Глава десятая


Скотт чувствовал себя крайне неловко. Десятимесячная Джессика Альбертсон мертвой хваткой вцепилась в его колено и, глядя на него умоляющими глазами, тянулась к соленому крендельку, который он держал в руке.

— Клекел, — сказала она и затем повторила слово несколько раз, чтобы убедиться, что он понял: — Клекел. Клекел. Клекел.

— Что мне делать? — спросил Скотт своего лучшего друга, делового партнера и отца маленькой попрошайки.

В ответ на беспомощность Скотта Майк в отчаянии закатил глаза и сказал:

— Что ты имеешь в виду? Дай ребенку крендель. Скотт достал кренделек из вазочки и взглянул на Майка.

— Ты уверен? Я думал, дети едят протертый шпинат и прочую гадость.

— Она ест крекеры уже который месяц. Она сначала сосет их, чтобы размягчить.

— Это отвратительно.

— Ты ешь крендельки по-своему, так что позволь Джессике есть так, как ей хочется. Правда, Джессика? — сказал Майк.

Скотт с интересом наблюдал за тем, как Майк преувеличенно широко улыбался дочери и разговаривал с ней нарочито ласковым тоном. Майк, его партнер, прямолинейный бухгалтер со сверханалитическим складом ума, готов сюсюкать со своей дочерью!

Джессика ответила на добродушное поддразнивание отца широкой улыбкой, которую она тут же адресовала Скотту, когда он протянул ей кренделек.

— Спасибо, — подсказал Майк.

— Пасиво, — произнесла Джессика и добавила: — Клекел.

— Пожалуйста, — ответил Скотт, чувствуя себя в дурацком положении. — Откуда ты знаешь, когда ей можно давать крекеры?

— Ну, в дополнение ко всем занятиям, которые посещала Сьюзен, и целой полке книг о детях я получаю рекомендации от педиатра каждый раз, как Сьюзен с Джессикой бывают у нее.

— А-а.

— Все это ограничено строгими правилами. Скажу тебе откровенно, Скотт, ты не поверишь, что значит общение с детьми. Родители, наверное, самая эксплуатируемая часть населения, не считая слоя подростков с их рок-пленками и подобной чушью. Если бы мне захотелось заработать миллион долларов, я бы изобрел нечто, что родители считают необходимым для своего ребенка, предпочтительным для его здоровья или образования.

— Нечто годное для использования, да? — задумчиво спросил Скотт, наблюдая, как Джессика грызла кренделек.

— Как одноразовые пеленки, — продолжал Майк. — Думаешь, кто-нибудь стирает пеленки в наши дни? Конечно, нет. Они покупают одноразовые. И покупают, и покупают.

— Они что, дешевые?

— Конечно, нет. Но они как сигареты. Люди находят деньги на них, даже если не могут себе это позволить. Пеленки требуются постоянно и не используются повторно, не в пример поношенной одежде. Используй их, затем выбрасывай и покупай новые. Нам пришлось купить партию этих пеленок в «Кимберли Кларке». А затем «Кодак». Ты видел хоть раз в жизни человека, который не фотографировал бы своего ребенка? Где бы ни появлялся ребенок, родители туг как тут с камерой. Щелк. Щелк. Щелк. Ребенок родился — щелк, щелк, щелк. Ребенок учится сидеть — щелк, щелк, щелк. У ребенка прорезался зубик — щелк, щелк, щелк.

— Ну, а что теперь? — спросил Скотт. Держа кренделек во рту, Джессика обняла руками его колено и подняла ногу, пытаясь вскарабкаться на софу.

— Мне кажется, ты ей понравился, — заявил Майк. — Она, похоже, хочет к тебе на колени.

Скотт взял Джессику под мышки и поднял ее. Она была тяжелее, чем он ожидал, но оказалась гораздо легче, когда он посадил ее на колени.

— Скотт, — подсказал ее отец. — Джессика, ты можешь сказать «Скотт»?

— Отт, — повторила Джессика, поднеся свой мокрый кренделёк к губам Скотта.

— Как мило, — заметил Майк. — Она делится с тобой.

Скотт мотал головой из стороны в сторону, чтобы увернуться от кренделька.

— Я что, должен съесть его? Это негигиенично. Микробы...

Засмеявшись, Майк пояснил:

— Притворись, что ты ешь его. — Он продемонстрировал, как это делается.

Скотт рассмеялся:

— Мм, мм?

Джессика воспользовалась тем, что он отвлекся, и засунула крендель между его губами. Скотт откинул голову назад и, чувствуя себя полным дураком, скопировал Майка, сделав вид, что откусил от кренделька, и затем сказал:

— Мм, мм.

Джессика засмеялась и опять поднесла кренделек к его губам. Они повторяли это представление пять-шесть раз, пока она не устала от игры и не повернулась у него на коленях, прислонившись плечиком к его груди и наблюдая передачу по телевизору. Она как будто понимала, что происходит на футбольном поле, за которым наблюдали Скотт и Майк. Мама Джессики и ее подруга делали друг другу перманент, поэтому Джессику с отцом отправили на квартиру к Скопу.

