Сводная проблема демонолога

Глава 11

С говорящим зайцем мы кое-как разобрались. Доминик, даже облитый грязью по самую макушку, не растерял своего обаяния и сообразительности. Наплел что-то про магический вид. Смесь зайца и попугая, дескать, можно научить трем простейшим фразам. Заморская диковинка, которая недавно появилась на рынке. Уттука, осознав ошибку, больше не делал попыток проявить свой интеллект и лишь изредка пучил глаза и с идиотским видом периодически невпопад изрекал: «Да!»

Со стороны это выглядело так:

— Ой, какой хорошенький!

— Да!

— Кусается?

— Да!

— Наверное, он заразный, раз заморский. — Это сомнение выразила бабушка.

— Да!

Мы выбрались из грязи, рассказали подруге и ее бабушке про наши злоключения и застрявшую в поле карету и поспешили домой. Потому что говорить о прекрасном, когда с тебя сначала стекает грязь, а потом начинает застывать на коже противной коркой — такое себе удовольствие.

Мы вежливо распрощались и направились к дому, надеясь, что на этом все наши злоключения закончатся. Единственное, что мне не понравилось — это взгляд, которым нас проводила Рия. Мне кажется или она приревновала Доминика? Но я-то вообще без претензий! Мы просто ездили вместе в город, вместе попали в непогоду и вместе застряли в грязище. Ну, так себе поводы для ревности! Но, возможно, я чего-то не понимаю про это чувство. Оно от меня как-то, ну, очень далеко.

На крыльце нас встретила изрядно встревоженная Дария, с коляской, в которой она выгуливалась задорно гукающее подрастающее поколение.

— Доминик! — вскричала она и бросилась навстречу. — Тесса… — с запозданием добавила мачеха, словно слегка удивившись моему присутствию. — Что произошло?

В ее взгляде было потрясение и отчетливо читалось: «Боги, за что мне все это? Пока не появилась сумасшедшая девица, мой идеальный сын не притаскивал домой зайцев и тонну грязи».

— Все хорошо, мама, там карета немного застряла в грязи,— ласково отозвался Доминик и обезоруживающе улыбнулся. Мистер Совершенство, что б его!

— А вы? — дрожащим голосом просила она. — Вы тоже немного застряли в грязи?

— Ну, типа того, — беспечно согласилась я и потопала в сторону дома, отобрав у Доминика клетку. — Папа где?

— В кабинете. Он уже собирался отправляться в город, чтобы вас искать.

— Прости, что заставили тебя волноваться, — услышала я за спиной. — Так вышло, вчера ехать было просто опасно. Мы не стали рисковать.

— Милый, я очень волновалась… а что у вас в клетке?

Ответ я не расслышала, потому что направилась прямиком в кабинет к отцу.

— Папа! — заявила я с порога. — Нам нужно серьезно поговорить!

— Тесса! — выдохнул он, заметив меня. Подскочил и, оказавшись рядом в два прыжка, сжал меня в объятиях, грязную и лохматую. Он вообще заметил, что я только из лужи? — Я так переживал за тебя. А Доминик, вообще, где? — опомнился родитель, а я фыркнула. Все же они Дарией идеально друг другу подходят. Надеюсь, хоть про общего ребенка они помнят оба.

— Дария встретила нас раньше, поэтому, подозреваю, он тоже вытирается о своего чистого родителя.

— Ой, демоны! — Папа отстранился. — А почему ты такая грязная?

— Дороги у вас, папенька, тут говно! — заявила я. — А про разговор я очень и очень серьезно.

— Может, сначала в душ? — малодушно предложил он.

— Может, — покладисто согласилась я. — И карету с кучером нужно вытащить. А то и его, и лошадей жалко.

— А в клетке у тебя что?

— Домашний питомец, — мстительно припечатала я, наблюдая за реакцией и, когда папа достаточно побледнел, добавила. — Подарю сестренке.

— А, может, не стоит?

— Может. Все будет понятно по итогам разговора, — выдав это, я развернулась и гордо вышла из кабинета. Душ действительно был очень нужен.

Пока отмывалась от грязи, разговаривала сама с собой. Очень хорошая, между прочим, привычка. Полезная, позволяет разложить по полочкам все мысли и сомнения. Бухтела себе под нос, проговаривая все, которые накопились за последние восемь лет жизни в огромном количестве. Мысленно выстраивала разговор с папой. И каждый раз он уходил в новую сторону. Проговаривала свои вопросы, его ответы, ругалась в голове, мирилась и вышла в комнату с мыслью, что, в общем-то, обо всем поговорила. А это опасное состояние! Я в такие моменты становлюсь мягкая и всепрощающая. Меня легко заболтать и подкупить. И папа об этом знал.

