Стробоскоп Панова

Глава 27

Из дневника Айвена Джошуа Чемберса:

«Я постоянно думаю о Кэти. Что будет с ней, когда я умру? Сейчас, когда равновесие уже налажено, но всё ещё очень хрупко и неопределённо будущее. Сможет ли девочка понять это? В конце XIXвека мир достиг значительных успехов в развитии паровых и механических средств транспорта и связи. У нас Священный Союз европейских монархий смог подавить европейские революции 1848-1849 годов и в девятнадцатый век наш мир вошёл без потрясений. Революции большевиков в нашем мире тоже не случилось. Марксизм здесь развился как одно из сильнейших экономических учений, без революционной составляющей, и я, собственно, ничего против такого марксизма не имею. Сейчас мир поделён между Британской империей и Великой Германской империей. Интересно, я ещё застал объединение Пруссии и Австро-Венгрии. Во многих сопряжённых мирах Германская империя источник проблем, но не у нас. Только в нашем сопряжении мадьяры и славяне наряду с немцами пользуются всеми правами свободами имперских граждан, однако и здесь немецкий язык и немецкая культура являются доминирующими. Французская республикас колониальной империей, в которую входят в основном Северная Африка и Карибские острова, и Японская империя (Сферасопроцветания Восточной Азии и Океании — кстати, довольно интересный и многообещающий общественный эксперимент), тоже входят в первый мир. Государства, бывшие великими или не достигшие величия, образуют второй мир. Это Россия, Сибирская республика, Северо-Американские Соединённые штаты, Конфедеративные штаты Америки, молодые республики Латинской Америки. Третий мир — это страны не ставшие колониями или находящиеся в процессе поглощения «развитыми странами» Первого и Второго миров. Для поддержания демографического равновесия моему сопряжению необходимы жесткая эксплуатация колоний и непрерывные войны и эпидемии в Третьем мире. Ранее колониальные державы широко применяли бактериологическое и биологическое оружие в странах Третьего мира. Японская империя в Китае. Британская империя в неподконтрольных районах Индии. Франция, Британия, Бельгия в Тропической и Западной Африке. Ещё только предстоит пожинать плоды столь бессмысленно жестоких деяний. Существует ряд больших международных неправительственных организаций и фондов: «Международный красный крест», «Христиане за глобальную ответственность», «Общество попечения для туземцев», "Прогресс и развитие«,и прочие. Они занимаются распространением просвещения, продовольствия, вакцин среди населения Третьего мира.Радует, что Латинская Америка, входящая во Второй мир проявляет всё больше недовольства практикой «золотого миллиарда». Довольно быстро развиваются Бразилия, Аргентина, Чили, Венесуэла и Мексика. Эти страны тоже начинают оказывать помощь странам Третьего мира. Следствием технического переворота, тщательно дозируемого мною, сталразвал системы золотого миллиарда. Неправительственные организации получают мощную подпитку из моих фондов. С декабря прошлого года началасьмассовая вакцинация населения Африки и Индии, на очереди Китай. Геополитическая система дает первые трещины. Я просмотрел много сопряжённых миров, везде Кэт, получив неограниченную власть и деньги, непременно возвращалась к практике золотого миллиарда, разрушая дело всей моей жизни. Её безответственность, нежелание заботиться об обездоленных, непонимание ситуации в целом, позволяли проводить жестокую политику регулирования рождаемости в странах третьего мира. И здесь, и в каждом из сопряжённых миров Кэт ещё при жизни увидела последствия своей безответственности, больше того — сама пострадала от эпидемии неизвестной болезни, охватившей весь мир. Оставив Кэти несметные богатства, принадлежащие мне, я бы причинил ей вред. Зелен виноград, зелен, зелен... Но оставив ей знание, и, более того, стробоскоп,я бы причинил вред всему мирозданию, я бы сам вручил моей девочке в руки ящик Пандоры. Я слишком люблю её, и не допущу её страданий. Я слишком сильно люблю мою малышку«...

***

— Да, дедушка, ты слишком сильно меня любил. И ты оставил мне самое дорогое — судьбу нашего мира. Она здесь — в Роузвудском поместье, и стробоскоп здесь. Только теперь я понимаю это, — прошептала Кэтрин Луиза Чемберс, снимая очки. Она положила их на стол и взглянула на портрет Джипси. Недавно распорядилась повесить его над дверью в кабинете деда.

Только сегодня заметила, что на портрете женщина держит в руке очки. Такие же, как у неё. Интересно, откуда они взялись? Кэтрин задумалась, пытаясь вспомнить, потом, откинувшись на высокую спинку стула, открыла ящик стола.

— Да, они лежали здесь. Теперь припоминаю, он часто надевал их, хотя до самой смерти у дедушки было отличное зрение. Интересно, зачем они ему, если его зоркости могли позавидовать шотландские стрелки? Так, у меня после болезни упало зрение, и я взяла их скорее машинально, — пробормотала она и, надев очки, пристально вгляделась в картину. В дверном проёме, загораживая путь желающим попасть в морг, стояла уверенная, красивая женщина, написанная маслом на холсте. Она будто знала секрет и берегла его, а каталки с трупами за её спиной были предупреждением.

