Свадебное пари

Глава 17

— Что случилось, Себастьян? — недоуменно нахмурилась Серена, гадая, почему он молча стоит у изножья кровати. — Почему ты так смотришь на меня?

— Это машинально. Прости.

Словно что-то решив, он ударил кулаком по ладони.

— Прошлой ночью я задал вопрос, но ты посчитала его абсурдным. Теперь хочу спросить еще раз, только хорошенько подумай, прежде чем ответить. Ты станешь моей женой?

Серена побледнела. Глаза казались огромными на бледном личике.

— Почему ты настаиваешь, хотя знаешь, что это невозможно?

— Это не только возможно, но и единственно правильно. Я люблю тебя, — спокойно сказал он, не отрывая взгляда от ее лица. — И не могу без тебя жить.

— Но брак со мной погубит тебя и твою репутацию, дорогой. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы это допустить. Член семьи Блэкуотер не может жениться на даме полусвета, беглянке от горы неоплаченных долгов, шулере и игроке в женском обличье. Нищей бродяжке.

Она коротко, горько рассмеялась.

— О, прежде чем на сцене появился генерал, это еще было возможно. Но не сейчас, любовь моя. Надо смотреть правде в глаза.

Он сел на кровать, взял ее руки в свои и крепко сжал.

— Позволь мне объяснить, ведь я предлагаю идеальное решение всех проблем.

— Почему ты терзаешь меня? — взмолилась она. — Ты же знаешь, ответа быть не может!

На секунду в голубых глазах мелькнуло раздражение, но Себастьян тряхнул головой и со спокойной решимостью попросил:

— Доверься мне, Серена, и выслушай не возражая.

Серена подумала, что обязана его выслушать, и почему-то крохотный огонек надежды на то, что все еще как-то может устроиться, разгорелся в душе. Сможет ли Себастьян найти дорогу через лабиринт? А вдруг она просто не видит ответа? Простого и ясного?

Ее пальцы дрогнули в его руке, и теплая ладонь сжалась еще сильнее.

— Я верю тебе. И выслушаю.

Он облегченно кивнул.

— Ответ, любимая, кроется в завещании дядюшки.

Как ни старалась хранить молчание, Серена не выдержала.

— Какое оно имеет отношение к нам?

Он с немым упреком глянул на нее, и она вздохнула.

— Прости.

— Прощаю, — с улыбкой кивнул он, после чего спокойно объяснил условия завещания виконта Бредли. И добавил, как прозрел и понял, что нужно делать, исполняя волю дяди. Хотя Себастьян не вдавался в подробности, Серена осознала простую мысль: если дядюшка считал ее законной добычей в мире полусвета, то и спорить не будет, несмотря на ее аристократическое происхождение. Не станет утверждать, что, женившись на ней, племянник не выполнил условий завещания.

Серена надолго задумалась. У нее не было иллюзий относительно собственного положения в обществе, в лондонском свете, но инстинктивная неприязнь к виконту Бредли переросла в глубочайшую ненависть. Как посмел этот человек так гнусно обращаться с ней? Писать в мемуарах такие гадости?

— Ты услышал о предложении лорда Бредфорда от дяди?

— Да, но какое это имеет значение?

Она поколебалась. Может, и имеет… и все же ее прагматичная натура подсказывала, что никакой особой роли это не играет.

Себастьян по-прежнему держал ее за руки, и она чувствовала его напряжение. Беспокоится, каким будет ее ответ?

Она подняла глаза к потолку, наблюдая пляшущие тени.

— Все это очень противно.

— Ты любишь меня, Серена?

Он отпустил руки и повернул ее лицо к себе.

Она не могла отрицать этого, даже если бы и хотела. Истина сияла в ее глазах.

— Я всегда любила тебя. С того момента как увидела.

— И я тебя люблю. Выходи за меня.

Ответ мог быть только один.

— Если мы сможем распутать этот дьявольский клубок, я стану твоей женой, и говорю это от всего сердца.