С волос капала вода на пол, я, конечно, вытирала их полотенцем, которое несла, но у меня всегда была слишком длинная грива, которую просушить можно только магией. А я не очень любила артефакты, они пересушивали волосы.

В комнате на столе стояла клетка с Уттукой, который в замешательстве держал в зубах морковь и подозрительно косился в разные стороны. Источник появления моркови скоро стал понятен.

— Не бережете вы себя, леди, — пробухтела наша старая служанка. — Одежду не бережете. Вон какое симпатичное платьишко испачкали. И порвали ведь! — причитала она. — Зверя неведомого приволокли! А покормили? Нет, не покормили. Вон, сидит напуганный. Онемел от счастья, аж не ест. Кушай морковку, кушай! Она сочная.

Уттука несчастно посмотрел на меня, но я лишь улыбнулась и повторила:

— Кушай, маленькая, несчастная и голодная зверюшка. Кушай, пока дают.

— Хрум... — несчастно отозвался из клетки пушистик. Мне кажется, если бы клыкастая заячья морда могла выражать отвращение, именно оно было бы написано на симпатичной мордочке Уттуки, но он лишь забавно шевелил пушистыми персиковыми щечками, пережевывая морковь. Усы задорно подрагивали, и не восхищаться этим зрелищем было невозможно.

— Вот молодец! — умильно улыбнулась служанка.

— Хрум-хрум… — мрачно прочавкал демон, а я понадеялась, что ему не станет с этой морковки плохо. Кто знает, чем они в своем мире питаются, и как это что из них выходит. Вариантов было не так много. Но думаю, если бы Уттука не был уверен в том, что это подношение переварит, есть бы не стал. А раз счел возможным поддерживать легенду, значит, все нормально.

— Раз мы решили вопрос с пропитанием зверюшки, посетовали на испорченное платье, может быть, я все же оденусь и причешусь, а то меня папа внизу ждет.

—Между нами, не очень-то и ждет, — с присущей ей прямотой ответила Несси. — А одеться я помогу и заплестись. Сама ты отвратительно косы плетешь! Ничему-то не научилась в своем пансионате. Только время зря потеряла.

— Тебя папа послал, да? Чтобы меня заболтала?

— Ну, он мечтал, что может уснешь там… передумаешь. Утро-то тяжелое было.

— Пусть не надеется! — Я фыркнула.

— Я ему так и сказала. Дескать, юная леди у нас горячая, память у нее хорошая, уж если скандал удумала учинить, учинит непременно. А повод-то хоть какой?

— Важный, Несси, повод. Важный. Но исключительно между мной и папой. Давай лучше платье выбирать.

— Предлагаю пыльную розу. Больно там воланы на подоле красивы и материал легенький, к телу, должно быть, приятный.

— Ну, давай свое платье с легоньким и приятным материалом! — вздохнула я и довольная Несси направилась к шкафу. А Уттука злобно кинул в меня огрызком моркови, пропихнув его через прутья клетки. Специально ведь обгрызал гаденыш, чтобы пролез.

Я виду не подала, но поведение Уттуки запомнила. Зря он так, я же мстительная, а он в клеточке заперт.

Несси заплела мне красивую ажурную косу, в которой загадочно поблескивала нитка крупного жемчуга. Помогла зашнуровать корсет, и из высокого зеркала в золоченой раме на меня взирала утонченная леди с легким румянцем и скромной улыбкой. Именно так должна была выглядеть выпускница пансиона благородных девиц.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно вздохнула служанка. — И не скажешь, что в грязных лужах с молодыми людьми валялась. И папеньке не стыдно показаться, а то удумали грязные да рваные ходить!

Я лишь фыркнула на ее возмущение. Что есть, то есть. Характер у меня слишком непоседливый, недолго могу быть красивой и облагороженной, потом обязательно случается что-нибудь этакое!

Несси ушла. И я двинулась за ней следом, но перед дверью замерла и обернулась, изучая своего питомца.

Клетка с Уттукой несколько потеряла свою симметричность, но все еще была крепкой. Я смотрела на нее и понимала, что не готова мелкого паразита оставить одного в комнате. Кто знает, что его пушистой ушастой головушке? Явно ведь, какая-то гадость.

Когда я спустилась в столовую, там уже был накрыт обед. Белоснежная скатерть. Нежно-салатовые с белым орнаментом тарелочки, серебряные вилочки и цветочная композиция в центре — ромашки, желтые шарики повсеместно растущих неприхотливых цветочков, название которых я благополучно забыла, и высохшие метелочки луговых трав. Салфеточки с таким же принтом в стиле «прованс», лежали аккуратно перехваченные серебряными кольцами — красота, а не сервировка. Словно не семейный обед, а светский прием. Но в этом доме всегда любили есть с красивой посуды за тематически сервированным столом. Не могу сказать, что мне это не нравилось.

