Танцы на минном поле

Глава 24

Очередное рабочее заседание агентства “Кордон” по своей атмосфере несколько напоминало историческое сидение в Филях после Бородинской битвы. И, хотя вопрос о сдаче Москвы не стоял на повестке дня, настроение было безрадостным. Выслушав отчетный доклад старшего лейтенанта Полковникова, капитан Войтовский запустил пятерню в свою густую шевелюру и произнес традиционное:

— М-да… Значит, говоришь, дня три… Но это может означать и пять, — махнул он рукой. — Но история получается пренеприятнейшая. Я тут путевые заметки этой группы просмотрел. Как ни крути, по всем статьям нам эта группа подходит. А Родион Бейбутов, к тому же, каким-то боком причастен к ядерным исследованиям.

— Ты хочешь сказать, что это Бейбутов перебил всю остальную группу? — внимательно посмотрел на командира Ривейрас.

— Володя, — вздохнул Войтовский, — я ничего не утверждаю. Я просто суммирую факты. Смотри сам: есть группа, которая и по маршруту, и по срокам, и по количеству рабочих рук походит под нарисованную нами схему. Схема, положим, условная, но, тем не менее, попадание пока что стопроцентное. Все “за”, и ни одного “против”. Я не берусь утверждать, что данная группа перенесла боеголовки из нашей пещеры в какое-нибудь другое место. Как минимум, потому, что сам факт нахождения этих боеголовок в пещере нами еще окончательно не установлен. Но если они там были, такая группа могла это сделать. Верно я говорю? — Войтовский посмотрел на Алексея.

— Бесспорно, — согласился аналитик. — В принципе, любая группа авантюристов, — а ходить в горы и не быть авантюристом нельзя — скорее всего, поступила именно так.

— А вот дальше начинаются загадки. Загадка первая: в пещере было оборудовано место для охраны, но, если принять за базовую версию с тургруппой, то непонятно, где она, в смысле, охрана, в этот момент находилась? Загадка вторая: почему, вернувшись в Москву, никто из участников похода не сообщил о своей находке куда следует, а если сообщил, то почему не последовало никаких адекватных действий? Загадка третья, лежащая на поверхности: гибель одного за другим всех, принимавших участие в этом походе. Сегодня выясняется, что исчез последний. Можно предположить, что он причастен ко всем предыдущим смертям?

— Возможно, — задумчиво глядя на Женечку, молчаливо внимающую беседе посвященных, произнес Алексей. — Более того, очень логично выходит. Всех порешил, а теперь, после того, как почувствовал, что начинает припекать, лег на дно. Но я бы с выводами не спешил.

— У тебя есть какие-нибудь аргументы против? — вопросительно посмотрел на него Войтовский.

— Ни одного. Однако, есть несколько “но”. Для начала, завтра с утра я найду бригаду, в которой работал Бейбутов, уточню, как долго его нет, а также выясню, похож ли он на того человека, который приходил в редакцию к Гашевскому. Если нет, то получается, что искать нам надо не одного человека, а, как минимум, двух. Кстати, надо, как мы и собирались, позвонить Гашевскому и посмотреть, не клюнет ли наш оппонент на такую приманку. Ведь зачем-то же он микрофон устанавливал?

— Согласен, — кивнул Войтовский. — Значит, завтра с утра ты ищешь следы Бейбутова, а мы связываемся с конторой Гашевского и назначаем ему встречу. Шанс, что клиент объявится, конечно, невелик, но все же, пренебрегать им не следует.

Здание сталинской высотки, призванное в былые времена демонстрировать мощь наступательного порыва социалистического строя и представлять прообраз архитектуры грядущего, ветшало по мере ветшания социализма, и теперь низ его был окружен заградительной сетью, на которой то там, то здесь лежали камни, не долетевшие до голов москвичей и гостей столицы. Алексей вышел из машины и стал смотреть на высотников. Под самой крышей, едва различимые с земли, на стене работали люди, изо всех сил пытающиеся предотвратить дальнейший камнепад с первого советского небоскреба. Понаблюдав некоторое время за акробатическими этюдами бывших альпинистов, Полковников направился к зданию. Возле входа, задрав голову вверх, стоял бородатый мужик в армейском бушлате с портативной радиостанцией на груди. Время от времени он отдавал в микрофон краткие команды, для постороннего уха звучавшие подобно заклинаниям:

— …Семерка, влево три, чуть ниже давай! — Прикрикнул мужчина, сопровождая свою речь выразительным жестом руки. — Вот так!

— Прошу прощения, — подойдя к нему, обратился Алексей. — Мог бы я видеть Родиона Бейбутова?

— Родьку? — с сомнением посмотрел на него диспетчер. — А вы, собственно, кто?

Полковников протянул собеседнику заготовленную визитку.

— А-а-а, — протянул высотник. — Понятно. Нет Родьки. Может, я чем смогу помочь?

— Да нет, — пожал плечами Полковников. — Мне бы с ним переговорить. Вы не знаете, когда он будет?

— Понимаете, Олег… Николаевич, — рабочий посмотрел на визитку, — Родион вам нужен по работе, ведь так?

— Так, — согласился Полковников.

— С Родионом случилось несчастье, — продолжил координатор процесса, мрачнея на глазах, — три дня тому назад… нет, уже четыре. Он сорвался со стены. Страховочный карабин сломался.

— Погиб? — стараясь скрыть волнение, выдавил Алексей.

— Нет, слава Богу. Но побился страшно. Два дня в коме был. Вчера в интенсивную терапию перевели. Тьфу-тьфу-тьфу, вроде обошлось. Так что, сами понимаете, ему сейчас не до работы.

— Понятное дело, — развел руками Полковников. — Очень жаль.