— Мисс молодая хозяйка! Снимите сейчас же эту чёрную гадость, а то опять чертей поймать будете! — Истошно завопила вошедшая в кабинет Черри.

— Они прозрачные, посмотри, — баронесса протянула служанке очки. Та взяла, повертела в руках, заглянула в прозрачные стёкла. Потом, пожав плечами, пробормотала:

— Вот хоть как мне убеждай, а когда они на вас, то чёрные! — И вышла, забыв оставить поднос с кофейником.

— И зачем я потратила столько денег на её обучение? Результат нулевой, — усмехнулась Кэтрин Луиза Чемберс. Она встала из-за стола, подошла к стеклянному футляру и достала трость, с которой старый барон не расставался много лет и, взглянув на портрет Айвена Джошуа Чемберса, с вызовом произнесла:

— Что ж, дедушка, я нашла твой «ящик Пандоры». И я открою его. Я твоя Пандора! Но — я очень осторожная Пандора...

И с лукавой улыбкой, то и дело вспыхивающей на лице, она повернула панель, скрывающую потайной ход в западное крыло.

В комнате с зеркалами, Кэтрин Луиза Чемберс решительно прошла в центр, вставила трость в углубление в полу и надела очки...

Из рукояти вырвался свет, такой силы, что не будь этих очков, она бы ослепла. Лучиотражались от зеркал, приводя их в движение — и перед Кэти открылись другие миры... Закружились события, люди, пахнуло разрухой, смертью... Сотни костров, тошнотворный запах гниющего мяса — трупы не успевали сжигать... И вот она, Кэтрин... Вот ей тридцать лет... сорок... пятьдесят... Вот её лицо — сначала страшное в своих пороках: искривлённые пресыщением губы, тусклые, бездушные глаза, раздутые злобой ноздри... Потом это же лицо, покрытое язвами, спадающее лоскутами кожи...

Кэтрин сорвала очки и тут же закрыла глаза: ощущение реальности присутствия в других местах пропало, но блеск зеркал кружил, затягивал сознание, сводил с ума. Нащупав рукой трость, она выдернула её из пола и наугад бросила в стену. Раздался звон, посыпались осколки, но молодая баронесса не сразу решилась открыть глаза. Когда же открыла — перед ней снова была обычная комната с зеркалами. Одно разбито, на полу, в осколках и мелкой зеркальной пыли, лежит трость. И внучка барона Чемберса, нимало не переживая, подняла трость с пола, усмехнулась и со спокойствием, сделавшим гордость роду Чемберсов, методично перебила все зеркала.

***

Прошёл год. Кэтрин сильно изменилась. Она похудела, черты лица стали резче, чётче линия рта, жестче взгляд. В Роузвуде теперь бывала редко, наездами, всё время занимала работа в Кристалл Пэллас. Но когда приезжала, то обязательно поднималась на второй этаж и заходила сюда, в кабинет, смежный с малым читальным залом. Садилась за стол, доставала стопку тетрадей и, открывая заложенные страницы, перечитывала снова и снова.

Портрет Джипси по её приказу был перемещён в библиотеку, и теперь на том месте висел портрет Айвена Джошуа Чемберса. Кэти часто подолгу смотрела на него — спокойно, без былой обиды, с любовью но без тоски:теперь она понимала деда, пожалуй, как никто другой. Иногда даже беседовала с ним, и ей казалось, пусть мимолётно, что он рядом.

— Дедушка, ты всё же великий деспот! — Говорила она, впрочем, сопровождая слова упрёка доброй улыбкой. — Ты знал, что я увижу, и всё равно допустил это. Но — я не сержусь, право слово, совсем не сержусь. Дедушка, вот если бы ты был жив, ты бы мне сейчас сказал: «Юная леди, что вы увидели, заглянув в стробоскоп?», а ещё ты бы укорил меня, спросил, зачем я его разбила? Что бы я ответила тебе? Я бы сказала, что такая научная игрушка, как твой прибор, и вообще любые ухищрения — будь то новомодный прибор или магический шар — не могут показать человеку его будущее. В твоём приборе были только следствия прошлого, и он не давал подсказки тому, какой шаг человек сделает уже в следующее мгновенье. Твой прибор не знал, что я разобь ю зеркала. Вы упрекнёте меня в гордыне, мой дорогой барон Чемберс, но даже Бог, определяя судьбу человека, не принимает решения за него.

И Кэтрин Луиза Чемберс рассмеялась — легко и беззаботно. Она вспомнила, как спешила к Серпентайн, сжимая в руке свинченный с трости набалдашник, как бросила его в воду и как потом сидела на скамейке Полли, впервые за долгое время чувствуя себя счастливой и свободной.