Во главе стола сидел папа, по правую от него руку Дария, слева от нее пустовало мое место, а напротив папы уже вовсю уплетал утку свежевымытый, и поэтому особенно красивый и недоступный Доминик.

— Тесса, а ты не могла спуститься к столу без своего питомца? — недовольно поинтересовался какой-то уж слишком расслабленный отец. Он что, забыл, что я настроена скандалить? Или научился себя держать в руках? Рассчитывает задобрить меня едой? План годный, но я держусь!

— Не могла, — упрямо заявила я, оглянулась по сторонам и пристроила клетку с Уттукой на свободный стул, который отодвинула от стола.

Конечно, первой мыслью было водрузить Уттуку на стол прямо между уткой и румяной картошечкой, но потом я подумала, что это слишком. Незачем оскорблять Дарию, которая явно занималась сервировкой стола сама. По крайней мере, может, и ручками все на скатерть не выставляла, но говорила, какие должны быть тарелки, цветочки и салфеточки.

— Почему ты такая упрямая? — вздохнул отец. — Твой зверь, наверное, грязный. А ты тащишь его к еде. Потом будешь радость устраивать.

— Он единственный, кто остался чистым после наших приключений, — не выдержал и рассмеялся Доминик, и я, не удержавшись, тоже фыркнула.

— Ну, папа, не будь нудным. Зайке одному в комнате грустно. Все же незнакомое, чужое. А я — оплот спокойствия в его короткой тяжелой жизни.

— Почему короткой? — удивился Доминик, а Уттука в клетке выпучил глаза и сглотнул, кажется, чудом, сдержав ругательство.

— А потому что зайчики долго не живут, — припечатала я и уселась за стол, подвинув к себе тарелку и подцепив из крайнего блюда мясо. — Это у нас что тут?

— Рр-агу из кролика… — севшим голосом призналась Дария.

— Ну вот! — Я с удовольствием впилась зубами в кроличью ножку. — Говорю же!

— Так, ладно. — Папа отложил салфетку, залпом выпил стопку наливки и обратился ко мне. — Что ты хотела спросить, Тесса? Ты же не успокоишься, пока не узнаешь, что хочешь.

— Конечно, не успокоюсь. Скажи, ты знал, что я абсолют?

— Ой… — пискнула Дария. Значит, знал, и не только папа. — Ну, я тогда пойду, вам нужно поговорить.

— Сидеть! — гаркнула я. — Семейные дела будем решать семьей. Ты же жена ему? Обещала быть с ним в горе и радости? Будь. Сейчас у него период горя! Потом устроишь период радости.

Папа махнул рукой, и наливочки налили всем и даже мне. Значит, разговор предстоял серьезный. Один Уттука скучал. Он нашел на дне клетки среди соломки и помета одинокий кусочек морковки и в установившейся гнетущей тишине со смаком его заточил.

Я посмотрела на сливовую наливку в стопке на длинной ножке и сделала осторожный глоточек. Хотелось выпить залпом, но папа и так был весьма расстроен, решила не пугать его еще больше. Во мне должно же остаться хоть что-то от хорошей дочери.

— Твоя мать была абсолютом, Тесса,— признался он. — Мы знали, что ты можешь унаследовать ее дар и готовились к этому с твоего появления на свет…

— Но почему ты скрывал от меня? — возмутилась я. — Почему восемнадцать лет я себя считала бездарностью, которая постепенно сходит с ума. Неужели, сложно было сказать, папа? Один разговор, и я бы понимала, что со мной не так!

— Сложно! — огрызнулся он, и Дария положила ему ладонь на руку, успокаивая.

— Всю жизнь твоя мама боролась с демоном, который хотел занять ее тело. Она была сильная, действительно сильная, но потом угрожать начали тебе… демон сказал, что если она не согласится на его условия, то…

— Что тогда произойдет?

— Он придет за тобой… и тогда нам придется наблюдать за тем, как наш маленький ангелок превращается в монстра. Он обещал устроить кровавую бойню твоими руками.

— И мама согласилась пожертвовать своим телом?

— Не совсем. У нее получилось обыграть демона. Она согласилась на его условия взамен на то, что тебя не тронут… она позволила занять свое тело, но успела убить себя вместе с демоном до того момента, как он захватил полностью власть над ней…

— Но меня трогали папа! Понимаешь! — Я указала на клетку с Уттукой. — С самого детства он был рядом! Ее жертва оказалась напрасна! И ты напрасно скрывал от меня все!

— Слабый демон, который не мог нанести тебе вред. Он надеялся, что ты окажешь слабее, дрогнешь, поэтому был постоянно рядом, но не сдавал тебя своим, чтобы не отобрали. Зелья, которыми я тебя поил, должны были спрятать тебя от демонов, и я надеялся, что мелкая нечисть, которая за тобой таскается, отстанет. У меня почти получилось. Если ты сейчас снова начнешь пить лекарства, ты сможешь от них скрыться.

