Свободная любовь

Глава тринадцатая

Что-то словно толкнуло Дори, выводя из глубокого сна, но оставляя в уютном состоянии полусна. Она заворочалась под одеялом в поисках прежнего состояния полного забытья и наткнулась на что-то очень теплое. Инстинктивно она свернулась рядом, черпая уверенность в этом тепле.

— Скотт? — пробормотала она.

— Да, Дори. Это я.

— Хорошо, — невнятно произнесла она. — Теперь я усну.

— Спи.

Вздохнув, она поступила так, как он посоветовал, прижавшись к нему всем телом. Ее голова лежала на его крепкой руке, придающей ей силы. Утром она решила, что это был сон, пока не сжала его подушку и не ощутила запах его лосьона. Окончательно проснувшись, она услышала странные скрежещущие звуки, доносившиеся из гостиной.

— Скотт! — позвала она.

Несколько секунд спустя он появился в дверях спальни, полностью одетый и с отверткой в руках.

— Доброе утро, — сказал он улыбаясь.

— Доброе утро, — автоматически ответила она, затем спросила: — Скотт, это ты?

— Может быть, ты ожидала газовщика?

— Я никого не ожидала, — призналась она. — Когда?.. Почему?.. Я думала, ты мне приснился.

— Это я, собственной персоной. Хочешь ущипнуть меня, чтобы удостовериться?

— Нет. Но...

— Я приехал около полуночи. Свет нигде не горел, и я не хотел беспокоить тебя, поэтому переоделся в ванной.

— Но почему ты здесь? Я думала, мы договорились...

— Мы ни о чем не договаривались, Дори. Ты сказала, что ты неподходящая компания. Я кипел от злости до девяти вечера, затем решил, что лучше быть с тобою, усталой и озабоченной, чем дуться на себя целый уикенд, поэтому я побросал одежду в машину — и вот я здесь.

Дори была так рада увидеть его, что почувствовала, что вот-вот заплачет.

— О, Скотт!

Он присел на край кровати.

— Прежде чем ты начнешь свою лекцию, позволь мне сказать, что я не собираюсь ничего требовать от тебя весь этот уикенд. На самом деле я собираюсь ухаживать за тобой изо всех сил, если же ты не хочешь видеть меня, скажи мне прямо, и я уеду.

Дори бросилась к нему и обняла за шею.

— О, Скотт, я никогда в жизни не была так счастлива увидеть кого-либо.

Скотт засмеялся радостным глубоким смехом, один звук которого так радовал Дори.

— Так-то лучше.

Он поцеловал ее в щеку, затем его руки скользнули вниз, к ее запястьям, он поднял их к губам, поцеловал обе ее ладони и положил ее руки к себе на колени.

— Теперь почему бы тебе не сказать, отчего ты не захотела приехать в Гейнсвилл.

— Я сказала тебе: я устала.

— Это было очевидно, принимая во внимание, что я вломился в твой дом и лег к тебе в постель прошлой ночью, а ты даже не пошевелилась, пока я не потряс тебя.

— Ты вломился?

— У меня до сих пор нет ключа. В мастерской не было болванок, помнишь?

— Тогда как же...

— У тебя нигде не горел свет, и мне не хотелось будить тебя, так что я попытался открыть замок. Это оказалось плевым делом, леди. Ведь вместо меня мог быть убийца с топором в руке, а ты даже не заметила бы его.

Дори наклонилась и потерлась щекой о его грудь, словно кошечка, и чувственно проворковала:

— Я заметила бы, если бы он очутился в постели.

— Ты не находишь, что было бы слишком поздно?

— Я была до крайности утомлена, — сказала она, обороняясь. — И я слушала пленку с аутогипнозом, когда легла в постель. После этого я всегда в полной отключке.

— Я рад, что ты отдохнула, а теперь мне нужно закончить начатое. Я уже купил задвижку и замки и установлю их в течение часа.

— Что ты говоришь! А который сейчас час?

