Свадебное пари

Глава 13

— Прекрасный молодой человек этот мистер Джонас Веджвуд, — объявил за обедом мистер Саттон, благосклонно кивая жене и дочери. — Я собираюсь пригласить его пообедать послезавтра. По средам у нас всегда прекрасный стол. Вам это подходит, миссис Саттон?

— О, мистер Саттон, вы совсем забыли! Не знаю, сколько раз я вам повторяла, что на этот день у нас назначен званый обед. Все гости приглашены, и леди Серена очень нам помогла. Этот обаятельный мистер Салливан принял предложение вместе с шестью другими парами, которые выбрала леди Серена.

— В таком случае за столом хватит места еще для одного. Пригласите молодого Веджвуда, мадам. Мне он нравится.

Мистер Саттон с привычной сияющей улыбкой положил себе, на тарелку жареной говядины.

— Но у него нет пары. Нельзя же сажать за стол нечетное количество гостей!

— Думаю, немало одиноких леди будут рады хорошему обеду. Как насчет моей родственницы, той, что была компаньонкой некоей воинственной леди в Кенсингтоне? Уверен, она будет рада приглашению.

Жена привычно поджала губы, зная, что, если она намекнет мужу, что вышеупомянутая родственница ничем не поможет Абигайль попасть в избранное общество, тот еще больше заупрямится. Несмотря на желание устроить будущее дочери, он имел совершенно несчастную склонность иметь собственное мнение, подчас отличающееся от мнения супруги.

— Насколько мне известно, уже поздно рассылать приглашения. Сразу станет ясно, что они отправлены в последний момент, а это крайне невежливо.

— Неужели? — удивился Саттон. — По моему разумению, еще никого не оскорбили хороший обед и дружеская беседа. Что ты скажешь, Абигайль? Пригласить мистера Веджвуда? В конце концов обед дают ради тебя.

Абигайль не знала, что ответить. Она чувствовала себя на редкость непринужденно в присутствии Джонаса и была рада поболтать с ним обо всем, что придет в голову. С другой стороны, все ее внимание должен занимать красавец мистер Салливан. Это выбор ее матери, и нельзя отрицать, что в его присутствии она испытывала странное волнение, лишалась дара речи и вела себя крайне скованно. Мало того, ужасно смущалась. Неплохо бы иметь на вечере кого-то, с кем бы ей было легко и приятно.

И хотя она боялась рассердить мать, все же кивнула.

— Пожалуй, стоит пригласить его, папа. Но может, будет уместнее позвать его на семейный обед, а потом вы сможете поговорить о делах за портвейном.

— Значит, сделаем и то и другое, — ухмыльнулся отец. — Ты пошлешь ему приглашение на среду, а я — на какой-нибудь другой вечер, где мы сможем пообедать в узком семейном кругу. Как вам это, миссис Саттон?

Миссис Саттон выглядела крайне недовольной. Но что она могла поделать?

Она промокнула тубы платочком и осторожно пригубила вина с водой.

— Абигайль, пора удалиться в гостиную.

Та послушно поднялась, присела перед отцом и вышла вслед за матерью из столовой в гостиную, где горничная как раз ставила на стол чайный поднос.

Девушка взялась за вышивание, пока мать разливала чай. Горничная принесла Абигайль чашку. После ухода прислуги Марианна сказала:

— Абигайль, дорогая, я считаю, что не стоит приглашать мистера Веджвуда, но, конечно, если твой отец этого желает, так тому и быть. Но после этого, каждый раз, когда он будет приходить с визитом, нет никакой нужды принимать его в гостиной наверху.

— Мне он показался приятным джентльменом, мама, — пробормотала Абигайль.

— Совершенно верно. Уверена, что так и есть. Разумеется, он приятный и очень респектабельный и наверняка найдет себе жену среди лучших семейств «гончарных городов».

— Я всегда считала, что мы — одно из лучших семейств в этих городах, мама, — заметила Абигайль, чей скромный тон маскировал коварный блеск глаз. — Разве мы не подходим для Веджвудов?

