Сто причин родить от меня ребенка

Глава 7. Выход из лечебного голодания. День третий

Георгий

Первый ресторан нашей семьи появился в столице двадцать лет назад. Старший брат моей мамы, Константин Георгадзе, весьма ловкий и предприимчивый мужик, выступил инициатором и одновременно идейным вдохновителем его открытия. Мой папа — спонсором. Когда у тебя в родственниках числится половина Грузии, и все они любят хорошо и долго посидеть и вкусно покушать, грех не предоставить им эту возможность. В один прекрасный день дядя Котэ пришел к папе и попросил у него денег. А тот подумал и решил: пусть лучше вся большая грузинская семья тусуется в отдельном помещении, чем на его кухне.

Я и Катя к тому времени выросли до относительной самостоятельности, маме уже не надо было нас таскать на танцы, языки и в музыкальную школу, мы ходили туда сами (вернее, делали вид, что ходили). Поэтому мама, до этого занимавшаяся исключительно детьми, то есть нами, и никогда в жизни не работавшая, с головой погрузилась в ресторанный бизнес. Который неожиданно оказался очень успешным.

В моей семье все крутится вокруг наших ресторанов. Среди моих родственников нет врачей, педагогов, ученых. Зато есть дизайнеры, управляющие, специалисты по закупкам, бухгалтеры, администраторы, повара, водители. Молодежь работает курьерами доставки, барменами и официантами. Вот такой вот семейный подряд.

Моя сестра Катя — управляющая рестораном «Сулико». Справляется со своей работой она на «отлично». Вообще-то место управляющего по всем правилам грузинского наследия должен был занять я. Но я вырос чересчур свободолюбивым (по версии родственников — безответственным), после школы никуда не поступил, а потом и вовсе поехал кататься по миру, проводя лучшие молодые годы своей жизни в свое удовольствие. Кстати, нисколько об этом не жалею, мне есть, что вспомнить.

А уж последними пятью годами я точно закрыл свой долг перед семьей.

Работать на кухне — тяжкий труд. Восьмичасовой (формально, а по факту — двенадцатичасовой) рабочий день на ногах, травмирующие условия труда, стрессовые ситуации, постоянное взаимодействие с кучей людей, которые придирчиво оценивают результат твоей работы. Никогда не стал бы поваром, если бы неожиданно для себя не увлекся приготовлением еды, причем уже в осознанном возрасте. А если я чем-то увлекаюсь, то меня затягивает полностью.

Вот и сейчас, чувствую, меня затягивает, но уже в другую сторону.

Два самых больших и главных удовольствия в человеческой жизни, на мой взгляд, — секс и еда.

Смотрю на красивую Зою в новом платье и в подаренных мной украшениях, сидящую рядом со мной за столиком, и просто млею от удовольствия. Ее прекрасные волосы уложены в красивое сложное плетение. На ролике в ютьюбе все выглядело легко и просто, а на самом деле я полтора часа промучился и ее промучил, прежде чем у меня получилось.

Да, я не только кормлю свою Снегурочку лично приготовленным завтраком, обедом и ужином в перерывах между сексом, но еще и заплетаю ей волосы. Тащусь от этого процесса, от ее волос. Может, мне еще и на парикмахера выучиться?

Зоя немного испуганно рассматривает интерьер «Сулико». Она уже привыкла ко мне, но еще не привыкла к новой обстановке, окружающей ее. А уж семейный ресторан и вовсе поверг ее в трепет. Заранее знал, что так и будет, поэтому и привел ее сюда не на ужин, а на ранний обед, к открытию. Народа в зале немного, и любимая не так стесняется.

Еще одна причина, почему я привел Зою сюда днем, а не вечером, заключается в том, что Катя обычно раньше четырех-пяти вечера в «Сулико» не появляется.

В зале играет приятная этническая музыка. Принимать заказ к нам подходит Серый, он же Серега Малеев, он же Серго Иванишвили. На бейджике, прикрепленному к груди, значится «Серго». Кстати, толковый парень оказался, Катя мне за него смс-кой спасибо сказала. И подмастерьем на кухне помогает, и за чистотой туалетов следить не брезгует, и официантов замещает, если кто-то не вышел на работу. Остается до закрытия, до двух-трех ночи, домой не рвется. Катя ему в подсобке ночевать разрешила, койко-место выделила.

Серый одет в униформу, так что Зоя даже и не сразу его узнает. На голове — сванури, национальный головной убор. Никакой фамильярности, ни одной лишней улыбки, все строго и учтиво.

— Добрый день, Георгий Иванович, добрый день, Зоя Павловна, чего желаете?