— Десять. Хозяйственные лавки открываются в восемь тридцать. Я также зашел в супермаркет за свежим апельсиновым соком и горячими булочками с яблоками.

Дори обняла его и сказала:

— Ты заставишь меня заплакать, хотя ты знаешь, как я ненавижу слезы.

— Я просто стараюсь немного побаловать тебя.

— Я знаю. Ты такой милый, и так здорово видеть тебя здесь, когда я совсем не ждала.

— Почему бы тебе не принять душ, пока я доделываю замки, затем мы сможем позавтракать и ты расскажешь мне о тысяче дел, которыми нам предстоит заняться.

Некоторое время спустя Дори вышла из ванной и услышала, как Скотт насвистывает в гостиной. Странное чувство удовлетворенности наполнило все ее существо. Никогда она не любила Скотта больше, чем в эту минуту. Вот уже второй раз он появляется неожиданно, как раз в тот момент, когда она больше всего нуждается в нем. И сейчас он врезает замки, чтобы обеспечить ее безопасность.

Раздался громкий стук, за чем последовало крепкое словцо. Дори улыбнулась. Было так уютно, что он здесь и заботится о ней. Словно муж.

Словно муж? Стоя перед зеркалом, она закатила глаза. Скотт не впервые выполнял мужскую работу у нее дома. Почему же она вдруг подумала о нем как о муже? Было ли это потому, что дом казался в большей степени домом, чем квартира, или причиной тому были гормоны? Она вытерла мокрые волосы полотенцем и нахмурилась. Несомненно, гормоны. Или ее подсознание. Как бы то ни было, она не хотела останавливаться на этих мыслях. Скотт был здесь, и она собиралась наслаждаться его обществом.

Она высушила волосы и надела единственную пару брюк, которые еще застегивались, и рубашку, задуманную как мешок. Скотт ждал ее у стола. Он налил апельсиновый сок и взял булочку из хлебницы.

— Так что это за таинственная тысяча дел, которыми мы должны сегодня заняться?

Дори прожевала первый кусочек булочки и сделала глоток сока.

— Как вкусно!

— Не увиливай, Дори. Что бы это ни было, будем делать все вместе. Я готов чистить выгребные ямы или заняться окнами.

Ее тронула его искренность. Дори не смогла сдержать улыбку.

— Это выглядит такой чепухой...

— Что бы это ни было...

— Мне нужно походить по магазинам! — призналась она.

Теперь рассмеялся Скотт.

— За чем?

— За всем, — ответила Дори. — У меня больше нет подходящей одежды, и я еще не готова к одежде для будущих матерей. Все такое неудобное, за исключением того ужасного платья, которое я купила на распродаже в прошлый раз — зеленое, с круглым отложным воротничком. И я не могу носить туфли на каблуке, а единственные приличные туфли без каблука — мои коричневые лодочки, и мне противно носить их с тем ужасным зеленым платьем и надеяться, что мои клиенты не разглядят их из-под стола.

— Отлично, — поддержал ее Скотт. — Рабочая одежда и туфли без каблуков.

— И мне нужны просторные брюки для моих занятий.

— Каких занятий?

— Мои подготовительные занятия к естественным родам. И мне также нужна подушка, чтобы не брать ее с кровати. Кейт говорит, что, если я пока не хочу носить брюки для беременных, я могу попробовать свободные спортивные штаны с начесом, но начес такой теплый, что мне все равно придется купить по крайней мере пару брюк для беременных.

— Кто такая Кейт?

— Кейт? Медсестра. Она собирается быть моей партнершей на занятиях и инструктировать меня во время родов.

— Твой инструктор? Я думал...

— Она очень компетентная, — быстро сказала Дори, прежде чем он смог закончить свою фразу. — Она много лет работала в роддоме и сейчас собирается учиться, чтобы стать дипломированной акушеркой.

— Что еще?

— Разве этого недостаточно? — поинтересовалась Дори. — Единственный путь для нее повысить свою квалификацию — это получить медицинскую лицензию.