Себастьян почти задохнулся от внезапно возникшей в сердце радости. Сейчас он был готов плясать на столе. Но вместо этого сжал ее лицо ладонями и припал долгим поцелуем, скрепившим договор.

— Мы все сможем распутать, — пробормотал он. — Ты только верь мне. У меня есть специальное разрешение, по которому нам позволено венчаться где и когда угодно.

Ответить Серена не смогла, потому что он продолжал ее целовать. Наконец он прижался губами к шее и выпрямился, улыбаясь с таким видом, словно произошло чудо. То же самое осознание чуда светилось в улыбке Серены. Они словно очутились в каком-то удивительном волшебном мире.

— Но как нам это распутать? Я пока что не могу оставить Пикеринг-плейс. И кроме того, на что мы будем жить, пока ты не получишь наследство? Вряд ли ты захочешь открыть игорное заведение. А больше я ничего не умею.

— Ничего не могу обещать, — улыбнулся он. — Вдруг мне понравится разгульная жизнь?

— А вот с меня хватит. Сыта по горло. Итак, какие у нас перспективы?

Себастьян сразу стал серьезным.

— Пока дядя не умрет, у меня остается всего пять тысяч фунтов.

Впрочем, теперь куда меньше, после получения специального разрешения и шестимесячной аренды коттеджа.

— Мы можем переехать в деревню и жить очень скромно. Выращивать овощи, завести скот…

Несмотря на невеселую ситуацию, Серене стало смешно.

— О, дорогой мой Себ, ты не отличишь одного конца лопаты от другого. И не сможешь узнать морковь, если только она не сварена, не смазана маслом и не выложена на тарелку.

— Ну не так уж я невежествен. — Он возразил было, но тут же улыбнулся, поняв, что Серена права. — Главное — мы поженимся. И какая разница, на что жить? Что-нибудь придумаем.

— Ты вовсе не невежда, дорогой, просто тебя не учили пахать и сеять. Но ты сказал, что братья тоже должны выполнить условия завещания, иначе вы ничего не получите. Уверен, что они последуют твоему примеру.

— Джаспер уже женат. Ты полюбишь Клариссу… леди Блэкуотер. Она во многом похожа на тебя.

— Каким образом? — оживилась Серена.

— Независима, полна решимости следовать своим путем, и не из тех, кто с радостью готов безрассудно почитать и повиноваться, — лукаво улыбнулся он.

Серена считала, что предмет их ссоры скорее всего уже принадлежит прошлому, и поэтому спросила:

— Как насчет Перегрина?

— Он сделает все необходимое. Знает, что выхода все равно нет.

— И что нам делать? Я не покину Пикеринг-плейс, пока судьба Абигайль не решится.

Себастьян вздохнул, хотя ничего иного не ожидал. Но все же надеялся.

— Я уже сказал, что получил специальное разрешение.

— Так был уверен? — перебила она и тут же вскрикнула, когда он потянулся к ней и потащил к себе.

— Прошу прощения. Не хотела прерывать твою речь, — хихикнула она, опуская голову ему на колени.

Но он прижал палец к ее губам.

— Молчи и слушай. Мы поженимся как можно скорее, в любой церкви, которую выберешь. А потом можешь возвращаться на Пикеринг-плейс, пока Абигайль не избавится от генерала. И поверь, Серена, долго ждать не придется. Если что-то не получится с предложением Веджвуда, я расскажу Саттону правду и посоветую увезти дочь под безопасный кров Сток-он-Трента. Это я твердо обещаю.

Она ни за что не позволит этому случиться, хотя спорить с Себастьяном не стала.

— Хорошо, — согласно кивнула она.

Себастьян с подозрением уставился в ее запрокинутое лицо.

— Я не шучу, Серена.

— Да, дорогой, знаю.

Она коснулась его губ кончиками пальцев.

— И не стоит так сурово на меня смотреть.

Себастьян сдался.

