Тафгай 7

Глава 15

В понедельник 2-го апреля Москва встретила меня мелким неприятным дождём. В столицу Родины из Нью-Йорка я летел 10 часов на лайнере «Boeing-707» от авиакомпании «Pan American», и на какое-то время, когда меня сморил сон, почувствовал себя в своём 2021 году. А при пробуждении я на полном серьёзе у стюардессы спросил: «Не видела ли она моего смартфона?». И даже попытался ей объяснить, что представляет собой эта полезная в быту штучка. В итоге учтивая американка, не растерялась и принесла пудреницу. Соврал, что смартфон благополучно нашёлся.

До заседания Федерации хоккея в Спорткомитете, оставалось всего пять часов, после того как я благополучно заселился в гостиницу «Интурист» на улице Горького, которую позже переименуют обратно в Тверскую. Поэтому, не теряя ни минуты, я ещё раз в блокноте написал: Вратарь — Виктор Коноваленко; защитники — Валерий Васильев и Юрий Тюрин, а так же пара Александр Рогулин и Виктор Хатулёв, первый советский хоккеист, которого на драфте НХЛ выбрала «Филадельфия Флайерз». Здоровый моих габаритов молодой парень, который лихо карьеру начнёт, но из-за распространённой околоспортивной проблемы «гранёного стакана» — плохо кончит. Я же решил дать парню шанс изменить свою судьбу.

Далее в блокнот я написал три тройки нападения — горьковскую: Владимир Ковин, Виктор Доброхотов и Александр Скворцов; тройку оборонительного плана: Сергей Солодухин, Вячеслав Солодухин и Николай Свистухин, который совсем зачах после перехода в московский «Спартак»; и наконец, первую тройку: Борис Александров, Иван Тафгаев и Валерий Харламов.

Второго вратаря и ещё одну хоккейную пятёрку я написал на другом листочке, который аккуратно спрятал во внутреннем кармане. В общем, к бою со спортивными чиновниками я был готов на все сто процентов!

К моему удивлению к 12-ти часам дня в продолговатом кабинете с длинным столом, где заседала Федерация хоккея СССР, собрались лишь одни функционеры. Почему они решили старших тренеров команд Высшей лиги «продинамить», лично мне было не совсем ясно. Возможно, чиновники не хотели выслушивать недовольный тренерский цех страны, у которого задарма отнимали лучших хоккеистов. А возможно имелась и другая причина, которую я скоро должен был узнать.

И когда я вошёл в кабинет, то во главе стола сидел Андрей Старовойтов, глава федерации хоккея, по правую руку — Валентин Лукич Сыч, начальник управления зимних видов спорта, по левую — горластый Виталий Смирнов, заместитель главы Спорткомитета. Сам же глава Спорткомитета — Сергей Павлов, расположился поближе к моей противоположной стороне длинного тола. Присутствовали здесь фигуры и повесомее: Александр Яковлев из отдела пропаганды, человек «серого кардинала Кремля» Михаила Суслова; и Михаил Зимянин, который курировал вопросы спорта в самом ЦК. Именно от Яковлева и Зимянина зависело окончательное решение по проекту «Советская команда в ВХА». Как они наверх доложат, так тому и быть.

— Не будем тянуть товарищи время, — сразу же предложил глава советского спорта Сергей Павлов. — Выкладывай список будущей команды, обсудим его, проголосуем и двинемся по повестке дальше. А то у нас, товарищи, в Лужниках сборная СССР принимает сборную Финляндии. Сами понимаете, кто будет на игре, и где должны будем быть мы.

— Правильно, — рыкнул Смирнов. — Чё ты там насочинял, Тафгаев, выкладывай.

— Не насочинял, Виталий Георгиевич, а написал, — одёрнул я хамоватого чиновника. — Каждую букву согласовав с кодексом строителя коммунизма, опираясь исключительно на труды товарища Ленина и товарища… — Я чуть было не ляпнул Сталина, но вовремя сориентировался и добавил. — Крупскую Надежду Константиновну. Итак, перехожу к сути. Вратарь — Коноваленко. Защитники — Васильев, Тюрин, Рагулин, Хатулёв. Нападающие — Александров, Харламов, ваш покорный слуга, братья Солодухины, Свистухин, Ковин, Доброхотов и Скворцов. А так же шесть хоккеистов из дружественной нам Чехословакии. Вратарь — Холичек. И полевые игроки — Махач, Поспишил, Фарда, Недомански и Кохта. Вот подписанное от них заявление. На двух языках, на русском и чешском.

