из вас бывал на Святой Земле, тот, может быть, визуально сейчас представляет эти места. Лидда – это небольшой городок недалеко от аэропорта Бен – Гурион, в котором находится святое тело Великомученика Георгия. Голова его – в Риме, а тело – в этой самой Лидде. Или другое название – Лод. По-арабски Лод и по-еврейски тоже, кажется, Лод. Там недалеко находится это местечко – Иоппия. По-нынешнему – Яффа. Это портовый город известен тем, что оттуда Иона бежал в Фарсис. Когда Господь сказал Ионе: «Иди в Ниневию и скажи этому великому городу, что он будет разрушен», то Иона побоялся, сел на корабль и поплыл аж в Испанию (см. Иона 1:1-3)

Хотел уплыть аж на другую сторону Средиземного моря. А плыл он из Иоппии. Потом его проглотила рыба. Потом он вернулся обратно. И так далее. Так же в этот порт прибывали крестоносцы. Они, приплывая на Святую Землю, там высаживались. Потом уже оттуда шли на Святую Землю, колонизировать ее. Как они говорили: «Освобождать Гроб Господень». Хотя там было столько «всякого», что непонятно зачем они туда ходили. Но изначально приплывали они именно в Иоппию, в эту Яффу.

Туда же, в Иоппию, еще ранее; когда Соломон строил Храм Иерусалимский, приплывали корабли из Тира и Сидона. Они привозили дерево – кедр ливанский, очень необходимый для постройки храма. Это порт известный. Он и сейчас там есть. Наверняка многие из вас там бывали и могут представить визуально. Очень красивое место. Красивое море. Много храмов. Есть там и наш русский храм. Апостола Петра. И там могила Тавифы – Серны. Имели счастье древние люди умирать там, где родились. Они компактно жили на одном месте и потом ложились в гробы, в которых уже лежали их сродники. Ложились рядышком. Деды, праотцы, отцы… Они все так «кустовым» образом усыпали. Кости родных лежали возле родных. Этой милости у нас сегодня нету. Как говорит поэт: «Мне нечего сказать ни греку, ни варягу, зане не знаю я, в какую землю лягу!» Родившись в Иркутске, можно умереть в Сиднее. А родившись в том же Тель-Авиве, можно помереть в Мурманске.

Святая Тавифа, праведница первого века, лежит там, где Петр ее воскресил. Там огромный храм, повторяю. Наш русский, Московской Патриархии, храм.

И в отличии от наших церквей, которые вписаны в пейзаж с березами, с низким небом, с тучами и облаками, с этим снегом частым; там русский храмы окружены павлинами. Павлин насколько красивая птица, настолько противным голосом она поет. Там дурным голосом кричат павлины, распушая свои хвосты. Пальмы кругом. И совершенно русские люди (разных национальностей тоже, но в основном – русские), молятся там Богу.

Что нам с вами важно из того, что мы с прочитали?

Когда Петр пришел в Иоппию и позвали его к мертвецу, к усопшей Тавифе; то встретили его люди, которые были одеты ею. Более того, они на руках держали одежды, сшитые ею. И эти одежды были вещественным доказательством, которые должны были убедить Петра сделать что-нибудь великое, сверхъестественное. Женщина эта была полна добрых дел. Она пряла, ткала, продавала, а вырученные деньги тратила на бедных. И многие были «одеты в ее доброту».

Когда ты, не дай Бог, беден, а на улице, не дай Бог, холодно; и кто-нибудь, слава Богу, одел на тебя что-нибудь теплое; какой-нибудь старый полушубок – что-нибудь добротное, хорошее, но ему уже не нужное; то ты оделся в чужую доброту, по сути. Ты являешься воплощением Евангелие, и он – тоже. Потому что Господь сказал: «Я был наг, и вы одели меня» (Мф. 25:36). Евангелие воплощается в конкретные дела. Эти все вещи, которые вы подарили, отдали; лекарства, например, нужные человеку; какие-то необходимые в быту вещи – это овеществленная добродетель. Это добродетель, ставшая ощутимой.

