Стихи 1984 – 2016

до последствий

Попытка не пытка, а что до последствий...

Пусть бушует в чулане отпизженный врач,

мед библейских блядей ощутимо по средствам -

медсестра, проводи, не лежи враскорячь.

Опа, пульса-то нет. Чья любовь убивает,

тот наверное Бог, значит выйду и сам.

Голубь огненный мой, догорай краевая

психбольница - теперь я часы и коса.

2004

ты-рых-тых-тых мои года

поутру неясный выйду

я из дому, и чего?

то ли радугу увидеть?

то ли выебать кого?

но увидишь в небе зряшном

обгорелую дугу,

в луже - девок на карачках,

и промолвишь: не могу.

оглянешься - домик сгинул,

и звезда моя бултых,

и ведешь хуём по тыну,

слушая ты-рых-тых-тых

2004

фу-фу

Оскользнувшись на собачьем фу-фу,

приволакивая скорбный сапог,

вбок уходишь, словно маятник Фу-

ко, уходишь разумеется вбок -

не так сильно, только люди не те,

только улицы другие совсем,

и дурные дни, мыча тет-а-тет,

вдруг взорвутся бородой на лице.

Так в хорроре, где всё быстро, у зяб

тоже не было обсада узнать,

что их нет уже, и больше нельзя

дев хватать, таких пушистых со сна.

2004

анатомия

Беличий цок или прыг. Осторожная,

лёгкая птичья кость.

А я нарисован на собственной коже

уже окончательно, в рост.

Утлые, быстро летящие домики,

думки, дымки, привык.

Позанимайся со мной анатомией,

вычеши блох и прыг.

2004

черт знает что

- что там, васёк, за окном пролетело?

глянуло страшно так!

- наверно душа - человек без тела,

крещеная пустота.

2004

обрыв на линии

Снять шкуру и повесить в шкаф.

Одеть другую, потеснее.

Назваться. Взять из коробка

с глазами те, что почестнее.

Вновь вынуть старую. Надеть

поверх светящейся и жуткой

субботней плоти, и глядеть

как ангел из пилота: будто

не придуряясь, ест штурвал,

заботится о парашюте,

и ржёт, почувствовав провал

педали в пол, и бочку крутит,

не помня, что совсем внутри -

пустая медь и паутина,

остывший дым, и три, не три -

не вызвать ни земли, ни джинна.

2004

тюк молоточком - дёргается ножка

Подходишь к лесу, хлопаешь в ладоши,

и зайцы сносят восемь деревень

с той стороны, подобные волне

из ужаса и мяса. Укокошим

и мы кого-то, живо обстремавшись

густого ры с небес, из живота,

из кошелька, где мышь и пустота -

таких же сонных, мало что понЯвших.

2004

примат на ветер протрезветь

Как срослось быть приматом - нет-нет, да присмотрит господь,

приблизителен климат - бац водки, и в шапке-ушанке

вброд, по пояс в пространстве, и только пятно непогод

расплывается ниже. Так пакостно, медленно, жалко

продолжается осень. Так нечего здесь понимать,

кроме разве того, что обложенный и минусовый

белый божий язык проведёт по земле, где дома,

норы, горы и реки - чтоб сделалась гладь, где по новой.

2004

габардин

Мерцать в холодном туалете,

осмысленные песни петь.

Взведен будильник на семь с третью,

и сунут в рот как пистолет.

Подняты дикой волей руки,

и пожирает габардин,

и двери хлопают сквозь сутки,

пока продет сквозняк по ним.

2004

я тоже путь, но я же и приду

В карманах семечки, ключи,

взвесь липкой мелочи и праха,

ключи, два пропуска, бумага

с такими буквами, лечить

себя - таблетки, ключ, билеты,

жетон, рассыпанный кишмиш,

ключи, считает деньги мышь

и ищет лишние, да нету.

Вокруг неё латунь и сталь

в зубцах и выборках, на кольцах,

жужжат, как стадом колокольца

путей в дозволенную даль,

чтобы однажды заменить

меня другим, лишь этой далью,

закрытой изнутри, печальной,

и потеряться, так и быть.

2004

в одной руке бычок в другой руке окурок

Свой путь частям, и, стало быть, душа:

так праведной ноге положен рай от Гуччи,

две массажистки юных, - но клешня

ноге неправедной, да молоток падучий.

Теперь представить вечность: вот в аду

стоит одна нога, в раю стоит другая,

уселась гурия на часть, - сковороду

под часть другую бес пододвигает,

хороший глаз ест истину и свет,

а правда доедает глаз поплоше,

и крик сплошной - то счастья точно нет,

то слишком сплошь, да всё мороз по коже.

2004

блуждающая дуля

Отхлынет лес и выпадет равнина,

уже атласная, ещё рубашкой вверх,

пустая карта. Вылиняет синий

за мятым облаком. Чуть позже, в голове

поднять и рассмотреть ту цепь случайных

событий, ни с чего привёдших к холодам,

обильной шерсти, снам без окончанья,

включающим в себя проснуться кто куда.