— Итак, когда и где ты хочешь венчаться?

— Смысла ждать нет, — подумав, решила Серена. — Завтра… вернее, сегодня, это слишком скоро?

— О нет, совсем не скоро. Где?

Глаза Серены загорелись:

— В той маленькой церквушке в Кенсингтоне. Там нас никто не узнает.

— Завтра, в Кенсингтоне.

Он поднял ее и усадил на колено, так что их лица оказались на одном уровне.

— Не возражаешь, если я приведу братьев в качестве свидетелей?

— Разумеется, нет. Кроме того, я бы хотела познакомиться с графом Блэкуотером и его женой. Интересно посмотреть, действительно ли она на меня похожа.

— Поверь мне, дорогая, вы станете лучшими подругами!

Ровно без пяти восемь Джонас Веджвуд поднял молоток на двери дома Саттонов. Моррисон, казалось, ничуть не удивился столь раннему гостю.

— Мистер Саттон завтракает, сэр. Прошу вас…

Он проводил Джонаса в маленькую комнатку в глубине дома, где Уильям сидел за первым завтраком. Второй, менее плотный прием пищи проходил в компании дам.

Когда объявили о приходе Джонаса, Уильям поднял голову от телячьих котлет:

— Входите… входите, садитесь. Что будете есть? Котлетки очень хороши, хотя я рекомендовал бы почки с пряностями, если только не хотите кровяной пудинг и овсяные лепешки. Правда, в Лондоне этого не достанешь, но моя кухарка точно знает, как их готовить. Попробуйте, дорогой мальчик.

— Спасибо, сэр. Я уже два месяца не ел овсяных лепешек, — благодарно кивнул Джонас, накладывая еду на тарелку. — И кровяной пудинг тоже. Великолепно!

Уильям одобрительно кивнул.

— Эти южане не знают толка в доброй еде… Всякие модные фрикасе да яйца пашот. И как после такого завтрака можно работать в полную силу?

— Вы совершенно правы, сэр.

Джонас сел за стол и благодарно кивнул, когда перед ним поставили кружку эля.

— Итак, — спросил Уильям, намазывая маслом хлеб, — о чем вы хотели поговорить?

Джонас поперхнулся. При виде столь обильных и знакомых блюд он на минуту забыл о том, что его сюда привело, но быстро пришел в себя, глотнул эля и объявил:

— Я пришел, чтобы предложить вашей дочери руку и сердце, сэр.

Уильям, в свою очередь, кивнул.

— Люблю, когда не ходят вокруг до около. А что обо всем этом думает Абигайль? Надо же узнать ее мнение.

Джонас был явно шокирован.

— Я не спрашивал ее, сэр. Приличия требуют, чтобы сначала я поговорил с вами.

— Чушь и ерунда! Если мужчине нравится девушка, он дает ей это понять, и уж в ее воле ответить тем же или нет.

— Думаю, мисс Саттон… Абигайль… разделяет мои чувства, — с трудом выговорил Джонас. — Конечно, ничего не было сказано точно, но…

Уильям рассмеялся и вновь наполнил кружку.

— Да-да… думаю, вы правы. Что же. Благословляю вас, друг мой. А вот что скажет миссис Саттон — дело другое. Она мечтает о блестящей партии для Абигайль, — вздохнул он и, пожав плечами, добавил: — Я бы не возражал, если бы думал, что дитя тоже этого хочет, но… совсем в этом не уверен. Думаю, ей будет легче жить среди людей ее круга.

— Я с вами совершенно согласен, сэр, — выпалил Джонас с таким энтузиазмом, что покраснел до корней волос. — Я дам ей все, что она пожелает. Собственный экипаж, прекрасный дом, арфу…

— Умоляю, только не это. Иначе будете сожалеть до конца своих дней. Может, лучше фортепьяно?

Джонас опустил глаза в тарелку, пытаясь сдержать смешок.

— Как скажете, сэр.

