Подумав, любовь уподоблю кипящему салу,
которое грешник прилежно хлебает в аду
(хотя неохотно). "Что, много еще?" - "Да навалом!" -
ему отвечают, кипящее сало имея в виду.
Нет, сравнивать трудно. Он пьет натуральное сало
(кипящее сало), а я фигуральное пью,
и очень доволен, и я еще выпью немало,
встречая почти регулярно персону твою.
Когда ж я умру от любви, как ошпаренный мальчик,
и черти мне чашу кипящего сала дадут
(уже настоящего), думаю, скажется навык,
хотя будет скучно терпеть, не имея чего-то в виду.
2003
Крылатым становится прежде бескрылый,
большой вырастает из малого юс.
Но и у любви поросячее рыло -
я этого рыла ужасно боюсь.
Возможно мертвец, убежав от печалей,
спешит в домовину к себе, как домой.
Он ждет сигарет, одиночества, чая,
а там уже черти - и тащат с собой.
"Почти как любовь!" - говорят они, силой
вливая кипящее сало с огнем.
И хрюкает, хрюкает страшное рыло,
доднесь безмятежное рыло мое.
2003
Будут зрелость и старость, и выпадут зубы.
Погодив, они вырастут. Вспомнив слова,
щелкнув пастью, я двинусь, чтоб прежние губы
(а не просто похожие) поцеловать.
И становится страшно, но все же приятно.
И становится радостно - и за себя,
и за некий закон, приводящий обратно
(сквозь кипящее сало) меня и тебя.
2003
Все правда. Я один такой на свете.
Ты слышишь - серединой октября
летит, охуевая, хищный ветер,
и мертвые деревья говорят.
Все утрясется. Если будет мало,
вдруг выйдет Бог с луною в голове,
и спросит: "Нет меня?!" - и даст в ебало.
А я ему. Он вроде человек.
И разойдемся с тихим уваженьем.
Все хорошо. Трамваи, дождь, Нева.
Я. Наложенье кадров. Наложенье,
не более. Лети, охуевай!
2003
Все устойчиво до подозренья, что это тот свет.
Сон наверное кончился, но вновь и вновь повторяясь,
начинается утро, и твой полусонный привет
сквозь пустой коридор как поющий кирпич пролетает.
Выпадает же вечность. Наверное тысячи лет
этим встречам на лестнице, письмам, остывшему чаю,
телефонным кабинам, тому, как все сходит на нет,
повторяясь до тона, до жеста, до масти трамвая.
2003
Мужчины летят гогоча в метро,
а бабы катятся по желобам.
У бога есть ангел считать ворон,
и ангел читать по губам,
ангел, склонный следить лавэ
и щелкающее в черепах,
и ангел для выживших в голове,
и ангел, глядящий в пах.
Скатилась последняя баба, стих
подземный ветер и вынес нас,
и ангел, которому все по пути,
сходит за пивом и скажет час.
2003
вот отвалятся руки и что ты потом возьмешь
вот отнимутся ноги и что и куда идти
на затылке будет вовсю куражиться вошь
отгони ее милая я ж не усну прости
укушу тебя ровно в восемь пора вставать
просыпайся и выдумаем что-нибудь от тоски
да мы все еще здесь да под нами стоит кровать
дети молятся в кухне мышь глядит из муки
разломи ка мне голову скажешь потом что там
оторви мне ребро погони из сердца котов
как сбылось-то все поцелуй меня натощак
раствори мне мечту в этом воздухе как и до
2003
В фартучке белом гуляет собачка,
держит кубарь на холодном носу.
Это такая работа, и значит
в кассе ей выдадут на колбасу.
Дома, поев, когда день уже прожит,
курит собачка, уставясь в окно.
Слезы на морде рисуют дорожки -
есть же, блин, счастие! - где же оно?...
Полночь нема - ни намека, ни вести.
Тяжко вздыхая, собачка уснет -
снятся ей фартучек, крылья из жести,
музыка, кнут и условный полет.
