Ставка на невинность (СИ)

Глава 58. Он меня раскусил

— Левина, это твой, — доносится до меня, как сквозь вату, приглушённое ворчание.

Что?

Черт. Будильник.

Да пусть звонит, кому он мешает? Я вот могу спокойно спать и под него.

Ой, бля… Вспоминаю я. Свадьба…

Нашариваю оставленный Германом на тумбочке мобильник и, не глядя, поворачиваю экраном вниз.

Спать хочу. Мыслей вообще нет.

И как это бывает после затяжного секса, потенциальная энергия присутствует на сотом уровне из ста, а вот пошевелиться физически заставить себя почти невозможно.

С трудом разлепив глаза, я с ненавистью смотрю на спину Бергмана, который дрыхнет, видимо, в своей любимой позе на животе, обняв подушку.

Хорошо ему. Не надо краситься, причёску делать.

Бесит.

Очень хочется докопаться, но инстинкт самосохранения просыпается все-таки раньше вредности. Кряхтя, я поднимаюсь с постели, задавив в себе порывы к восстановлению справедливости.

Благодаря тому, что вчера всю нагрузку взял на себя Гера, мои шевелилки работают, и даёт о себе знать только… э… глубокий внутренний мир.

Жопа в том, что с каждым сигналом от этого самого мира, просыпаются воспоминания, заставляющие меня млеть.

Вот обрезанный мерзавец! Восхищаюсь я Бергманом, пытаясь высушить волосы. Они упорно не хотят ложиться в задуманную мной накануне умопомрачительную причёску, но меня это уже не волнует.

Меня сейчас вообще ничего не трогает.

Плевать, станет ли ревновать Лосев, насрать, будет ли Наташка смотреть на меня победно.

Из меня вытрахали все. Вот совсем все.

В теле царит зашкаливающая сытость.

Я капец плавная и в ванной вожусь, хрен знает сколько, пока Гера не начинает скрестись в дверь. Надо сказать, что сейчас он выглядит как простой смертный. Нормальный мужик. Заспанный, всклокоченный, со щетиной и с покачивающейся утренней реакцией, на которую я флегматично показываю фак и сваливаю из ванной краситься в комнату.

В итоге я и макияж делаю ополовиненный. Похер. Мне и так хорошо. Сойдет для сельской местности.

Даже не позавтракав, оба два сонных шланга, мы загружаемся в машину, и чалим к ЗАГСу, возле которого уже толпятся родственники.

Наше появление не остается незамеченным. И судя по реакции ясно, что у нас на рожах написано, чем мы занимались ночью. Пофиг. Пусть завидуют молча.

Притопывая на улице вокруг Бергмана под мрачным взглядом Лосева, пытаюсь вспомнить, что я забыла. И меня наконец озаряет:

— Гер, букет забыли…

— Зачем? Чтобы засунуть его кому-нибудь в задницу? — сварливо спрашивает так и не проснувшийся Бергман. — И прекрати мельтешить.

— Мне холодно стоять на одном месте.

— Я предлагал тебе посидеть в машине, Левина. Нет, надо пойти морозить жопу в чулках. Где ближайший цветочный?

Я указываю на киоск через дорогу, и, матернувшись, Герман поднимает воротник пальто повыше и широкими шагами удаляется добывать дежурный веник.

Хорошо идет, аж завидно. Даже не поскальзывается. Я пока до машины дошла, два раза чуть не навернулась, и тоже выслушала лекцию про каблуки и лед. Пф. Чтоб он понимал!

— Ян.

Я нервно оглядываюсь и чуть не теряю равновесие в третий раз.

Подкравшийся сзади Лосев успевает меня поймать.

— Ян, — выдавливает он, глядя на меня исподлобья. — Только скажи, и свадьбы не будет.

У меня натурально отвисает челюсть.

— Ты идиот? — вырывается у меня раньше, чем я успеваю себя тормознуть.

Я даже не говорю про то, что все уже организовано, денег вбухано, и в Наташкином состоянии такие стрессы чреваты. Даже молчу про то, что я, блин, приперлась к черту на рога на эту свадьбу, а он собирается ее отменить!

Все это мелочи.

Я не пойму, какого рожна Дима считает, что он мне нужен после всего, да еще и с беременной от него брошенкой в анамнезе? Потенциальный алиментщик возомнил себя роковым мужчиной?

— И чего делать будем? — ядовито спрашиваю я. — Возьмемся за руки и убежим в закат? Ты больной?

— Будем жить как раньше.

— Как раньше, это когда ты мне лапшу на уши вешал, а сам натягивал мою сестру? Так у меня осталась только одна, но тебя за нее посадят. Как раньше мне, что-то совсем не хочется.

— Ян, мы поженимся…

— Да ладно? — рявкает другой голос и опять из-за моей спины.

Я снова дергаюсь и снова заваливаюсь. Бергман не мелочится, он не только меня подхватывает под локоть, он запихивает меня себе подмышку. Из-под другой виднеется букет белых роз.

— Какие прекрасные перспективы, — тон Геры сочится ядом. — Я против. Может, вам передумать? Не в первый раз уже.

Лосев сверлит Бергмана тяжелым взглядом. Молчаливая война заканчивается победой в пользу Германа. Лосев уходит, отзываясь на вопли, что машина невесты подъехала.

— Тебя на пять минут оставить нельзя, Левина! Меня не было пять минут! Что за хрень? — шипит на меня Гера, наматывая мне обратно шарф, который я ослабила, потому что он промок от моего дыхания.

Бергман так тщательно наворачивает его, что это похоже на попытку задушить.

— Да я чего?

— Задницей вертишь перед черт знает кем! — закончив свое богоугодное дело, Герман подцепляет меня за шкирятник и тащит в сторону ЗАГСа, в двери которого начинают просачиваться гости в надежде согреться. — Я для чего стараюсь?

— Гер, я же не…

— Так. Я понял. Тебе нельзя заниматься сексом. Ты после этого не в себе и вытворяешь всякую поебень. Больше я тебе не дам.

— В смысле не дашь? — волнуюсь я.

Не то чтобы мне прямо сейчас было надо, но… а чем мы вообще тогда заниматься будем?

— В прямом. Говорила мне мама, что бабам только одно и нужно, — рявкает Гера, и на нас оглядываются родственники.

Я покрываюсь красными пятнами от стыда.

— Тихо ты! — я пытаюсь его угомонить на крыльце, чтобы он не продолжил свою тираду внутри. — Мне кажется, ты погорячился с выводами…

— А вот мы и посмотрим! Так что до свадьбы никакого секса!