Откидываюсь на спинку стула. Усмехаюсь, пораженно качаю головой. Говорит-то, сучонок, как красиво, высокохудожественно. И голос грудной откуда-то прорезался. Когда меня пьяного в поселке пинал и ботинки стаскивал, визжал дурниной что-то непечатное. А тут такие метаморфозы.

Шустрый пацан, далеко пойдет.

Зоя просто смотрит во все глаза то на меня, то на Серого, и широко улыбается. Ей приятно, я вижу. А мне очень приятно, что ей приятно.

Решаю его проэкзаменовать.

— Суп обязательно моей даме, Серго. Какой порекомендуешь?

Он тут же поворачивается к ней.

— Есть харчо и чихиртма, это суп-пюре на курином бульоне. Если хотите более диетический вариант без мяса, то попробуйте суп из мацони, вам понравится.

— Суп-пюре, если можно. Просто никогда такой не пробовала.

— Серго, овощной салат две порции, надуги *, бадриджани **. Из мясных блюд что есть, чтобы быстро было подано?

— Долма, чашушули*** , чакапули ***, — отвечает без запинки. — Можно подать чахохбили с гарниром.

— Молодец, хорошо по-грузински шпаришь, — хвалю его я. — Заинька, какое мясо хочешь скушать: телятину, баранину, курицу?

Она смотрит на меня растерянными глазами.

— Серго, принеси что-нибудь на твой выбор. Две порции. Бокал красного вина Зое Павловне. И минералки две бутылки. Тимур уже пришел?

Тимур — это мой су-шеф.

— Нет, он сегодня позже будет, в три часа.

— Кто сейчас на кухне работает?

— Лука и Шота.

— Отлично. Свободен.

Зоя наклоняется ко мне, мило целует в щеку. Улыбается.

— Гоша, спасибо тебе за Серого. Я поражена и очень тронута.

— Да я и сам собой поражен, — усмехаюсь я. — Он меня в канаве замерзать бросил, а я его на работу к себе взял. На какие только глупости не пойдешь ради любви, сакварело.

Беру ее руку и перецеловываю ей пальцы. Она любит, когда я так делаю. Я знаю. Начинает розоветь.

Серго быстро возвращается. На подносе помимо минералки, бокала вина и посуды, стоит небольшая ваза с букетом разноцветных гиацинтов.

— Зоя Павловна, это вам лично от меня, — улыбается моей женщине.

Она тепло смотрит на него, подносит цветы к лицу.

— Спасибо, Сереженька. Очень красивые.

— Уволю, с… ка! — с добродушной улыбкой губами беззвучно выговариваю я, прикрывая рукой рот. Гаденыш дерзко усмехается, расставляет посуду.

— Салфетки не с той стороны положил, — из вредности придираюсь я.

Он еще раз усмехается, перекладывает салфетки и уходит.

Чаевых от меня не дождется. Сучонок.

— За нас с тобой, — чокаемся с Зоей: она вином, я минералкой. — Ну, как тебе? Как впечатления? Хотела бы здесь работать?

Она тут же пугается. Думает, что я ее на работу гоню.

— Гоша, я не знаю, — осторожно отвечает она. — Ты хочешь взять меня официанткой? Что-то другое я вряд ли смогу.

— Нет, только не официанткой, глупенькая, — смеюсь я. — Здесь, на самом деле, много работы. Я просто думаю, как тебя вписать в мою жизнь, Заяц. Чем бы ты вообще по жизни хотела заниматься, если бы, например, у тебя было много денег? О чем ты мечтаешь?

Она расслабляется. Пожимает плечами.

— Не знаю. Открыла бы частный детский клуб какой-нибудь.

— Хорошая идея, — киваю я. Тоже об этом думал. Детская комната при ресторане, специальное меню, организация праздников и дней рождения — на самом деле перспективные направления.

— А еще в институт поступила бы. На заочный или вечерний.

— На педагогический?

Серго приносит нам салаты и закуски. Я одним глазом слежу за правильностью расстановки блюд.

— Спасибо, Сережа. Все равно, куда. Филфак, педагогика, история, культурология. Просто хочется учиться чему-то новому и интересному. У меня же очень скучная и однообразная жизнь была, Гоша. Разумеется, до встречи с тобой.

— А я так официально ничего и не закончил, кроме школы и всяких курсов кулинарных, — усмехаюсь. — Полный неуч. И желания никакого нет. Короче, договариваемся так: в нашей паре ты будешь умная, а я красивый.

Смеется.

— Хорошо, договорились. Ты очень красивый, Гоша, — опять целует меня в щеку. Внимательно вглядываюсь в ее невинное лицо и размышляю, нарочно ли она меня провоцирует или все-таки непредумышленно.