Милосердие – это какое-то эфемерное понятие. Оно должно воплотиться. Мужество – это тоже эфемерное понятие. Оно должно воплотиться в конкретный поступок. Целомудрие – эфемерное понятие. Что это такое? Вот когда Иосиф убегал от своей хозяйки, оставляя в ее руках одежду, это – воплотившееся целомудрие. И так любая добродетель хочет воплотиться. Она хочет, чтоб она сделалась, чтобы она была ощутимая.

Скажу для тех, кто из вас музыку знает. Вот берете вы нотный лист – партитуру. На листе просто знаки. «Знаки» желают «вырваться» из партитуры и воплотиться в звук. Но для этого нужен человек. Нужно, чтобы человек умел прочесть эти нотные знаки и воплотить их в голосе или в инструменте (клавишном ли, струнном ли). И тогда – партитура оживает. Она вырвалась с листа и зазвучала. Ее слышно.

И так любая добродетель – это всего лишь «партитура». Говорят – «Не кради!» А как это? Нужно это исполнить на деле. И тогда добродетель вырывается с листа бумаги и воплощается.

Эта женщина, Тавифа, была добра, полна добрых дел. И все ее добрые дела были воплощены в тех, кого она кормила, одевала, лечила. Кому – помогала. И когда Петр пришел, ему показали эти добрые дела. «Вот, смотри, – это сделала она! Я одета в ее любовь, я ношу на плечах ее милосердие!» Это должно было двинуть Петра на какое-нибудь дело, и он двинулся на него. Имел какое-то дерзновение и, помолившись Богу… Я думаю, что все не так тут просто. Писание все просто говорит. А на самом деле… Они ведь не воскрешали всех подряд. Они воскрешали некоторых. И как Писание говорит, «Петр выслал всех вон и, преклонив колени, помолился и, обратившись к телу, сказал: «Тавифа! встань!» И она села, увидала Петра и ожила».

Молитва Богу апостола, очевидно, удостоверяла его внутренне, о том, что – «Можно. Проси. Говори. Я – слушаю». Воскрешал ведь не Петр. Воскрешал Христос. Для того, чтобы Петру сказать: «Вставай!», нужно, чтобы он имел внутри твердое убеждение, что это не будут простые слова.

Я могу подходить к любому гробу, к любому мертвецу и говорить ему: «Вставай!» Хоть с утра до вечера буду ему это говорить, – он останется лежать. Потому что у меня нету этой силы, и мне Бог не сказал: «Иди говори. Он поднимется. Ты – скажешь. А я – сделаю!» Очевидно, у апостолов было на это внутреннее извещение от Бога – кому сказать: «Вставай!» Они же не ходили по всем «трупарням» и не говорили всем: «Вставай ты. Вставай ты. Вставай ты». Не было задачи всех воскресить. Была задача удостоверить силу Божию через некоторых.

И он помолился вначале (очевидно, имел Слово от Господа) и потом говорит ей: «Тавифа, поднимайся!» Она слышит голос, слышит имя свое. Это тоже важно. Надо по имени назвать человека. Господь говорит: «Я выведу вас из гробов ваших и по именам назову». (См. Иез. 37) То есть, – звезды все имеют имена; овцы все у хорошего пастыря по именам все. Не по поголовью: не по количеству голов и рогов, а по именам. Пастырь добрый «он зовет овец своих и глашает их по имени» (Ин. 10:3) Господь по имени и нас называет: «Николай, Я тебя знаю!» – «Татьяна, Я тебя знаю!» А, когда не знаю – «ты не Мой!»

В притче о богаче и Лазаре – бедный Лазарь имеет имя. А богач имени не имеет. Безымянный. Просто – богач. Это очень страшная вещь. «Я не знаю тебя – ты не Мой! У тебя нету имени в Моем лице». Конечно, у богача было имя. У него и имя было, и фамилия. Но – «Я тебя по имени не зову!»

А вот здесь – «Тавифа, встань!» И она встает.

Здесь для нас с вами важно что?

