Свободная любовь

Глава девятая

Дори разбирала накопившиеся бумаги, когда ей позвонила секретарша и спросила, может ли она поговорить с доктором Сергеем Кэролом.

— Привет, доктор Сергей Кэрол, — заявила она несколько секунд спустя. — Знаешь ли ты, как внушительно это звучит? Неудивительно, что ты не сказал: «Это брат Дори — она может сейчас поговорить?»

— Это мой менеджер говорил с твоей секретаршей, — объяснил он. — И ты не будешь такой язвой, когда узнаешь, почему я звоню.

— О'кей, старший брат, я вся внимание. Так что случилось?

— У меня мирное предложение. Поскольку ты знаешь, как неуклюже я предлагаю совсем не ту помощь, которая тебе требуется... — начал Сергей.

— Это должно быть что-то серьезное. Не говори мне, что ты купил «роллс-ройс» и отдаешь мне свой «мерседес», — перебила его Дори.

— А как насчет... Орландо?

— Орландо? Во Флориде?

— Как насчет уикенда в отеле «Пибоди»? Ты сможешь сидеть в баре и наблюдать за тем, как переваливаются утки, и воображать, как тебе придется ходить через несколько месяцев.

— Удар ниже пояса, Сергей. — Почему Скотт не мог шутить со мной так? — мелькнуло в голове. — Так в чем же все-таки дело?

— Я собираюсь на семинар по поводу нового применения лазера в хирургии. Я говорил тебе об этом. Однако я заработался и забыл забронировать место в гостинице, поэтому мне удалось получить только люкс. Вот я и подумал, что, может, ты захочешь убежать со мной на уикенд. Ты могла бы сделать свои рождественские покупки в торговом центре или в каком-нибудь другом месте. Ты сможешь освободить пятницу?

— Пятницу, то есть послезавтра?

— Боюсь, что так.

— Согласна!

— Великолепно. — Он помолчал. — Дори?

— Да?

— Мы могли бы заехать в Гейнсвилл по дороге, если Скотт свободен. Я буду спать в гостиной, а вы двое могли бы...

— Это не самая лучшая идея.

Даже молчание Сергея на другом конце провода было выражением симпатии. Дори слышала, как он вздохнул и затем сказал:

— Извини, Дори, мне очень жаль.

— Да, Сергей, — мягко сказала Дори. — Все извиняются, всем очень жаль. — Она вздохнула. — За «извини» и семьдесят пять пенсов можно купить чашечку кофе.

В пятницу утром он подъехал к ее дому.

— Ты готова? — спросил он, войдя в квартиру и поднимая ее сумку с одеждой.

— Я намазала лицо кремом от загара. На мне мой шарф, и у меня с собой одеяло, на случай холодного ветра, — сказала она. — Веди меня к твоему кабриолету.

— А это что такое? — спросил Сергей, потрогав уши зайца, которого Дори вместе с одеялом засунула под мышку.

— Его зовут Джордж, — сказала она. — Он принадлежит малышу. А до весны мы составим компанию друг другу.

— Как скажешь, — произнес Сергей, пожав плечами с выражением «ты немножко не в себе».

День был солнечный и прохладный, великолепный зимний день, характерный для Флориды, когда так хорошо опустить верх у «мерседеса». Дори, положив плюшевого зайца на колени, натянула на грудь одеяло и заткнула его за плечи.

— Хочешь поговорить о типе, как его там зовут?.. — предложил Сергей, когда они выехали из города на открытое шоссе.

— Страдает его «я», — горько заметила Дори. — Он находит, что я в состоянии беременности довольно обременительное для него обстоятельство. Он боится, что кто-то может подумать, что он совершил ошибку.

— Дай ему время, Дори.

— Он не собирается приспособиться к происшедшему.

— Я думаю, ты не права.

— Не права? У него было почти столько же времени, как и у меня, и он до сих пор не может произнести «малыш». Слово будто застревает у него в горле. Если бы он не пытался так сильно, я бы чувствовала горечь или озлобление. Но он пытается. Он хочет любить, но не может найти в себе любви к нашему ребенку. Меня это ужасно пугает.

— Ему не у кого было набраться опыта. Ты же знаешь, как обстоят дела с его семьей.

— А что, если он не сможет никогда? Если в нем никогда не проснутся отцовские чувства? — с горечью спросила Дори. Проглотив комок, подступивший к горлу, она сама ответила на свой вопрос: — Я теряю его, Сергей.

— Ты что, думаешь, такое положение вещей сохранится навсегда? — спросил Сергей. — Неужели ты не понимаешь, что в конце концов тебе захочется иметь то, чего не могут дать отношения на расстоянии?

Дори закрыла глаза, подставила лицо солнцу и вздохнула.

