Тафгай 3

Глава 3

На третий период матча «Торпедо» Горький и ЦСКА Москва некоторые мои товарищи по команде вышли с кривой усмешкой на лице. Ну ещё бы, счёт 6 : 0, московские армейцы полностью развалились, точнее кроме тупого навала ничего у игроков экстра-класса сегодня не получалось. Даже всегда импульсивный и горластый Анатолий Тарасов охрип и под конец второго периода молча ненавистными глазами сверлил мою могучую фигуру. Я хоть во второй двадцатиминутке не отличился, зато снова убежали в контратаку мои «пионеры» и на этот раз Скворцов сделал счёт 4 : 0. А потом буквально как под копирку забили игроки пятёрки Федотова, которые противостояли сегодня армейским нападающим Михайлову, Петрову и Блинову, и защитникам Кузькину и Гусеву. Они дважды поймали в ловушку в средней зоне своих оппонентов, и сначала на Сашу Федотова отдал результативный пас капитан Лёша Мишин, а затем точным пасом порадовал своего центрфорварда и народ на трибунах Толя Фролов.

Итак, дублем отметились – я и Федотов и по разу забили Александров и Скворцов. Сева Бобров довольно покряхтывая, приговаривал, что точно так же они обыграли Канаду на чемпионате мира в 1954-ом махровом году, но старался нас не перехвалить. Кстати, совершенно верно, ведь хоккейный матч длится не 40 минут, а 60. И за один третий тайм многое может случиться. Но с 6 : 0, вроде ещё никто не спасался.

Пока на льду заканчивали выступление девчонки, размахивая флагами под музыку из песни «Мой адрес Советский союз», я краем глаза со скамейки запасных посмотрел на лучшие элитные места на трибуне, которые находились в аккурат за нашими спинами. «Что-то директор завода не заглянул сегодня в раздевалку? – усмехнулся я про себя. – Наверное, неудобно перед Бобровым, что изготовление хоккейной амуниции для себя же приходится выбивать силой. Ходили слухи, что вратарскими шлемами новой конструкции заинтересовались в Швеции, а в Финляндию их ушло уже почти тридцать штук. Даже нашим советским вратарям досталось всего тринадцать экземпляров, вон Третьяк сегодня играет в своей хлипкой масочке. А в Финляндию за валюту – пожалуйста».

Вдруг мой взгляд выцепил довольное лицо Василька, бывшего нищего инженера и соседа по комнате, который сейчас сидел в вельветовом модном костюме с «принцессой» Яной Снегирёвой. Почему-то не удивлён, далеко пойдёт сволочь. Кстати, «принцесса» Яна наигралась с группой поддержи, и теперь её возглавлял какой-то бывший фигурист.

- Тафгай! – Окликнул меня Сева Бобров. – На лёд!

В третьем периоде у армейцев произошло сразу несколько перестановок, обратил я внимание, встав на точку вбрасывания. На ворота вместо Владислава Третьяка вышел Николай Толстиков и ещё вместе с Викуловым и Фирсовым выехал на площадку Блинов, значит, Харламова Тарасов додумался перевести обратно к Михайлову и Петрову. «Не нравится мне это», - подумал я, впервые сегодня проиграв шайбу на вбрасывании.

Однако от перестановок характер игры не изменился, мы ловили армейцев в средней зоне, они отчаянно пластались в защите. С характером у воспитанников Тарасова всегда было всё «хоккей». Достаточно того, что Анатолий Владимирович ставил на тренировках своих полевых игроков по одному защищать ворота, по которым щёлкала со всей силы вся остальная команда. Проверял так сказать старший тренер хоккеистов на вшивость. Нужно было ему ещё один эксперимент порекомендовать, вывести игроков во двор и дать из пулемета залп над головами, кто присядет – в состав не попадает. «Шутка кончено, но можно и посоветовать», - усмехнулся я.

И вдруг ни с того, ни с сего, как это часто в жизни случается, Владимир Петров, вырвавшись из нашей ловушки в средней зоне, ворвался в зону атаки, и, протискиваясь между защитниками Астафьевым и Фёдоровым, отпустил шайбу немного вперёд. Коноваленко же вместо того, чтобы сыграть без риска и встретить нападающего ЦСКА в стойке, неожиданно повёл себя как футбольный вратарь, вытянувшись во весь рост, прыгнул за бесхозной шайбой. В доли секунды конек Петрова вонзился в хоккейный шлем Виктора Сергеевича.