Спустя несколько минут Майк сказал:

— Кто бы мог подумать: она уснула. Скотт посмотрел на малышку. Ее голова склонилась на одну сторону и губы были слегка приоткрыты. Такие же, как у отца, каштановые волосы колечками обрамляли лицо. Скотта поразило, как легко ребенок, такой маленький и беззащитный, доверился ему.

— Что это значит? — спросил он Майка. Майк не отрываясь смотрел на экран телевизора. — Что?

Скотт подождал, пока одного игрока не сбили и команды не приостановили игру.

— Иногда это танталовы муки, — заявил Майк. — Я имею в виду, что это постоянно. Неумолимо. До того как у нас появилась Джессика, мы оставляли двойную порцию еды для нашей кошки и уезжали на уикенд без всяких проблем. Теперь же, если мы уходим на пару часов в кино, это целая процедура: няня, указания, беспокойство по поводу того, как она там без нас. Что касается уикенда, это все равно что отправляться в путь целым табором: одежда, пеленки, еда, переносная кроватка, одеяла, слюнявчики, сиденье для автомобиля, кинокамера.

— Это?..

— Это? — переспросил Майк и, будто прочитав мысли Скотта, закончил: — Стоит того?

— Пожалуй, именно об этом я и спрашивал.

— Откуда неожиданное любопытство?

— Я как раз пытаюсь разобраться в этом, — объяснил Скотт. — Мы давно знаем друг друга, Майк. Мы по-прежнему те же люди, правда? Но я вижу, как ты меняешь пеленки и сюсюкаешь, и я спрашиваю себя, тот ли ты парень, который всегда исполнял на вечеринках двенадцать строчек припева к «Поваляй меня в клевере и повтори это вновь».

— Мы те же люди, Скотт. Просто мы выросли. Ты помнишь, в разгар апрельского налогового кризиса в котором часу мы прекратили обсуждение? В десять? Одиннадцать? Зевающие, стонущие, кряхтящие, как старики. Мы привыкли откладывать особо важные бумаги на последний момент, а затем работать всю ночь напролет. Взгляни на нас теперешних: организованные, благоразумные, ходящие на работу в костюмах.

— Мы сложившиеся типы, на которых указывают пальцем и над которыми посмеиваются, — заявил Скотт.

— И это не так уж плохо. Что касается меня, я был бы не прочь водить шикарную машину вместо этой старой рухляди, которая почти не ездит, но я абсолютно уверен, что никогда не пожалуюсь на то, что Сьюзен ждет меня после трудного рабочего дня.

— А Джессика? — тихо спросил Скотт.

Глаза Майка устремились на спящую дочь, и в них зажглась гордость.

— Она словно мороженое на торте, приятель. Конечно, это нелегко — иметь ребенка. Но когда я смотрю на нее, я вижу будущее. А когда она обвивает руками меня за шею и называет папой, я чувствую... — Он тяжело вздохнул. — Я не могу сказать тебе, что я чувствую. Это невозможно выразить словами. Но я словно расту, будто она делает меня больше и лучше, чем я был прежде.

Устав от эмоционально насыщенного разговора, они переключились на футбольный матч. Во время очередного перерыва в игре Майк взял из сумки с пеленками, упакованными Сьюзен, стеганое одеяло и расстелил его на полу вместо матраса.

— Теперь она будет спать до утра, — сказал он Скотту. — Я уложу ее, пока у тебя не отвалились руки.

Он нежно взял дочь с груди Скотта и положил ее на животик на матрас, затем накрыл легким одеялом. Она слегка захныкала, затем устроилась поудобнее и успокоилась.

Скотт почувствовал странное ощущение пустоты там, где у него на груди лежал ребенок. Чтобы избавиться от этого чувства, он встал и направился к холодильнику за пивом.

— Вы с Дори наконец решитесь осесть? — спросил Майк, когда Скотт протянул ему банку с пивом.

Скотт понимал, что ему открылась великолепная возможность признаться Майку, но трусливый комок у него в горле не пропустил слова правды. Все, что он мог сделать, — это выразить свой страх в форме вопроса:

— Неужели ты не устал от постоянной подотчетности?

— Конечно, устал. Я устал от подотчетности ипотечной компании и банку, который дал мне деньги на машину, и клиентам, которые ждут от нас чуда, и правительству. Мне приелись все глупые формы, которые мы заполняем, и парни, с которыми я играю в гольф и которые ожидают, что наша четверка достойно выступит в благотворительном турнире.

— Это не то, о чем я тебя спрашиваю, и ты это прекрасно знаешь.

