Сто причин родить от меня ребенка

Глава 5. Выход из лечебного голодания. Вечер первый

Георгий

У Маргариты хватило ума не бросить мой «БМВ» где-нибудь на обочине в тьмутаракани. Нет, я бы все равно его нашел, у меня через gps-навигатор сигнал на айфон передается. Но потерял бы несколько часов. А лишнего времени у меня теперь нет, оно все вокруг Снегурочки сконцентрировано.

К счастью, машина аккуратно припаркована неподалеку от моего дома. Марго поняла, что погорячилась, и решила не сжигать мосты. Скорее всего, понадеялась, что со временем конфликт сгладится, и мы помиримся.

Она же не знала, что я другую встречу. Я и сам этого не знал.

Лера собирается находиться в ближайшие дни в больничной палате безвылазно. Детей она отвезла к своей сестре. По словам жены моего друга, прогнозы на восстановление Мишки благоприятные. Он с замотанной головой находится в сознании. Следит за мной глазами и даже слабо сжал мои пальцы, когда я взял его за руку. Я провожу у его кровати всего несколько минут, чтобы он не переутомился. Потом долго разговариваю с Лерой в коридоре. Рассказываю о возможной реабилитации в европейских странах, где у меня остались знакомые. Наши врачи молодцы, сделали все возможное, но останавливаться на этом нельзя. Перекидываю на ее карту круглую сумму денег, лишними не будут. Лера плачет, благодарит. В целом держится очень достойно и адекватно, не срывается в истерику. Не цепляется за меня, не просит еще посидеть. Только просит прийти завтра утром пораньше, чтобы успеть до операций перехватить лечащего врача и поговорить с ним о целесообразности перевозки Мишки в другую клинику. Выхожу из больницы намного более спокойный, чем утром. Тут же достаю телефон, чтобы позвонить Зое. Короткие гудки, занято. Набираю еще раз — тот же результат.

С кем она, блть, может разговаривать? Всего с несколькими людьми. И не один из потенциальных собеседников мне не нравится. Тем более что разговор явно не минутный.

Ругаясь себе под нос, спешу к машине. Пару раз поскальзываюсь на нечищеной тропинке. Причем, умом понимаю, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, Зоя по телефону разговаривает с покупателем или с бабой Дусей. Хорошо, даже если с сестрой или зятем, все равно ничего страшного. Сам же ее уговаривал, что надо помириться. И в то же время сердцем я хочу, чтобы она всегда у меня на глазах была, и все разговоры с внешним миром только через меня вела. Только вот непонятно, что это: паранойя или ревность. Эмоции захлестывают с головой. Совершенно не знаю, что с такими непривычными для меня чувствами делать. Такое ощущение, что я мальчишка желторотый, и что не влюблялся никогда ни в кого до нее.

Черт знает что, по жизни мне теперь, что ли, ее караулить? В квартире запирать, телефон отнимать? Увезти в Грузию и там с ней жить, пока не родит?

Опять набираю ее номер, опять занято. Дольше десяти минут уже разговаривает. Психую конкретно.

Долетаю до дома за рекордные минуты. Со стоянки бегу напрямик по сугробам, выглядывая свои окна. На кухне горит свет. И все, отпускает меня. В этот момент испытываю самое настоящее облегчение. Все в порядке, она у меня, со мной. Никуда не делась, не растворилась в воздухе, не сбежала по пожарной лестнице на крышу. Можно выдохнуть.

Стою перед входной дверью и отчего-то волнуюсь. Не сообразил я, надо было цветов ей купить и торт. Хотя нет, торт — лишнее. Лучше фруктов и шариков воздушных. Ей, наверное, романтики хочется, а не чтобы я ее в квартире запирал. Нужно не забыть дать ей ключ от квартиры.

Захожу в прихожую, включаю свет.

— Заяц, привет, я дома! — разуваюсь-раздеваюсь и иду сразу на кухню.

Снегурочка сидит на полу у холодильника, прислонившись к стене. Лицо у нее такое убитое, что мне становится очень-очень страшно. Даже спросить, что случилось, тоже страшно. Вот как чувствовал, что с ней не все в порядке. Молча сажусь радом с ней на пол, обнимаю и прижимаю к себе. И тут же страх уходит и приходит спокойная уверенность, что все будет хорошо. Когда, интересно, я успел так привыкнуть к ее присутствию, прикипеть к ней?