Рядом со своим списком хоккеистов я добавил два заявления. Тишина после моего революционного предложения в кабинете Федерации стояла минуты две. Либо это мне так показалось.

— Ты когда успел с чехами спеться? — Недоверчиво спросил Виталий Смирнов, взяв в руки, представленные мной бумаги.

— Я по прилёте поселился в «Интуристе», а сборная Чехословакии совершенно случайно оказалась по соседству на этаж ниже. — Чуть-чуть приврал я, так как знал, где будут жить чехословацкие хоккеисты, и всё заранее просчитал.

— Это товарищи недопустимо, — первым возразил подчинённый Суслова, товарищ Яковлев из отдела пропаганды.

«А из ГУМа сделать музей партии допустимо?» — подумал я, вспомнив идиотское предложение его шефа Михаила Андреевича, и мгновенно ответил:

— Наша партия и правительство делают семимильные шаги в деле построения дружбы народов. За великий интернационал среди трудящихся наши деды проливали кровь на полях Гражданской войны. Как вас понимать, Александр Николаевич? — Я вперил взгляд в Яковлева.

— Допустим, — поморщился глава Спорткомитета Сергей Павлов. — Но неужели мы не можем собрать команду из наших советских игроков?

— Можем, — буркнул я. — Записывайте: Петров, Якушев и Мальцев. С этими мастерами я вам гарантирую выигрыш чемпионата ВХА и их главного трофея — Кубка АВКО, аналога Кубка Стэнли.

— А мне предложение Тафгаева нравится, — неожиданно согласился со мной Михаил Зимянин, курирующий вопросы спорта в ЦК.

В лужниковский дворец спорта на матч СССР — Финляндия я приехал за час до игры и при этом был выжит как лимон. Почти четыре часа меня мурыжили излюбленным сусловским вопросом — как бы чего не вышло? Мне пришлось доказывать целесообразность каждой в отдельности персоны хоккеиста. Но это ещё ничего, по итогу прений никакого решения вынесено не было! Оказывается, что это была просто предварительная беседа. А мой доклад про экономическую целесообразность заложить реальный организационный фундамент под Советский хоккей даже и слушать не стали.

Зайдя со служебного входа в крупнейшую в стране ледовую арену, я чувствовал себя элементарно обманутым. Стоило ли лететь сюда с противоположной стороны Земного шара, чтобы просто поговорить? И вообще сложилось впечатление, что заокеанский проект решили прикрыть, не смотря на ранее подписанные договорённости с одним из организаторов ВХА Деннисом Мёрфи. Может Леонид Брежнев стал хуже себя чувствовать и всю власть в ЦК подгрёб под себя Михаил Суслов? Тогда это очень плохо, ведь товарища Суслова финансовые вопросы не интересовали, как он любил выражаться: «на идеологии не экономят», а сотрудничество с заокеанской лигой — это же, по его мнению, была идеологическая диверсия.

— О! Иван! — Заорали хоккеисты сборной СССР, когда я вошёл в знакомую родную раздевалку, где первым делом пожал руку и обнялся со старшим тренером Всеволодом Бобровым.

— Как прошло? — Шепнул Бобров. — Пойдём ко мне в каморку переговорим.

— Нам тоже интересно, — возмутился Саша Мальцев.

— А мне интересно, как вы сегодня с финнами сыграете, — усмехнулся Всеволод Михалыч. — Всем разминаться! Чехи в первом матче дня не дорозмялись и 2: 0 от шведов получили. Сегодня Брежнев будет на трибуне. Ясно?

— Чё опять что ли надо 17 штук забить, как два дня назад сборной ФРГ? — Возмутился Валера Васильев.

— Ты кстати, 31-го марта немцам ни одной не забросил, — шикнул на мятежного защитника старший тренер. — Сегодня одну должен.

— Моё дело — сохранность тылов, — буркнул Валера, после чего мы со Всеволод Михайловичем вышли из раздевалки и направились во временный персональный кабинет старшего тренера, который находился по соседству.

Бобров налил мне чаю, заваренного покрепче и, присев за стол, внимательно посмотрел в мои растерянные глаза.

— Даже не знаю с чего начать? — Помялся я. — Я несколько дней не спал, думал, как собрать такую команду, чтобы в ВХА всех колотить без разбору. И при этом чтобы чемпионат СССР не ослаб, чтобы здесь тоже свои звёзды остались.