2003
Меркатор рисует квадратную землю -
гудящий и каменный лист под ногами,
и звезд не так много - лишь семижды семью
двенадцать, всего в ста саженях над нами.
Как провинциалы не падают с края -
наверное некуда - ставить ли опыт?
Сквозь что эта дура несется, не знаю,
окаменевшим ковром-самолетом.
А глянув в колодец, вдруг видишь сквозь воду
мельканье ландшафтов. Тоска. Рано утром,
но завтра, я выйду к колодцу, свободный
как нечеловек, и нырну с парашютом.
2003
Обычный розовый язык,
прямохождение в ботинках,
контекстный вздох после грозы
в начале мая.
Мы едины,
хотя порою выдает
мигательная перепонка,
колени, что наоборот,
и крик твой -
беспричинно тонкий.
2003
Мерцает плоть. То дым, то человек,
то муравейник. Звук, почти напрасен,
переломляется в промерзшей голове
и бьет хвостом. Он зелен, жёлт и красен.
Он пуст. С полуразумным языком,
свисающим из нарочитой морды,
ведущим в некий Киев - далеко.
Там яблоки. Там думают на мертвых,
которым есть и имя и лицо.
Под ним остановившаяся память,
а глубже - звук, большое колесо,
запястья с зарастающими ртами.
2003
Зашей глаза цыганскою иглой
кричащими за улицу стежками.
Иди как камень, думая шагами
по мнимой мостовой, пускай пришло
иное время. Ты растишь своё.
Все еще живы или неподсудны.
Глазное дно, куда, почти безлюдым,
пейзаж ложился тихим кораблём -
остаться вечным. Думаю тебе
мы ужаснемся, увидав вживую
и ощутив, что ты не существуешь.
Что мы не существуем. Хоть убей.
2003
Любовь причудливей, чем секс двух акробатов
на ветке дерева в пернатой вышине
на фоне облаков при включенном закате
в безветрии и музыке извне.
Так свет, споткнувшись, падает на тайну,
метеорологи выплясывают дождь,
мы дышим в такт, а дети скоро станут
завязывать шнурки без помощи точь-в-точь.
2003
А что покойник спит? - наркоз, чтоб не орал,
когда опять запихивают в тело,
в улитку плоти, в женщину - вспотела,
такая бедная, да и тошнит с утра.
2003
увы как громко море снится
над показавшейся землей
летит приснившаяся птица
нет самолет летит домой
и если я сейчас проснуся
мамани там в конце пути
не встретят деток не вернутся
с каникул детки
не буди
2003
На заре - не сейчас и не здесь -
птичье пенье вплетается в жабье,
и парящие свиньи зимбабве
тихо, сонно плывут в высоте.
Местный бог, обмакнув в провансаль
запоздало молящийся завтрак,
ест, ревниво следя, чтобы завтра
получалось почти как сказал,
умиляясь о ланях и львах,
о внезапно придуманных гадах.
Только люди чего-то не рады,
просыпаясь о двух головах.
2003
поднимается ветер так прыгай с балкона лети
охреневшим опоссумом диким мохнатым квадратом
прошлогодним конвертом который не может найти
ни дорогу туда ни о радость дорогу обратно
о как вид мы летаем но лишь неизвестно куда
и однажды лети пока не примерещилось поздно
пока все еще можно и можно взойти в сапогах
на гудящей последнею черною лестницей воздух
2003
Литперсонаж, намокнув под дождем,
испытывает целый ряд эмоций.
Он чувствует, что выдуман - от поца
до шнобеля, от нюха и до паха.
Случайна родина. Случаен отчий дом.
Случайна женщина, которую не трахнул,
и та, что трахнул, тоже. И, набычась,
он понимает, что случаен автор, -
в депрессии, очнувшись космонавтом
в случайном мире, где-то под кустом,
с легендою, в которой, как обычно,
случайны родина, и женщина, и дом.
2003
Глаза нам даны, чтобы видеть предметы,
а очи даны, чтобы взоры бросать.
А брошенный взор - он подобен комете,
что падает прямо в ухоженный сад.
