— Входи, Родионов… А Ушаков где?
— Сейчас должен быть.
И верно, через минуту Витек возник.
— Молодцы, — улыбнулся Хафиз, — основы оперативной работы постигаете…
Андрей Степанович как-то особенно ухмыльнулся:
— Похоже, в эту науку придется врастать по-взрослому.
Я угадал, что редактор приготовил нам с Витькой нечто занятное. Ладно, посмотрим…
Хафиз, видимо, был отчасти в курсе этого сюрприза, так как на губах его мелькнула и исчезла загадочная улыбка.
На сей раз обошлись без чая и сопутствующих элементов. Столбов сразу взял быка за рога:
— Ну что, мужики, смотрите, какие у нас веселые картинки…
Обращение «мужики», конечно, подчеркивало новую степень конфиденциальности. Мы с Витькой в глазах Андрея Степановича поднялись еще на один градус посвящения. И говорил он с нами совершенно честно. Может быть, не все открывая, но в том, что открыл, никаких теней, никаких подводных камней не было. Никаких недомолвок, ужимок, иносказаний. Прямой текст. Примерно вот такой.
Я потолковал со своими кураторами в КГБ. Ситуация странноватая. Действительно Беззубцев примерно через месяц едет на конференцию в «Австро-Венгрию», как сумрачно пошутил один из чекистов. Командировка в капстрану, да еще для беспартийного — дело чрезвычайно ответственное, кандидатуру провели через уйму согласований. Получено «добро». Причина? Профессор Беззубцев как никто другой сможет представить новейший препарат для лечения онкозаболеваний. Последнее слово биохимической науки…
При этих словах лицо Музафина изменилось совсем другой, сардонической улыбкой:
— Ну, теперь понятно!..
И он пояснил: над этим онколекарством Беззубцев работает уже много лет. Результаты неоднозначные. Вроде бы эффект и есть… Но черт его знает! Уверенно говорить об устойчивых позитивных результатах не приходится. До полноценных клинических испытаний дело еще не дошло, а лабораторные — так, спотыкаясь, позволяют говорить о каких-то незначительных успехах. Тем не менее, перспективы здесь бесспорные — талантливый биохимик Музафин это признавал безоговорочно:
— Здесь ведь, понимаете, какое дело… Важно первым вбросить идею. А знатоки оценят перспективы. Он кое-что публиковал на эту тему, но очень осторожно, только чтобы приортитет застолбить на всякий случай. Чтобы если что, как козырем шваркнуть: а вот у меня есть публикация!.. И все, утритесь. Но сути он там не раскрывал.
Вот эту самую суть профессор придержал до конференции в Будапеште-Вене. И уж понятно, что отправиться туда он не смог бы без поддержки ректора. Тот ни разу не химик, но первоклассный ученый, и прекрасно понимает тонкости раскладов в научном мире. И «пробил» Беззубцеву эту командировку. Каких усилий оно стоило — вряд ли даже представишь. Все это не афишировалось, как говориться, от слова «совсем»… И в конце концов было сделано. Все комиссии пройдены, все подписи собраны.
— Да, — сказал Столбов. — И теперь представляете, чем это может обернуться?..
Мы дружно кивнули. Чего же тут не представлять! Официально профессор едет представлять одну разработку. Но фактически планирует, сбежав в Австрию, предъявить миру сенсацию в сто раз более сокрушительную: свой «секс-взрыв». Скандал для первых газетных полос! Шок! И уж, разумеется, перебежчик будет изо всех сил поливать грязью Советский Союз и всю советскую жизнь, вещая, что наконец-то он вырвался в «свободный мир», о чем мечтал долгие годы, живя под коммунистическим гнетом…
Такую приблизительно картину Андрей Степанович нарисовал кураторам. Те переглянулись и помрачнели.
— Ну их можно понять… — веско пояснил редактор.
Вся эта версия основана на допущениях. Для нас веских, но формально совершенно бездоказательных. Абсолютно. Одни только умозрения. Факт — наличие вещества, распространяемого Жирковым. Все! Других нет.
Столбов так разволновался, что в этот момент ненужно достал блокнот, раскрыл, захлопнул вновь и сунул обратно в пиджак.
— Вы представляете, чем это пахнет⁈
Я догадывался, но все же хотелось бы услышать объяснения. Впрочем, Андрей Степанович тут же все изложил сам.