Маргарет недовольно взглянула на дочь:

— Это Веджвуды нам не подходят. Ты прелестная девушка, хотя не стоило бы перехваливать тебя. И к тому же богатая наследница. Ты вполне можешь надеяться на что-то более стоящее, чем Веджвуды.

— Даже на родственников графа? — спросила Абигайль, с невинным видом глядя на мать. — Вы имеете в виду мистера Салливана, мама?

— Ты прекрасно понимаешь, кого я имею в виду, — раздраженно бросила мать. — Не изображай простушку. Мы с отцом хотим для тебя самого лучшего. Подумай только, что это значит. Свадьба в церкви Святого Георгия на Гановер-сквер и представление ко двору. Тебя будут приглашать повсюду. И я сделаю все, чтобы это произошло. А нашего дорогого папочку нужно… — Она помолчала, подбирая слова. — Обойти. Он не совсем разбирается в предпочтениях истинной аристократии. О, пойми меня правильно. Твой отец прекрасный человек, великолепный человек, но… немного косный. Не сознает одного: то, что нужно и правильно для него, не всегда бывает нужно и правильно для единственной дочери.

Абигайль взялась за иглу и прикусила язык. Мать, не дождавшись ответа, потрепала ее по колену.

— Дорогая, ты должна понять, что истинные джентльмены видят все в ином свете. И нам приходится достигать своих целей, позволяя джентльменам считать, что все их желания немедленно исполняются. Неплохо бы тебе затвердить этот урок еще до свадьбы, дорогая. Все мужья, в сущности, одинаковы. А умные женщины умеют ими управлять.

Судя по улыбке, она считала, что выполнила свой долг.

— Ты не поиграешь немного, дорогая? — спросила она, беря чашку.

— Разумеется, мама.

Абигайль отложила вышивание и подошла к арфе, приобретенной по настоянию Марианны для лондонского дома. В семье истинного джентльмена должен быть музыкальный инструмент, и дочь этого джентльмена должна на нем играть. Абигайль обучали музыке, и на фортепьяно она играла совсем неплохо, и к тому же обладала мелодичным голоском. К сожалению, с арфой дело обстояло похуже, и она ненавидела этот инструмент, однако играла для матери, которая не слышала фальшивых нот, поскольку думала о своем.

Сейчас Абигайль была не в настроении. Ей совсем не нравилось отношение матери к Джонасу Веджвуду. Он прекрасный молодой человек, образованный, хорошо одетый, уверенный в себе. Неужели между ним и Салливаном такая уж большая разница? Джонас, конечно, моложе года на два. Но когда они вместе никто не подумает, что между ними существуют некие социальные различия. Нет, они, конечно, имели место: Абигайль не так наивна, чтобы не видеть реальности, — но упорное сопротивление матери вызывало невольное сочувствие к Джонасу.

Кроме того, нельзя отрицать, что она куда лучше чувствует себя в обществе мистера Веджвуда, чем в обществе мистера Салливана. Что подумает леди Серена? Она всегда так рассудительна и отвечает даже на вопросы, которые Абигайль считала глупыми. Но леди Серена и виду не подавала, что они кажутся глупыми. Абигайль решила посоветоваться с ней. Тайком от матери, разумеется.

Она слишком энергично дернула струну и с беспокойством глянула на мать, но та тихо клевала носом на диване.

Себастьян проводил взглядом Серену и задумался, что делать дальше. Нужно немедленно что-то предпринять! Ситуация не разрешится сама собой. И если Серена упорно не желает уйти от генерала, пока не вырвет Абигайль из его паутины, нужно сделать все, чтобы это случилось как можно раньше. Пора навестить мистера Веджвуда.

…Он нашел Джонаса сидевшим над грудой бумаг в отдельной гостиной «Голова королевы». При виде Себастьяна молодой человек вскочил, опрокинув стул.