— Я говорил о твоих походах по магазинам. Ты должна купить только одежду?

— Только? — недоверчиво повторила Дори. — Скотт! Платья, обувь, брюки. Это очень непросто. Это...

— С каких это пор прогулки по магазинам превратились для тебя в тяжелую обязанность?

— С тех пор, как мне приходится все начинать сначала. Я не знаю, как покупать одежду, чтобы она нигде не жала. Наверное, в любом платье я буду выглядеть как шар, точно так, как я сейчас выгляжу в этом дурацком зеленом платье.

— Просто не покупай больше ничего с отложным воротничком, — посоветовал Скотт и рассмеялся.

— Что здесь смешного? — сердито спросила Дори. — Мне не до смеха, — добавила она и, так как это не испортило его приподнятого настроения, настойчиво повторила: — Не до смеха. Я маленькая и толстая. И я не понимаю, почему ты смеешься надо мной.

— Дори, ты только послушай, что ты говоришь. Ты не толстая, ты беременная. И ты ведешь себя как беременная леди.

На минуту она замерла, потом рассмеялась.

— Я действительно веду себя как беременная леди. — Смех тут же замер, и на ее лице появилось серьезное выражение.

— Дори? — спросил Скотт с беспокойством. Она протянула через стол руку и коснулась его лица.

— Я только сейчас поняла, как я рада, что ты здесь. — И как я люблю тебя.

Он поймал и поцеловал ее руку.

— Если ты будешь смотреть на меня такими глазами, мы никогда не отправимся за покупками.

— Это будет так ужасно?

— Это будет нечестно, — объяснил Скотт. — Я приехал помогать тебе справляться с твоими неотложными проблемами, а не увеличивать их число. Я обещал, что ничего не потребую от тебя в этот уикенд, и я сдержу слово, имей это в виду.

— Даже?.. — произнесла она, бросив на него недвусмысленный взгляд.

— И особенно это! — ответил он. — Я принял обет безбрачия на этот уикенд.

— Не может быть.

— Да, это так. Я не собираюсь обманывать усталых беременных леди. Теперь ешь свою булочку, как послушная маленькая мама. Нам предстоит сделать много покупок.

После того как они побывали в трех обувных магазинах, Дори наконец нашла пару удобных лодочек, со вставками из крокодиловой кожи, нейтрального темно-серого цвета. Около обувного магазина находился магазин для будущих матерей, и она подобрала себе пару брюк цвета хаки и шикарный английский костюм, состоящий из платья и жакета. Чувствуя себя победителями, они зашли в кафе «Рубиновый вторник», чтобы неторопливо съесть ленч в тихом уголке.

Затем они обошли отделы деловой одежды в нескольких универмагах, но тщетно. Они было впали в уныние, но тут им попалась доброжелательная продавщица. В отчаянии Дори объяснила, что ей требовалось.

— Итак, вы хотите что-то свободное, но чтобы оно подчеркивало ваш деловой стиль, — обобщила продавщица.

— Но никаких белых отложных воротничков, — вмешался Скотт, и Дори дружески пнула его локтем под ребра. Сейчас ей было не до юмора.

— Кажется, я знаю, что вам подойдет, — сказала женщина и повела их к вешалке с комплектами одежды.

Дори нашла для себя серый жакет с широкими лацканами, отделанными черным шнуром, и два гармонирующих не отрезных платья: одно светло-серое, другое темно-серое, которые были удобны без пояса, а с жакетом напоминали костюм.

Дори уже надевала свою одежду в примерочной, когда продавщица принесла еще одно платье.

— Оно висело на вешалке проданных товаров. Это, возможно, не совсем то, что вы хотите для офиса, но оно такое женственное, что я подумала: возможно...

Платье было с заниженной талией, с приглушенно-белым цветочным орнаментом на бледно-розовом фоне. Широкий белый воротник был оторочен кружевом. Дори поколебалась, затем сказала:

— Почему бы и нет? Я примерю его.