Вопрос воскрешения – он вторичен здесь. Милосердие «движет» на чудо. Для того, чтобы чуду совершиться, нужна вера и запас добрых дел. И у каждого человека должна быть такая «тележка», которую он должен перед собой толкать в Царство Небесное. Или – за собой тянуть. В Апокалипсисе говорится: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе.. они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» (Откр. 14:13) Вот буквальная цитата. Хорошо тем, кто умирает в Боге. Хорошо им. Смерть была страшна до какого-то времени. И не было тех, кто умирал в радости. Умирали либо мужественно, сцепивши зубы. Либо в отчаянии. Либо как-то еще. Но вот так, чтобы радостно – этого не было раньше. Это сейчас возможность такая появилась. Возможность! Не у всех она есть. Не все ее достигают. Но возможность есть – умереть без страха. Даже апостол Павел говорит: «Для меня жизнь – это Христос. А смерть – приобретение». (см. Флп. 1:21) Таких слов вы нигде больше не найдете, чтобы смерть была приобретением. Смерть – это потеря. Человек теряет родственников. Житейские связи. Все, что было, – все теряет. Смерть – это потеря. «Какое еще приобретение?» Оказывается, смерть может быть приобретением. Благодаря вере, Христу и благодати Божией.

Так вот, за человеком, если он прожил свою жизнь хорошо, тянется какая-то тележка с добрыми делами. Блаженна ты душа. Ты от трудов своих успокоился. Что наша жизнь? Как псалом сотый говорит: Дни нашей жизни – семьдесят лет. Если под силу – восемьдесят лет. И дальше болезни. Большей частью наша жизнь – труды и болезни. Трудится и недугует. Душой. Телом. «Блаженны умирающие в Господе. Они успокоились от трудов своих». Труды закончились. А дела их «идут вслед за ними».

За Тавифой дела шли еще при жизни. Она только умерла, а дела ее уже окружили. Очевидно, нам это тоже каким-то образом надо. Вот, умер человек, а про него говорят: «Этот сад посадил он!» Это дела его. Они «идут за ним». Как в известной притче про старика и яблоню. Старику говорят «умные» люди: «Она же будет прививаться года три. Потом пока вырастет, потом пока заплодоносит. Ты уже помрешь к тому времени, скорее всего, пока яблочко съешь». – «Другие съедят – мне спасибо скажут!»

Вот сад, который он посадил. Вот дети, которых он вырастил. Вот храм, который он построил. Вот книга, которую он написал. Вот то-то, то-то, то-то… Это дела его, которые «идут вслед за ним». Мы же живем в чужих трудах. Редко, когда человек строит дом, а потом в нем умирает. Чаще всего мы – «пользуемся». Мы ездим по дорогам, которые кто-то проложил. Учимся математике, физике, английскому по учебникам, которые кто-то написал. Мы живем в городах, которые кто-то построил. Учимся в университетах, которые кто-то основал. Полностью погружены в чужие труды. А потом это все будет считаться, калькулироваться на Страшном Суде. Потому что дела людей «идут вслед за ними». Бог все будет точно взвешивать как в ювелирной мастерской. Золото от примеси будет отделять. Где больше грехов, где больше добродетелей. Что ты сделал? Что ты мог сделать, а не сделал. Где ты вложил какой-нибудь деготь в свой мед. Вот, все было хорошо, а ты взял и «ляпнул» эту грязь в свою жизнь. И теперь она многое испортила. Это потом все будет взвешиваться не нами. Но дела человека однозначно «идут вслед за ним».

И надо постараться, чтобы были эти «дела». Чтобы было что-то такое, которое бы шло перед ним – в руках, или – за спиной. Такой некий опрос добрых дел. Человек должен переживать, что покажет Христу он лично. Или за него покажут.

«Вот, это сделал он – нам!» Так скажут больные исцеленные, которые будут идти за хорошим доктором. Показывать свои руки, ноги и говорить: «Он нас вылечил! Он нас исцелил. Остальные нам попортили здоровье и ободрали нас как липку, а вот к этому мы попали, и он с нас денег не брал и вылечил нас. Вот мы – его армия!» Армия исцеленных будет ходатайствовать перед Богом о спасении доктора. Ну и так далее.

