Святая Мария

Глава 64

После обеда второго февраля мы огибали Пуэнт-де-Панир, чтобы повернуть во внутренние воды Франции и подойти к рейду Бреста. Почему в телеграмме так чётко был обозначен Брест стало почти понятно, когда за день до нашего ухода в бухте Ла-Конча появился испанский лёгкий крейсер, которому было явно больше десяти лет, и рядом с нашим красавцем он проигрывал своими кургузыми дутыми формами и явной архаичностью облика и вооружения. Но он собрался следовать с нами, так что придётся аккуратно идти свои четырнадцать узлов, кто его знает, а вдруг не сможет угнаться на большей скорости. На подходе к Бресту нас уже караулили два английских броненосных крейсера типа "Глориес", как выяснилось, на рейде был ещё и броненосец, но позволять себе такие же вольности, как на Дальнем Востоке они здесь явно не рискнут, но напрягло это не на шутку. Видимо за время перехода успели отвыкнуть от вида и присутствия наших заклятых друзей. Даже у матросов, без всякой накачки стали суровые сосредоточенные лица, ведь они ещё не успели забыть, с кем воевали в Печелийском заливе. Про два французских крейсера я даже упоминать не буду, и ещё в порту становилась на якорь новая итальянская канонерка, видимо вошедшая как раз перед нами. Выходит, что наша задержка в городке Святого Себастьяна оказалась очень кстати и всем на руку, а мы ещё и отдохнули.

Но расслабляться не стоило, не поверю, что англы простили нам потопление двух своих лучших в Азии эскадр и потерю до двадцати тысяч своих моряков, не говоря о потерях денег из-за проигранной Японией войны. То есть, если невозможно открыто на нас напасть, то следует ждать чего-то скрытого. Если бы сейчас уже существовали подводные пловцы, то наши матросы бы кидали гранаты вдоль всего борта целыми сутками всю стоянку, с регулярным проворачиванием винтов и наблюдением за водой усиленной вахты сигнальщиков. А раз таковых нет, то стоит опасаться любого сближения с гражданскими судами, катерами или даже лодками, к сожалению мы не настолько толстокожи, как эскадренный броненосец. Словом, вахту усилить и ожидать любой провокации, как с воды, так и на берегу. Портовые власти явились незамедлительно и вручили приглашение к городскому начальству, по совместительству выполняющему функции командования портом, или комендант порта по совместительству ещё и местный градоначальник. Словом, проинструктированный до икоты Волков остался бдить на корабле, ведь может, целью было удалить нас с крейсера, а мы с Артеньевым при полном параде и смешных треуголках поехали к градоначальнику. Я всегда была, почему-то уверена, что у адмиралов такие же широкие жёлтые лампасы на штанах, как красные у пехотных генералов, когда об этом услышал Николай, он смеялся до слёз. Вообще, как он мне сказал, у адмиралов есть парадные с шитьём мундиры, но повседневный мундир отмечен только погонами с орлами. А у Николая не было даже адмиральской с золотой каймой треуголки, он обходился повседневной. Откуда бы адмиральские красивости в Артуре взялись?

Приём у градоначальника ничего из себя не представил, как и не таил в себе каких-то подводных камней, что определила едва мы вошли и я смогла прощупать эмоциональный фон принимающей стороны. Главным и единственным мотивом было жгучее любопытство и желание убедиться, что газетные писаки не наплели с три короба. Как мне подумалось, может, это и стало основной причиной перегона "Новика" сюда с азиатского театра, чтобы сами посмотрели, и что называется, прочувствовали!