— Мы поговорим с Абигайль, а потом с миссис Саттон, и будем надеяться на лучшее.

Уильям снова вернулся к завтраку и газете.

Джонас понял, что разговор окончен. Доев все, что было в тарелке, он поблагодарил хозяина и пошел к двери.

— Приезжайте вечером, Джонас. Пообедаете с нами. Если собираетесь ухаживать за Абигайль, лучше начать прямо сейчас.

— Да, сэр.

Сияющий Джонас вышел навстречу холодному, но ясному утру, чувствуя, что все в этом мире хорошо и правильно.

После завтрака Уильям отправился в библиотеку, решив заняться делами. В десять он услышал доносившийся из передней голос жены. Та приказывала Моррисону подать завтрак. Через несколько минут на лестнице послышались легкие шаги Абигайль. Дверь приоткрылась, и Уильям увидел золотистую головку дочери.

— Доброе утро, папа.

— Доброе утро, дорогая, — просиял Уильям. — Свежа как маргаритка, красива как картинка.

Голубые глаза сверкнули:

— Мама велела передать, что завтрак подан.

— Через минуту буду.

Абигайль закрыла дверь и вошла в столовую, где Марианна уже сидела перед чайником.

— Отец идет, Абигайль?

— Через минуту.

Абигайль заняла свое место и благодарно улыбнулась горничной, поставившей перед ней тарелку с яичницей, после чего украдкой взглянула на мать, пытаясь понять, в каком та настроении. Накануне вечером Марианна ничего не сказала дочери, только пожелала спокойной ночи. Абигайль не терпелось узнать, что думает матушка о прошедшем приеме.

— Обед прошел прекрасно, не так ли, мама? — спросила она.

Марианна сделала глоток чаю и намазала маслом тост, прежде чем ответить:

— В целом да.

Абигайль слишком хорошо знала мать, чтобы удовлетвориться общими словами.

— Но?.. — обронила она.

— Зря отец настоял на приглашении мистера Веджвуда. Мне было очень жаль бедного молодого человека… Рыба на песке… Ты сама видела, как неловко он чувствовал себя среди светских людей.

— Но мне вовсе так не показалось, мама. — Глаза Абигайль странно блеснули. — По-моему, он разговаривал с другими гостями как равный, особенно когда речь зашла об охоте. И все слушали его с самым пристальным вниманием.

— Охота — неподходящая тема для разговоров за столом, — объявила Марианна, поджав губы.

Абигайль широко раскрыла глаза.

— Но, мама, ведь это леди Серена заговорила об охоте!

Вместо ответа мать атаковала свой тост ножом для масла так энергично, словно ядовитую змею, требующую немедленного уничтожения. Абигайль молча ковыряла вилкой яичницу, пока приход Уильяма не ослабил напряжения.

— А… доброе утро, доброе утро, мои дорогие. Надеюсь, вы хорошо спали, миссис Саттон?

— Не особенно, мистер Саттон, — процедила Марианна.

Уильям положил себе бекона с томатами из блюда на буфете.

— Очень жаль, дорогая, — ответил муж, подмигнув дочери. — Итак, кошечка, как тебе понравится быть леди Хейуорд?

Абигайль побледнела. Мать уронила в чашку кусочек тоста.

— Да, похоже, наша крошка Абигайль поймала достойного мужа раньше, чем мы ожидали, — продолжал Уильям с широкой улыбкой, отправляя в рот кусочек бекона. — Впрочем, я не удивлен. Она у нас такая красивая и умная. Что скажете, миссис Саттон?

Марианна деликатно промокнула рот отороченной кружевами салфеткой.

— Значит, генерал говорил с вами, мистер Саттон?

— Вчера. Просил моего разрешения обратиться к девочке. Я сказал ему, что все зависит от Абигайль, — коварно ухмыльнулся мистер Саттон. — Так что мне ответить генералу, кошечка?

Абигайль отодвинула недоеденную яичницу.