Армия вразумленных будет ходатайствовать перед Богом о спасении учителя. В общем, вы понимаете, о чем я говорю. Много учителей, а «настоящих» мало. У каждого из нас было человек пятьдесят учителей. Школа, институт – их «куча» была. А помним мы – одного или двух. Остальные «смылись» из памяти, как будто их и не было. А почему? А потому что они нас так учили. «До лампочки» были мы им, а они – нам. Такие были и врачи у нас. Сто врачей было. Те – зубы рвали, те – глаза смотрели, те нас «туда» клали, те «оттуда» поднимали. А помним мы – одного или двух. Потому что они как-то по-другому лечили. И так далее. Вот эти люди, по сути, есть предмет наших молитв, между прочим. Нам нужно молиться Богу о тех, кто оставил след в нашей жизни. И эта молитва Богу о добрых делах человеческих, она, по сути, спасает человека.

Тавифа была спасена не только молитвой Петра, но и теми одеждами, которые она пошила. Которые физически, явственно, «глазами» были видны Петром. И он убежден был просить у Господа о том, чтобы жизнь ее продлилась и вернулась.

Все это очень тесно связано с сегодняшним Евангельским чтением, где про расслабленного говорится. Там тоже … опять-таки вся эта святая топография.

В храме Божием раньше приносились кровавые жертвы. Там резали ягнят, закалывали волов. Там бойня была. Там был какой-то «мясной двор». И ежедневно проливались потоки крови, в праздники священники ходили по щиколотку в крови. Их льняные ризы, как у нас сегодня. Мы одеты частично по подобию тех священников. Они босиком были в храме. Обуви нельзя было носить. И когда много жертв приносилось, они поднимали свои одежды; потому что «хлюпали» по крови в праздники большие, когда закалывались сотни овец, сотни быков. Оно все сжигалось. Горело мясо – жарилось. Вот такой был храм. И при этом замечено было, что никогда в храме не было ни одной мухи. Ни одной мухи в этом месте, где ежедневно закалывались животные, проливалась кровь, выпотрашивались потроха, сжигалось мясо, носился пепел. Там вообще был конвейер мясного производства.

Такая была служба. Такие были молитвы. Это мы сегодня – поем, кадим, преклоняем колени, молимся, принимаем причастие и требуем тишины и благоговения друг от друга. «Тише! Слушай! Молись! Думай! Работай сердцем! Молись Богу!» Это Новозаветная благодать. Если бы мы попали в древний храм, мы бы очумели бы от ужаса. Что творится вообще? Кругом блеют овцы, которых тащат за шиворот на жертвенник. Там меняют деньги, чтобы купить. Потому что купить жертву можно было только за священный шекель. Ты приходишь, например, из Рима и приносишь свои римские монеты; но за эти деньги ты не можешь купить овцу. Нужно поменять, как в обменном пункте, деньги римские на деньги еврейские – тугрики на шекели. Это ж все звенит. Это гром. Это столы менял. То, что Господь переворачивал. «Там» – мясом пахнет. «Там» – деньги считают. Храм был такой. И постоянно – люди. Как на вокзале. Одни – ушли. Другие – пришли. Вот такая круговерть. Вот такая была благодать. Такая молитва. Такая благодать, повторяю. Нельзя было быть атеистом зашедшему в храм. Люди чувствовали, что Бог – здесь. Он здесь живет. При всем этом «гамбузе». При всем этом шуме.

И овец, которых резали, их сначала мыли. Для этого была специальная купель. В эту купель затаскивали этих баранов, этих овечек. Там их полоскали. И уже обмытых, бедных, их тащили дальше – под нож. И – под нож! И так – постоянно. Купили, обмыли, зарезали, сожгли. Следующая!

