Священный скарабей

ГЛАВА 9 Вэнс делает опыт

Вэнс прошел прямо к той полке, перед которой было найдено тело Кайля, и положил подушки на пол. Потом он поглядел на верхний край полки.

— Я почти что боюсь производить это, — сказал он. — Если я ошибусь, вся эта полка, чего доброго, рухнет мне на голову.

— Теперь не время для монологов, Вэнс, — нетерпеливо заметил Маркхэм. — Если вы хотите что-нибудь показать нам, то попутно объясняйте.

— Вы правы. — Вэнс погасил папиросу и вернулся к полке. — В виде предисловия, — начал он, — я обращаю ваше внимание на эту занавеску. Вы можете заметить, что медное кольцо в конце ее соскользнуло с палки и свисает вниз.

Тут я заметил, что колечко в углу было спущено с палки, и что край занавески соответственно свисал.

— Вы также заметите, — продолжал Вэнс, — что занавеска задернута только наполовину, как будто кто-то начал отдергивать занавеску и почему-то остановился. Мне это сразу показалось странным. Мы можем предположить, что занавеска была закрыта, когда, пришел Кайль, — мы знаем со слов Хани, что он задернул занавеску перед этой полкой, так как на ней был беспорядок. А доктор Блисс в телефонном разговоре с Кайлем сказал, что новые экспонаты находятся на полке с задернутыми занавесками. Чтобы отдернуть занавеску, нужно произвести только одно движение рукой. Нужно схватиться за левый край и потянуть его направо. Медные колечки свободно скользнут по металлическому стержню. Но что же мы видим? Занавеска отдернута только наполовину. Кайль несомненно не стал бы открывать ее только наполовину, если хотел осмотреть полку. Следовательно, что-то его удержало. И Кайль умер раньше, чем он смог отдернуть всю занавеску.

— Продолжайте! — Маркхэм и Хис были, видимо, заинтересованы.

— Итак. Кайль был найден мертвым перед этой самой полкой. И он умер, потому что получил по голове удар этой тяжелой Сахмет. Статуэтка, по словам Хани, была на самом верху полки. Когда я заметил, что занавеска только наполовину отдернута, а затем увидел, что колечко занавески соскочило со стержня, я начал соображать — особенно так как знал, каким любителем порядка был доктор Блисс. Можете быть уверены, что Блисс заметил бы это, когда вошел в музей.

— Хотите вы сказать, Вэнс, что это кольцо было намеренно снято с палки сегодня утром для определенной цели?

— Да. И думаю, что в какой-то момент между телефонным звонком доктора Блисса к Кайлю и приходом Кайля в музей сегодня утром кто-то снял колечко со стержня и, как вы говорите, для определенной цели.

— Для какой же цели? — спросил Хис.

— Это мы сейчас увидим, сержант. У меня уже есть определенная теория. Она мне пришла в голову в ту минуту, когда я увидел, как лежало тело Кайля, и узнал, что Хани поставил статуэтку на верхнюю полку. Занавеска и колечко только подкрепили мою теорию.

— Я, кажется, понимаю, что у вас на уме, Вэнс, — сказал Маркхэм. — Поэтому вы и осматривали верх полки и просили Хани показать, где стояла статуэтка?

— Именно так. Хани подтвердил мне подозрения, показав то место, где стояла статуя. Это было в нескольких вершках от края полки. Но там же была глубокая царапина от самого края и второй отпечаток подножия статуи, показывавший, что ее подвинули с того места, на которое ее поставил Хани.

— Но доктор Блисс признался сам, что он ее переместил.

— Он только сказал, что поставил ее посредине. А оба отпечатка в пыли совершенно параллельны.

— Понимаю. Вы считаете, что статуя была еще подвинута к краю полки после того, как доктор Блисс поставил ее посередине. Что же, это возможное предположение.

— Вот что я хочу установить, сержант, — сказал Вэнс, улыбаясь. — Может быть, это и не имеет отношения к делу, но, с другой стороны…

Он с усилием поднял статую Сахмет. Она была фута два вышиной с массивной подставкой. Я думаю, что она весила по крайней мере тридцать фунтов. Вэнс, встав на стул, поставил статую на верхнюю полку у самого края. Потом он задернул занавески, взял свисающее колечко в левую руку, повернул край занавески так, что колечко достигло края подножия статуи, слегка наклонил статую и подложил колечко под передний край ее подставки. Затем он вынул из кармана тот предмет, который нашел на верху полки. Это был отрезок карандаша вершка три длиной, старательно отточенный.

Вэнс наклонил статую вперед и положил кусок карандаша под ее подставку. Потом он убрал руку; статуя стояла, наклонясь вперед. Мне показалось что она сейчас упадет, но карандаш, видимо, был как раз достаточной длины, чтобы в виде подпорки удерживать статую, хотя и в неустойчивом равновесии.

— Теперь, — сказал Вэнс, — мы приступим к моему опыту. — Он подвинул стул, разложил обе подушки в том месте, где была голова Кайля, у ног статуи Анубиса. Потом он выпрямился.

— Маркхэм, — сказал он мрачно. — Я показываю вам одну возможность. Обратите внимание на положение занавески. Отметьте себе положение этого колечка под самым краем статуи. Заметьте неустойчивую позицию этой мстительной дамы и представьте себе приход Кайля в музей сегодня утром. Ему было сказано, что новые экспонаты находятся на полке с задернутой занавеской. Он сказал Брашу не беспокоить доктора, так как он хочет пройти в музей и посмотреть только что привезенные сокровища.