— Я не желаю выходить замуж за генерала Хейуорда, папа.

Ее взгляд метнулся к матери, цвет лица которой на глазах превращался в угрожающий оттенок красновато-коричневого.

— Прости, мама, но он мне не нравится. Он такой старый. И мне совсем не подходит.

— Вздор! — объявила Марианна. — Ему не более сорока пяти. Мужчина в расцвете сил, энергичный, успешный, уважаемый член общества.

— Не мучайте ребенка, миссис Саттон! Если она не хочет его, значит, не будет его женой.

— Она будет его женой.

Марианна просверлила дочь взглядом.

— Она слишком молода, чтобы понимать, что лучше для нее. Говорю вам, мистер Саттон, она выйдет за него.

— Ни за что!

Абигайль отшвырнула салфетку, отодвинула стул и выбежала из комнаты.

— Видите, что вы наделали, миссис Саттон, — с некоторым удовлетворением заметил Уильям. Реакция дочери оказалась именно той, на которую он надеялся.

— Вы дождетесь, что наша драгоценная дочь останется старой девой! — воскликнула Марианна. — И только потому, что девочка вбила себе в голову, будто сэр Джордж слишком стар для нее. Она завянет в расцвете лет… завянет…

И Марианна разразилась рыданиями.

Уильям вздохнул и молча продолжал есть, пока буря не улеглась.

— Ну-ну, дорогая… ничего ужасного с Абигайль не случится. У меня уже есть другой, более подходящий для нее жених.

Слезы жены высохли как по волшебству: очевидно, в голову ей пришла чудесная мысль.

— Другой… о, не томите, сэр, иначе я с ума сойду.

— Полагаю, вы уже обо всем догадались, дорогая.

Но Марианна ни о чем другом не могла думать:

— Наша дочь войдет в семью графа… о, мистер Саттон, какое счастье!

— Граф, говорите? — удивился Уильям. — Сомневаюсь, что в семье мистера Веджвуда есть хоть один граф!

— Мистер Веджвуд? — ахнула миссис Саттон. — Этот… сын торговца?

— Вы, похоже, забыли, дорогая, что ваша дочь тоже родилась в семье торговца, — сухо напомнил Уильям.

— Но… мистер Саттон… Уильям, вы знали о моих надеждах. Мы приехали в Лондон, чтобы устроить Абигайль сезон, дать ей шанс сделать достойную партию. Она могла выйти за Джонаса Веджвуда и в Сток-он-Тренте.

— И именно там она выйдет за него, если пожелает, — вздохнул Уильям. — Послушайте, дорогая, взгляните на это с другой стороны: ваша дочь, еще не достигнув восемнадцатилетия, удачно вышла замуж. Все ваши подруги позеленеют от зависти. Среди их дочерей нет ни одной, которая в подметки бы годилась нашей маленькой Абигайль.

— Но в том-то и дело! — вскрикнула Марианна. — Абигайль так прелестна и могла бы сделать блестящую партию, а вы хотите, чтобы она увяла в доме Веджвуда!

— Веджвуды — прекрасная семья, и я не желаю, чтобы их оскорбляли.

За все годы их брака Уильям редко говорил с женой таким тоном, и она мгновенно все поняла и спрятала лицо в носовой платочек.

— Что же. Послушаем, что скажет Абигайль, — спокойно сказал Уильям. — Ей может не понравиться это предложение.

— Надеюсь, что она достаточно высоко ценит себя, чтобы не согласиться на этот брак… Простите, у меня разболелась голова. Пойду полежу.

Марианна поднялась и выплыла из комнаты.

Уильям допил эль и последовал за ней.

— Моррисон, попросите мисс Абигайль немедленно прийти в библиотеку.

Он хотел все сказать дочери сам, прежде чем вмешается Марианна.

Абигайль заперлась в спальне и металась по ней, раздирая в клочья платок, когда в дверь постучал Моррисон.