Судья дал свисток, тем более шайбу наш вратарь зафиксировал, болельщики на трибунах разом притихли. Наверняка многие вспомнили подобный эпизод в матче сборной СССР со сборной Швецией 1970 года. Там тоже Коноваленко получил коньком в голову, ему тогда досталось в переносицу. Наш врач Тамара Иоффе через калитку выбежала осторожно на лёд. Виктор Сергеевич не шевелился. Потянулись долгие секунды. И наконец, наш прославленный голкипер пошевелился, с помощью тех партнёров, кто был сейчас на льду, приподнялся и под оглушительные овации покатил на скамейку запасных.

- Михалыч, я шайбу поймал? – Спросил он ошарашенного Севу Боброва.

- Всё нормально, Виктор Сергеевич, отдыхай, - похлопал его по плечу главный тренер. – Вова Минеев давай на лёд!

- Ты мне скажи, я шайбу поймал? – Коноваленко как робот повторил вопрос.

- Сергеич, взял намертво! – Крикнул Коля Свистухин.

- Мужики, я шайбу поймал? – Осоловелыми глазами вратарь посмотрел на нас.

- Сергеич, иди в раздевалку, полежи, скоро корреспондент из Москвы подгребёт интервью брать для журнала «Sports Illustrated», - сказал я.

- Не люблю я давать эти, б…ь, интервью, - махнул рукой с зажатой до сих пор в ловушке шайбой Коноваленко и пошагал в раздевалку, сопровождаемый нашим врачом.

- Шок, - пожал я плечами. – Крови нет, сотрясения тоже. Вот что значит шлем новой конструкции.

***

- Казимир, это чего сейчас такое на льду делается? – Фрезеровщик Данилыч в очередной раз снял с носа очки и стал их усиленно тереть грязным носовым платком.

- Чего, чего, - зло зашипел Казимир Петрович. – Три броска в створ, и счёт уже 6 : 3. Отличились Михайлов, Петров и Харламов.

- Да я не слепой! – Данилыч вернул свои старомодные окуляры на место. – Я спрашиваю делать-то чего? Ещё восемь минут терпеть и для меня скорая помощь срочно потребуется! Инсульт миокарда и хрен кто откачает! Казимир прости, если чем тебя в жизни обидел. Я один раз у тебя фрезу притырил без спроса, и так иногда по мелочи кое-чего брал, - стал исповедоваться другу фрезеровщик.

- Хрен с ней с фрезой! Вы играть там сегодня собираетесь! – Крикнул на площадку Казимир Петрович.

***

Пока Михайлов, Петров и Харламов радовались третьей заброшенной шайбе я подъехал к нашему второму вратарю Володе Минееву, который смотрел на меня большим как у выброшенного на улицу щенка глазами сквозь решётки вратарского шлема.

- Миней, ты чего подобосрался? – Спросил я. – Соберись и делай всё как на тренировке. И тебе не их бояться надо, - я кивнул в сторону ЦСКА, - а меня. Я тебе такие пилюли пропишу в раздевалке, если ещё одну пропустишь, мозги враз на место встанут, только лицо полностью посинеет. Понял?

- Да, - тихо мурлыкнул Минеев.

- Громче! Не слышу! – Я рявкнул, чтоб паренёк немного пришёл в себя.

- Да! – Гаркнул наш молодой вратарь и уже более осмысленно посмотрел мне в глаза.

- Теперь верю, - я легонько шлепнул паренька по шлему и поехал в центральный круг вбрасывания.

Не знаю, либо Вова Минеев меня испугался, либо просто пришёл в себя, но следующие четыре минуты стоял он великолепно. Вообще иногда полезно покричать перед выходом на площадку, чтобы согнать оцепенение и зажатость из-за излишнего волнения.

- А хорошо играет наш второй вратарь, - ухмыльнулся Сева Бобров, когда в очередной раз Минеев отразил очень опасный выпад Валеры Харламова.

- Чуть-чуть подобосрался в начале, а сейчас наоборот подсобрался, - поддакнул я. – Японское цунами!

На площадке пока мы нахваливали игру Минеева, тройка Михайлов, Петров и Харламов так завертели атаку, что Толик Фролов не утерпел и заплёл ноги Михайлову подцепив того клюшкой. Судья высшей категории Егоров из Челябинска, который кое-какую грубость нам в игре прощал, сейчас выписал Фролову две минуты штрафа.

- Вот и испробуем нашу новую бригаду меньшинства, - почему-то улыбнулся Сева Бобров.