Спустя несколько минут вернулась продавщица.

— Оно очень вам к лицу.

— Оно так отличается от того, что я обычно ношу, — заметила Дори.

— Почему бы не показать его вашему мужу?

— О, он... он не интересуется одеждой, — сказала Дори, решив не поправлять естественное, но ошибочное предположение.

— Он был очень внимательным, — заметила продавщица. — Это похвально.

Скотту платье понравилось, и Дори взяла на себя роль человека, замечающего только дурные стороны.

— Оно на самом деле не для офиса. Скотт поцеловал ее в щеку.

— Купи его. Ты можешь надеть его на поздний завтрак завтра.

— Я знала, что оно ему понравится, — сказала продавщица, ожидая, когда Дори передаст ей платье, чтобы повесить его на специальную вешалку. — Так приятно видеть любящих молодых людей. Он так смотрел на вас... — она драматически вздохнула. — Я словно вернулась на тридцать лет назад. Мой муж говорил, что я светилась, когда была беременной.

Дори протянула ей платье.

— Моя кредитная карточка...

— Но ваш муж...

— Он обычно не носит бумажник с карточками, а так как я собиралась взять с собой кошелек, то захватила и кредитную карточку.

Продавщица взяла карточку, которую Дори просунула через приоткрытую штору, и взглянула на нее.

— Я ее заполню, а вы потом распишетесь.

Все еще в белье, Дори присела на стул в примерочной и спрятала лицо в руки. Это ее не касается, разгневанно думала она, но все равно чувствовала, что поступила нечестно, лицемерно, не исправив ошибку продавщицы. Она стыдилась своей невинной лжи.

Скотт своим чутьем, словно радаром, немедленно уловил ее унылое настроение. С крючками вешалок ее новой одежды, надетыми на пальцы, и тяжелым пластиковым мешком для одежды на плече, он заметил:

— Ты совсем не похожа на женщину, которая только что скупила весь магазин.

— Я устала, — сказала она, понимая, как неубедительно звучит ее оправдание и что это слово в ее словаре становится расхожим.

— Еще одна остановка.

Она бросила на него вопросительный взгляд.

— Что еще мы покупаем?

— Увидишь, — ответил он, взяв ее под локоть, пока они шли по магазину.

Неожиданно он остановился и посмотрел на нее с сексуальной улыбкой.

— Вот мы и пришли.

Дори приоткрыла рот от изумления. Они стояли перед отделом белья и спальных принадлежностей.

— Скотт?

— Ну же, — сказал он, тряхнув головой. — Нам еще надо сделать кое-какие покупки.

Она следовала за ним, когда он ступил с прохода на толстый ковер и двигался от манекена к манекену, останавливаясь время от времени, чтобы приподнять юбку из шифона или пощупать рукой атлас, критически изучая его.

— Что ты делаешь? — прошептала Дори.

— Я собираюсь купить тебе что-нибудь сексуальное, — ответил он веселым шепотом, что рассмешило ее. — Мне нравится видеть тебя в сексуальных вещах.

К ним приблизилась продавщица и тактично спросила:

— Ну как, молодые люди, вы нашли, что вам нужно?

Дори собралась было ответить, что они просто смотрят, но Скотт опередил ее:

— Мы ищем самую сексуальную ночную сорочку, какая только у вас имеется. Что-то, что просвечивает. И что-нибудь свободное. Понимаете... летящее.

— Прозрачное? — спросила продавщица. — Вы хотите что-нибудь короткое, средней длины или до пола?

—Я думаю, до пола, — заявил Скотт.

Дори сжала зубы и последовала за Скоттом и продавщицей к круглой вешалке в центре отдела.

— Размер?

Скотт бросил на Дори пылкий оценивающий взгляд и улыбнулся; ее лицо покрылось краской.

— Сорок восемь.