И сад, разумеется, тотчас сгорает.
Сгорает и сердце, в котором он рос.
Сгорает все-все. Только пламя, играя,
горит, выжигая небес купорос.
Но взоры мои - они тоже ужасны!
Они - два Нерона, а ты - это Рим.
Давай же сгорим, извиваясь от страсти,
в постели одной словно дети сгорим!
2003
Ты скажешь:
- Сны стареют вместе с телом.
Ты вспоминаешь вымерших волков
и голых девушек. Они почти оделись,
но умерли в тебе, у сундуков
с деньгами и оружием, а дочка
с утра просила денег на ружье,
чтобы стрелять по сверстникам. Все точно,
волк возвращается.
- И все твоё (моё).
Пустые царства, бег по облакам,
все неживые, разговоры с Богом,
все подземелья, мертвая рука,
конфеты. Море, ставшее глубоким.
2003
Энтомологу не различить без луп
нас - многочисленных, однотонных,
с корешками квитанций, следами губ,
с фиолетовым номером на ладони.
Кручу голову в лапках - не оторвать.
стало быть, пока что Великий Тапок
занесен, не выдуман и кровав,
но далек, и спокойно ложишься набок.
В темноте, лишь желтый щербатый буй.
Где-то там, в дворцах из горящей ваты,
белобрысый мальчик достал трубу -
неизвестный вызов: "Гаврила, хватит."
2003
Начальство сидит, подбоченясь, на стуле
и видит в окно несусветную даль -
и не помогает наган. Даже пуля
потратит три дня на оттуда сюда.
Мефодий, войдя на болгарской границе,
выходит к варяжской уже как Кирилл,
начальство хватает его, в рукавице
за поясом носит и всем говорит.
И слово, теряясь в означенной дали,
становится пулей, летящей сюда
три дня и три ночи
под мокрою сталью
осеннего неба, как конь и звезда.
2003
Проснулся. Тормозит. Заснувшие слова,
как паровоз примерзшие вагоны
пытаясь сдернуть с места, голова
задрала веко. Глаз. Там все утонет.
Но прежде - так дородыш нелегко
мотает цепь от рыбки до макаки -
качели? в школу? к девушке? какой?
Но день предъявлен, на мгновенье всякий.
2003
Отселебрейтились осенние. Зима
почти уже. Отяжелевшие подолы
труднее задирать и тяжелее мять.
Всё замедляется. Без галоперидола
труднее попадать в притормозивший такт.
Частишь и прыгаешь на фоне - тихом, сером,
почти невидимом, поскольку темнота
взяла своё - всех нас - и дремлет сытым зверем.
2003
Люблю я пышное природы увяданье,
облезлых кур предсмертную возню,
в глухую среду позднее свиданье
в сыром лесу...
Придумав букву "Ю",
Кирилл с Мефодием свалили к себе в греки,
подальше от греха, чтоб не сойти с ума.
Туда, где солнышко,
где наблюдает лекарь,
покуда здесь то осень, то зима,
облезлых кур предсмертные страданья,
три дня седьмицы, и в сыром лесу
свиданье позднее...
А также увяданье
природы пышное, что я перенесу.
2003
Не речь, но голос, вышитое эхо
в пустом нутри поет о том о сём,
свирепой белкой вертит колесо
за эту дрожь, за бисер, за орехи.
Свирепой белкой, слабой и бесстрашной,
живи в кармашке, слева на груди,
поближе к пустоте, где так гудит
парчовый, осыпающийся бражник,
сфинкс, бабочка, украшенная раз
стеклярусом, раз черепом и тьмою,
поющая о том о сем с тобою -
в кармашке ляляля цокцок с утра.
2003
Дитё засыпает. Прощаясь
с ним на ночь зубастым цок-цок,
бесстрашная белка вращает
молитвы пустым колесом.
Зима. В рамах мертвые мухи.
В контактах наука искрит.
Какое бессмертное ухо
разинуто в шелест и скрип,
чей радужный глаз украшает
хрустальным горбом потолок...
Колёсико белка вращает
под скользкий сквозной шепоток.