— Мистер Салливан… какая честь, сэр, — с поклоном пробормотал Джонас, польщенный столь неожиданным визитом. — Садитесь, пожалуйста… Может быть, бокал вина? Прошу вас…

Он показал на стул у камина.

— Думаю, там удобнее всего.

— Спасибо, с удовольствием выпью вина.

Себастьян сел и тепло улыбнулся хозяину.

— Надеюсь, вы простите мое вторжение… я проходил мимо и подумал, что вы, может быть, дома.

— Э… как видите, сэр. И я счастлив вас принять. Вечера становятся чертовски унылыми, когда нечем заняться, — признался Джонас, поднося Себастьяну бокал кларета. — Думаю, вам понравится… любимое вино моего дяди. Его поставщики «Рэндалл и Кокс», так что я заказал ящик и себе, пока живу здесь.

Себастьян поднял бокал к свету, понюхал и осторожно пригубил, прежде чем провозгласить:

— Прекрасный букет! Должен сказать, что удивлен, найдя вас в одиночестве. Неужели вам нечем заняться по вечерам? В городе столько развлечений и соблазнов. Многие молодые люди с трудом находят время для сна, особенно во время первого посещения Лондона.

Джонас покачал головой.

— По правде говоря, я понятия не имею, куда пойти вечером, если, конечно, не получаю приглашения от деловых партнеров дядюшки. Моя семья не имеет членства ни в одном из клубов, и…

Он вспыхнул.

— Я обнаружил, что не питаю склонности к женскому обществу… в местах, где можно найти таковое. Вы меня понимаете…

Бедняга покраснел еще гуще.

— Что же. Это, возможно, к счастью, — оптимистично заметил Себастьян. — Если гулять по улицам Ковент-Гардена, можно найти не только женское общество, но и подцепить кое-что совершенно нежелательное. А чтобы попасть в лучшие дома, необходимо, чтобы вас представили. Если захотите, я могу ввести вас в общество. Окажите мне эту честь.

Джонас энергично потряс головой.

— О нет, не стоит… Благодарю вас, но не думаю… Понимаете, у меня нет привычки… Там, откуда я родом, совершенно другие обычаи.

— Вполне можно поверить. Дело ваше, разумеется. Но если передумаете, обратитесь ко мне.

До Себастьяна вдруг дошло, что поощрять поклонника Абигайль посещать бордели Ковент-Гардена не лучший способ выполнить наставления Серены. Откашлявшись, он сменил тему.

— Видимо, сегодня вы очень заняты, — заметил он, показав на заваленный бумагами стол.

— О, всего лишь обычные дела, — мрачно бросил Джонас. — Ничего срочного.

Себастьян наконец нашел способ подобраться к интересующей его теме.

— Насколько я понял, ваша семья очень уважаема в «гончарных городах».

— О да. Мой дед имел прибыльную гончарную мастерскую, а его сыновья унаследовали бизнес. Отец умер два года назад, и дядя Джозайя открыл собственную мастерскую. Я работаю на него.

— Но не как гончар?

— Нет. У меня нет таланта художника. Зато есть способности к учету, и я ищу и нахожу заказчиков для мастерской дядюшки. Не то чтобы у меня были особые таланты, но мне удается убедить людей в достоинствах его изделий. Есть еще люди, умеющие ценить красоту.

— Полагаю, вы обладаете особым талантом, — уверил Себастьян, решив, что этот скромный молодой человек на редкость ему симпатичен. — И насколько мне известно, ваша семья хорошо знакома с Саттонами.

— Да, по крайней мере мой дядя и мистер Саттон часто встречаются в обществе. Мистер Саттон торговец и не имеет прямого отношения к производству керамики, но, как и мой дядя, принимает большое участие в делах Сток-он-Трента и соседних городов.

Себастьян кивнул и весело заметил:

— Наверное, вы и мисс Саттон в детстве играли вместе. Легко предположить.

Джонас снова покраснел.

— Ну… да… я видел ее в магазинах и на местном рождественском балу для детей видных семейств. Однажды пригласил ее танцевать, но наступил на подол. Она разразилась слезами и побежала к матери.