— Вот очень элегантная модель, — сказала продавщица, снимая с вешалки сорочку с завышенной талией и с юбкой из гофрированного белого шифона, которая начиналась от кокетки из серебристого атласа с аппликацией в виде тюльпанов. — Такие часто покупают в приданое невестам.

Скотт взял пальцами складку юбки и приподнял ее. Шифон, казалось, заструился в бесконечном потоке.

— Она действительно прозрачная, — заявил он и насмешливо подмигнул Дори. — Мы берем ее.

Дори взяла Скотта под руку и потянула.

— Эта рубашка стоит почти двести долларов, — процедила она сквозь зубы.

— Хорошо, что я остановился у банкомата, помнишь? Я буду наслаждаться, видя тебя в ней. — Он наклонился и поцеловал ее в нос. — Даже когда ты будешь выглядеть так, словно ты проглотила арбуз.

Они подошли к машине. Скотт по-прежнему держал вешалки с платьями на пальцах одной руки, а коробку с ночной сорочкой под мышкой другой руки.

— Вытащи у меня ключи из кармана.

— Ну уж нет, — ответила Дори, забирая у него коробку. — Доставай свои ключи сам, Казанова.

Скотт отпер дверь машины, расстелил платья на заднем сиденье и поставил коробку на пол. Затем повернулся к Дори:

— И?..

— И что?

— Так какой я?

— Замечательный, — сказала она, обнимая его за шею. — Немного странный иногда, но замечательный.

— У нас должны были быть икра и шампанское, — заметила Дори.

— Мы оба не любим икру, я равнодушен к шампанскому, а тебе вообще нельзя ни капли спиртного, — ответил Скотт.

— Пустая формальность, — сказала Дори и потянулась за своим шоколадным коктейлем. — Когда женщина присутствует на пикнике в кровати посреди ночи и одета в двухсотдолларовую прозрачную ночную сорочку, она обязана есть икру и крутые яйца.

— Нас вполне устраивает жареная картошка и биг-мак, — заметил Скотт.

Дори улыбнулась ему поверх соломинки в вощеном стаканчике.

— Это была великолепная идея. Ты гений, что придумал это.

Он посмотрел на нее, сидящую на кровати в белом шифоне, окружающем ее, словно облако. Атласная кокетка закрывала грудь, но в промежутках между аппликациями ему открывалась весьма соблазнительная картина.

— Я рад, что ты проснулась, — сказал он.

— Для человека, который способен пробраться в дом и тайком залезть в постель, не разбудив хозяйку дома, ты топал по спальне, словно слон.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее.

— Может быть, мне хотелось разбудить тебя, потому что мне было скучно одному, хотя, возможно, я и не понимал, что делаю.

— Ты имеешь в виду — подсознательно?

— Именно, — ответил он. — Подсознательно.

— Тебе следует наблюдать за этим своим подсознанием, — серьезно предупредила Дори. — Иногда оно способно подтолкнуть на какую-нибудь выходку.

— За сегодняшнюю я благодарен. Она улыбнулась.

— И я тоже.

Когда Дори впервые надела рубашку и посмотрелась в зеркало, она вспомнила, как продавщица сказала, что такую обычно покупают в приданое, и подумала, что бы это значило — быть невестой. Затем, когда она вошла в гостиную в легкой прозрачной сорочке, чувствуя новую округлость своего тела, которая, вероятно, подчеркивалась воздушным шифоном, она уже знала, что это такое.

Скотт смотрел на нее, и в глазах его она читала благоговение. Благоговение и восхищение... и желание. Дори подумала: Должно быть, так и бывает, когда невесты невинны, а женихи испытывают волнение.

Она не помнила, чтобы их любовные ласки были столь сладкими и неторопливыми. Она уснула в объятиях Скотта и, проснувшись, увидела, как он одевается, собираясь в «Макдоналдс». Он был голоден. Неожиданно она тоже почувствовала голод и попросила его принести ей биг-мак, жареную картошку и коктейль. Затем, пока он отсутствовал, она расстелила на кровати красно-белую клетчатую скатерть для их импровизированного пикника.