Мне в прошлой жизни не пришлось побывать в стране д'Артаньяна, так что я даже не знаю, чего я ждала от встречи с галльской землёй, но проехавшись по узким, грязным, продутым сырым промозглым ветром зимней Атлантики, улочкам я испытала нешуточное разочарование и досаду. Нет, умом я понимаю, что другой век, что мушкетёров в шляпах и со шпагами давно вывели и последних уже давно с устройством гильотины познакомили на практике. Но что делать, если немного наивное и детское ожидание чуда живёт и никак не желает бросать свою веру в сказку и чудо? На борту, к нашей радости тоже ничего криминального не произошло. Для того, чтобы "выдержать лицо", нам ещё минимум день здесь нужно простоять. Небольшую часть матросов не для прогулки, а скорее для её имитации отвезли на берег, где они в темпе пробежали по набережной, выпили по кружке вина, чтобы уже через пару часов вернуться на борт. Ближе к вечеру второго дня английский броненосец, до колик похожий на "Микасу" адмирала Того, развёл пары и ушёл в наползающую с океана дымку, а вместо него остался один из броненосных крейсеров. А у нас, вернее у меня, с обеда начало нарастать какое-то гнетущее напряжение, которое смогла определить для себя как ожидание чего-то плохого. Вся команда ещё на подходе к французским берегам была переведена в предбоевое состояние, то есть никто не сидел безотлучно у орудий, но даже спали не раздеваясь, подготовленные снаряды ждали своего часа вблизи орудий, а минёры набили полные ресиверы. В общем-то, с момента выхода из Артура это было первое приведение в готовность наших вооружений. И вот уже почти двое суток в таком режиме, при этом, стараясь, чтобы со стороны это не бросалось в глаза. Нам осталось только переночевать на рейде эту ночь и с утра можем сниматься и уходить в Копенгаген. А как велят классики, злодеи ужасно любят творить свои чёрные дела самой тёмной глубокой ночью, но видимо с английскими адмиралами мы читали разные книги или смотрели разные фильмы. Потому что в момент, когда команда начала готовиться к ужину, меня вдруг словно ударило током и "Новик"-умница чётко обозначил опасность со стороны входящего на рейд малым ходом голландского трампа. Я поднялась на мостик и стала внимательно осматривать его в бинокль, и с двух километров так и не смогла ничего опасного в нём углядеть. Со стороны "Новика" кроме волн почти паники тоже ничего конкретного, а если к этому добавить, что даже по сравнению с кишащим джонками и сампанами рейдом Шанхая здесь количество разных эманаций зашкалило и разобрать в этой оре что-либо индивидуальное было непосильной задачей. Я попробовала выбросить в сторону этого парохода свой ментальный щуп, но я свернула его, поняв бессмысленность попыток ощупывать пароход, что толку, если не решила для себя, что именно мне надо нащупать. Моё внутреннее напряжение уже не ждало, оно верещало в голос с "Новиком", я продолжала вместе с Николаем разглядывать голландца, когда вдруг получила от "Новика" яркую и отчётливую картинку того, что на самом деле несло нам опасность. И это был не пароход, а пароход ЭТО лишь заслонял, а теперь перестал. Теперь я чётко видела, что со стороны нашего левого борта к нам приближается под водой узкий карандаш подводной лодки, похоже под перископом, и зашарив по покрытой рябью воде я скоро обнаружила бурун за торчащим из воды перископом. В голове вдруг зазвучал голос Николая "Если я хоть что-то понимаю, то это лодка фирмы Холанд из САСШ, четыре торпеды в носовом залпе и одна назад, но ей нужно подойти на два кабельтова…". Я же лихорадочно соображала, уйти мы от неё сможем довольно легко, кочегары держат пары, и сняться на скорости до шестнадцати узлов для нас не проблема, только проходить придётся мимо неё, но от торпеды мы в любом случае увернёмся. Но дело в другом, что за такую наглость англов нужно наказывать и это без вариантов. Только вот как это сделать, не устраивая здесь шумные стрельбы и прочие кренделя из боевого амплуа? Ведь главное, чем хотят воспользоваться англы – это скрытность и неожиданность, тихо пришла подлодка, пустила пару торпед и так же тихо ушла, а отчего вдруг при скоплении людей взорвался русский крейсер, да кто ж его знает? А ещё ведь создал опасность другим в нейтральном многолюдном европейском порту! Вот и надо бы вернуть им той же монетой. Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, и я уже отдала приказ срочно на мостик прибыть Степану Ильичу. А сама продолжала наблюдать, как на расстоянии восемьсот метров или больше четырёх кабельтовых к нам ползёт подводная пакость. В принципе они вполне достанут нас торпедами и с такого расстояния, только едва ли рискнут, и правильно Николай сказал, что постараются подойти на два кабельтова или даже меньше, тогда вероятность, что мы заметим след торпеды и увернёмся, станет минимальной, но при этом ещё останется мала вероятность того, что заметим их перископ над водой, чем если подойдут ближе. Так что у нас пока есть время. Потом надо будет извиниться перед Сергеем Николаевичем, что начала командовать, не сказав ему ничего, но искать сейчас его некогда…

