Светоносный

Глава 27

Хогвартс экспресс постепенно сбавлял ход, а за окном стали мелькать знакомые пейзажи.

Я, вместе с моими подопечными, сидел в одном из купе поезда и размышлял о том, как закончился предыдущий учебный год, и что мне ожидать от этого.

На следующий день, после нашего с Оливией выступления, я понял, что это была на редкость паршивая идея, правда, в свою защиту скажу, что такого я не ожидал. В чём собственно было дело? В девушках. Да, после моего выступления, все девушки Хогвартса как с ума посходили! Они были везде!!! На уроках, в библиотеке, в коридорах, в гостиной, да повсюду! И ведь как либо по-грубому отвадить их мне не позволяло воспитание, да и не переходили они определенной черты. Просто, с того момента, за мной по всюду таскалась «группа поддержки». Держались они на довольно почтительном расстоянии, не шумели особо, но это не мешало им прожигать мою спину десятками взглядов. Я пробовал поговорить с ними, но добился лишь увеличение дистанции на которой они держались от меня… Мда, всё же умею я находить себе проблемы на ровном месте. Но не будем о грустном, эта проблема должна решиться сама собой, да и не проблема это, если уж говорить начистоту, просто раздражает жутко.

Так вот, помимо увеличения моей популярности у противоположного пола, в Хогвартсе, за весь прошлый год, ни произошло ровным счётом ничего, не считая моего разговора с Избранным. Правда, он тоже не принёс сколь бы то ни было нужной информации. Я в упор не вижу что в Поттере может быть такого особенного. Он вообще ни чем, кроме крестража в черепе, не выделяется. И похоже, мне придётся признать, что Поттер — обычный подросток, которому крупно не повезло в жизни … да и по жизни он удачей не блистал, если верить тому же канону. Но это всё уже не важно.

Так или иначе, мой четвёртый год в Хогвартсе закончился тихо и спокойно. По итогам межфакультетского соревнования победил Гриффиндор, и если я правильно понял эмоциональный настрой серебрянно-изумрудного факультета, скоро к нашей забастовке присоединится ещё один участник. На следующий день, после праздничного пира, я, как и сотни других учеников, отправился домой. Там, меня уже ждали мама, папа и двое из ларца, пусть лица у них были и не одинаковы, но вот ухмылки были один в один.

Всё лето я тренировался, и с удивлением начал понимать, что Йоханнесу и Эдварду уже почти нечему меня учить. Да, мои движения и связки ударов всё ещё далеки от идеала, но это придёт с опытом, а всё остальное я уже постиг. В такие моменты ощущаешь, сколь, всё же, велика пропасть между обычными людьми и одаренными. Мои учителя, похоже поняли это гораздо раньше меня, оттого, все наши занятия были спаррингами один на один или два на одного.

Помимо моих успехов в фехтовании, я существенно продвинулся в ритуалистике и артефакторике. Я уже начал создавать схему ритуала, для поглощения энергии из Выручай-Комнаты, если всё пойдет по плану, то к намеченному мной сроку, а именно седьмому году моего обучения, я смогу провести данный ритуал. В артефакторике мои успехи несколько скромнее. Я наконец-то начал создавать многоразовые артефакты, причем с первого раза, а не как раньше — с третьей, четвертой попытки. Правда, сами артефакты не могут похвастаться особой сложностью, но какие мои годы.

В Магии Солнца я уверенно иду вперёд, даже быстрее чем я планировал. И снова причина в моей способности. Я опять не правильно спрогнозировал темпы её развития! Нет, магический резерв и качество магической энергии увеличиваются в пределах прогноза, но вот родство со стихиями начало расти просто немыслимыми темпами, и я не знаю в чём причина. Возможно, что у самой способности есть какие-то стадии развития, однако мне о них ничего не известно.