Кураторы честно сказали ему так: за Беззубцева уже вписались уважаемые люди из высших сфер. На уровне Обкома КПСС. Характеристики, рекомендации, визы «не возражаю» — все это есть. Сейчас подымать волну домыслов: дескать, Беззубцев гад, козел, иуда… Ну, собственно, это значит, гнать волну на уважаемых. Выставить их слепыми мудаками, по глупости расписавшими иуду золотыми да серебряными красками.
— Представляете, что может быть⁈ — патетически восклицал Столбов.
Мы представляли. Но я мысленно заглянул и дальше:
— Погодите! Так смотрите, что получается: он с прекрасными характеристиками едет в Вену, сдается австрийским властям — и эти уважаемые люди становятся крайними?..
Столбов длинно и тяжело вздохнул — так бывает, когда человеку предстоит растолковывать неприятные вещи. Андрею Степанычу явно было неохота вытаскивать на свет Божий тайны советской властной системы… ну да что же делать.
— Тут ведь какая закавыка…
И запинаясь, со скрипом поведал о закавыке. Конечно, если вдруг Беззубцев дернет в невозвращенцы, да еще и обгадит СССР, то неприятности у чиновников будут. Но, владея аппаратными технологиями, они себя прикроют. А крайним найдут какого-нибудь стрелочника. Скорее всего ректора. Вот он реально рискует в данной ситуации. Вот его неприятности могут стать критичными. Как говорится, всех собак повесят…
Хафиз, уже искушенный в этих самых аппаратных делах, заметно помрачнел.
— Да-а… — протянул он. — Вполне возможная вещь… Жаль будет, если так! Ректор наш — он, конечно, мужик непростой, но с ним можно жить. Главное, он настоящий ученый, профессионал. Понимает, что такое наука, как строить научную работу. А снимут его, пришлют какого-нибудь сундука, наплачемся с ним.
Столбов кивнул, подтверждая.
— Вот. Ну и ребята мои, они так и сказали: извиняй, мол, Степаныч, мы с этим к начальству не полезем. Случись что, нас же крайними и сделают. Поэтому, считай, что ты нам этого пока не говорил. Пока!
Андрей Степанович подчеркнул голосом это «пока». Не знаю, как Витек, а я его прекрасно понял.
Кураторы намекнули редактору: Степаныч, работай на свой страх и риск. Все сам! Если сможешь подтвердить противоправные действия Беззубцева — вот тут мы впишемся в игру. Поможем тебе. И себе, разумеется. В этом случае мы да, сможем сорвать банк. Как говорится, ничего личного, только служба.
Андрей Степанович посмотрел на меня очень выразительно. Хафиз уловил этот взор, тоже скосился в мою сторону и незаметно подмигнул: не робей!
Естественно, оба взглянули на меня, а не на Витьку, справедливо считая Василия Родионова интеллектуальным мотором в данной связке. Я и приосанился, чувствуя себя мобилизованным и призванным, по словам товарища Маяковского.
— Так, — промолвил я со значением. — Значит, нам нужно провести оперативную комбинацию?
Редактор выдержал паузу, прежде чем многозначительно сказать:
— Возможно. Возможно…
— Какую?
Товарищ Столбов помрачнел. Понятно — он и сам не знал, какую комбинацию надо замутить, чтобы гарантированно выйти на Беззубцева. То есть, чтобы доказать причастность последнего к реализации наркотика… Ну уж, будем называть вещи своими именами!
А у меня… А у меня меж тем вдруг проклюнулась интересная мысль… но настолько еще маленький хилый росточек, что говорить об этом преждевременно. Даже мимикой не выдать!
Я и не выдал. Сделал задумчивое лицо:
— М-да… Задачка! Что предлагаете?
Андрей Степанович насупился пуще прежнего, но комсомольский секретарь соображал пошустрее — возможно, за него сыграли здесь и молодость, и научная подготовка:
— Предлагаем вам подумать! Вы ведь, как говорится, на переднем краю, на острие атаки. Вам лучше знать, как что прикинуть. Обмозгуйте и доложите.
— Когда?
— Да чем быстрее, тем лучше. Хорошо думать — это думать вовремя, коллеги! Мысль верная, но запоздалая есть мысль неверная…
— Понятно, понятно, — поспешно сказал я, опасаясь, как бы секретарь сейчас не разохотился сыпать парадоксами и афоризмами. — Ну, а все-таки?
— А все-таки… — Хафиз зачем-то глянул на часы, как будто они могли дать ему ответ на мои вопросы. — Все-таки… Андрей Степаныч! Что скажете?