Лодка медленно под аккумуляторами ползла в нашу сторону, от "Новика" шло ощущение, как я бы проходила над клеткой с тиграми, втянув живот, стиснув кулачки и задержав дыхание где-то под грудью, если бы не нужда двигать ногами для ходьбы, обязательно бы сжала со всей силы коленки. Между приказом и появлением напряжённого и собранного Степана Ильича с Сергеем Николаевичем прошло всего секунд тридцать:

— Степан Ильич, за мной! — и уже на ходу в направлении ютового отсека. — У вас торпеды в аппаратах?

— Да, ваше превосходительство! Мне кондукторов вызвать?

— Степан Ильич, чем тише сейчас будет, тем лучше! Вдвоём справимся! — уже влетая в ютовый торпедный отсек. — Открывайте люк правого борта! Надеюсь, ресиверы полные?

— Вчера проверяли! Все набили… — уже открыв бортовой люк…

— Вот и славно, помогайте! Сейчас выдвинем и нужно сделать пуск, глубина восемь метров, здесь из-за рек солёность ниже. Поэтому реально будет метров десять-одиннадцать… Выставили глубину?

— Выставил! А куда наводить будем?

— Никуда, Степан Ильич! Помните, как вместо мины на англичанина ставили без хода? Всё! Приготовились! Пуск!

— Есть пуск! Торпеда вышла! Борт чистый, Николай Оттович!

— Вот и славно! Люк закрывайте! И будьте здесь, приготовьтесь пустить левую, если прикажу, но люк пока не открывать! Я вам сейчас кондукторов пришлю! — уже в дверях отсека проговорила я…

Сама же занималась запуском торпеды, и выведением её на нужный курс в обход нашей кормы, чтобы по дуге вывести её "Холланду" в носовую проекцию. Я не надеялась попасть в узкий корпус, мне нужно было подвести торпеду под корпус, а в носовой проекции она будет дольше идти под днищем лодки. Взрыва под ней шестидесяти четырёх килограммов улучшенного пироксилина ей должно хватить с гарантией, если крейсера у нас раскалывались. Лодке оставалось идти до нас больше трёх кабельтовых, когда наша торпеда уже вышла на боевой курс и едва она состворилась, я дала команду на подрыв. Похоже, что к взрыву нашего пироксилина добавилась детонация тротила их собственных торпед и наверно запасов бензина на борту, потому, что разверзшееся вдруг в полукилометре от нас "Нечто" подводного взрыва, даже на взрыв было не похоже, вода вдруг вспучилась и взметнулась вверх, но не фонтаном, а формируясь в грибовидное облачко мощного взрыва, которое словно накачивала бьющая снизу струя огня-взрыва. И долетевший звук не был похож на привычный грохот столько раз слышанных взрывов торпед, до нас докатилось стаккато грозового грома близкой серии молний, когда перед грохотом звук успевает, словно просесть, чтобы разрыв громыхнул утробнее, а по поверхности бухты была видна рябь фронта набегающей ударной волны.

— Сергей Николаевич! Вы, простите, что позволил себе покомандовать, не поставив командира корабля в известность!

— Николай Оттович, не расскажете, что это произошло?

— А это, Сергей Николаевич, нас собиралась атаковать подводная лодка американской фирмы "Холланд", которую, как я теперь понимаю, на буксире притащил вот тот голландский трамп, а уши наверняка наших британских друзей…

— А почему она взорвалась? И почему мы её просто не расстреляли?

— Шанс попасть в перископ, конечно, есть, а вот повредить ей, скорее всего не выйдет! А взорвалась, так у неё на борту боезапас сдетонировал.

— И для этого мы с противоположного борта торпеду без хода за борт сбрасывали?

— Совпадение, Сергей Николаевич! Кстати, если кто-то видел, что у нас торпеда из люка вылетела. Надо запись сделать, что мы только что затопили обнаруженную неисправную торпеду, которую мы не пускали, что категорически недопустимо в порту, а затопили, пользуясь большими глубинами на рейде.

— То есть, мы к потоплению подводной лодки никакого отношения не имеем?