2004

похороны древа

Ежовый воздух. Ртутные пары

над миражом и гулом скотобоен,

домов с происходящим. Ножкой дрыг

снегурка, - ась?! Тяжелые гобои

бог вставил в зад ветрам, несущим гроб

хрустальный, чтоб разбить его о небо,

а может небо - но разбилось чтоб,

осыпалось, и совершились требы

на похоронах деревца - стекло,

цветной огонь и варварские бусы,

крошащееся олово, - светло

и медленно, и вместе разобьются.

2004

проснешься, а глаза зашиты изнутри

Уехать в Буэнос будь он неладен Айрес.

Пить айриш-крем и нюхать айс и кокс

тропической зимы, а солнышко легко

усушит мозг и девушек нажарит -

таких, что часто путают себя

друг с дружкою, с камнями и водою

до горизонта, да и за, - ни корабля,

ни облака, ни голубя с бедою.

2004

пятница

Совсем неважно, чей вчерашний день

ты вспомнишь, разлепив наутро веки,

чьи сны просмотрены, какие печенеги

тебя родили - эти или те.

Любой день пятница. Никто не отдохнет.

Ведь сколько ни ходи от дома до работы -

короче путь не станет, а субботы

не будет вовсе, и наоборот.

2004

гербарий

Осенний 3D-арт. Немного прёт,

немного плющит. Белки полиняли,

став вроде ртути. Боженят ведет

до класса богородица: задали

гербарий, и подписанных жуков,

эссе на тему кар - вполне заметно,

что мир и жёлт, и вложен меж листов

очередного нового завета.

2004

пробел

Я где-то здесь, но лучше не искать.

Закрыв глаза и слушая гул тела,

бубнящей раковины, с голосом в висках,

я где-то здесь, и отделен пробелом

случайно вбитой паузы, щелчком

мигнувшей двери, тлеющей до пальцев

ночною сигаретой. Так легко

услышать звук и выдумать: "Попался."

2004

не спишь, и, к сожалению, поют

Взять билет на колесо,

и то прочь, а то навстречу.

Прятать прежнее лицо

в тусклый мех нечеловечий.

Под расшатанный фокстрот,

металлические хоры,

видеть - всё наоборот,

и наоборот еще раз.

В старый жестяной кувшин

звук за звуком воет сила -

побыстрее эй дыши,

возле уха крошит силос

крупных звуков, говорит

языком, ведущим в вечер,

где как свечечка горит,

и то прочь, а то навстречу.

2004

чьё сердце не встрепенётся при имени твоём

Москва Москвы. Садовое кольцо -

всего только одна из дуг прицела,

сходящегося там, где стены, рвы

и площадь с лобным местом, где шумело,

да перестало в общем-то шуметь,

лишь шепчет страшное живец из пирамиды,

да пушка чОрная, обозначая смерть,

как не моргай, не скроется из виду.

2004

охотник видит сон второй души

В их сухих головах, словно в маковых бошках, где сны

пересыпаясь шуршат, где подробно до эха от стен,

до дробления блика на коже в слежавшийся снег - до весны

наступающей с первым движением, до - если тень

переплёта ползет по стене, потолку, по стене,

исчезая помалу со звуком ночного мотора, который

продевает пустую дорогу сквозь лёгкую боль в голове,

что, тихонько шурша, еще катиться по коридору.

2004

переключающиеся каналы

Шипящий, плещущий эфир.

Вполне неточная настройка

почти нащупывая мир

ползёт слепою землеройкой -

ну вот оно, теперь две разных,

но близких станции поют

поочерёдно или разом,

как в полудреме - так дают

то яркое окно, то область

где девы/звери/облака,

то вновь окно - стозевно, обло

летят авто, кричит пурга,

внезапно сон, внезапно речью

о приключившемся во сне,

то в такт, то хором и переча,

переключаются извне.

2004

ка

Настолько ничего внутри,

настолько ветрено снаружи,

и только оттолкнуться нужно,

чтоб унесло по счёту три

тряпьё с живою темнотой,

мычанием, застрявшим в складках,

и прочее, оставив гладкий

и гулкий камень. Долото

сломалось, надорвался конь,

веревка лопнула, опала

раскраска, ничего не стало,

лишь камень, долго и легко.

2004

спешенные

На бурной лошади монгол

на диком туловище думы

не ждут, что распадется сумма

с субстратом, и пока легко.

Пока потом брести пешком

за ускользающим жилищем.

Бессмысленным, всамделишным

светиться в зеркале ночном.

