Сын врага отца

Глава 15. Левина

Как только Шумский уезжает, пулей лечу домой. Я сегодня обещала родителям приготовить ужин, и хотя не так уж много шансов, что это будет вкусно, обещание нужно сдержать. Пожарить полуфабрикаты, отварить макароны и порезать бабушкины помидоры, которые не закончатся никогда, я точно смогу. Вангую, что мелкие прямо сейчас окажутся рядом и начнут меня пытать, но любимая игруха и новый уровень в ней явно интереснее родной сестры. И слава небесам, что так!

Братья совершенно меня не трогают, за что я должна благодарить Шумского и его «мани». Семейный ужин проходит крайне спокойно, родителей интересует учеба и ничего кроме, и я под шумок прекрасно сваливаюсь заниматься именно учебой. Правда, мама говорит, что купила наш любимый бисквитный рулет, и через пару часов мы снова все вместе подтягиваемся на кухню.

Есть у нас одно правило — никаких телефонов за столом. Мелкие сразу по карманам распихивают, а я свой кладу на одну из столешниц кухонного гарнитура рядом с папиным. Ну вдруг, например, Рина прочтет мои сообщения и решит перезвонить, потому что сегодня нормально мы совсем не пообщались. Однако через десять минут, когда мой телефон начинает звонить, на экране отображается вовсе не имя подруги. К сожалению, наши с батей телефоны совершенно одинаковые, и отличить свой я могу только благодаря боковой стороне чехла. Отцу, боюсь, настолько хорошо не видно, вот он и хватает гаджет, заметив на экране подпись «Тимофей Шумский».

Он подтягивает телефон к уху, смахнув ползунок ответа на вызов, и не особо любезно говорит:

— Что случилось, Шумский?

Тут уже мама замечает мультяшного динозавра в короне на чехле и понимает, что папа взял мой телефон, по ошибке приняв его за свой собственный.

Громкая связь не включена, но Тимофея в трубке все равно прекрасно слышно.

— Даниил Алексеевич, — удивленный тон. Понимаю, Тим, из семейства Левиных с моим батей ты явно меньше всего хотел поговорить.

— Ты удивляешься, что звонишь мне? Перепутал что-то?

— Паааап, — я подаю голос, ковыряя ложкой кусочек бедного-несчастного бисквитного рулета. — Это ты перепутал. Ты взял мой телефон.

Услышав, отец явно не сразу верит, отрывает гаджет от уха и рассматривает чехол, явно признавая телефон дочери, и это вселяет в него настоящую злость.

— По-моему, это ты что-то перепутала, Мила! — грозно заявляет он. — С какой такой стати тебе на ночь глядя звонит игрок моей команды?

Кажется, батя забывает, что Тим все еще торчит на связи, а сбрасывать звонок для Шумского наверняка сейчас будет означать проявлять трусость. Вот он и держится, вынужденно выслушивая первый семейный скандал на тему моих «отношений». А, ну да, мы же вроде договорились сегодня, что это и есть отношения, пусть и в самом зародыше, в самом зачатке.

— Даня, подожди, пусть Мила объяснит, — мама по традиции пытается решить все мирным путем, тогда как отец на эмоциях заводится намного быстрее.

— Пусть объяснит. Я что говорил? Учиться надо, а не с мальчиками общаться! Особенно с моим клубом и особенно с Шумским!

— Тренер, а почему «особенно с Шумским»? — слышу в телефоне голос Тима. — Чем я хуже остальных?

— Ты вообще молчи пока! Завтра у тебя лишние километры на тренировке будут!

— Ну тренер! У нас выезд в субботу! — возмущается Тим.

— Вот и готовься к матчу, спокойной ночи, Тимофей, — отец нажимает кнопку «отбоя» вызова, завершая этот разговор. Шумский, выходит, отделался парой лишних километров, а мне вот это все выслушивать! Тяжело вздыхаю, закидываю в себя кусочек рулета для храбрости и смотрю на папу. Игра в гляделки — это наше с ним постоянное занятие. Даже если я виновата в чем-то, взгляд никогда отводить не буду.

А в чем я, собственно, виновата? В том, что влюбилась? Но я мозги не теряла, ничего страшного не совершала, в омут с головой не бросалась. Что в этом такого?

Отец кладет мой телефон на стол, садится сам и начинает ту самую игру в гляделки.

— Давай, Мила, объясняй.

Я бы предпочла держать происходящее в секрете от него, чтобы не бесить лишний раз и не нервировать, но раз так вышло…

— А что объяснять? Все понятно же. Я общаюсь с Тимом Шумским.

— Мила, мы говорили уже о мальчиках.

— А мне теперь с ними вообще не общаться? Может, и с Кареном прекратить? И сразу юбку в пол и в монастырь?

— Не перегибай, дочь, отец такого не говорил, — мама-миротворец все еще старается помочь нам.

— Как тогда мне понимать это? Уже просто с парнем пообщаться нельзя? И вообще, почему ты сказал, что особенно с ним нельзя?

— Потому что… — папа тормозит, как будто подбирает слова. Моргает, на секунду прикрывая глаза, и снова смотрит в упор. — Потому что он недавно у меня в команде и еще не заслужил место в основном составе. Ему бы передо мной себя показывать, а не перед тобой! Нашел чем заняться, за девочками бегать! Да еще и за дочкой тренера! Надо же. Наглость чисто в отца, хотя кто бы сомневался.

— Ты знаешь его отца? — подозреваю, что нарываюсь сейчас, но не могу не задать этот вопрос, когда он уже напрашивается.