Вообще после того, как мы очень много пропускали в меньшинстве, Всеволод Михалыч решился на эксперимент, на одной тренировке взял и перепробовал всевозможные сочетания. Даже трёх нападающих и одного защитника выпускал играть в численном меньшинстве. В итоге остановились на следующей расстановке: я – чтоб выигрывать вбрасывание и прессинговать на синей линии защитников нашего соперника, защитник Юра Фёдоров, чтобы стеречь пятак, Саша Куликов с правым хватом направо и цепкого в отборе нападающего Колю Свистухина налево, чтоб веселее было. Новое построение в защите при игре в меньшинстве назвали – «Бобровский ромб».

Судья Егоров из Челябинска убедился, что все готовы к возобновлению игры, посмотрел на секундомер, на котором должно было остаться три с половиной минуты до финальной сирены, и бросил шайбу на лёд. Вбрасывание мне пришлось выгребать из-под клюшки Вовы Петрова. Тарасов смекнул, что Михайлов, Петров и Харламов сегодня его палочка выручалочка и выпустил их на реализацию численного преимущества. Плюс от ЦСКА вышли два защитника капитан команды Виктор Кузькин, по прозвищу Акула, и молодой защитник с убойным броском Саша Гусев, которого все армейцы и не только они звали Гусь.

- Кулик выноси! – Чуть ли не всей обороняющейся четвёркой крикнули мы Куликову, к которому отлетела шайба от меня из правого круга вбрасывания.

И Саша от души запустил с навесом шайбу к воротам скучающего дублёра Третьяка, Николая Толстикова. Мы, не сговариваясь, разом выехали из своей зоны защиты, и заняли на рубеже синей линии оборону, выстроившись по схеме три - один. Трое на самой линии и я один впереди на лихом коньке с длинной клюшкой в руке. ЦСКА тоже вернулись на свою половину и под свист наших трибун двинули в атаку.

- Пан, внимательней встречай Харлама! – Скомандовал я Свистухину, пытаясь выбить шайбу у Петрова, который её тут же переадресовал на легенду № 17, Валерия Харламова.

Пан Свистухин попятился, не давя обыграть себя через борт, и Харламов вновь вернул шайбу Петрову. Но это Валера сделал зря. Так как мои длиннющие и загребущие руки, вооружённые безразмерной клюшкой, зацепили капризный резиновый диск, и я рванул в атаку сам. Меня тут же решил принять на корпус Гусев, но я-то потяжелее буду армейского защитника, поэтому короткое столкновение в средней зоне быстро завершилось в мою пользу. И вот уже я пересекаю синюю линию армейцев, наперерез летит Акула, Витю Кузькина так прозвали, потому что у него почти все зубы вставные. Ещё один короткий бой, корпус в корпус и здравствуйте товарищ Толстиков. Замах, обманное движение и пас на поддерживающего мой прорыв слева Свистухина. Бросок Николая и шайбе влетает в ворота, 7 : 3.

- Гоол! – Взревели трибуны, которые немного приуныли после трёх безответных банок.

Музыканты завели неведомый в этом 1971 году «Депеш мод», а Бобров, хитро улыбнулся и опять отправил нас доигрывать в численном меньшинстве. Таковы хоккейные правила, если бы ЦСКА забил нам, то Толя Фролов вышел бы из штрафного бокса. А так играть в меньшинстве ещё больше минуты.

- Всё равно Тафгаев я тебя в сборную не возьму! – Гаркнул от борта, где грустил московский ЦСКА Анатолий Тарасов.

- Анатолий Владимирович, родился небольшой каламбур, - ответил я, не выдержав беспардонной грубости. – Обучит любого острому пасу, старший тренер А. В. Тарасов. А кто познакомит с хитрой обводкой? Тернер Тарасов дай нам наводку!

- Я тебе, гад, дам сейчас на водку! Я тебе покажу водку! – Тарасов схватил запасную клюшку и начал тарабанить ей по хоккейному борту. – Про сборную забудь! Только через мой труп!

В итоге вмешался судья из Челябинска, и, посмеиваясь, сделал мне и главному тренеру ЦСКА устное внушение.

- Нормально сочинил, - сказал на ухо пан Свистухин, наверное, уже простив за шутку в самолёте.

Смех смехом, обиды обидами, а через тридцать секунд мы опять отбиваясь вчетвером уже против пятёрки Фирсова, вновь улетели в контратаку на ворота Толстикова. Хотелось мне, конечно, сделать первый в этом времени хет-трик, но я опять отдал на пустые ворота Свистухину и он оформил дубль, 8 : 3. А перед самой финальной сиреной Валерий Харламов показал настоящий класс. Обыграл всю пятёрку Федотова и на пустой угол отдал уже своему партнёру Борису Михайлову, который и поставил точку в этой сложнейшей игре, 8 : 4.