— Я всегда считала, что, если я созрею для... традиционного союза, это случится и с ним, что мы примем это решение вместе.

— Если Скотт не может привыкнуть к мысли о ребенке сейчас, когда он уже реальность, похоже, он не сможет это сделать никогда.

Дори подавила рыдания.

— Тебе ведь не нужен скальпель, чтобы проникнуть внутрь человека и обнаружить там величайший страх, не правда ли, доктор Кэрол? Мне невыносимо думать, что все может закончиться таким образом и Скотт не сможет найти в своей душе место для ребенка. Я так люблю его и знаю, что он любит меня. Следовательно, он должен полюбить и нашего ребенка.

— Логика и модальные глаголы — для сказок и романов, Дори. Жизнь — очень сложная штука, и люди несовершенны. Он, возможно, пытается...

— Да. Я знаю, он пытается. И самое обидное, что он пытается, но не может. Не хочу думать, что Скотт не соответствует своим возможностям, ведь он умеет любить. Из него получился бы прекрасный папа.

Дори еле сдерживала слезы.

— Я знаю, что получился бы, и мне страшно разочаровываться в нем. Было бы легче, если бы здесь была замешана другая женщина. По крайней мере я бы испытывала ревность, гнев. Если бы все закончилось вспышкой гнева, это было бы быстро, как гильотина. Но мы расстаемся постепенно, словно наша любовь умирает от какой-то медленной мучительной болезни.

— Что бы ни случилось, Дори, ты справишься, — убежденно произнес Сергей.

Она взглянула на него с кривой улыбкой.

— Пустое утешение, братик? После того, как ты был так откровенен?

Он ответил с доброй усмешкой:

— Тебе придется пройти через это, сестренка. Понятие «поражение» не входит в семейный словарь Кэролов.

— Мне хотелось бы убрать еще несколько слов из словаря Кэролов, — заметила Дори. — Например: несчастье, неуверенность, одиночество.

В субботу, когда Дори спускалась по лестнице, утки с белыми шейками совершали свой обычный утренний марш через вестибюль. Она не могла не улыбнуться, когда лоснящиеся, откормленные кряквы шествовали шеренгой и перья на их хвостах качались с каждым шагом перепончатых лап. С какой важностью и помпой вела себя стая уток! Собравшиеся в холле гости отеля, задержанные процессией, отреагировали смехом, оценивающими «ух» и «ах», и лишь немногие, слишком уравновешенные, чтобы давать волю эмоциям на людях, смущенно откашливались.

Когда торжественное зрелище окончилось, вестибюль быстро опустел, и Дори отправилась в парк «Морской мир». Она неторопливо бродила по парку, наслаждаясь мягким солнечным днем и легким ветерком. Пораженная размерами и величием дельфинов, плавно рассекающих воду, приведенная в восторг цирковыми номерами дрессированных морских львов, очарованная смышленой выдрой, Дори почувствовала, что ей удалось ускользнуть от депрессии, которая следовала за ней по пятам с момента, когда она покинула Гейнсвилл неделю назад.

Ее окружали дети. Новорожденные спали в прогулочных колясках, не обращая внимания на шум вокруг. Малыши постарше, завороженные лающими и танцующими морскими львами, смотрели на все блестящими, широко раскрытыми глазами. Дети школьного возраста бегали около стены водоема, мечтая вымокнуть в фонтане соленой воды, которую выбрасывал кит, и визжали от восторга, когда он обливал их холодной струей. У ярко одетых детей лет 10—12 приступы псевдоискушенности чередовались с бурным весельем. Одним родителям все, похоже, надоело, другие выглядели веселыми, третьи — безмятежными, четвертые — улыбающимися и снисходительными, пятые — раздраженными и сердитыми. Дори наблюдала за ними и думала, как все беременные женщины, что за мама получится из нее самой. А также размышляла, хотя этого не должна делать ни одна беременная женщина, будет ли у ее ребенка отец.

В павильоне тюленей был час кормления, и у загородки, за которой находился морской лев, и вдоль бассейнов с тюленями толпились люди, которые бросали им кефаль или наблюдали, как животные резвились, выпрашивая у посетителей еду.

Морские львы, резвые и игривые, стоя на задних плавниках, словно на ногах, раскачивались и выпрашивали пищу. Моржи, с пестрой коричнево-серой шкурой и с кустистыми усами и бровями, вели себя солиднее, но были так же, как и львы, ловки и изобретательны. Один самец отплыл в сторону и помахал своим плавником, затем сердито залаял, когда не смог поймать рыбу, брошенную маленькой девочкой. Молодые тюлени завоевывали сердца посетителей молящими взглядами своих темных круглых глаз.