А в этой самой купели, там, где баранов полоскали, – там однажды в год Ангел мутил воду. Сходил невидимо Ангел и делал там небольшую бурю «в стакане воды». Вода завихривалась, плескалась, кружилась. Это было всем известно. Все этого ждали. Это было редко. Больные там собирались. Все эти скрюченные, кривые, косые, паршивые. Они бросались в эту воду и исцелялись. Один человек в год.

В сегодняшнем Евангелие Господь подошел к человеку тридцать восемь лет больному расслаблением и спросил его: «Ты хочешь быть здоров?» Это очень важные слова, между прочим. Потому что не все больные, привыкшие к болезни, хотят быть здоровыми. Это только кажется, что больной хочет быть здоровым.

Мне один священник рассказывал про одну женщину, которая долго болела. Она имела такое счастье иметь очень любящую семью. За ней все ухаживали, ухаживали. Оказывали ей всякую любовь, всякую ласку. Там – подушку подложили, там – чаю заварили, там – с ней посидели рядом, кроссворды порешали, там – привезли, там – увезли. И, когда ее спросили: «А Вы бы хотели молиться Богу чтобы подняться?», она ответила: «Вы знаете, я даже не уверена – хочу ли я быть здоровой! Я окружена такой любовью, что, если я поднимусь на ноги, мне придется делать это все самой! Мне так комфортно в моей болезни. Моя болезнь купила мне любовь моих родных!»

Поэтому – вопрос этот очень серьезный. «Ты хочешь быть здоров?» Вопрос очень серьезный. Ведь есть же «любимые мозоли». Есть то, что человек любит в себе. Любимую свою болезнь. Почему нет? Но, кроме этого, там другие есть смыслы.

Но больной на вопрос Христа отвечает «Да. Хочу! Но человека нету, чтобы помочь мне слезть в купель». Этому расслабленному нужен был помощник, который бы при возмутившейся воде стащил бы его, бросил в купель возмутившуюся, и тот вышел бы здоровым. Не было рядом такого человека.

Вот, смотрите, как это важно. Со Своей стороны Бог обеспечил людям чудо. Раз в год сходит Ангел незримо и делает воду чудотворной и целебной. Бог – дает. Но, для того, чтобы этим воспользоваться, некоторым нужна человеческая помощь. Без помощи человека помощью Божией кое-кто воспользоваться не может. Здесь – расслабленный. Нужно взять его и окунуть – он сам не может.

Ну вот, условно говоря. Есть Покровский монастырь. Там лежат мощи святой Матроны. Туда приходят миллионы людей. Получают от нее помощь и исцеление. И разные блага. Кто-то знает об этом, но сам до нее доехать не может. Потому что – стар. Или потому что – без ног. Или потому что – «что-то еще». И нужно посадить его в машину и отвезти туда. «Чудо» уже есть. Но, чтобы до него добраться, нужна человеческая помощь. Господь как бы говорит: «Я Свое дело сделал. Ангел пришел – вода вскипела. Залезай! Но, чтобы до конца все совершилось, чтобы Моим чудом воспользоваться, нужен теперь ты» (твои колеса, твоя машина, твои деньги, твое время, твое усердие). Нужен человек.

«Что тебе нужно? – Человек нужен!» Чтобы воспользоваться Божиим чудом.

И так везде. Куда бы ты ни глянул.

Например, – «Хочу поступить в институт!» – Нужен репетитор. Для того, чтобы получить огромное количество благ – мысленных и духовных, нужен помощник, который откроет тебе двери туда. Чтобы ты научился. В любом искусстве. В спорте. В любом духовном занятии. В душевном занятии. Нужен человек. Человека нету. Человека «не имамы».

Вот, опять-таки мы выходим на тему: «люди помогать должны друг другу». Тавифа людей этих бедных обшивала. Другой должен был этого больного, расслабленного, в воду опустить. Нужно, чтобы люди помогали людям. Такой простейший, казалось бы, закон.