— Ты тоже у меня красавица.

— Еще хотела бы попутешествовать, хотя бы совсем чуть-чуть, — продолжает мечтать Зоя. — Ну, и детей бы хотела.

Смотрит мне в глаза, улыбается. Я знаю, о чем она думает. Она хочет детей от меня. Во множественном числе. Мы не предохраняемся. Очень возможно, что она уже беременна.

Все-таки нужно увольняться. Съездим в Грузию, по дороге еще куда-нибудь заедем. Попутешествуем вдвоем. Родим ребенка. А потом уже видно будет насчет института, работы и всего остального.

Зоя показывает вилкой на еду.

— Очень вкусно.

— Можем сюда хоть каждый день приходить.

Она наклоняет ко мне лицо. Ее сияющие глаза говорят мне больше, чем слова.

— Но ты все равно готовишь вкуснее, Гоша.

Надоело притворяться благовоспитанным мальчиком, поэтому я придвигаюсь к ней вплотную и жадно целую так, что она роняет вилку. И тут же обнимает меня двумя руками. Ха, непредумышленно. Нарочно, нарочно она это делает.

Мы целуемся так, что от нас искры летят.

Наш поцелуй продолжается и углубляется какое-то время, поэтому до моих затуманенных похотью мозгов не сразу доходит насмешливый голос сестры, говорящей по-грузински:

— Гоги, ты место не перепутал? У нас в ресторане на обед едят хачапури, а не хорошеньких девушек!

Твою ж мать! Такой момент испортила!

Отрываюсь от своей любимой со стоном разочарования. Метаю на сестру, стоящую за моей спиной, убийственный взгляд.

— Хоть одно слово, хоть один намек о любых моих прошлых отношениях или о моей легкомысленности, Катя! И я сдам маме, что это ты двадцать лет назад без спроса надела ее любимые сережки в ночной клуб, и там по пьяни их потеряла! — шиплю ей тоже по-грузински, стараясь при этом со стороны казаться спокойным и даже благожелательным. Получается плохо. — Поняла меня? Я не шучу!

Катя перестает усмехаться и таращится на меня с неверием и даже испугом. Потом все-таки приходит в себя, придвигает к нашему столику третий стул и садится рядом со смущенной Зоей. Оценивающе смотрит на нее.

— Привет, меня зовут Катя, и я старшая сестра вот этого вот испорченного мальчишки, — мило улыбается, протягивает руку.

*Надуги — сливочно-творожный грузинский сыр, который для подачи на стол чаще всего смешивают с мятой и заворачивают в листики сыра сулугуни, придавая форму закуски в виде мешочков или конвертов.

**Бадриджани — закуска из обжаренных тончайших ломтиков баклажан с начинкой из грецких орехов и пряностей.

***Ч ашушули — острая тушеная говядина или телятина в томатах с грузинскими травами и специями. Блюдо подается горячим с традиционной выпечкой. Чакапули — тушеное молодое мясо (баранина или телятина) с зеленью и специями. Главную пикантность блюду придают свежий эстрагон и сливовый соус ткемали. Подают чакапули только горячим в сопровождении красного вина.

Зоя Павловна

Я восхищена сестрой Гоши. Она открытая и эмоциональная, но при этом держится с непередаваемым достоинством. И очень красивая, хоть и совсем непохожа на брата. У Кати белая кожа, выразительные голубые глаза и милый курносый носик с легким налетом аккуратных, словно нарисованных, веснушек. Самый яркий акцент в ее внешности — шикарная густая грива черных вьющихся волос ниже плеч. Гоша вроде бы говорил, что она светленькая, значит, красит волосы. Выглядят они при этом абсолютно здоровыми и естественными.

А еще у Гошиной сестры потрясающая фигура. Сколько бы я не голодала, никогда такой стройной не стану. Никак не скажешь, что она старше меня. Ей и тридцати не дашь.

Катя общается со мной вполне дружелюбно, зря я волновалась. Меня немного напрягла их с Гошей перепалка на грузинском языке в самом начале встречи. Неприятно, когда при тебе разговаривают на чужом языке, а ты ни слова не понимаешь. Но после этой короткой эмоциональной вспышки Катя быстро взяла себя в руки и превратилась в саму благожелательность.

Она, кстати, не особо пристает с вопросами, больше сама рассказывает. Спросила только, кем я работаю.

— Я почти шестнадцать лет проработала в детском саду нянечкой, — немного смущенно отвечаю я. Что ни говори, карьера так себе. — Сейчас не работаю. Временно.