Он рассмеялся.

— Я остался один, сгорая от стыда, и, по-моему, с тех пор не танцевал.

— Да, такой конфуз потряс бы самого серьезного мужчину, — фыркнул Себастьян. — Она помнит?

Джонас покачал головой.

— Честно говоря, не знаю. Но сомневаюсь. Я был ничем не примечательным, долговязым неуклюжим мальчишкой. Если наберусь храбрости, как-нибудь спрошу, помнит ли она о том досадном эпизоде.

Себастьян повертел бокал.

— И когда же вы возобновили знакомство?

— На пакетботе, который отправился из Кале.

Джонас вскочил, чтобы принести бутылку с вином.

— Бедная мисс Саттон очень плохо себя чувствовала, и пришлось ей сидеть на палубе. Мать почти без памяти лежала в каюте, и горничная тоже. Только на мистера Саттона ничто не действовало и он спокойно играл в вист в салоне. Я предложил Аби… мисс Саттон мой непромокаемый плащ и составил компанию на палубе. Думаю, она была благодарна, — мягко улыбнулся Джонас. — Так или иначе, она дала мне свой лондонский адрес, и я пообещал заехать и оставить карточку.

— Что и сделали, когда мы встретились. Миссис Саттон, похоже, хочет устроить дебют дочери в лондонском обществе, — сообщил Себастьян, украдкой наблюдая за Джонасом.

— Совершенно верно, — согласился тот, и Себастьян с тайной радостью увидел, как ожесточилось лицо молодого человека и как сухо звучит его голос.

— Достойные амбиции, не так ли? — допытывался Себастьян, по-прежнему наблюдая за хозяином.

Тот брезгливо поморщился:

— Абсурдные, если хотите знать. Абигайль — уроженка «гончарных городов». Прелестна, талантлива, неотразима. Но лондонское общество так жестоко. Оно не примет ее.

Голос Джонаса дрожал от гнева, и Себастьян заметил, что его самообладание куда-то подевалось.

— Она еще ребенок. Как она может выстоять против старых кошек, которые будут смотреть на нее сверху вниз и шептаться, что у нее провинциальные манеры?

Себастьян улыбнулся, хотя его поразило стремление Джонаса защитить Абигайль. Это правильно, это по-мужски.

— Вы сами-то знакомы с этими дамами? С кошками?

— Слава Богу, нет, — покачал головой Джонас. — У меня хватает ума держаться от них подальше. Но вполне их представляю.

— Возможно, вы правы, — согласился Себастьян и, посмотрев на каминные часы, добавил: — Если вам нечего делать сегодня вечером, почему бы не пойти со мной? Я должен обедать с друзьями в кабачке «Лебедь», ничего особенного, но мы будем рады видеть вас в своем кругу.

— Вы же не можете ручаться за друзей, — с сомнением пробормотал Джонас.

— О, разумеется, могу! — пожал плечами Себастьян и поднялся. — Пойдемте приятно проведем вечер. Мне кажется, вам понравится.

Джонас выглядел так, словно не понимал, шутит Себастьян или нет, но увидев широкую улыбку собеседника, облегченно вздохнул:

— Я бы очень хотел пойти с вами. Надеюсь, что не буду обузой.

— Вздор. Берите шляпу и плащ.

Серена была бы довольна сегодняшним вечером, решил Себастьян, сопровождая Джонаса Веджвуда в «Лебедь», представляя его друзьям и наблюдая, как он быстро обрел почву под ногами. Он станет превосходным мужем для Абигайль. Но препятствием на пути к их счастью стоит мать. Впрочем, эту проблему пусть решает Серена. Его дело — убедить молодого человека. Серена позаботится об остальном.