Служащий в микрофон рассказывал о морских львах и тюленях, отмечая их общие и отличительные черты. Оба вида живут семьями на лежбищах. Самцов называют быками, самок — коровами, а детенышей — щенками. Семья обычно состоит из одного быка, одной-двух коров и множества щенков.

Дори посмотрела вниз, на детеныша тюленя, в его темные умоляющие глаза, и прошептала:

— Счастливчик, вокруг тебя целая семья.

Сергей вернулся в номер раньше, чем предполагал, и нашел Дори свернувшейся в клубок на софе, с зайцем Джорджем, которого она крепко прижимала к груди. Ее глаза были красными, веки опухли от слез, на щеках — разводы туши.

— Сергей, — позвала она. Затем, понимая, что ее слова могут прозвучать как обвинение, она сказала ровным голосом: — Ты рано вернулся.

— Меня буквально ухватил за пуговицу один педиатр, который захотел поговорить о своем пациенте, потом мы обсудили Орландо, затем решили пообедать в пристанционном ресторане на Черч-стрит — и так далее. — Он замолчал и запустил пальцы в волосы, толком не зная, что делать со своей расстроенной сестрицей. — Я, конечно, приглашаю тебя.

— Этот педиатр знает, что нас будет трое?

Сергей попытался найти тактичный ответ, и Дори засмеялась.

— Все в порядке, Сергей. Тебе не нужно церемониться со мной только потому, что я немного не в духе.

— Ты можешь к нам присоединиться, — сказал он. — Мы, скорей всего, встретим дюжину участников конференции. Возможно, толпа поможет тебе рассеяться...

— О нет, — Дори покачала головой. — Нет, спасибо. Я не думаю, что пикник — хорошее противоядие от того, что меня мучает.

Сергей плюхнулся на софу рядом с ней.

— Ты явно расстроена.

— Со мной все будет в порядке, Сергей. Честно. Это свежий ветер вымотал меня. Я, скорее всего, закажу обед в номер и посмотрю телевизор.

— Мне так не хочется оставлять тебя здесь одну.

— Пожалуйста, Сергей. Я не прощу себе, если ты отменишь свою встречу ради меня, а со мной, учитывая мое нынешнее настроение, вряд ли кому будет интересно в этом ресторанчике.

— Отчего у тебя такое настроение?

Дори вздохнула.

— Ты знаешь, что тюлени живут семьями?

— Каким-то образом эта информация, похоже, ускользнула от меня.

— Быки, коровы и щенки. Папы, мамы и малыши. — Из ее горла вырвалось рыдание. — О, Сергей, если у детенышей тюленей есть папы, почему мой ребенок не может иметь отца?

Сергей обнял ее.

— У твоего ребенка есть отец, Дори. И если Скотт не объявится, то у моего племянника или племянницы будет классный дядя. И я не могу жалеть ребенка, у которого такая мать, как ты. Дори шмыгнула носом и подняла голову.

— Ты действительно думаешь, что я буду хорошей матерью?

— Ты? — спросил он со смехом. — Ты прирожденная мать. Ты начала пилить меня, как только научилась говорить.

— Пилить?

— Пилить по-матерински. Ты всегда завязывала мне шнурки на ботинках, поправляла воротничок и напоминала, чтобы я расчесывал волосы. Помнишь, когда я корпел над учебниками, собираясь поступать в медицинский колледж? Именно ты убеждала меня, что у меня все получится.

— Но ребенок, Сергей. Я ничего не знаю о детях.

— А что там знать? Ты будешь кормить его, когда он проголодается, обнимать, когда его что-то испугает, и стараться, чтобы он не спустил твое любимое платье в унитаз.

— Ты, конечно, не доктор Спок, но в твоих устах все это звучит так убедительно, так просто.

Сергей пожал плечами.

— Так и будет, посмотришь. Ты с головой уйдешь в свои материнские обязанности, как и во все, чем ты занимаешься. Ты будешь читать книги и посещать подготовительные курсы для родителей, сравнивать свои записи с записями других матерей и будешь доводить до истерики своего педиатра полуночными звонками, как и все молодые мамы. Ты все переживешь, и у тебя будет здоровый малыш. — Он взглянул на нее с нарочитой суровостью. — Теперь лучше себя чувствуешь?

Она кивнула.

— Кризис миновал. Теперь иди и принарядись для встречи со своим педиатром.

— Ты уверена, что не хочешь пойти с нами?

— А теперь кто пилит? Перестань опекать меня и вытряхивайся.

Позже, после того как Сергей ушел, Дори заказала в номер вареные креветки и шпинатный салат, свернулась клубочком на софе и стала смотреть фильм по кабельному телевидению. Это был фильм, который они со Скоттом видели в кинотеатре несколько месяцев назад. Он напомнил ей о Скотте, и она подумала, чем он занимается в субботу вечером.

Она была бы поражена, если бы увидела его в этот момент.