Но Катя неожиданно радуется, даже в ладоши хлопает:

— Ой, как замечательно! Ты, наверное, любишь детей?

— Люблю.

— А своих нет?

— Пока нет, — опять смущаюсь, в поисках поддержки гляжу на Гошу.

Он сидит рядом, придвинув свой стул к моему почти вплотную. Подчеркнуто не участвует в нашей беседе, залипает в телефоне. Или делает вид, что залипает. Потому что иногда все-таки вставляет в наш разговор короткие реплики. А еще под столом периодически гладит меня по бедру поверх платья, смущая и сбивая с мыслей.

— У Зои есть две уже взрослые племянницы, которых она вырастила вдвоем с сестрой, — не отрываясь от телефона, говорит сестре Гоша.

— Да, им уже пятнадцать, — улыбаюсь я.

С удовольствием рассказываю про своих девчонок, упоминаю замужество и беременность Яночки. Катя в ответ рассказывает про своих сыновей, которым шестнадцать и пятнадцать лет. Про мужа молчит. Кажется, Гоша говорил мне, что она давно в разводе.

Спрашивает меня про родителей. Я коротко отвечаю, что умерли.

Катя извиняется и меняет тему.

— Знакомые украшения, — улыбается, протягивает руку и трогает мои серьги. — Тебе очень идут. Понравились? У меня много таких красивых безделушек. Золота, конечно, больше, чем серебра. Как-нибудь обязательно тебе покажу.

И начинает увлеченно рассказывать про свою коллекцию драгоценностей.

Вообще-то я обычно веду себя уверенно, общаясь с незнакомыми людьми. Не страдаю ненужной застенчивостью, наоборот, по жизни я бойкая, пробивная. Но рядом с блестящей сестрой Гоши во время нашего с ней разговора я внезапно ловлю себя на мысли, что чувствовую себя самозванкой, не соответствующей окружающей обстановке. Странное, неприятное ощущение. Мне почему-то кажется, что Катя смотрит на нас с Гошей и думает: что общего у этой нянечки из детского сада может быть с моим братом?

Даже если она так не думает, то, увы, так в какой-то момент разговора начинаю думать я.

Еще и тему для беседы сестра Гоши выбрала странную. Фамильные драгоценности. Фамильные? Хлопаю глазами. Она сказала фамильные?

— Катя, мне кажется, Зое не очень интересно слушать про твои цацки, — тут же перебивает сестру Гоша. Откладывает телефон и обнимает меня за плечи. — Дай ей спокойно поесть.

На самом интересном месте оборвал! А я только заинтересовалась и начала активно прислушиваться к Катиному рассказу.

Серго, он же Серега Малеев, приносит мне суп, а Гоше горячее — тушеное мясо с овощами. Но мне неловко налегать на еду во время беседы. Гоша, разумеется, это заметил, вот и высказал Кате.

Она вспыхивает то ли от смущения, то ли от раздражения. Вижу, что старается успокоиться, промолчать, но в итоге все-таки не выдерживает.

— Гоги, это не просто цацки! Как ты можешь так неуважительно говорить о том, что составляет историю твоего рода, твоей семьи! — цедит она сквозь зубы.

Вторая уже их стычка за сегодня.

— История моей семьи — это прежде всего люди, а не камни, — спокойно, но твердо говорит Георгий. — И это в том числе история рода моего отца, а не только рода матери.

— Ты всегда был непокорным мальчишкой, — машет рукой Катя. — Всегда жил, как хотел, наплевав на интересы семьи. И на своих родных тоже наплевав.

— Ага, и поэтому я пять лет убивался на этой кухне без отпусков и выходных, — ухмыляется он. — Какого черта, Катя? Какого черта ты пришла сюда так рано и испортила мне свидание? Ищешь ссоры?

Катя смотрит на него с негодованием. Потом поворачивается ко мне, игнорируя брата. Протягивает свою визитку.

— Зоечка, у нас в Рождественскую ночь с шестого на седьмое в «Сулико» будет проходить закрытое мероприятие для избранных, особо дорогих для нас гостей. Мы с мамой приглашаем тебя и твою семью — сестру с зятем, племянниц к нам в ресторан на празднование. Разумеется, вам ничего не надо будет оплачивать. Будем рады видеть вас в нашем ресторане. Нет-нет, не отказывайся сейчас, подумай и позвони мне завтра, хорошо?

Я теряю дар речи. Это очень... неожиданно.

— Меня-то приглашаешь, или вызовешь охранников, чтобы вытолкали взашей? — иронизирует Гоша. — Я ее одну к вам на съедение не отпущу.

Катя его игнорирует. Встает и тепло со мной прощается.