Серена долго наслаждалась горячей ванной. Генерал ничего не ответил, узнав, что она не спустится вниз. Очевидно, понял, что мудрее всего пока что оставить ее в покое. Бриджет вымыла ей голову, сполоснула волосы водой с запахом флердоранжа, помогла надеть бархатный халат, а Фланаган принес жареного каплуна в лимонном соусе с эстрагоном, блюдо артишоков в масле и крем с рейнвейном. Все это она запивала бургундским и ела медленно, наслаждаясь каждым глотком, удивленная, что еще может испытывать аппетит после сегодняшней жареной утки. Занятия любовью отнимают много сил…

Серена улыбнулась и протянула ноги к огню.

Но потом они опять поссорились. Как же это случилось?

Серена выпрямилась и нахмурилась. Она понимала ревность и нервозность Себастьяна, но почему он не хочет понимать всей сложности ее положения? Если он, как утверждает, любит ее, значит, должен понимать. Но может, он просто не любит ее так глубоко, как воображает? Иначе почему стал так резко допрашивать насчет Бредфорда? Может, решил, что не так уж это мудро — любить даму полусвета, одну из дочерей фаро, которая умеет ловко мошенничать за столами, обманывая самых знатных людей. И стоит ли его за это осуждать? Разве не она, пусть и на секунду, задумалась над предложением Бредфорда? При одной этой мысли она чувствовала себя грязной, недостойной, продажной.

Но ведь это не так. Она порядочная честная девушка. Конечно, жизнь изрядно ее потрепала. Со многими неурядицами ей пришлось в конце концов смириться. А что было делать? Способен ли Себастьян принять ее такой, какой она стала, какой ее сделали обстоятельства? Сможет ли он разглядеть за маской дочери фаро ту самую страстную, отчаянную, молодую любовницу, которой она была три года назад? И все еще оставалась таковой.

Для этого ему придется войти в ее мир, признать его реалии и примирить Серену, заключенную в этом растленном существовании, со своей прежней молодой любовью. По силам ли ему такая задача?

Они всегда встречались на нейтральной территории, в зданиях, находящихся далеко от развратного грязного мира, созданного сэром Джорджем Хейуордом. Но должен же Себастьян увидеть, что чистота их чувств и страсти никоим образом не скомпрометирована ее окружением? И тогда его неуверенность и недоверие, которое он так ясно выразил сегодня днем, растают как снег на солнце.

Она позвонила Бриджет.

— Вам что-то принести, миледи? — спросила Бриджет с полным ртом. Очевидно, она тоже ужинала на кухне.

— О, я не дала вам поесть, простите, — покаялась Серена. Ей следовало бы знать, что в эти часы горничная свободна, потому что госпожа обычно ужинает с сэром Джорджем.

— Все в порядке, мэм, мы почти закончили.

— Как по-твоему, нельзя ли немного позже послать человека с запиской?

— Почему нет, мэм? Куда?

— На Страттон-стрит.

Не один Себастьян горазд на сюрпризы!

— Это не слишком далеко.

— О, юный Тимми все отнесет, мэм. До того как начнет чистить обувь.

— Прекрасно.

Не доев крем, она подошла к секретеру, нацарапала несколько строчек на листке бумаги, сложила, накапала воска из свечи, написала адрес и вынула шиллинг из шкатулки с деньгами.

— Дай это Томми и скажи, что шиллинг — это на портшез, если он захочет его взять, если же нет, пусть оставит себе.

— Да, мэм. Деньги немаленькие за такую короткую поездку, — неодобрительно добавила Бриджет. Она не считала нужным баловать молодых людей ниже ее по рангу.

— Сейчас поздно и холодно, — напомнила Серена.

— Если вы так считаете, миледи, — пожала плечами Бриджет и ушла, унося записку.

Серена снова уселась за стол, но потеряла интерес к еде, поэтому уже через несколько минут подошла к окну с бокалом в руках. Конечно, если Себастьяна нет дома и он вернется к себе только на рассвете, ее маленькое приключение не состоится.

До нее доносился шум из салонов: смех, приветствия, звон бокалов, звяканье столовых приборов. По крайней мере один из банков фаро не будет сегодня в выигрыше. Он не сможет управиться сразу с обоими и придется отдать банк одному из игроков.