— Завтра, — Андрей Степаныч секанул без кривотолков. — В это же время. Тянуть нельзя! Дни быстро пролетят, вот увидите. А нам надо этого старого козлодоя взять чисто! Чтобы мои ребята сразу ему протокол нахлобучили. Ясно? Вот тогда он, сволочь, не отвертится!..
— Слушайте, Андрей Степанович, — озарился я. — А вы им… ребятам вашим сказали, что открытие Беззубцева реально может иметь грандиозное значение? Что упускать за границу его нельзя⁈
— Ну, положим, я не спец, как вы, — усмехнулся редактор. — Не химик и не медик. Но донести постарался. Донес ли?.. Они, конечно, народ такой… Лишенный воображения. Эмоций тоже. По их должности им это вредно. Сказали так: Степаныч, ты его нам предоставь на блюдечке, а уж мы, если надо, так его впряжем, уже тому рад будет, что живой… Это ты зря ржешь, Родионов. Если б ты знал, как ОНИ с клиентами работать умеют…
Он так и произнес — ОНИ.
— Так я именно потому и смеюсь. Представил эту картину, аж светло на душе стало!
— Представил он… Ты бы вот посмотрел, как во время войны Смерш агентуру немецкую колол, не так бы представлял…
Тут Столбов запнулся, сообразив, что забрел на опасную тематическую поляну.
— Ладно, — прервал себя он. — Короче, мужики, у вас две головы, давайте думайте. Через сутки здесь же. Свободны! Хафиз, у меня к тебе еще разговорчик небольшой…
— Конечно, конечно, Андрей Степаныч!..
— Родионов!
— Да?
— Статьи ко Дню машиностроителя и к конституции. Никто заданий не отменял!..
— Я помню.
— … Это какие статьи? — спросил Витек, когда мы вышли.
Я отмахнулся:
— Пустяки, — и наскоро объяснил, в чем тут дело. — Для нас сейчас другое главное!
— Да это понятно… А у тебя есть какие-то соображения?
— Очень предварительные. Пока промолчу. Но вот что! Ты сейчас к этому… кайзеру-экономайзеру?
— Ну да.
— Так, — я подумал. — Значит, он сказал: еще два рейса. Стало быть, два адреса?
— Ну… скорее всего, так.
— Тогда у меня к тебе просьба. Скорее, даже задание.
— Да?..
— Постарайся по максимуму выпытать информацию об этих двух. Кто такие, да зачем, да почему… Ссылайся на то, что приходится быть как можно осторожнее. Гришу вспомни! Мол, пришли к нему, а он буйный, бухой, вообще дебил, да еще здоровый как мерин. Мол, еле вырвался от него… Покочевряжься малость — дескать, к этому пойду, к этому не пойду… Но в меру!
— Ага, — взбодрился Витек. Его уже начал разбирать азарт. — Не боись! Сыграю, что твой Станиславский!
— Ну-ну! Ты смотри, не перегни палку.
— Не боись, — самодовольно повторил Витек. — Ну, давай, я пошел!..
— Удачи!
…Не успел я войти в комнату, как Роман меня огорошил:
— Эх, Василь Сергеич, где ж ты был-то! Где носило?
— В горних сферах бытия.
— Чего⁈
— Так, ничего. Что-то случилось?
— Разумеется! Приходила твоя принцесса Греза. Никонова, то есть.
— Сюда⁈ — я аж опешил.
— А то куда же! Такая культурная, зассыха! Здравствуйте, говорит, Роман, очень рада вас видеть…
— Так, товарищ Голиков! Моя женщина — не зассыха, прошу запомнить.
— Ну, ладно, ладно! Прошу прощения. Я к тому, что она очень хотела тебе что-то сказать. Пусть, говорит, позвонит мне домой. Обязательно! И физию такую важную сделала, куда тебе!.. То есть, извиняюсь! У твоей женщины не физия, наверное?
— Конечно. У моей женщины — лик… Ну да ладно! Когда это было?
— Да часа не прошло. Минут сорок-сорок пять.
Я принялся рыться в карманах в поисках мелочи. Двушки опять не было, как назло, зато был гривенник, десять копеек — по размеру ровно как двушка. Как раз для автомата. Звонок, правда, в этом случае выходил в пять раз дороже, ну да что же делать…
Я быстро припустил на улицу, ближайший таксофон был, слава Богу, свободен. Набрал номер, трубку сняли, пятикратная сумма звякнула вглубь металлического ящика.