— До свидания, Зоя, очень приятно было познакомиться. Жду звонка.

И уходит. Я еле-еле успеваю выдохнуть на прощание «Спасибо» и «До свидания!»

Пораженно смотрю на ухмыляющегося Гошу.

— Гоша, что это сейчас было? Я вообще ничего не поняла! Фамильные драгоценности? Серьезно? Что-то еще, помимо заводов, газет и пароходов?

Он обнимает меня.

— Забей. Это тема мамы и Кати, я вообще не увлекаюсь украшениями. Что ты так переполошилась? Зоя, вся эта дичь не имеет ко мне никакого отношения. Давай уже поедим нормально и поедем.

Суп и тушеная телятина с овощами очень вкусные, но даже они уже не могут отвлечь меня от мыслей о странных взаимоотношениях между моим любимым и его сестрой. Я вижу, что он очень лоялен к Кате, а вот она, наоборот, очень недовольна Гошей. А еще есть мама Гоши, про которую вскользь было упомянуто. Интересно, что она думает о том, что ее дочь пригласила на закрытую вечеринку семью малознакомой нянечки из детского сада?

Что-то я совсем запуталась. Никак не могу разобраться в своих впечатлениях от знакомства. Я рада или не рада этому приглашению?

— У тебя очень классная сестра, — задумчиво говорю я Гоше.

— Да я и не спорю, — кивает он головой.

— А еще она очень красивая. И ты очень красивый. Я поражена, что в последнее время общаюсь с таким количеством красивых людей.

Он смеется, наклоняется ко мне, чмокает несколько раз в губы. Довольно улыбается.

— Помнится, кто-то совсем недавно говорил мне, что я не в ее вкусе! От смешанных браков и большой любви родятся самые красивые дети, — нежно говорит мне он. — У нас с тобой будут очень красивые дети, Заяц.

Я, как всегда, плыву от его ласки.

— Кажется, я ей понравилась, — бормочу я.

Теперь Гоша берет мою руку и целует мои пальцы.

— Ты не могла ей не понравиться, — улыбается мне так, что у меня дух захватывает. — Вообще не представляю, кому бы ты могла не понравиться.

Но я не ведусь на эту явную лесть. Гоша говорит так, потому что он в меня влюблен. Но его сестра видела меня сегодня в первый раз в жизни!

— А я очень даже представляю. Я же не грузинка, не девочка уже, без образования, без жилья, без работы. И без фамильных драгоценностей, — вопросительно смотрю на него. — Почему я ей понравилась, Гоша? Мы и знакомы с тобой всего ничего.

Он смеется.

— Я тоже не грузин и не мальчик. И тоже без образования и драгоценностей. Заяц, хватит уже грузиться, а? Перестань. Мои все тебя примут, не переживай. С их стороны нет и не будет никакого подвоха. Им достаточно того, что я тебя выбрал. Они уже отчаялись пристроить меня в хорошие руки.

— И маме я твоей понравлюсь? — со страхом и одновременно с надеждой спрашиваю я.

— И ей тоже. Обязательно. Даже не сомневайся в этом.

Мы прощаемся с Серго, Гоша расплачивается за обед. Дальше мы с ним заезжаем еще в три грузинских ресторана, принадлежащих его семье. Только это короткие визиты. Гоша заглядывает на кухню, перебрасывается парой слов с поварами. В одном из ресторанов знакомит меня с управляющим — своим двоюродным братом. Мы обмениваемся вежливыми фразами, Зураб смотрит на меня с широкой улыбкой.

Потом мы совершаем короткую пешую экскурсию по центру Москвы. Гоша показывает мне свои любимые маршруты для прогулок.

Домой попадаем ближе к вечеру. Гоша начинает готовить для нас с ним ужин, а я усталая, но довольная иду в ванну, чтобы приготовиться к очередному романтическому вечеру.

И почему-то мои мысли опять крутятся вокруг знакомства с Катей. Никак не могу понять. Ну, почему я ей понравилась? Ведь в ее глазах я не могу быть ровней Гоше. Катя такая красивая и изысканная, у нее высокооплачиваемая работа и коллекция драгоценностей. Почему же она так благосклонна отнеслась ко мне? Не бывает так. Что Гоша сказал ей по-грузински в самом начале нашей встречи, отчего она переменилась в лице? И эта очень странная фраза Гоши про то, что его отчаялись пристроить в хорошие руки. А у меня они — точно хорошие?

Но долго размышлять мне на эту тему не дают. Гоша кричит мне с кухни: «Заяц, давай, выходи быстрей, нужна твоя помощь!» И я тут же забываю обо всем. Люблю его очень сильно. Люблю. Люблю.