— С чехословаками ты хорошо придумал, — усмехнулся Всеволод Михалыч, с которым я успел уже посоветоваться утром по телефону.

— Это мне подруга подсказала. Сказала, что если не можешь найти ещё пять хоккеистов возьми их в Канаде. Вот я и подумал, за такие деньги нормальных канадцев не найти зато чехи с удовольствием поедут.

— Ну, а дальше?

— А сегодня на заседании начался какой-то цирк, сутью которого было зарубить всю идею на корню.

— Что Старовойтов сказал? — Немого удивился Бобров. — Он же сам за океан на переговоры летал.

— Ничего не сказал, глазки опустил, так и просидел всё заседание. Я же не дурак. Кто-то наверху. — Я указательным пальцем ткнул в потолок. — Дал отмашку всю идею похерить, и спустить на тормозах. А то вдруг — как бы чего не произошло. На кладбище, к примеру, тоже ничего не происходит, там что ли счастье?

— Да ладно. Ты-то что переживаешь? — Махнул рукой наставник сборной. — Вернёшься домой. В родное «Динамо», в сборную СССР.

— Мне за державу, Михалыч, обидно. Мировой хоккей может развиваться только при условии игры лучших с лучшими. Мы Канаде дадим импульс, они нам. Иначе после футбола, спортом номер два станет баскетбол, а номером три — волейбол, а хоккей останется местечковой забавой для десятка стран.

— Не звезди, никогда такого не будет. — Усмехнулся Всеволод Бобров.

Матч СССР — Финляндия 40-го чемпионата Мира в Москве, в отличие от членов советского правительства, которые оккупировали ложу для почётных гостей, я остался смотреть стоя на ногах за спинами наших парней, которые сидели на скамейке запасных. Всеволод Михалыч по традиции встал около калитки, второй тренер Кулагин следил за очередностью выхода на лёд троек нападения и много перемещался вдоль всего ряда игроков.

Что касается самих хоккеистов, то Бобров выставил следующий состав на игру: в воротах — Виктор Коноваленко. В защите три пары — Васильев и Гусев, Фёдоров и Куликов, Филиппов и Ляпкин. В нападении, кроме супер сыгранного армейского звена Михайлов, Петров и Харламов, выделялась новенькая динамовская тройка — Балдерис, Капустин и Мальцев, где универсал Сергей Капустин исполнял роль центрфорварда. Третье звено получилось составным, на флангах играли «крылышки» Лебедев и Бодунов, а в центре солировал спартаковец Александр Якушев. Ещё три хоккеиста сидели сейчас на «банке» и ждали своего звёздного часа — это Слава Анисин из «Крыльев», Боря Александров из «Динамо» и запасной вратарь Владислав Третьяк из ЦСКА. Из-за моего вмешательство в историю спорта мимо мирового первенства пролетели: спартаковцы — Володя Шадрин, Саша Мартынюк, Евгений Паладьев, а так же армейцы — Александр Волчков, Александр Рогулин, Владимир Лутченко и Геннадий Цыганков.

Однако это не мешало сборной вколачивать шайбу за шайбой. На первой минуте игры Валерий Харламов с передачи Володи Петрова открыл счёт — 1: 0. Через три минуты Саша Якушев отдал Александру Бодунову результативную передачу и счёт стал уже 2: 0. Я же себя поймал на мысли, что сейчас смотрю обыкновенной избиение безнадёжного аутсайдера признанным фаворитом и лидером.

— Как игра? — Спросил, проходя мимо, Борис Кулагин.

— Мы с таким преимуществом даже против «Калифорния Голден Силз» не играли, — ответил я. — Хотя она слабейшая команда лиги.

— Это не они слабые, это мы сильные! — Весело заметил Кулагин.

— Спасибо надо сказать матчам с канадскими профессионалами, — буркнул я, на что второй тренер просто махнул рукой.

А на 14-ой минуте матча Борис Михайлов прекрасным разрезающим пасом вывел на пустой угол своего друга Петрова, и Владимир на радость зрителей и товарища Брежнева с соратниками, сделал счёт — 3: 0. И пока на скамейке запасных поздравляли друг друга с очередной шайбой, я подошёл к Боре Александрову, который без особой радости наблюдал за игрой.

— Что грустим?