— Именно так! И никак иначе! И думаю, что не позднее, чем через час-другой с этим вопросом к нам на борт прибудут представители местных портовых властей.

— Ну, раз не мы, значит так и запишем…

— Сергей Николаевич, не забудьте, это довести до Степана Ильича! Кстати, он сейчас в ютовом отсеке готовит к пуску левый аппарат, надо ему дать отбой! Вы не знаете, где сейчас Мария Михайловна? А то тут закрутился, как бы она не испугалась…

— Не волнуйтесь, я видел, что она с Владимиром Евсеевичем на шканцах разговаривала, а господин поручик, думаю, сумел не допустить сильного испуга.

— Ну, надеюсь на это, но я всё-таки пойду. А с портовыми властями вы уж без меня, если получится…

Машенька, как и многие на палубе с интересом наблюдали устроенное нами зрелище, от которого сейчас осталось только облако, поднимающееся клубом вверх, да куча каких-то плавающих на воде обломков. К счастью, она была на палубе, видела и была готова к появлению с той стороны звука. С нашим приходом Мышацкий вежливо раскланялся, чтобы не мешать нам. Машенька трогательно приткнулась, подсунув сбоку ручку под локоть, и доверчиво прижалась боком. А я подумала, что с этим затянувшимся плаванием, пора закругляться, уже всего месяц до срока родов, как-то не хочется на борту роды принимать. Примем, конечно, не впервой, но ребёнку на корабле всё-таки создать условия довольно сложно, и лучше бы последние дни перед родами провести в спокойной домашней обстановке. Как по заказу всплыли в памяти кадры из "Офицеров" с Юматовым и Лановым, как их фельдшер на крышу вагона выгнал, а офицерская жена рожала в вагоне в пути, такой замечательный штрих из судьбы офицерских жён, вот Машенька уже больше трёх месяцев в пути. Впрочем, осталось уже совсем чуть по сравнению с пройденным от Артура вокруг Африки, а ведь в те времена, когда Крузенштерн с Лисянским свою кругосветку исполнили, за такой поход уже ордена давали, ведь тогда Балтийский флот дальше Финского залива почти никуда не ходил, а Черноморский турки плотно блокировали своими проливами.

О чём-то болтая, и пытаясь её отвлечь, сама думала и терзала Николая, остановятся на этом англы или следует очередных пакостей ждать? По всем прикидкам получалось, что вероятность наличия тут второй подводной лодки не велика, из других пакостей, ну разве натравить на нас портовые власти, только инкриминировать нам им совершенно нечего. Ведь не одна сотня свидетелей, и мы даже не ближе всех к месту происшествия были, а при таком раскладе, даже за уши ничего не притянешь. Вышедший накануне броненосец, тоже никакой особенной угрозы не нёс, ведь испанец нас наверняка до Копенгагена провожать будет, французы свой крейсер хоть один, но отправят, да итальянская канонерка может компанию составить, в крайнем случае прибавим ход и уйдём от всех.

То, что французы загонят своих водолазов поднимать все обломки лодки, это можно даже не сомневаться, а раз так, то вполне возможно, что они найдут обломки нашей торпеды, но ведь на нас смотрели во все глаза и как пуск, так и след от торпеды был бы виден, но его не было! А из этого следует целый комплекс вопросов без ответов, и при этом характер повреждений как при подводном взрыве плюс детонация своих торпед, к которым нас не притянуть никак.

Почему после обнаружения подводной лодки я не разрезала её силовой нитью, как уже резала английские корабли?! Потому и не стала резать, потому что порт и всё поднимут и одно с другим сложат, а вот такой вариант ещё не встречался, тем более, что в этом времени не существует ещё способов обнаружить под водой подводную лодку кроме как по следу выпущенной торпеды или по торчащему над водой перископу не существует. Откуда же им знать, что у нас крейсер весь корпус в качестве приёмной антенны сонара успешно использует?