2003
Глаза у ангела - два белых паука.
Не очень верь, пасясь под липкой сетью,
что камень тверд, пока не влип, пока
не превратился в нить, пока на этом свете.
И белка умная с пружинистым хвостом,
взобравшись на плечо, старается и вспомнит
первоначальный мир, затянутый потом
сплошь ловчей сетью меж тобой и домом.
2003
Бог покатает мир на языке
еще немного - может быть проглотит,
а может выплюнет, а дева в дневнике
напишет: Ничего не происходит.
Никто не умер, это хорошо,
но замуж не зовут, и это плохо.
Алоха стала дикой и большой,
и съест меня. Нет, выплюнет. Алоха.
2003
Ура что в безбожном Париже
я кости свои не сложу
что страшную башню не вижу
в окно если вдруг погляжу
Зачем ты безбожная башня
торчишь как обугленный куст
железной акации страшной
большой раскоряченный юс
2003
Скорей не плачь, поверь - ремиссия настанет.
Как зайчик сказочный с убогим узелком
спеши за тридевять, и, думая пупком,
не трогай головой ни лиц, ни расстояний.
Чух-чух наш поезд, механизмы бьют ногами
в не отдохнувший рельс и теребят свисток,
внезапно мертвецы приносят кипяток
и одичавший чай стучится в подстаканник.
Но ты не очень верь в дорогу - так случилось,
что чай совсем не чай, и город не Тамбов
и не Караганда, раз там в тебе любовь
закрылась изнутри и ключик проглотила.
2003
На гурию, бери её за зад
и думай в такт одышливых движений:
"Я умер. Я уже не виноват.
Так маловероятно возвращенье
в залепленные снегом города,
под звучный, дымный, проволочный кокон,
под ртуть и натрий, вновь попропадать,
помыкаться, живым и недалёким."
Халва, щербет. Потусторонний зад
качается в руках. Не настоящий,
двоясь, пейзаж качается в глазах.
Так солнечно, и скучен куст горящий.
2003
Олени хОркают и пляшут
и изгибаются дугой.
Ытхан с тобою спать не ляжет,
Ытхан поедет спать к другой.
Зачем уже все было просто,
зачем поить водой с ножа.
Пускай Ытхан не станет толстым,
он знает - счастье не в моржах.
Да, да, не в них! пусть злятся люди
и жирный мальчик в голове.
Ходи! моя твою не будет.
Ты нерпа, хоть и человек.
2003
Любая работа грозит превратиться в тепло,
любое тепло излучиться в дурное далЁко -
калить сковородки, конечно, раз так повелось,
что джоуль за джоуль, товарищ, что око за око.
Летите, родимые, нафиг, в ментальное ню,
попейте чайку там, пожарьте на ужин людишек.
Пуста моя речь. Я не сделаю, не сохраню,
и ужин мой жалок - сырые, визжащие мыши.
2003
НачикетАс, пойди спроси мента
Свистулькина, зачем такое солнце,
а не ответит, вот тебе атман -
не разбирай, а сядь и успокойся:
феномен этот кончится к пяти,
случится ночь с промерзшею землею,
и толстый выродок одарит по пути
макакой, временем и теплою золою.
Спи. Бен ЛадЕн в кровавом колпаке
везет на санках тикающий сверток.
НачикетАс, мы строим на песке
дворец из дыма, очень, очень forte,
пока есть время. Быстро сунь атман
в такое место, чтобы не отняли,
скажи: "Иа!" и думай в свой карман
до МахабхАраты, которую не ждали.
2003
я человек я вольная скотина
охотник все же лучше мясника
или доярки или седока
и уже всяко лучше скорняка
мечтательно глядящего на спину
хотя доярка тоже ничего
2003
Собрать бы все книги да сжечь.
Филологов. Авторов. Муз.
А тем, кто читает - вот меч,
вот лоботомия. На вкус.
Загнать кто остался в леса.
Хлеб в думы им, в дом им медведь.
А лет через сто записать
те песни, что - вдруг - будут петь.
2003