Вы знаете, есть такая совершенно удивительная история. Это даже не притча, это реальный рассказ. Про одного святого епископа. Предстоятеля святого алтаря. Это древняя история. Даже имя епископа, по-моему, не упоминается. Это был древний человек, который служил еще до Первого Вселенского Собора. А до Первого Вселенского Собора «Символ Веры» у каждой Церкви был свой. Мы сейчас поем один и тот же «Символ Веры». «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли… » и так далее. Мы его читаем на Крещении, чтобы знали во что верует человек, которого мы крестим. Мы поем его на Литургии. А до этого времени, до четвертого века он у всех был разный. У каждого был свой. По смыслу – один и тот же. Но разные слова. Разные сочетания. Еще не все понятно было, отшлифовано. И были некоторые люди, которые могли допустить туда, в «свой» символ веры, какую-нибудь ложную мысль. Что-нибудь. Ну, мало ли. Забыть про воскресение мертвых, например. Про вечную жизнь души сказали, а про то, что тела воскреснут – не сказали. Или – про Духа Святого забыли. Или про Деву Марию что-нибудь неправильно сказали. Да мало ли… вкралась какая-то ошибка. Это ж не трудно – ошибиться в вере. Для того, чтобы в вере не ошибаться, надо иметь Духа Святого в себе. Всегда. А иначе – можно ошибиться.

И вот, жил некий святой человек. Который каждый раз совершал Литургию. Регулярно. И всегда, когда он совершал службу, с ним стоял Ангел и молился с ним. И какими-то знаками показывал, что все хорошо. «Ты – с Богом. И Бог – с тобой». Утешал и веселил его своим присутствием. И видел Ангела только он один, епископ. И однажды приехал к нему некий священник из дальних стран. И служил с ним рядом. Стоит епископ – служит. Стоит священник рядом – молится тоже. И, когда они читали Символ Веры на Евхаристии, епископ допустил какую-то ошибку. Что-то серьезное сказал – ненужное. Батюшка этот ему говорит: «Владыка, Ваше преосвященство, Вы ошиблись. Здесь Вы сказали ненужные слова (или нужных не сказали)». Епископ к Ангелу обращается: «Это правда?» Ангел кивает: «Да, он прав. Ты ошибаешься». – «А почему ты ничего не говоришь?» – Ангел: «Богу угодно, чтобы люди вразумляли людей!»

Богу угодно, чтобы человек вразумлялся человеком. Не Ангелом. Потому что, если бы Ангел каждый раз приходил к нам исправлять наши ошибки, мы бы умерли от ужаса. Нас бы паралич хватил от первого их посещения. Если бы Архангел Михаил приходил мои ошибки исправлять, я бы умер уже давно. И вы бы умерли, если бы любой из небесных жителей приходил вас исправлять.

Богу хочется, чтобы люди исправляли людей, люди подсказывали людям, люди учили людей. Иначе нельзя. Бывают экстра-случаи, когда даже осел учит человека. Помните, Валаамская ослица заговорила: «Что ты бьешь меня?» Она видела Ангела, заградившего ей путь, а Валаам ее не видел. И лупил ее немилосердно. А она раскрыла рот и заговорила: «Что ты бьешь меня?» Бывает, что осел учит человека. Бывает, что пчела учит человека. Соломон так и говорит. Он знал язык животных, язык растений, язык насекомых. Соломон говорил: «Иди, ленивец, поучись у пчелы. Иди, лодырь, поучись у муравья». (см. Притч. 6:6) Можно учиться у пчелы и у муравья. И у осла можно.

Но лучше всего, чтобы люди учили людей. Чтобы люди обшивали людей. Чтобы люди лечили людей. Чтобы люди возили людей.

Чтобы люди помогали людям. Чтобы не снаружи приходила помощь, а изнутри. Это как в организме. Если почки работают – все в порядке. Почки чистят кровь. А если почка не работает, нужно снаружи ей помогать. Каким-то диализом. А это мучительная процедура: и больно, и дорого, и … умирать скоро придется. Когда уже тело само себя изнутри не очищает, тогда уже его снаружи очищать приходится. А это признак скорой смерти.