Помимо явных плюсов, такой стремительный рост моей связи со стихиями принёс целый ряд проблем. Во-первых, мне стало гораздо сложнее конвертировать свою ману в иные формы. Так было и раньше, но мне удавалось сглаживать углы тренировками и занятиями по артефакторике. Теперь же, этого не хватает. Во-вторых, как я уже говорил ранее, магия влияет и на тело, и на разум. Вот с последним то и возникла проблема. Как на разум и характер может влиять Свет? Что ж, он делает человека … целеустремленным, даже слишком. Тот, кто подвергается сильному влиянию Света, видит перед собой Цель и идёт к ней, невзирая на потери, препятствия, траты и жертвы. Цель — оправдывает средства, вот их девиз. Огонь же, ну что ж, тут думаю всё понятно — импульсивность, вспыльчивость, резкие перепады настроения и повышенная эмоциональность. Маги огня крайне ярко выражают свои эмоции и делают это крайне часто. До этого момента я компенсировал это влияние своей волей и ментальной магией, но сейчас этого недостаточно. Я всё чаще стал ловить себя на желании устроить … что-то. Что то яркое, необычное … зажигательное. Моё тело буквально переполняла энергия и она требовала выхода. Я стал в разы более несдержанным и начал гораздо острее реагировать на раздражители. Дьявол, да я несколько раз серьёзно задумывался о том, чтобы переместиться в Сахару и «зажечь» там по полной! Просто потому, что мне хочется! На тренировках с моими учителями я стал биться гораздо яростнее, а сами тренировки стали проходить в три раза чаще. Мне даже пришлось начать лечить Йоханнеса и Эдварда магией, так как они физически не могли справиться с таким темпом. Я, так же, значительно увеличил время своих магических практик. День за днём я оттачивал старые приёмы и заклинания, а также создавал новые. Мой полигон, за прошедшие три месяца пришлось девятнадцать раз отстраивать с нуля. Девятнадцать раз! Весь абсурд в том, что я понимаю, что это влияние моей же магии на меня, но сделать с этим ничего не могу. Я и так начал в разы больше времени уделять магии разума, но ведь моя способность тоже не перестает работать, а отключить я её тоже не могу!

Мама с отцом, разумеется, заметили моё изменившееся поведение, но кажется списали всё на переходный возраст.

Вот в таком состоянии я и поехал в Хогвартс. Я уже придумал, как мне исправить данную ситуацию, но потребуется время. Надеюсь, что к концу этого учебного года я смогу, если не решить, то хотя бы попридержать развитие данной проблемы.

А пока я пребывал в своих мыслях, Хогвартс-экспресс прибыл в пункт назначения.

Большой зал был, как всегда, украшен и подготовлен для традиционного банкета по случаю начала семестра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь. На возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели преподаватели, они так же оживленно о чём то беседовали и что-то обсуждали. Но вот профессор МакГонагалл завела первокурсников и началась церемония распределения, и когда последний из детишек отправился за стол Слизерина, со своего места встал Дамблдор и громко произнес:

— Скажу вам только одно. Ешьте.

Никогда не замечал, как пренебрежительно звучит это его: «Ешьте». Он бы ещё: «Жрите!», сказал. Усилием воли задавив в себе раздражение я принялся за еду.

По прошествии получаса, когда с последними блюдом было покончено Альбус Дамблдор снова поднялся со своего места. Гул разговоров, наполнявший Большой зал, сразу же стих, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дождя.

— Итак! Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.

Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продолжил:

— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес всё ещё является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.

Стоило последним словам сорваться с уст директора, как зал наполнился гневными возгласами и протестующими криками:

— Что?

— Как такое может быть?!

— Вы шутите?!

Подождав, когда ученики вдоволь накричаться Директор продолжил говорить:

— Это связано с событиями, которые должны будут начаться в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе…

Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. На пороге зала появился человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все взгляды в зале были прикованы к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к преподавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Ну что ж, приветствую тебя — Барти Крауч, младший. Лже-Грюм приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Ещё одна молния озарила потолок и высветила лицо «гостя». Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая занимательной деталью были его глаза, а точнее его магический аналог. Один был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вращаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, заглядывая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки. Именно этот артефакт и привлёк моё внимание. Мне стало крайне любопытно его устройство. Хм, интересно Барти сильно расстроится если я позаимствую его ненадолго? Хотя, какое мне дело до его чувств, если потребуется — вырву прямо из глазницы! Всё одно, этот год он не переживет. Правда, действовать слишком рано нельзя, мне нужно, что бы это ничтожество воскресило Тома, ну, а потом… Хм, он же официально мертв, так что никто не будет его искать.

Пока я решал его судьбу, Лже-Грюм подошёл к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами, старик, лёгкой улыбкой на испещренном морщинами лице пожал еë и жестом пригласил его на свободное место, по правую руку от себя, и снова взял слово:

— Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от темных искусств — Профессор Грюм.

По обычаю, новых преподавателей приветствовали аплодисментами, но в этот раз никто из профессоров или студентов не торопился аплодировать, если не считать конечно самого Дамблдора и Хагрида. Их удары уныло и как-то насмешливо прозвучали при всеобщем молчании и скоро затихли. А в Большом Зале отовсюду разносился шепот, в котором то и дело проскальзовало имя нашего нового «преподавателя».

«Грозный Глаз» же остался совершенно равнодушен к такому, более чем, прохладному приему. Не обращая внимания на стоящую перед ним кружку тыквенного сока, он снова полез в плащ, вынул плоскую походную флягу и сделал из нее порядочный глоток.