Она нашла эту мысль весьма приятной.

Пришедший лакей убрал посуду, оставив ей графин с вином и блюдо с засахаренными фруктами. Через несколько минут появилась Бриджет и сказала, что Тимми оставил записку по указанному адресу, но слуга, принявший ее, сказал, что джентльменов нет дома.

Серена была немного разочарована, но не удивлена. У братьев было много друзей, и вряд ли они станут скучать дома в разгар осеннего сезона. Она тяжело вздохнула и стала решать, что делать дальше.

Если Себастьян не получил записки, то не сможет войти в дом: никто не ответит на стук в боковую дверь. Значит, придется самой ее отпереть и так оставить. Главное — найти подходящий момент. Если она явится слишком рано, слуги могут обнаружить незапертую дверь и снова ее запереть, а если слишком поздно, Себастьяну придется стоять в переулке на холоде Бог знает сколько, прежде чем она доберется туда. И с чего это она взяла, что он захочет ждать?

Итак, когда?

Слуга из салона не улягутся, пока не уйдет последний игрок. Но обычные слуги уйдут отдыхать, как только соберут посуду после первого ужина. Поднимутся они рано, чтобы убрать остатки второго ужина, так что время между обоими ужинами — самое подходящее. Боковой дверью редко кто пользовался, и слуги, которые работают в салонах и обслуживают второй ужин, не подумают ее проверить. Если Себастьян точно последует указаниям, то, невидимый и неслышимый, проникнет в ее спальню.

Перегрин пришел рано, поскольку пьеса, которую он смотрел с друзьями, оказалась неинтересной, а разговоры — скучными.

Извинившись, он, под предлогом важного свидания, ушел и отправился домой. Себастьяна, конечно, не было дома. Зато на столе лежала адресованная ему записка. Перри взял ее, лениво посмотрел на почерк, гадая, узнает ли его. Женская рука, неизвестно кому принадлежащая. Но он догадывается. Он постоял в передней, похлопывая письмом по ладони. Насколько это важно?

Все еще держа записку в руке, он отправился на кухню, где у печи дремал Барт. Заслышав шаги, он вскочил:

— Вам что-то нужно, сэр?

— Нет, просто хотел узнать, когда принесли записку моему брату.

Барт потер глаза.

— Точно не скажу, сэр. Наверное, час назад.

— Хорошо, спасибо. Сегодня ты не понадобишься, так что можешь идти спать.

Перегрин вернулся в переднюю и, хмурясь, снова посмотрел на записку. Должно быть, дело неотложное, если она прислана так поздно.

Решившись, он снова надел шляпу и вышел.

Себастьян не возвращался домой с тех пор, как уехал вместе с леди Сереной. Если они все еще вместе, вряд ли она послала бы записку. Перегрин вспомнил, что Себастьян что-то говорил насчет ужина в «Лебеде» за собором Святого Павла. Можно посмотреть, там ли он еще.

Он нанял кеб и отправился в таверну.

Войдя, он долго старался рассмотреть хоть что-то в облаках табачного и угольного дыма. Здесь было полно народу. Но Себастьян наверняка ужинает наверху. Перри пробился к стойке, где хозяин наполнял кружки элем.

— Наверху ужинает какая-нибудь компания?

Мужчина выпрямился и вытер руки о грязный передник.

— Да. Они еще там, и пока ничего не заплатили.

Перегрин благодарно кивнул и поднялся по узкой деревянной лестнице наверх, где сразу услышал голоса, доносившиеся из комнаты налево. Он толкнул дверь. За столом, уставленным грязной посудой и бокалами, сидели шестеро. Один тряс стаканчик с костями, остальные что-то ободряюще кричали, постукивая бокалами о стол.

— Перри! Иди к нам! — позвал Себастьян. — По-моему, ты знаешь всех, кроме мистера Джонаса Веджвуда.