— Алло?.. — приятный женский голос.
— Здравствуйте, — сказал я как можно вежливее. — Елену можно к телефону?
— Да, конечно, — ответили очень любезно без всяких уточняющих вопросов. И далее я услышал удаляющийся, не в трубку оклик: — Леночка! Тебя к телефону.
Леночка подскакала почти мгновенно:
— Да?..
— Лена, привет!
— А, здравствуйте, — тоном светской дамы. — Вы насчет конспекта?
— Именно, — галантно ответствовал я. — А также насчет очередного коитуса. Когда вы соизволите угостить меня вашим пирожком?..
Молчание. И чересчур бесстрастно:
— Знаете… давайте сейчас встретимся на улице. У книжного магазина, знаете?
Я хотел подразнить чопорную особу словами вроде: «прямо на крыльце будем совокупляться»?.. но подумал, что это будет слишком. Поэтому мы быстро договорились о времени, и через четверть часа я был у входа в книжный, а еще через минуту увидел спешащую ко мне Лену в джинсовом наборе: куртка, короткая юбочка выше колен…
Но какова фигурка! Какие ножки!..
На лице девушка старалась нарисовать грозную серьезность, но это удавалось с трудом. А точнее, никак не удавалось, ибо прелестное личико так и расплывалось в юморной улыбке…
— Василий! — тем не менее обрушилась она на меня. — Что это за, прости меня, такие дурацкие шуточки⁈ Я чуть не перевернулась у телефона!..
— Прости, — я привлек ее к себе, поцеловал, и она, конечно, растаяла. Но не упустила случая поворчать: — Никак не могу привыкнуть к твоему юмору несусветному!.. Держи! — и сунула мне тетрадку.
— Конспект?
— Да. Для конспирации. Слушай! Я что хотела сказать…
И поведала неожиданное.
Сегодня, идя по коридору главного корпуса, она столкнулась с Беззубцевым, который вдруг приостановил ее с ласковой фамильярностью старшего товарища:
— Простите, барышня, мы ведь с вами немного знакомы? Дочка Игоря Владимировича, ведь так?.. Знавал вашего батюшку, как же. Но это не суть. Имею вопрос: на вашем потоке ведь учится некто Виктор Ушаков?..
— Ушаков? — переспросил я, не слишком удивившись, но чувствуя тут незримые веяния.
— Да! Это же твой друг, одногруппник?
— Да… Действительно, странновато, — проговорил я.
— Вот и я подумала. Этот Беззубцев… он просто так головы не повернет! Значит, ему что-то надо от твоего друга. И сомневаюсь, что хорошего.
Я задумчиво покивал. Уж это верно, от Беззубцева ждать хорошего…
— Ну, спасибо, Лен. Это все?
— Нет!
— Еще что-то хотела сказать?
— Да! Хотела сказать, что люблю тебя, с ума схожу!..
— В виде младенца еще не снился? Титьки целые?
— Ой, ну балбес какой, сил нет!..
Расстались на самой милой ноте, Лена поспешила домой, а я с удовольствием смотрел ей вслед…
Возвращался не спеша, немного прогулялся под облетающими кленовыми сводами, ни о чем не думая, просто держа перед мысленным взором чудесный образ Лены… Прохладный ветер гулял по улицам, но даже это было как-то приятно… а у самого входа в общагу мы с Витьком столкнулись чуть ли ни нос к носу.
— О! — вскричал он. — Как под заказ!..
По задорному виду ясно было, что с заданием друг мой справился на «отлично».
— Ну, делись, — улыбнулся я. — Давай тут поговорим, раз уж так вышло.
Витек горячо пустился излагать, и чем больше говорил, тем отчетливее я убеждался, что совсем смутная идея моего проекта обретает самые конкретные очертания… Ну прямо в точку! Ну прямо лучше не бывает!..
— Что скажешь? — со скромной гордостью вопросил Витька, закончив изложение.
— Скажу, что ты молодец. Отлично! Я бы даже сказал — великолепно! И все пока. Ни слова больше! Все завтра.
Честно скажу, мне стоило большого труда вытерпеть еще сутки. До того момента, когда я вновь постучал в столь уже знакомую дверь комскомитета:
— Можно?..
От автора: Стартовал 2-й том про попаданца в Древнюю Русь 12 века! Раздробленность, борьба князей за Киевский стол. Не дремлют воинственные соседи.
На том 1 хорошие скидки:
https://author.today/work/380161