— А на «банк» в глухом запасе вообще сидеть не весело, — хмыкнул юный гений прорыва и спросил. — Что сказали в Спорткомитете?

— Сказали, если вы этот чемпионат не выиграете, то хрен вам, а не заокеанская райская жизнь.

— Шуточки твои, Иван, со времен нисколько не изменились, — усмехнулся Боря Александров. — Ты ещё скажи, что нам в довесок к золотым медалям полагается по автомобилю марки «Москвич»?

— Насчёт автомобиля не уверен, но если вы умудритесь проиграть, то 100% дадут по шапке. — Я легонько подтолкнул нападающего в плечо. — Не унывай, ты свой шанс в сборной точно получишь. Вам против чехословаков оба раза сложно придётся, значит, состав начнут тасовать. Там и покажешь себя во всей красе.

— А чё с ВХА, глухо?

— Пока как в танке. В мае, после Кубка Стэнли, снова в Москву приеду и пойду напрямки к Брежневу. Он хоккей любит в отличие от некоторых.

— Я давно хотел тебе сказать, ты, Иван, безбашенный человек. — Боря посмотрел на меня впервые глазами не наивного юноши, а потёртого жизнью товарища. — Плохо это кончится. Вон, шамана Волкова уже посадили. К нему захотелось?

— Не каркай. Хотели бы, давно бы посадили.

Вечером после матча, который закончился со счётом — 8: 2 в пользу советской команды, я выбрался из номера гостиницы в ресторан. Ведь самолёт обратно в Нью-Йорк улетал только утром, а сидеть в номере, который в лучшем случае тянул на три звезды, не хотелось. Только вид из окна на Кремль был хорош, а в остальном типичная уездная спартанская обстановка. В принципе и сама гостиница торчала в исторической части города, словно вставной из стекла и бетона «зуб».

В ресторане же сегодня было весело. Гуляли сразу две сборные команды Швеции и Чехословакии. Шведы обмывали свою победу, а чехи заливали своё горе. Но в какой-то момент хоккеистам стало так хорошо, что уже сложно было разобрать — кто грустит, а кто веселится? Тем более компанию физически крепким и привлекательным молодым парням составляли девушки определённого рода деятельности. После перестройки про этих «ночных бабочек» начнут и песни писать, и кино снимать. А теперь я был свидетелем того, чего в СССР по определению быть не могло.

— Хэлло, — подрулила к моему столику, какая-то длинноногая симпатичная барышня и спросила. — Хау а ю?

— Айм файн, сэнк ю, — буркнул я и добавил, — я из колхоза «Путь Ильича» на симпозиум приехал, поэтому мои дела окей! А вы — учительница английского, наверное? Тоже на симпозиум?

— Можно сказать да, кое в чём я преподаватель, — отрепетированной ослепительной улыбкой стрельнула, путана и уселась напротив меня. — А деньги у тебя есть, молодой и красивый?

— А как же! Пять рублей — суточные. А вам что в школе не выдали? Или кошелёк в поезде срезали? Есть тут у меня рубля два на всякий случай. Дать?

— Придурошный, — тут же «ночная бабочка» показало второе своё лицо, которое было полно презрения к людям, живущим на одну зарплату.

После чего барышня вспорхнула и «полетела искать новое счастье» в этом уголке капитализма в самом центре столицы Советского союза. И тут же на её место прибежал защитник сборной Чехословакии Франтишек Поспишил.

— Что тебе сказали в Спорткомитете? — Спросил он на очень приличном русском языке с малозаметным акцентом.

— Идея с вашей пятёркой в будущей заокеанской команде понравилась. — Нисколько не соврал я. — Но окончательное решение будет принято только в мае.

— В мае я уже должен буду что-то сказать тренеру в «Кладно». — Покачал головой Франтишек.

— Извини, сам не понял, почему притормозили переговоры. Может из-за Леонида Ильича, который сейчас больше увлечён чемпионатом Мира, чем работой в правительстве? В общем, нужно набраться терпения и ждать.

— Очень жаль. Выпьешь с нами? Здесь прекрасное чешское пиво! — Улыбнулся неунывающий чех, напомнив сейчас чем-то моего партнёра по Чикаго вечного оптимиста Стэна Микиту.

— У меня утром самолёт в Штаты. Только прилечу и сразу на лёд. Да и вы бы поменьше гуляли, у вас же завтра матч с ФРГ.

— Мы Германию обыграем даже пьяные. — Хохотнул, пожав мне руку на прощанье, Франтишек Поспишил.