Он показал на раскрасневшегося молодого человека, чьи слегка помутившиеся глаза указывали на хорошо проведенный вечер.

— Джонас, мой брат, сэр Перегрин Салливан.

Джонас с трудом поднялся, покачнулся и снова плюхнулся на стул.

— Большая честь, сэр, прошу прощения, — промямлил он.

Перегрин понимающе улыбнулся, прежде чем шепнуть брату:

— Час назад это принесли тебе. Я подумал, что это важно.

Себастьян взял записку, и выражение его лица мгновенно изменилось. Он отступил от стола, подошел к окну и повернулся спиной к обедающим. Содержание было коротким и простым:

«Сегодня вечером я одна. Боковая дверь будет открыта после полуночи. Поднимайся по задней лестнице. Моя комната в передней части дома. Я привяжу на ручку красную ленточку. Буду ждать. С.».

Себастьян немного растерялся, но скоро смысл записки дошел до него. Серена приглашает его на свидание в логово льва. Все это настолько не похоже на обычно рассудительную Серену, что первой мыслью было: она в беде, — но тон записки выглядел достаточно спокойным.

Он сунул записку во внутренний карман и повернулся, сознавая, что взгляды присутствующих устремлены на него.

— Все в порядке, Себ? — осведомился Перри, пристально глядя на брата. Обычно он прекрасно понимал, о чем тот думает, но сейчас не был уверен. Себастьяна обуревают весьма сложные чувства к леди Серене с самой встречи на Пикеринг-плейс, и после сегодняшнего совместного завтрака остается непонятным, как они провели день. Хотя вполне можно догадаться… Но настроение Себастьяна нельзя назвать приподнятым, как можно было ожидать после дня, проведенного в любовных играх. Правда, и напряженным, как в последние дни, он тоже не казался.

— О да, все хорошо, — кивнул Себастьян. — Но боюсь, что должен вас покинуть.

Его взгляд упал на Джонаса. Тот уперся локтями в стол и положил голову на руки, очевидно, задремав. Нельзя оставлять его здесь в таком состоянии. Сам он домой не доберется.

— Перри, не хотелось бы тебя обременять, но не мог бы ты…

Он показал на молодого человека.

— Генриетта-плейс. «Голова королевы».

Перегрин покачал головой:

— Стыдись, Себ. Позволил ему дойти до такого состояния. Он явно не привык пить.

— Лучше получить первый опыт среди друзей. Хотя, честно говоря, я не следил за ним достаточно пристально, в чем и винюсь. Не мог бы ты доставить его домой?

Перегрин пожал плечами.

— Разумеется. Но думаю, лучше начать прямо сейчас, пока он не свалился окончательно.

Он взял Джонаса под мышки и поднял.

— Пойдем. Пора домой, дружище.

Джонас старался удержаться на ногах, и один из сидевших вскочил.

— Вдвоем мы быстрее стащим его вниз. А на улице возьмем кеб.

Себастьян бросил на стол горсть соверенов.

— Моя доля, джентльмены. Прошу прощения, что ухожу в такой спешке, но дело действительно неотложное.

Они добродушно пожелали ему доброго пути. Он спустился вниз и на улице увидел Перри и своего друга, запихивающих в кеб почти бесчувственного Джонаса.

Себастьян шагал быстро, не глядя по сторонам. Часы на соборе Святого Павла пробили полночь почти час назад. Нужно спешить. Серена вызвала его по какой-то важной причине, и он не желал, чтобы она отказалась от него, если он опоздает на рандеву.

Двое носильщиков переминались с ноги на ногу на углу улицы и курили, привалившись спинами к портшезу. Он поднял руку, и они немедленно схватились за шесты и потрусили к нему.

— Куда, сэр?

— Пикеринг-плейс. Как можно быстрее.

Он сел. Носильщики пустились рысью. До Пикеринг-плейс было вовсе не далеко, но он не мог бежать по улицам, не привлекая ненужного внимания, а носильщики доставят его туда быстро и никто ничего не заметит.