— Ваш отец желает видеть вас в библиотеке, мисс Саттон. Он сказал «немедленно».

Абигайль поколебалась, но у нее не хватило мужества противиться отцу. Он был любящим родителем и всегда ее баловал, но у Абигайль никогда не возникало сомнений, кто в доме хозяин. Она отперла дверь и поспешила в библиотеку, поглядывая на закрытую дверь материнской комнаты.

Уильям встретил ее жизнерадостной улыбкой:

— Успокойся, кошечка, не нужно слез. Столько шума из ничего!

— Как это «ничего», папа, когда вы принуждаете меня к ненавистному браку!

Она смяла клочки платочка в кулачке.

Но отец покачал головой.

— Какая драма, дитя мое! Никто ни к чему тебя не принудит! Но у меня есть еще одно предложение!

Сердце Абигайль так и подпрыгнуло.

— Молодой Джонас Веджвуд нанес мне визит сегодня утром. Он просил разрешения на беседу с тобой. Что скажешь на это, кошечка?

Выражение лица дочери сказало ему все, что он хотел узнать. Уильям удовлетворенно улыбнулся.

— О да, да, пожалуйста, папа! — выговорила наконец Абигайль, захлопав в ладоши как счастливое дитя. — Мне он очень нравится.

— Прекрасно. Значит, дело улажено.

Абигайль с сомнением покачала головой и нерешительно проговорила:

— Но мама…

— Предоставь это мне, дорогая. Она никогда не встанет на пути твоего счастья, особенно если увидит, в чем оно заключается.

Он похлопал ее по плечу и поцеловал в лоб.

— Джонас придет пообедать с нами, так что беги и накупи себе новых нарядов. Постарайся выглядеть неотразимой, и я попробую убедить твою маму оставить вас одних минуты на две. Так что молодой человек сможет сам признаться тебе в своих чувствах.

— Да, папа.

Абигайль бросилась ему на шею и поцеловала.

— Вы лучший на свете отец! — прошептала она убегая, и он услышал, как она крикнула Моррисону: — Велите закладывать коляску через час, пожалуйста, и скажите Мэтти, что мы едем за покупками.

Уильям вернулся к делам, зная, что лучше пока оставить жену в покое. Пусть хорошенько поразмыслит.

Но спокойствие оказалось недолгим. Полчаса спустя Моррисон объявил о прибытии генерала сэра Джорджа Хейуорда.

Уильям поморщился, но что поделать: он не из тех, кто увиливает от неприятной обязанности.

— Проводите его в библиотеку, Моррисон, и принесите шерри, которое так пришлось по вкусу лондонцам.

Нужно по крайней мере предложить генералу выпить, чтобы смягчить удар.

Вошел Хейуорд, потирая руки и широко улыбаясь. Вид у него был самый дружеский.

— Доброе утро, Саттон. На улице так ярко светит солнце! Прекрасная погода.

Мужчины энергично пожали друг другу руки.

— Садитесь, сэр, — пригласил Уильям, показывая на стул у камина. — А вот и Моррисон. Бокал шерри, генерал?

— С удовольствием, Саттон.

Хейуорд, все с той же приветливой улыбкой, принял у дворецкого бокал и снова сел. Подождав, пока Моррисон уйдет, он сразу перешел к делу:

— Итак, Саттон, вы обсуждали мое предложение с вашей дорогой женой и малышкой Абигайль?

— Обсуждал.

Уильям задумчиво посмотрел в бокал.

— Дело в том, генерал, что мой дочери идея не понравилась.

Выражение лица Хейуорда изменилось, потеряв разом все благодушие. Глаза потемнели, челюсти сжались.

— Но почему, сэр?

— Вбила себе в голову странную мысль, что вы слишком стары для нее.

— Вздор… чистый взор, — прошипел гость. — Мужчина в самом расцвете сил… думаю, что могу побить этих знатных сопляков в любом виде спорта. Поверьте, у меня куда больше опыта, чем у молокососов, воображающих, будто мир принадлежит им. Опыт не такое плохое качество в муже!