— Да, черт побери, Скотт, я знаю. Да, меня иногда раздражает, что я должен звонить домой, если задерживаюсь на работе, и быть вежливым со Сьюзен и приветливым с Джессикой, когда я устал как собака и все, чего мне хочется, — это упасть в мое любимое кресло и смотреть по телевизору какое-нибудь старье. Но мне и в голову не придет избавиться от машины потому, что я устал платить штрафы, и я не могу отказаться от того, что мы дел им со Сьюзен и Джессикой только потому, что иногда я должен выйти за пределы своих возможностей, чтобы удовлетворить их потребности. Жизнь — это компромисс. На всем есть ярлычок с ценой. Мне кажется, что Сьюзен и Джессика стоят моей подотчетности. Они — часть меня, и я — часть их, и это мне нравится.

Неожиданный шум транслируемой игры привлек их внимание. Одна из команд перехватила передачу.

— Здорово, — произнес Майк, когда игрок добежал до края поля и исполнил короткий танец.

— Как ты можешь выносить это? — спросил Скотт, забыв об игре. — Ты ведешь бухгалтерские книги по двадцати деловым сделкам одновременно, и ты можешь сказать с точностью до пенни, каков их итоговый баланс на любой день, но ты не знаешь, сколько денег лежит на вашем общем счету.

Майк бросил на него раздраженный взгляд.

— Все дело в Дори, так? Она что, берет тебя в тиски, устав от этих поездок взад и вперед?

— Какой бухгалтер вытерпит, если кто-то залезет носом в его банковский счет? — Скотт продолжал, не обращая внимания на вопросы, которые попали почти в цель. — Я слышал десятки раз, как ты звонишь Сьюзен и говоришь: «Послушай, а у нас есть деньги на то-то и то-то?»

Майк фыркнул.

— Если это будет меня беспокоить, мы со Сьюзен заведем раздельные счета. Но это меня не беспокоит. Я доверил Сьюзен свою жизнь и безоглядно доверяю ей наши деньги. У нее трезвая голова, когда дело касается трат. У нее никогда не было неоплаченного чека.

— Не в этом дело, — заявил Скотт. — Я говорю о контроле. Неужели тебя не бесит, что ты не знаешь, сколько у тебя на счету в данный момент?

Нахмурившись, Майк повернулся и взглянул прямо в лицо Скотту.

— Это что, допрос? Интервью для «Откровенных исповедей»? Если у тебя проблемы с обязательствами, надеюсь, ты не будешь пытать меня до тех пор, пока я не признаю, что брак не такой уж совершенный институт?

Прежде чем Скотт смог ответить, Майк продолжал:

— Ладно. Он несовершенен. Иногда мы со Сьюзен спорим. Иногда она даже пилит меня. Хочешь знать, о чем я скучаю, вспоминая то время, когда был один? Я скажу тебе. Помнишь, когда мы, бывало, где-нибудь за полночь чувствовали, что ужасно проголодались, то бросались к киоскам, чтобы перехватить что-нибудь на скорую руку? Так вот, я больше не хожу в эти киоски. — Он продолжал свою речь фальцетом, комически имитируя голос своей жены: — «Куда ты собираешься? В «Макдоналдс»? Это смешно. В чем дело? Ты умираешь по рыбному филе?»

Он ожидал ответной реакции, войдя во вкус своего представления.

— «Зачем тебе отправляться ночью в поисках сэндвича с рыбой? У нас в морозилке целая упаковка с пачками филе «Миссис Раул». Брось одну в микроволновую печь и потом вложи филе в разрезанную булочку! Ты ведь знаешь, сколько пьяных на дороге ночью!»

Покачав головой, он заговорил своим обычным голосом:

— Подумать только! Бросить рыбину в микроволновку и вложить ее в булочку! Ни сыра, ни специального соуса тартар. Женщины не знают, что такое традиция.

Наступило молчание. Майк сказал:

— Рано или поздно это должно случиться.

Скотт не отвечал. Команды выстроились и ввели мяч в игру. Во время следующего перерыва Майк спросил:

— Ты любишь ее, ведь так?

Скотт нахмурился.

— Ты же знаешь, что люблю.

—Я предпочитаю Сьюзен рыбным сэндвичам посреди ночи. Любой тип в Соединенных Штатах Америки может за доллар приобрести рыбный сэндвич, но то, что объединяет меня и Сьюзен, нельзя купить.

Заметив скептическое выражение лица Скотта, он добавил:

— Может быть, брак несовершенен, ну а что совершенно? Все, что я знаю, — это то, что замечательно быть частью ее и знать, что она — часть меня, а Джессика — часть нас обоих. Именно так все и было задумано, иначе не было бы женщин и мужчин, и секса, и детей. Главное — найти нужного партнера. Сьюзен — это как раз то, что мне нужно. Тебе лишь следует решить, нужна ли тебе Дори.

Он бросил на Скотта пронизывающий взгляд.

— Я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, приятель. Чего я не могу понять, так это почему ты рискуешь, не предпринимая никаких шагов.

Скотт стоически продолжал смотреть на экран телевизора. Майк в изумлении покачал головой и предупредил:

— Она не будет ждать вечно, сам знаешь.

Мускул дрогнул на щеке Скотта. Он знал. Как хорошо он знал это! Это знание пугало.




Загрузка...