После взрыва навалившееся напряжение уже отпустило, а заботливая болтовня Машеньки распрямляла сведённые нервы привносила в мир уют и спокойствие. И видимо предстоящее материнство Машеньки обострило желание скорее увидеть наших детей, пусть старшие уже почти взрослые, но Юля ещё маленькая и как не списывай на войну все обстоятельства, ребёнок пусть и с родными бабушками и тётями с дядьями, но это всё равно не мама с папой. Как-то следом притянулась мысль, что теперь нужно искать дом или квартиру в Петербурге, дом в Гатчине нынешнему адмиральскому статусу никак не соответствует, а с другой стороны, ещё неизвестно, куда теперь служба заведёт, может в Питере бывать не придётся. На первое время, как ни крути, скорее всего, придётся к Юлии Захаровне, хотя там квартира небольшая, да и с тёщей под одной крышей совсем не хочется. У мамы в отцовской квартире сейчас братец Миша с женой Еленой и малышом, так что туда если только на пару дней, а надо устраиваться всерьёз, ведь Машеньке рожать и пока малыш не окрепнет, лучше с места не срываться, конечно, если прикажут поедем с Николаем, а Машеньку опять оставлять, как бы не хотелось иначе. Антон ведь получил действительного статского советника и назначен в Варшаву и Наталья с детьми туда собиралась перебраться, может в их квартире остановиться пока с жильём определимся, вернее сначала определимся, нужно ли нам в Петербурге жильё?

Мы ушли в каюту, а утром мы спокойно ушли в Копенгаген. Уже в Ла-Манше, Сергей Николаевич, глядя на кильватерную колонну английских броненосных сил из трёх броненосцев и четырёх броненосных крейсеров, идущих параллельным курсом со стороны английского побережья, докладывал, что после нашего ухода в каюту, на борт явились французские портовые власти, которые попытались в чём-то обвинить, но не смогли не то, что предъявить даже голословные обвинения, даже сформулировать ничего толком не сумели. Мы стояли на крыле мостика и смотрели на наш эскорт, сзади в полутора десятках кабельтовых старательно дымили испанец и итальянец, а ещё в миле за ними, в мороси висящей над входом в Северное море виднелись три французских крейсера. Со всеми этими провожающими мы прошли почти всё Северное море, пока на подходе к Зунду навстречу нам не вышла идущая двумя кильватерными колоннами армада под флагами кайзермарине. Заёрзавшие англы сразу отвернули к северу в сторону своего берега, итальянец и испанец словно долго репетировали, одновременно отвернули один к северу, другой к югу, только французы, выстроившись гуськом, прибавили ход, отклоняясь чуть севернее, чтобы гарантированно разойтись с немецкими кораблями. А нас немцы приветствовали флагами расцвечивания и салютом, мы отвечали им своей сигнальной пукалкой, на палубах немецких кораблей были выстроены команды, и даже играл оркестр.

До рейда столицы Дании мы дошли в окружении немецкого флота, а в гавани нас встретили салютом новейшие русские эскадренные броненосцы "Бородино" и "Орёл", их команды и наши матросы приветственно кричали "Ура!", а вечером в городской ратуше Копенгагена король Дании устроил в честь офицеров нашего корабля торжественный приём. Нас удостоили Командорского креста, Артеньева первой степенью, остальных офицеров второй степенью креста Данеброк, одной из высших наград Датского королевства. Именно во время награждения до меня дошло, почему нам "не указано заходить" в немецкие порты, а если понимать приказы правильно, то категорически "указано не заходить". Ведь приглашение от кайзера прислано ещё в Артур, а второе вручил на Формозе фон Труппель, а если "Новик" сделает заход, а мы не явимся на аудиенцию, то это можно расценить как демонстративное пренебрежение в адрес монарха…

Наших матросов в городе встречали с радостью и улыбками, так что два дня праздничной встречи пролетели незаметно. Назавтра с нами попрощался Мышацкий, которого уговорила погостить у неё родная тётя, живущая неподалёку. Оказалось, что мать Владимира была в свите принцессы Дагмары, когда принцесса поехала в Россию выходить замуж за русского цесаревича. У фрейлины принцессы случился бурный роман с гвардейским офицером, младшим сыном этого брака и был наш пассажир, так как он уже давно написал родителям письма и снял их беспокойство, то идея погостить у любящей сестры своей матери ему показалась резонной.

Вечером девятого февраля мы провожаемые толпой горожан на берегу вслед за "Орлом" и "Бородино" прошли вдоль строя немецкой эскадры на рейде и направились в Россию. Чтобы пятнадцатого, вслед за прокладывающими нам во льду Невской губы броненосцами проход, мы вошли в южную гавань Кронштадта и встали к причалу напротив памятнику Петру Первому…