А когда мы, пожав руки гостям из Москвы, все потопали в раздевалку, я обратил внимание, что Вова Минеев, наш второй голкипер до сих пор стоит в воротах и не двигается. И тут я вспомнил, что пообещал пареньку пилюли для храбрости, если он пропустит ещё одну шайбу.

- Миней! Хорошо отыграл! – Улыбнулся я, махнув рукой. – Пошли, команда ждёт своего героя!

В такие моменты, когда команда одерживает важнейшие победы, в раздевалке шумно, громко и весело. А разговоры обычно сводятся к двум темам, кто и что на льду сегодня изобразил, и где долгожданный успех лучше всего отметить. Кстати, внутри нас встретил живой и здоровый, и вполне довольный собой, только что из душа вратарь Виктор Коноваленко. Что ещё больше добавило нашему коллективу хоккеистов положительных эмоций. Но сюрпризы на этом не закончились. Тренерский штаб в полном составе: главный Сева Бобров, второй тренер Игорь Чистовский и тренер вратарей Саша Котомкин, своими собственными руками внесли в раздевалку три ящика «Жигулевского» пива из нашего буфета.

- Заслужили мужики! – Объявил Всеволод Михалыч, сам же откупоривая первую бутылку пенного советского напитка, который ещё Анастас Микоян лично переименовал из светлого пива «Венского». – Но попрошу победу отмечать сегодня без фанатизма. Через три дня к нам пожалует «Спартак». Тафгаев зайди в тренерскую.

Я сделал небольшое внушение своим «пионерам», чтобы они больше одной бутылочки пива не вливали в свои ещё не до конца окрепшие организмы, и быстро всполоснувшись, и, надев на себя синий спортивный костюм, пошёл в тренерскую комнату. В дверь, к которой была прибита табличка «Главный тренер Всеволод Бобров», я лишь для приличия пару раз стукнул костяшками пальцев и сразу же вошёл. Меня немного позабавило, что Михалыч, когда я оказался внутри, неумело спрятал бутылку конька в стол, при этом два недопитых бокала так и остались стоять, как ни в чём не бывало. За столом напротив главного тренера сидел московский журналист Владимир Пахомов. «Крякнули уже за победу», - подумал я, видя, как блестят глаза обоих мужчин.

- Отличный матч! – Пахомов встал и пожал мою огромную ладонь. – Музыка, красивые девушки с флагами, зрители на трибунах поют! А какая у вас яркая форма. Я даже поймал себя на мысли, что сегодня играла одна команда из будущего, а другая из прошлого. Не знаю, почему пришла такая аналогия?

«Наверное, потому что я всё это позаимствовал из будущего», - подумал я и, усевшись на свободный стул, ответил:

- Наверное, вам показалось? А, может быть, просто Всеволод Михалыч – это тренер, который предвидит развитие хоккея?

- Возможно, - журналист тоже присел обратно и достал из портфеля общую тетрадь и ручку. – Ну, мужики, что хотите, чтоб в статье про репетицию игры первой и второй сборной СССР было написано, а чего в ней упоминать не стоит?

- Вообще не стоит упоминать про репетицию игр двух сборных, - сказал Сева Бобров. – Так, как бы между делом можно заметить, что за ЦСКА выступали двенадцать хоккеистов заявленных на приз «Известий», а за «Торпедо» одиннадцать игроков призванных во вторую сборную страны, которая в декабре проведёт ряд товарищеских матчей в Швеции и в Финляндии.

- Одиннадцать? – Удивился я. – Было девять, добавился Свистухин, кто у нас одиннадцатый?

- Возьму Вову Минеева на ворота, - крякнул Бобров, вынимая из стола бутылку пятизвёздочного коньяка, и подлив себе и московскому журналисту по чуть-чуть, пояснил. – Первым вратарём заявлю Сашу Пашкова из московского «Динамо», а наш молодой пусть станет вторым. Будет толк из парня у меня на это чуйка.

- Кстати! – Шлепнул себя по лбу журналист Пахомов и, порывшись в портфеле, извлёк на наше обозрение позапрошлый, судя по числу, номер газеты «Известия». – Вот наша первая совместная статья. Кое-что, несущественно пришлось изменить, но суть осталась прежней. Вы не представляете, в редакцию пошёл просто вал писем. Народ требует защитить наших звёзд от канадских профессионалов. Вот в чём сила советской прессы!