2004

зверь русалка

намолишь дельфиний хвост

покрасишь соски в зеленый

и розовых гуппий в мозг

мелькать и светиться в сонном

холодный и быстрый зверь

белесая пасть холодный

белесый живот и две

глазные дыры голодных

пространство где ум ползет

скрежещущим крабом донным

и мёртвое тянет в рот

и ест и подолгу помнит

где ходит немая рябь

всплывают сверкая змеи

и медленно говорят

огромные рыбы с нею

и вспоротому пловцу

так долго и сладко падать

к далекому дну к концу

где все доедает память

2004

скобки

езжай за тридевять и что ты там найдешь

бананы чтобы съесть туземок чтоб отхарить

обычное бухло пейзаж сказать "ох ёш

твои поля господь" а эхо скажет "харе"

всё так же как и здесь ничто не грянет из

из-за пустых небес помимо божих штучек

и голубь точно так же гадит на карниз

два глаза у людей и дети кошек мучат

так грустно понимать - настырный космонавт

и в звёздных ебенях найдёт навряд ли больше

пространства для ума сажающего нах

а опосля за стол да видов понарошней

2004

науки

не на ласковый зов, так на зов в приказных

изрыгает под низкое небо капуста,

глянь, в змеином влагалище новой весны

копошатся простые и яркие чувства.

ох, задумчивой мордой тянуться к мечте,

чтобы вдруг обнаружить - оседлан и вздрючен.

в бурном шелке, в безветренной жесткой парче

полетит она вскачь на тебе, и изучишь

всю науку усталости, снов на лету,

тех, в которых ты всадник на лошади пенной,

что несет тебя, изображая мечту,

умирая, как ты наяву, постепенно.

2004

слепое пятно

Из головы уходит сила. Входит бог,

хотя точнее, разрастание слепого

пятна проделало пространство, где клубок

не выведет к земле ни правого, ни злого.

И вот святой, несущий голову в руках, -

рябой горшок с холодным, движущимся светом,

с ерусалимами в цвету и голосах,

и с иорданами, горящими под этим.

Он весь - отсутствие, истошная труба,

внутри которой просто пусто. И похоже,

что торопящийся выдавливать раба

имеет риск остаться сброшенною кожей.

2004

звездоплаватель

Вырасти большим и гадким -

головой болеть.

Хряпнуть шила, пыхнуть хапку,

в космос улететь.

А когда придут с врачами,

спросят где он, где -

ты, браток, пожми плечами:

в космос улетел.

2004

зимняя рыбалка

Напрасно пашешь, раз опять одним быльем

все порастет. На поводке дурацком

блесна снегурочки над алым мотылём

на тройнике - весь задарма и в цацках.

Клюём? - ну да, клюём. Пусть тащит хоть куда

из этих вод, вполне околоплодных,

из твёрдой, бледной мглы, наружу, под удар

пространством в глаз и пустотой по глотке.

2004

чего нечаянно нагрянет

Не скучай ближе к ночи, красот

бог, пасущий никчёмных и сонных,

на рассвете тебя застаёт

обоссавшимся пигмалионом.

Вот ведь счастие, зубками щёлк,

навалилося мраморной тушей,

проступая сквозь рвущийся шёлк,

приподнявши счастливца за уши.

2004

полумеры и соглашательство

С пальца на палец тыгдымским конём шестипалые греки.

Пряничной смертью от полиса к полису кроличья жуть.

Каждая лужа становится Коцитом. Дует в прорехи,

щели, глазницы раскрашенных харь - ненадолго побудь

святочным зайчиком, белочкой, шубным растрёпанным волком,

пляшущим жителем тени с горящей петардой в зубах

на освещенном еловом мосту меж землею и долгой

медленной тьмой наверху, пока бусы, звезда и бабах.

2004

мы здесь потому что мы здесь потому что мы здесь

летит самолётик стрижом из фольги,

сквозь воздух, тоску и капут.

по яростной жиже плывут корабли,

людишки ныряют в толпу.

не выйти живыми из координат,

из списков, с рабочих частот.

от хлеба, который то плоть, то вина,

то слово, порвавшее рот.

2004

4й день

композитная маша, способная выдержать залп,

до трех дней в эпицентре, до ста полных фрикций в секунду,

говорила, что мир как неплотный туман - лишь глаза

подтверждают событье. ни счастья, ни горя - покуда

не взрываются люди, меж ног не снуют муравьи,

не расходятся швы, раскрываясь как вялые пасти

в жаркий, старящий воздух - вдыхая - как сладко горит

неразменная плоть, разрушаясь до полного счастья.

2004

мир существовал, пока не вошел в книгу

раскроешь том герои машут острым

считать людские лопанцы тоска

слепой старик бормочущий в руках

в слоистой тьме прямоугольной розы

поднявшейся из мертвых греков в лимбе

белея рыбьим спекшимся зрачком

еще течет могильным молоком

пока во рту горит параллепипед

2004

книга суть роза особой формы. автоплагиат

белея спёкшимся зрачком,

на тысячах прозрачных ножек,

течет могильным молоком

седеющее слово божье

смотри, в посеянный дневник

вселяются кто вовсе не был,

несытые росянки книг

распахнуты под оба неба,

шипит прямоугольный грек,

горит во рту параллепипед,

и либо ты впадаешь в грех

письма, плодя чудовищ, либо

людские лопанцы считай

пока герои машут острым

кривой иглою зашивай

грудной отдел с негромкой розой

2004