Когда я поднялся на четырнадцатый этаж в свой номер, то настроение моё, тоже немного поднялось. Наверное, насмотрелся на беззаботных чехов и шведов, и стало гораздо легче на душе. Вечно мы русские раздуваем из мухи слона. Проще надо смотреть на жизнь, как на игру, и меньше грузиться из-за мелких неприятностей. Подумаешь — притормозили переговорный процесс. Если Леонид Брежнев — категорически «за», то Михаил Суслов ему не помеха.

С такими радужными мыслями я открыл дверь комнаты, включил свет и обомлел, так как кроме меня здесь было ещё два странных человека. Два широкоплечих парня в серых плащах, чем-то смутно напоминали шпионов из кино.

— Предупреждаю, у меня разряд по боксу, — рыкнул я. — Если дёрнитесь, то полёт с четырнадцатого этажа — это будет последнее ваше воспоминание в жизни.

— Спокойно, — тот парень, что стоял поодаль вытащил красные корочки и развернул их. — С вами хотят поговорить. Это не займёт много времени.

— У меня утром самолёт, — сказал я, решив пока не дёргаться.

— Успеете, — загадочно улыбнулся второй шпион недоделанный.

«Что будет, когда эти ребятки насмотрятся „Секретных материалов“?» — думал я, когда с меня сняли чёрную повязку и оставили одного за столом в какой-то хорошо обставленной квартире.

— Шпионские страсти, мать твою. Сейчас сюда пожалует «крёстный отец» и сделает предложение, от которого я не смогу отказаться, — буркнул я себе под нос и вдруг в комнату вошёл Юрий Андропов, председатель КГБ СССР.

— Вы меня Иван извините, что пришлось вас доставить на беседу таким странным способом, — сказал он, выложив на стол толстую бумажную папку. — Иногда приходится перестраховываться. Времени у вас мало, у меня ещё меньше, поэтому перейдём к делу. Меня заинтересовала ваша идея подвести под советский хоккей экономический фундамент. Ведь «Союзгосцирк» приносит немалый доход государственной казне, а спорт ежегодно только и делает, что потребляет финансовые активы государства, которые не безграничны. Как вы считаете — это вообще осуществимо?

— Почему нет. — Пожал я плечами. — Хоккей стал прибыльным бизнесом в Канаде, когда у нас на троне сидел Николай Второй. Хоккей пережил великую депрессию и Вторую Мировую войну. А сейчас НХЛ — это лига, которая ежегодно растёт и развивается. Давно пора не изобретать велосипед, а ездить на нём, взяв пример с удачного западного аналога.

— Но ведь мы не сможем играть на чемпионатах Мира и Олимпийских играх.

— Сейчас в международной Федерации хоккея всего три сильные сборные — это наша хоккейная дружина, а так же сборные Чехословакии и Швеции. — Криво усмехнулся я. — Если разом эти три хоккейные державы узаконят профессиональный хоккей, то ИИХФ будет вынуждена пойти к нам на поклон, и допустить профессионалов до всех своих стартов. Кстати, это и так скоро произойдёт.

— Хорошо, а как это будет выглядеть с идеологической точки зрения? Профессиональный спорт — это же порождение загнивающего капитализма?

— А зачем сразу же весь спорт переводить в профессионалы? — Удивился я. — Запустите шумиху в прессе, что хоккеисты трудятся не меньше животноводов, комбайнёров и строителей. Гробят на хоккейном льду своё здоровье. Так почему же они являются всего лишь любителями? Да вы лучше меня знаете, как это делается. Народ начнёт писать возмущённые письма со всей страны. А дальше так: идя навстречу пожеланиям трудящихся, правительство постановило — учредить Высшую профессиональную хоккейную лигу.

— В самом деле, это очень просто, — впервые за время беседы улыбнулся шеф КГБ. — Давайте поступим следующим образом, вы пока бейтесь за ваш кубок. А я это дело буду тихонько продвигать. — Андропов положил ладонь на толстую папку, которую ни разу не открыл. — Стране нужна перестройка. Слишком много проблем накопилось в хозяйственном механизме.

От слова перестройка, я даже вздрогнул, и тут же сказал:

— Юрий Владимирович, имеется одно пожелание, перестраивайте по чуть-чуть, маленькими шагами. Страна у нас огромная, хозяйство тоже огромное, как бы чего плохого не произошло.