Уильям едва заметно пожал плечами:

— Что же, возможно, вы и правы, генерал, но девочка отказывается выходить за вас замуж, вот и все.

Генерал побагровел, а в маленьких глазках полыхнула ярость.

— Будь она моей дочерью, я научил бы ее повиноваться отцу.

— О, Абигайль достаточно послушная дочь, — мягко заметил Уильям. — Но я не склонен принуждать ее в подобных вещах. Это ее жизнь, и если ее сердце отдано другому, значит, так тому и быть.

— Она приняла предложение другого? — едва слышно прошипел Хейуорд.

— Собственно говоря, так и есть.

Уильям встал, когда гость вскочил со стула как чертик из табакерки.

— Вы убедили меня, что я единственный претендент на руку девушки! — возопил он, ткнув пальцем в хозяина.

Уильям усмехнулся.

— Совершенно верно, сэр. Но я с самого начала сказал, что все зависит от моей дочери. Ее ответ вам известен.

Теперь он тоже рассердился. По его мнению, генерал вел себя как последний сукин сын. Любой джентльмен, достойный своего титула, скрыл бы свое разочарование и молча удалился.

Хейуорд, красный как рак, пронзил Уильяма злобным взглядом, развернулся и вышел. Входная дверь захлопнулась с таким грохотом, что стены задрожали.

— Скатертью дорога, — пробормотал Уильям, гадая, что сказала бы Марианна, если бы наблюдала эту сцену. Хорошо, что при этом не было Абигайль.

Генерал ворвался в дом на Пикеринг-плейс и ринулся в библиотеку, где налил бокал бренди, разом его опрокинул, снова наполнил и, немного успокоившись, стал обдумывать свое положение. Женитьба на малышке Саттон была последним шансом уладить все, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. Бредфорд, не получив желаемого, все настойчивее угрожал представить закладные в суд. Хейуорд знал, что не сможет заплатить, даже если доходы от игорного дома будут расти.

Открыв ящик письменного стола, он вынул счетные книги, исписанные аккуратным почерком Серены. Сложение, вычитание, деление… итог был совершенно ясен. Каждая ночь приносила небольшой доход, но этого было недостаточно, чтобы заплатить даже часть долгов. Серена всегда считала, что нельзя получать чересчур большой доход: если банк все время будет выигрывать, игроки что-то заподозрят и, как бы ни было велико их пристрастие к фаро, просто не станут играть в том месте, где нет ни малейшего шанса выиграть. В Лондоне немало других игорных домов.

Ему нужен один удачный ход. Идеальный ход, который раз и навсегда изгонит все его беды. И этим ходом была женитьба на Абигайль Саттон. Вопрос в том, как этого достичь.

Он взял бокал и, подойдя к окну, стал смотреть на голые деревья.

Идея постепенно обретала форму. Нужно, конечно, немного отшлифовать план, но он сработает! Девчонка так глупа, что сама упадет в его руки как спелая слива!

Его размышления были прерваны громким стуком, который он сразу узнал. Серена никогда не стучит тихо.

— Что тебе?

— Я хотела сообщить, что сегодня меня не будет целый день. К вечеру вернусь.

— И куда ты идешь?

— Навестить друзей, — уклончиво ответила она. — Вы их не знаете. Но я вернусь задолго до открытия дома.

Ему хотелось накричать на нее, унизить, но это невозможно. Он и без того пересек Рубикон. Пока Серена делает в игорных салонах все, что ей скажут, он ничего не может требовать от нее. И сознание этого вместе с бессилием угнетало его. Ничего, время мести еще придет.

— Не опоздай, — ограничился он коротким наставлением.

Серена кивнула и поспешила закрыть дверь.

Отчим, оставшись один, взял листок бумаги и очинил перо. Неприятная ухмылка коснулась его толстых губ.

Взяв перо, он стал выводить слова.