Дамблдор вновь прокашлялся и продолжил свою речь:

— Как я и говорил, в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого ещё не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников!

— Вы ШУТИТЕ!

Во весь голос выкрикнул кто-то со стола Гриффиндора. Этот самый возглас неожиданно разрядил то напряжение, которое охватило зал с самого появления «Грюма». Все засмеялись, и Дамблдор тоже понимающе хмыкнул.

— Я вовсе не шучу, мистер Уизли. Хотя, если уж вы заговорили на эту тему я этим летом слышал анекдот… Словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон…

Профессор МакГонагалл многозначительно кашлянула и сурово посмотрела на Директора.

— Э-э-э… но, возможно, сейчас не время… н-да… Так о чем бишь я? Ах да, Турнир Трёх Волшебников. Я тоже, думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим. Итак, Турнир Трёх Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трёх магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.

После того, как до учеников дошёл смысл всего вышесказанного, восторженные лица стали быстро сменяться настороженными и испуганными. Хотя большинство учеников всё равно сильнее волновали подробности Турнира, чем какие-то смерти десятков участников, произошедшие сотни лет назад.

Дамблдор подождал минуту, чтобы все смогли осознать его слова, и продолжил говорить:

— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать ещё раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трёх Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.

После этих слов, за столом каждого факультета можно было увидеть людей, с восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк:

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трёх Волшебников, однако Главы участвующих школ, совместно с Министерством магии, договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение.

После таких слов поднялся возмущенный ропот. А Дамблдору пришлось повысить голос:

— Это признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона. Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам ещё нет семнадцати. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас и что от души поддержите Хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени!

После этого Дамблдор сел на место и заговорил с «Грюмом». А ученики, с громким шумом и стуком поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям, направляясь по гостиным своего факультета.

Уже сидя в одном из кресел у камина, в гостиной Рэйвенкло меня настиг вопрос от Джеймса:

— Так, что ты думаешь об этом Турнире?

— Я думаю, что это не плохая возможность заявить о себе.

— Вот как. И каким образом ты планируешь преодолеть защиту Директора.

В голосе моего подопечного слышалось неприкрытое любопытство.

— А что? Неужели и ты заинтересован в участии, Джеймс?

— Ну уж нет. Пусть другие рискуют головой, я лучше посмотрю на всё это с безопасного расстояния. Но всё же, как?

— Ответ на этот вопрос зависит от того, какую защиту поставит Директор, но пару вариантов я уже придумал.

— А не боишься? Всё же это может быть опасно.

Я весело ухмыльнулся и произнес:

— Маловероятно. Ну, а если всё же будет… Что ж, это будет ещё веселей.

На это Джеймс только хмыкнул.

Пока мы разговаривали наш декан закончил произносить приветственную речь и … направился ко мне. Я встал со своего кресла и вежливо поприветствовал его:

— Здравствуйте, профессор Флитвик.

— Приветствую вас, Илиадор. Я к вам с довольно важной новостью. К сожалению совы не могут добраться до вашего жилища.

— Да, это всё отец, он был не в восторге от того, что нас можно так легко отследить.

А я его в этом искренне поддерживал.

— Так вот, из-за этого я не смог отправить вам ваш значок старосты факультета. Поздравляю вас, и вручаю его вам в руки. С обязанностями старосты вы уже знакомы не по наслышке, так что сложностей у вас не должно возникнуть. Разве что, я попрошу вас помочь вашей напарнице — Софие Уотсон. Она милая и прилежная девочка, так что думаю вы поладите.

— Спасибо за доверие, профессор. Я вас не подведу.

— Ох, право слово, не стоит так официально, Илиадор. Вы умный, благовоспитанный и честный юноша, так что я в вас не сомневаюсь. Что ж, ещё раз поздравляю вас, а мне уже пора. Дела не ждут.

— До свидания, профессор.

После того, как наш декан ушёл, меня начали активно поздравлять всем факультетом. Заодно смог поближе познакомиться со своей напарницей. Софию я знал, пару раз помогал ей с трансфигурацией. Флитвик довольно точно описал её характер, так что с её стороны проблем быть не должно.

В целом, моё назначение никак не повлияет на мой график. Вследствии событий последних трёх лет, я и так выполнял львиную долю обязанностей старост, в общем — ничего нового. А вот определенная свобода радует, хоть и она мало на что влияет. Посидев немного на своеобразной вечеринке, в честь начала нового учебного года, а также нашего с Софией назначения, я отправился в свою комнату, и нет к сожалению не спать, а медитировать. Всё же, мне нужно возвращать себе привычный характер и склад ума, хотя, есть что-то приятное и в этом бытие.