Так и в человеческом роде. Когда люди помогают людям, мы смотрим на этих людей и удивляемся. «Откуда у вас такая любовь? Откуда у вас такая забота?» Когда старые помогают молодым детей воспитывать, молодые помогают старым болезни лечить. Умные помогают глупым науки постигать. Горячие в вере помогают холодным в вере разогреться и Бога познать. Когда это есть, допустим, один заболел – все собрались, прооперировали его на общую «копейку». Подняли на ноги человека. Вот кто-то погорелец, не дай Бог, сгорело жилье, – собрались «эти», собрались «эти». Дали человеку возможность найти крышу над головой. За месяц-два собрали деньги нужные. Мы, когда видим это, готовы плакать от радости. «Как хорошо!» Так и надо. Надо так, чтобы люди помогали людям.

А там, где этого нету, там – все. Опять, если с организмом сравнивать человека, то, посмотрите, что делает клетка эгоист. Клетка эгоист – это раковая клетка. Обычная здоровая клетка организма, она тратит 70 % энергии на весь организм. А себе оставляет только самую малость, чтоб пропитаться. Потом, когда приходит время ей умирать, она умирает без страха. И замещается другими здоровыми клетками. Что делает клетка раковая? Раковая клетка – она не хочет умирать. Она умереть согласна только вместе со всем организмом. И уступать свое место другим, она тоже не хочет. Она, наоборот, пожирает здоровые клетки, сама ж умирать не собирается. Никакой энергии на организм она не тратит. Все берет на себя. И завладевает всем организмом до тех пор, пока он весь не умрет. И вместе с ним – она тоже умирает.

Это – эгоизм. Когда каждый за себя. Каждый для себя. Надо – мне. Как Попандопуло: «Это мне. Это мне. Это – опять мне. Это – снова мне». «А нам? – А вам не надо!» «Мне! Мне! Мне!» Это – рак души, это – рак ума, это – рак сердца. Это – рак эгоизма. Общество, в котором такие идеалы долго жить не сможет. Бешеные звери пожрут друг друга сами. Сами себя.

А там, где люди, повторяю, одевают, обшивают, вразумляют, учат, лечат, помогают, молятся друг за друга; там мы смотрим на них и думаем: «Откуда вы взялись? С какой Луны вы прилетели? Кто вас так научил? Кто твой отец, кто твой дед. Откуда ты это знаешь? Мы же все учились в одних школах, ели одно и то же мороженое, одно и то же кино смотрели. Почему я этого не знаю? Почему ты это знаешь? Кто тебя научил? Твой же папа был такой же инженер, как и мой. Твоя же мама покупала кефир в том же магазине, что и моя. Откуда ты знаешь эту «тайну» помогать друг другу? Почему ты живешь как человек? А я как свинья живу. Откуда ты это узнал? А я, скоро буду седой, и не узнал этого. Как это?»

Есть целые народы, которые живут вот так, а есть целые народы, которые живут – «Вот так!» Потом мы смотрим: «А куда исчез этот народ? Вроде был недавно и исчез». – «Да как-то исчез куда-то, неизвестно куда». Бывает так. «Был город и… нет города. Куда-то исчез. А куда? Ведь был же. А может и не было… А был ли мальчик?»

Целые племена исчезают. Целые цивилизации исчезают без следа. За эгоизм. За гордость. «Это все мне. Это все для меня. И… трава не расти. После нас хоть потоп».

Так вот, сегодня мы читаем – человеку, (даже, если Бог чудо делает) нужен человек, который это чудо доносит до нуждающегося.

И чтобы ты воскрес из мертвых, нужно, чтобы кто-то был одет твоими руками. Тавифа бы не воскресла, если бы не был кто-то одет в ее одежды.

Поэтому – «Одевайте кого-то – пока можете. Кормите кого-то – пока можете. Посылайте посылки в тюрьмы кому-то – пока можете. Молитесь друг за друга».

А вообще-то знаете, в чем опасность благоденствия? В том, что милостыней уже не спасешься. Есть такая старая присказка «Когда люди станут так богаты, что милостыня потеряет смысл, тогда отнимутся последние возможности спастись».