— Мы ни за что не уснем после всей этой еды, — заявила Дори, пока Скотт запихивал скатерть в корзину с грязным бельем.

Но пять минут спустя после того, как он забрался в постель, они оба уже крепко спали, прижавшись под одеялом друг к другу, словно щенки, которые только что напились теплого материнского молока.

Спустя несколько часов ее разбудил низкий тихий голос. Она что-то пробормотала.

— Дори, — снова голос Скотта, на этот раз более настойчивый. Она нехотя открыла один глаз и издала звук, который можно было трактовать как «Да?». — Дори, ребенок шевелится?!

На минуту Дори прислушалась и почувствовала сильное движение внутри себя.

— Да, — пробормотала она. — Он толкается все время, особенно по утрам.

Скотт издал звук радостного изумления.

— Я почувствовал его. Он разбудил меня. — Он положил ладонь ей на живот. — Не могу поверить, что он такой сильный.

— Он говорит, спасибо за гамбургер.

— Он большой? Ты знаешь?

— Около девяти дюймов длиной.

— Мы можем увидеть его? Я имею в виду — без микроскопа?

Дори улыбнулась его наивности, его неожиданно проснувшемуся любопытству.

—Да. Это крошечное человеческое существо, миниатюра того, каким он будет, когда родится. Можно даже определить, будет это девочка или мальчик.

— А когда мы будем знать наверняка?

На этот раз Дори рассмеялась.

— Когда он родится. Можно сделать специальное обследование, но, поскольку со мной все в порядке, в этом нет нужды. Поэтому, если ребенок не повернется нужным местом, когда они делают ультразвук...

— Это звучит как что-то из научной фантастики.

— Это напоминает рентген, но они используют звуковые волны, чтобы получить изображение. Там нет радиации.

— Ты скажешь мне, правда? Если они определят.

— Если тебе хочется знать.

— Я хочу знать все, Дори.

Наступило короткое молчание. Дори судорожно вздохнула.

— Скотт, на наших занятиях мы обсуждали процесс родов. Мне нужно знать, чего бы ты хотел от меня. Хочешь ли ты, чтобы я позвонила тебе, когда все начнется, или подождать...

— Конечно, когда у тебя начнутся роды. Я хочу... — Он замолчал, не зная, как окончить предложение, не будучи уверенным в том, чего бы ему хотелось. — Как долго это продлится?

— У всех по-разному, — ответила Дори. — Для первых родов это по меньшей мере восемь часов. Но может быть быстрее или дольше.

— Я приеду сразу же, как ты мне позвонишь. Чувствуя себя неуютно от этого разговора, она не смотрела ему в лицо. Ее беспокоила утрата близости. Указательным пальцем она машинально рисовала круги и завитушки на его груди, но это не помогало.

— Я учусь правильно дышать, чтобы облегчить роды, но я не героиня, — поделилась она. — Возможно, я поведу себя как первоклассная трусишка и они сразу дадут мне какое-нибудь лекарство, так что я даже не буду знать, рядом ли ты, пока сам не расскажешь мне позже.

Он услышал ложь в ее голосе, и это ранило его. Ей хотелось, чтобы он был там, но она знала, что он не был уверен в том, что непременно будет присутствовать. Она пыталась защитить его, освободить от его же вины. Он испытывал разочарование оттого, что не мог успокоить ее, и стыд из-за того, что ей надо было защищать его. Впервые после того, как он вырос, ему захотелось заплакать.

После продолжительного молчания он сообщил:

— Я договорился завтра встретиться с адвокатом. — Вот и все, что он мог пока дать ей. — Я пошел бы к нему раньше, но он был в отпуске.

— Тогда я буду ждать контракта.

Вновь наступило молчание. Потом она сказала:

— Мои внутренние часы перепутались. Который час?

Скотт тоже не имел ни малейшего представления о времени. Может быть, подумал он, часы вообще бессмысленны. Возможно, однажды ты проснешься - и наступит то самое время.