Вэнс закурил папироску, но, несмотря на его медленные ленивая движения, я чувствовал, как напряжены его нервы.

— Я не утверждаю, — продолжал он, — что Кайль встретил смерть благодаря ловушке. Я даже не знаю, как будет действовать моя ловушка, но я выдвигаю теорию — если зашита может доказать, что Кайля мог убить кто-нибудь другой, кроме доктора Блисса, кто-нибудь отсутствующий, тогда ваше обвинение будет серьезно подорвано.

Он подошел к статуе Анубиса.

— Скажем, — продолжал он, — что Кайль, став перед полкой, протянул руку и отдернул занавеску. Что случилось бы, если бы ловушка действительно была подстроена?

Он рванул занавеску вправо. Она скользнула по палке, пока не задержалась на мгновение у кольца, втиснутого под статую Сахмет. Но толчок нарушил неустойчивое равновесие статуи. Она опрокинулась и с глухим гулом упала на диванные подушки в том самом месте, где была голова Кайля.

Несколько мгновений все молчали. Маркхэм продолжал курить, устремив взгляд на упавшую статую. Он нахмурился и был задумчив. Хис был совершенно ошеломлен. Он не представлял себе возможности такой ловушки, и опыт Вэнса опрокинула все его теории.

— Опыт как будто удался, знаете, — сказал Вэнс. — Думаю, что я доказал возможность убийства Кайля каким-нибудь отсутствующими лицом. Кайль был небольшого роста, и расстояние от верха полки до его головы достаточно велико, чтобы падение статуи могло оказаться смертельным. Ширина полки немного больше двух футов, так что статуя неизбежно должна была упасть на него, если он стоял перед нею. Вес статуи достаточно велик, чтобы раздробить череп, и положение статуи поперек его головы вполне соответствует предположению, что он погиб в результате старательно подстроенной ловушки. Вы должны признать, Маркхэм, что это устраняет одну из ваших главных улик против доктора Блисса, а именно тот факт, что он был один поблизости. Вместе с опием, найденным в кофе, это сильно говорит в его пользу.

— Да, — заметил Маркхэм. — Это в известной мере уравновешивает улики скарабея, финансового отчета и кровавых следов. В этом нет сомнений… Доктор мог бы иметь солидные доводы для защиты.

— И заметьте, Маркхэм, — сказал Вэнс с улыбкой, — если бы доктор только хотел убить Кайля при помощи статуи Сахмет, следы ловушки не были бы налицо. Если он только хотел убить Кайля, зачем этот отточенный карандаш остался наверху полки? Возьмем теперь ваши прямые улики. Скарабей, найденный около тела, мог быть взят кем угодно из участников вчерашнего совещания и намеренно положен около мертвого тела. Если доктора усыпили при помощи опия, убийца легко мог взять булавку с его стола, так как дверь в кабинет никогда не запиралась. И что было проще взять в то же время финансовый отчет и сунуть его в руку убитого Кайля! Что касается кровавых следов, всякий обитатель дома мог взять теннисную туфлю доктора Блисса из его спальни, сделать отпечатки и бросить туфлю в бумажную корзину, пока доктор спал под действием опия. А завешанное окно во двор? Разве оно не показывает, что кто-то в кабинете не желал, чтобы соседи могли наблюдать за его действиями? Я не Демосфен, Маркхэм, но я бы взялся защищать доктора Блисса перед любым судом и гарантировал бы ему оправдание.

— Конечно, эта ловушка и опий в чашке от кофе бросают совершенно новый свет на дело, — согласился Маркхэм. — А вы что думаете, сержант?

— Не знаю, что и думать, — сознался Хис. — Мне казалось, что дело совершенно в шляпе, а потом мистер Вэнс начал свои тонкие штуки и открыл доктору лазейку. Вам бы следовало быть адвокатом, мистер Вэнс. — Этот термин для Хиса был выражением высшего презрения.

— Ну, сержант, зачем же применять оскорбительные выражения, — запротестовал Вэнс. — Я только стараюсь избавить вас и мистера Маркхэма от глупой ошибки, и что же — за это меня называют адвокатом! Боже! Боже!

— Как бы то ни было, — сказал Маркхэм, — вы доказали то, что хотели. И задача стала еще сложнее и тяжелее.

— Тем не менее, — сказал Хис, — против Блисса имеется еще много улик.

— Верно, сержант, но я боюсь, что эти улики не выдержат серьезного экзамена.

— Вы, очевидно, думаете, — сказал Маркххэм, — что эти улики были намеренно подстроены, что действительный убийца хотел обвинить доктора Блисса.

— Что же в этом было бы необычного? — спросил Вэнс. — Разве история преступлений не показывает много случаев, когда убийца отвлекал подозрения на другого.

— Тем не менее, — сказал Маркхэм, — я не могу не считаться с уликами против доктора Блисса. Раньше, чем совершенно очистить его от подозрений, я должен был бы доказать, что все это было построено против него.

— А как быть с арестом?

— Конечно, — сказал Маркхэм, — невозможно арестовывать доктора после того, как выяснились такие благоприятные для него факты. Тем не менее, я не намерен игнорировать данных, свидетельствующих против него. Я оставлю Блисса под строгим наблюдением. Сержант, можете отдать приказ вашим людям, чтобы они освободили доктора, но примите меры, чтобы за ним следили днем и ночью.

— Слушаюсь, сэр, — и Хис направился к лестнице.

— Сержант, — крикнул Маркхэм ему — Скажите доктору Блиссу, чтобы он не выходил из дому раньше, чем я его увижу.