«Хочешь хлеба? – Нет, у меня дома полно хлеба. Забери свой хлеб!» – «А хочешь денег? – У меня хватает денег. Забери. Я платежеспособный, состоявшийся человек». – «А хочешь вот это? – Не хочу!» – «А хочешь, я тебе перстень подарю? – У меня дома сто восемьдесят таких перстней». Все. Твои добрые дела никому не нужны.

Сегодня бедные хлеб уже не берут. Я вам уже говорил неоднократно. Те, которые раньше хлеб просили, те теперь просят только денег. Говорят: «Дайте на хлеб!» Ты ему: «Пойдем, я тебе лучше куплю хлеб. Даже не хлеб. Пойдем, я тебе куплю комплексный обед в этом ресторане быстрого питания. Первое, второе, компот. Еще с собой дам!» Он говорит: «Не над мне это. Денег дай!» Пища перестала быть милостыней.

Не всегда. Еще можно покормить голодного. Еще можно. Еще можно нагого одеть. Еще можно холодного согреть. Еще все это можно.

Но, когда это будет уже не нужно – как мы будем спасаться? Молитвой? Это надо сильно уметь молиться. Молиться нужно уметь. Надо учиться всю жизнь, чтобы уметь молиться.

А чем еще? – Терпением скорбей.

Когда ничего у человека не получается: ни милостыня, ни Писание, ни Евхаристия, ни служба. Ну, ничего нету. Дырявое ведро. Воды не держит. Тогда останется только терпеть скорби. Это будет последнее лекарство Бога, чтобы спасти человека.

«Скорби́! Болей! Страдай! Мучайся! Вот тебе здесь. И тут «насыпем». И тут «подсыпем». И здесь тебе будет больно. И здесь тебя уязвим. И здесь страдай!»

Это за то, что ты больше ничего не можешь. А умел бы – спасался тем, что можешь. Понимаете? Такая штука. Мы сегодня с вами хотим чего? Хотим от скорбей избавиться. Чтобы и спасти душу, и от скорбей избавиться, надо богатеть добрыми делами. Нужно помогать друг другу. Тогда не нужно будет скорбеть. Скорби – это последний козырь в руках Бога для того, чтобы сбить с человека эту коросту. Эту твердую бегемотову кожу. И добраться до самого сердца. До сердца ж надо добраться? Надо. А оно, такое, как у бегемота. Как у носорога. Его не пробьешь из дробовика, этот роговой панцирь. Значит, нужно скорбеть. Нужно бить молотком. Бог берет молот и «лупит» в это сердце. Пока оно не расколется все и не обнажится. Чтоб стало мягкое, пульсирующее, живое. Тронешь – и болит. Добраться надо туда.

Лучше всего спасаться добрыми делами. Молитвой. И постом. Иначе будем скорбеть. Другого пути нету. Нет другого пути. Ибо Он хочет, чтобы мы были в раю. И Он тащит нас туда даже, если мы этого не хотим. Хочет, чтобы мы там были.

Так что – спасайтесь добрыми делами, дорогие христиане. Каждый из вас должен служить окружающему миру какими-то дарами и способностями, которые он получил в подарок от Господа Бога. Каждый из нас имеет таланты. Нет неталантливый людей. Каждый имеет. Поэтому, поищите свои таланты. И служите друг другу обязательно.

Ну, и когда я был в Иерусалиме на гробе Тавифы на месте ее погребения, (там, по-моему, мощей ее нету, а может быть и есть – не буду утверждать), то мне говорили, что она очень хорошая помощница, что она одна из таких жен святых, одна из очень сильных помощниц в житейских делах. Такая молитвенница. Ну, шутка ли: умерла и воскресла. Сам Петр ее вызвал из того света. Лазаря – Господь, а ее – Петр. Поэтому, сегодня в день памяти святой Тавифы мы не только должны заручиться желанием рукодельничать, помогать, утешать, жертвовать, молиться; но еще и попросить: «Святая праведная Тавифа, моли Бога о всех нас!» Аминь.

Христос Воскресе!