Зоя вздыхает и тянется ко мне. Какое-то время мы целуемся, я стараюсь не давить, как в прошлый раз, а быть сдержаннее и нежнее. Успокоить ее. Наконец, у нас получается отлепиться друг от друга.

— Как Михаил? — чуть запыхавшись, спрашивает она. Выглядит уже не такой потерянной. Улыбается мне. Глаза блестят.

— Лучше, пришел в себя. Прогнозы хорошие. Ты чего у холодильника сидишь?

Зоя смешно морщит нос.

— У меня был приступ обжорства, и я сожрала все, что нашла в твоей кухне. Даже кусок засохшего хлеба. И я есть хочу, кстати! А больше нечего!

Мне становится смешно.

— Я уже начинаю бояться, что тебя не прокормлю, — качаю головой я. — Опять заказывать овощи?

— Не хочу овощи, хочу нормальную еду, — она опять морщится. — Мяса хочу.

— А как же твой «правильный» выход из голодовки? — ухмыляюсь я.

Она заметно грустнеет.

— Ничего у меня не получается по жизни делать правильно, Гоша, — с горечью говорит она. — Слушай, а давай напьемся? Здесь, у тебя дома. Мне очень хочется. Только я не пью крепкие напитки, а пью вино, лучше красное. Грузинское, а?

Опять обнимаю ее.

— Это неправда. У тебя в жизни получается все, за что ты берешься. Потому что ты у меня умничка и боец. Напиваться мы не будем, ты не совсем здорова. А вот бутылку хорошего грузинского вина для восстановления крови нам с тобой можно. Сейчас напишу в ресторан, нам быстренько все привезут. С одним условием: ты мне расскажешь, с кем ты разговаривала по телефону и почему так расстроилась.

Пишу сообщение су-шефу, прошу привезти все максимально быстро.

По Зое видно, что рассказывать она ничего не хочет. Опять непроизвольно злится. Кажется, мы это уже проходили.

— Зачем тебе это надо, Гоша? Зачем ты возишься со мной? Это мои проблемы, сама как-нибудь разберусь. Не в первый раз.

Усмехаюсь.

— Глупая. Нет уже твоих и моих проблем. Если мы вместе, то есть только общие. Мы же с тобой вместе? Дай угадаю, до тебя сестра дозвонилась? Она тебе испортила настроение? Делай скидку на то, что она беременная, дели все ее слова надвое.

Морщится.

— Не могу по-трезвому про это говорить. Напиться надо. И есть хочу. Господи, Гоша, покормишь ты меня или нет?! Ты повар или где?! Где еда? Где вино?

— Повар, повар…

Не хочу с ней ругаться и выяснять по сотому разу отношения. Кое-чего другого хочу.

Опять целую ее, на этот раз более настойчиво. Она охотно разрешает себя отвлечь. Смотрит на меня сияющими глазами. Улыбается.

— Кстати, давно хотела тебе сказать, ты классно целуешься.

Усмехаюсь.

— Да я вообще все классно делаю. Показать?

Сама тянется ко мне, проявляет инициативу. Беру ее за руку и веду в спальню.

Все неважно, что было до нее.

Зоя Павловна

Моя голова лежит на его плече. Его рука гладит мои волосы.

— Расскажи мне про секрет, — шепчу ему на ухо сонно.

Рука неожиданно замирает.

— Какой секрет? — Гоша заметно напрягается.

— Помнишь, ты писал в тетрадке. Что есть грузинский секрет, как есть, сколько хочешь, и не толстеть. Расскажи, а? Очень надо. Я сегодня столько всего съела, что боюсь, что лопну.

Он смеется.

— Аа, ты про это. Так у нас вроде договор с тобой был, ты беременеешь, я тебе рассказываю.

— Так, скорее всего, я уже беременная. Учитывая, сколько раз сегодня ты проигнорировал презервативы. Если что, у меня период, благоприятный для зачатия.

Он опять замирает. Потом резко поднимается на локтях и нависает надо мной. Смотрит на меня серьезно и вместе с тем ласково. Гладит лицо ладонями.

— Заяц, мы же с тобой вместе? Ты же скажешь мне, если?

Мне так хорошо с ним, что я на все согласна. Полностью растворилась в нем.

— Скажу, конечно. И мы вместе. И еще я тебя люблю, Гоша.

Он целует меня нежно-нежно, едва касаясь губами.

— Я тоже тебя люблю, Зоя. И очень хочу, чтобы у нас был ребенок.