— Не сможет, — сказал Доминик. — Они знают про нее. Но мелкий демон поставил метку.

— Где? — встрепенулся папа и кинулся ко мне, а я послушно показала руку. Где-то в клетке подавился морковкой Уттука.

— Что это значит?

— Что вы связаны. Пока метка на тебе, другие демоны тебя не видят, но и этот имеет большее влияние. Дрогнешь, займет твое тело.

— Пока он имеет только клетку, — мрачно заявила я, а папа, наконец, пристальнее посмотрел на зайца. — И дрожит сам.

— Так это твой демон? — удивился папа.

— Ну, типа того,— мрачно заметила я. — У тебя есть, что сказать?

Уттука высунул в щель между прутьями нос, оскалился и смачно плюнул пережеванной морковью.

— Как видишь, он не очень сегодня разговорчивый.

— Возможно, и зря я тебе ничего не рассказал раньше, — заметил отец, почему-то покосившись на Уттуку.

— Не возможно, а совершенно точно, — сказала я, испытывая боль и разочарование. Папина забота не позволила мне стать сильной, в итоге, у меня есть ручной демон со скандальным характером и еще куча не ручных, которые хотят заполучить мое тело. — Оказывается, у меня огромная сила, которая позволяет мне остановить демона одним словом, но как это все работает, я не имею ни малейшего представления, просто, потому что ты когда-то решил, что мне проще ничего не знать. Ни про собственные силы, ни про мамину судьбу.

— Мы все иногда совершаем ошибки. — Папа вздохнул. — У меня, знаешь ли, не было опыта воспитания уникального ребенка. Я пытался тебя защитить.

— Ладно. — Я выдохнула, стараясь успокоиться. — Назад время не отмотаешь. Что сейчас делать?

— Главное, демона своего одного не оставляй. Они хитрые и лживые твари. Доверять им нельзя.

Не могу сказать, что это главное. Скорее очевидное.

— Ты серьезно думаешь, что я не в курсе? А что хоть они едят? Подозреваю морковка, принесенная Уттуке Несси, немного не тот рацион, к которому демон привык.

— Демоны — хищники, — вместо отца ответил Доминик. — Кровь, сырое мясо…

— А с морковки он не сдохнет? — подозрительно поинтересовалась я.

— Если бы демона можно было убить морковкой, целые академии, обучающие демонологов, были бы не нужны,— хохотнул сводный. — Но если ты его не собираешься убивать, покормить надо бы. Без еды демоны страдают, слабеют и дохлеют.

— Без еды страдают и дохлеют все, — заметила я и сунула в рот еще кусочек мяса. — Папа, а у тебя клетки поменьше нет? А то эту за собой таскать неудобно.

— Пошли вы с клеткой поменьше! — огрызнулся Уттука, который понял, что тут ему скрываться не перед кем, но разумно не стал менять ипостась.

Дария вздрогнула, а папа недовольно поморщился. Разговоры с демоном, видимо, вызывали у него изжогу.

— Тебя не спрашивают, — шикнула я на своего недопитомца.

— Ну и не спрашивай! — обиженно оскалился он и клацнул зубами. — Не пойду в другую клетку!

— Не пойдешь в клетку, будешь жить на одной морковке.

Я тоже умела быть упрямой, а уж когда в моих руках оказался инструмент для шантажа.

— А пойду, что мне дашь? — оживился демон, и я задумалась. Представления не имела, что у нас есть из еды, которая может вдохновить маленького, злобненького демона.

— Кухарка сегодня закупила полтушки молодого бычка, — подала голос Дария, и Уттука оживился.

— Полтушки — это хорошо! Полтушки — это сытно! Съем все.

— Все? — удивилась Дария и после того, как Уттука жадно сглотнул, в столовой воцарилась тишина.

— Ну-у… — протянул папа. — Это твой питомец, Тесса, ты и разбирайся. Доминик, проследи, пожалуйся…

— А что делать с моей силой? — вспомнила я об изначальной теме разговора.

— Ну, раз так сложилось, будем развивать, — ответил папа. — Вон Доминик может с тобой позаниматься.

— Серьезно? — спросил сводный. — Я же не преподаватель! Как я могу развивать ее дар?

— Я понимаю, но, пожалуйста, присмотри за Тессой, пока мы думаем, что делать в этой ситуации. Она должна научиться защищать себя от демонов, как можно быстрее.

Уттука едва услышал про защиту от демонов неприлично, хрюкающе заржал, правда, быстро заткнулся, заметив наши с Домиником злобные взгляды.