— Знаю. Он же министр спорта. Тебе младший наверняка рассказал уже. И да, мы когда-то играли в одном клубе. Я прекрасно знаю его отца, и сын весь в него.

— И поэтому ты против Тимофея?

— Мила! — глаза отца темнеют, и я уже чувствую, что разговор перерастает в какие-то ультиматумы и запреты. — Думай об экзаменах, а не о Шумском. Что за разговоры по телефону на ночь глядя? Вы настолько хорошо знакомы?

Ну, бать, как бы так тебе сказать…

— Он же просто позвонил, а не приехал ко мне на ночь?

На этой фразе Макс начинает яростно кашлять, подавившись бисквитной крошкой, и Марк театрально стучит ему по спине. Мама обеспокоено смотрит на старшенького близнеца, подскакивает, наливает стакан воды, суетится вокруг них. Я же закатываю глаза, думая, что этому актеру надо выносить Оскар. Братец приходит в себя, потягивает заботливо налитую мамой воду и тоже смотрит на меня, намекает что ли. Хотя что за намеки? На ночь глядя Шумский ко мне еще не приезжал.

— Пап, ты не можешь мне запретить общаться со всеми существующими парнями.

— А с одним конкретным могу! Тем более, когда я его главный тренер, и он должен меня слушать!

— Но это неправильно! Мы же не делаем ничего плохого! — я поднимаюсь с места и начинаю отчаянно жестикулировать, чтобы выплеснуть эмоции. — Почему ты так к этому относишься?

— Я тебе уже все сказал, надеюсь, ты меня услышала. Возьмись за ум, Мила.

— Мам!

— Дорогая, отец говорит правильные вещи. Мы ведь тоже с тобой это обсуждали.

— Мама! Ты сама говорила, что никто не знает, когда я встречу того самого! А вдруг я его уже встретила?

Теперь кашлять начинает уже отец. И это явно не театрально.

— Марш готовиться к урокам. Все. Вас это тоже касается! — он своим тренерским тоном прикрикивает на близнецов, и тех словно ветром сдувает.

В полном возмущении я покидаю кухню и не желаю в ближайшее время разговаривать с папой. Пусть привыкнет немного к мысли, что его дочь общается с его игроком. Это все равно неизбежно.

В своей комнате я даже не пытаюсь сесть за уроки, настроение совсем не то. Смотрю профиль Карена в соцсетях, но друг где-то и чем-то занят, ему не до переписок. А вот Рина появляется наконец-то и перезванивает.

— Мне уже лучше, я выспалась сейчас. Правда, теперь не знаю, чем заняться ночью.

— Сделай уроки за себя и за меня, — без особой надежды предлагаю. Но вдруг правда сядет за учебу?

— Если не засну, именно так и поступлю, — неожиданно говорит Заболоцкая. — Рассказывай, я что-нибудь пропустила?

— Вообще ничего. Самый обыкновенный день. А, единственное интересное — Мхитарян спрашивал, почему тебя нет.

— Надо же, заметил мое отсутствие, — Рина произносит это с ехидством.

— Получается, так. Просто спросил, а где ты, я и ответила. Но это все равно не так интересно, как то, что я хочу тебе рассказать.

— Ну-ка… Про Тима своего? Скажи, что да!

— И да и нет! Ты сможешь сейчас фотку посмотреть? Поставь меня на громкую, я через минутку скину. Надо только найти, я быстро. Ага, вот, one monent. Все, лови.

Аватарка Андрея Ковалевского улетает в наш чат. Проходит не более двадцати секунд. Это время требуется Рине, чтобы открыть и рассмотреть фотку, а затем она кричит в динамик:

— Это кто такой красивый?

— Это Андрей, товарищ по команде Тимофея и его друг. В общем, Тимчик решил подработать свахой и познакомить Андрюшу с кем-то, а так как подходящая кандидатура подбиралась через меня, я сразу подумала, кому это нужно.

— Мне что ли? — она прямо удивляется.

— Конечно, тебе! Я все думала, что ты на новенького посмотришь, но что-то все не смотришь, да и Ковалевский симпатичнее, к тому же, спортсмен. И прикинь, как будет круто, когда вы начнете мутить! Мы сможем гулять все вместе, да и мне станет проще отпрашиваться на прогулки — буду говорить, что я с тобой, чтобы папа раньше времени меня не придушил.

— Так, подруга, слишком быстро болтаешь, а я болею, у меня голова медленно соображает. Давай по порядку: а сам этот Андрей вообще хочет знакомиться?

— Тим сказал, что ему точно не хватает любви, — к сожалению, это все, что я знаю, и порадовать Заболоцкую конкретикой я не могу. Наверное, я рассуждала сама так же, как и Тим: не хочет, так заставим. Мне слишком нравится перспектива пристроить подругу такому красавчику-спортсмену. — Предложение по знакомству Шумский берет на себя. С тебя только согласие.

— Разумеется, я согласна, — без долгих раздумий отвечает моя боевая Рина. — И теперь следующий вопрос: почему отец должен тебя прибить?

— О, родная, это долгая история, которую я точно не буду рассказывать вслух в своем доме с большими ушами. Поправляйся, приходи в школу, и я все-все тебе расскажу, договорились?

— Окей, рыж.

— Эй! Так меня может называть только Мхитарян!

Рина ржет, но больше не спорит со мной и отключается. Да я не пойму, что такое? Давно ли она заговорила на языке Карена, которого терпеть не может?