— Эй, секрет гони, — ворчу между поцелуями. — Сначала секрет, потом уж, так и быть, ребенок.

— Секрет, на самом деле, очень простой. Можно много есть, но при этом обязательно заниматься сексом не менее трех часов в сутки. Тогда точно не потолстеешь!

Молчу несколько секунд, переваривая услышанное, а потом начинаю громко возмущаться.

— Что это за секрет такой! Гоша, ты меня надул! И почему это секрет грузинский?

Он хохочет.

— Да потому что я наполовину грузин! И голодать я тебе больше не дам, даже не надейся. Будешь есть нормальную еду и каждый день заниматься со мной сексом!

Словами не передать, как я разочарована!

— Блин, а я-то думала! Ты меня развел!..

— Ну, что, что ты думала? Ерунду ты всякую думала! А я сразу в тебя влюбился. Подумал, надо намекнуть на секрет, авось сработает!

Целует, целует, целует. И все время прижимает к себе, отпускать не хочет.

Как же я счастлива!

У него очень красивые глаза. А черные длинные ресницы — просто произведения искусства. Они еще и подкручиваются кверху. Не могу перестать любоваться его красотой. Смотрю на него и почему-то вспоминаю историю своей первой полудетской-полувзрослой влюбленности.

— Знаешь, когда я была студенткой, мы с девочками после пар иногда забегали в кафешку неподалеку от нашего института, — решаю поделиться. — Кушали по-скромному, кофе пили. Пару раз нас ребята с других факультетов на коктейли туда приглашали. Так вот, в том кафе был настоящий бар, и работал в нем барменом молодой парень. Какой же красивый! С длинными черными волосами. Он мне так нравился, что я иногда специально забегала на него посмотреть. Приду, попрошу чашку чая и сижу, делаю вид, что кого-то жду. А сама его исподтишка разглядываю. Чем-то на тебя он был похож. Всю осень в эту кафешку ходила. Это уже потом, ближе к сессии, начала встречаться с Максимом. Он в нашей же общаге жил.

Гоша какое-то время молчит, а потом вдруг спрашивает:

— Не помнишь, как кафе называлось?

— Нет, это же было сто лет назад.

— И адрес тоже не помнишь?

— Конечно, не помню. Рядом с нашим педом на Спортивной. Помню, что на стеклянной двери негр был нарисован. Забавный такой. А что?

Улыбается.

— Я после одиннадцатого класса три года проработал барменом в кафе в Хамовниках, неподалеку от педагогического университета. Ты же там училась? Кафе называлось «Диско», находилось на первом этаже двухэтажного серого здания. Широкий вход и танцующий негр на стеклянной двери нарисован. Правильно? И волосы у меня тогда длинные были. Так-так, значит, ты уже тогда на меня запала?

Я на мгновение теряю дар речи.

— Вспомнил я тебя, Зоя. У тебя была длинная коса, я поэтому и обратил на тебя внимание. Тогда, да и теперь тоже. Помню, что ты приходила с подружками, пила кофе и мне улыбалась. Ты тогда худенькая была, как тростинка, лицо остренькое. Недолго ходила, потом пропала.

— Да не может такого быть! — не верю я. — Ты только что все это придумал!

— Я тебе фотку завтра найду, как я тогда выглядел. Надо по альбомам полазить.

Пораженно смотрю на него.

— Гоша! Это что же получается? Что мы с тобой еще шестнадцать лет назад друг с другом встретились? И даже могли познакомиться?

Отвечает мне серьезным взглядом.

— Представляешь, сколько времени даром потеряли? Я ведь тоже заметил тебя тогда. Нас Бог с тобой сводит, Зоя. Это все не просто так. Не отпущу тебя больше, даже не надейся.

Лежим в обнимку и молчим. Я пригреваюсь в его объятиях, и сама не замечаю, как начинаю потихоньку засыпать.

— Заяц, спишь уже? Что с сестрой твой опять приключилось?

Отвечаю сонно.

— Она в больнице на сохранении. Отеки у нее, врачи перестраховываются. Отвезешь меня завтра к ней?

— А почему ты такая убитая была? Что она тебе сказала?

— Она с Федором разводиться надумала. И квартиру ипотечную с ним делить.

— А от тебя чего хочет?

Вздыхаю.

— Что и всегда. Чтобы к ней переехала и с ребенком помогала. Завтра, все завтра, Гоша, хорошо? Я устала очень. Спокойной ночи.