— А что надо-то? — Поинтересовался бородач.

— Специалист, знающий горы Северного Кавказа. Нам там нитку вести, а спецов, раз-два, и обчелся. Олег Кузьмичев посоветовал обратиться к Родиону.

— Да, Родька эти места хорошо знал… знает, — поправился он. — Ну, тут, извини, я ничем помочь не могу, — вздохнул бригадир, теряя интерес к собеседнику.

— Ладно, и на том спасибо, — попрощался обескураженный “менеджер”, возвращаясь к “Мерседесу”.

Положение было отвратительным. Последний человек, входивший в состав роковой группы, балансировал между жизнью и смертью, чудо, что вообще жив остался. Сомнительно, чтобы кто-то подобным путем пытался сделать себе алиби. В таком случае, выходит, что никто из участвовавших в походе не виноват. Но если не они, то кто же? Все логическое построение рушилось на глазах, как карточный домик. Сопровождаемый этими мыслями, Полковников сел в машину и, досадливо хлопнув дверью, откинулся на кожаную подушку подголовника. “Шекспировская пьеса, — зло подумал он, поворачивая ключ в замке зажигания. — К последнему акту все мертвы. Ладно, подождем до вечера”.

Телефон на столе секретарши еженедельника “Свободный мир” издал мелодичную трель, и через секунду из трубки донеслось: “Алло, добрый день! Это Женя Северинова. Я могу поговорить с Валерием Львовичем?” Секретарша удивленно расширила глаза и, не говоря ни слова, щелкнула тумблером переключателя.

— Алло? Валерий Львович? — Произнесла Пушистая с героической интонацией. — Это Женя Северинова.

— Да-да! Слушаю вас, Женечка! — Отозвался Гашевский, на ходу соображая, что “шпиль”, в котором он дал согласие участвовать, не собирается сворачиваться.

— У меня есть новое сообщение. Оно куда приятнее предыдущего. Вернулся тот офицер, о котором я вам говорила. Привез новые материалы. Нам надо увидеться.

— Хорошо. Где и когда?

— В половине третьего, напротив ресторана “Арагви” на Тверской. Подъезжайте, остановите машину, я сама к вам подойду. На всякий случай, не глушите мотор.

— Хорошо, Женечка, я буду. — Редактор положил трубку.

— Конспираторша! — Хмыкнул офицер прослушки, выключая магнитофон. — Шпионских романов начиталась. Напротив “Арагви”, не глушите мотор, я сама подойду… — протянул он, поворачиваясь к своему напарнику. — Засекли, откуда был звонок?

— Со станции метро “Театральная”.

— Ладно, — скривился первый, — тут ловить бесполезно. Подождем.

Шел третий час дня, когда в дверь юридической консультации, расположенной в угловом здании Тверской и Столешникова переулка, том самом, где на нижних этажах находился ресторан “Арагви”, тихо постучали. Два раза, потом еще один, потом снова два. Старший лейтенант Ривейрас, облаченный в свой штатный милицейский мундир, поднялся с кресла и, прихрамывая, подошел к двери. Открыл, пропуская в помещение юридической конторы Женечку.

— Ну что, все в порядке?

— Да, — кивнула девушка. — Все, как учили. Кружила, проверялась. Все тихо. А у вас тут как?

— Тоже все тихо. Спасибо юристам, помогли. Войтовский, вон, на крыше мерзнет. Хотя, что ему, у них в Сибири такая погода считается оттепелью. — Ривейрас вернулся к креслу и, взяв в руки двенадцатикратный артиллерийский бинокль, вновь начал разглядывать объект наблюдения: кусок Тверской улицы внизу и дом напротив.

— Что-нибудь видно? — Поинтересовалась Женечка.

— Видно-то много, — усмехнулся Ривейрас, — но по делу — почти ничего. Если не считать того, что ФСБ начинает оборудовать место.

— В каком смысле? — Удивилась Пушистая.

. — Вон милицейский патруль гуляет. Раньше его здесь не было.

— Ну, так мэрия же! — Непонимающе подняла брови девушка.

— Те, которые около мэрии были, те остались, а этот новый. И бродит он по одному и тому же маршруту возле “Арагви”. А вон микроавтобус. Видишь, с антенной?

— Микроавтобус, как микроавтобус, — Женечка пожала плечами.

— Если не считать радиостанции — ничего особенного. Но, в принципе, и радиостанция не беда, их сейчас по Москве выше крыши. Но то, что остановился он здесь двадцать минут назад, и никто из него до сих пор не вылез, — настораживает. А теперь, если ты посмотришь, можешь увидеть, что стоит он так, чтобы машине Гашевского, в случае необходимости, мог перекрыть дорогу.

— А этот, который к Гашевскому заходил… Не появлялся?

— Еще нет, — покачал головой Владимир.

— А ты уверен, что он вообще появится? — Спросила она, убирая прядь со лба.

— В чем в нашей жизни вообще можно быть уверенным? — Вздохнул старший лейтенант. — Но шанс, что появится, весьма велик.

— Почему? — Женечка уселась на перила кресла рядом с Владимиром и жестом потребовала у него бинокль. — Ведь для него это очень большой риск.

— Риск, — повторил Владимир. — Риск — понятие условное. То, что для тебя — рискованное мероприятие, для него, может быть, вечерняя прогулка. Все зависит от того, насколько ты подготовлен, насколько умеешь предвидеть события.

— Ну, допустим, — не желала сдаваться Женечка. — Но ведь может же он ожидать, что его здесь караулит засада?

Засады ставят в том случае, когда кого-то ловят. Вот сейчас ФСБ ставит засаду на тебя. Ты им нужна со своей, непонятно откуда взявшейся, достоверной информацией. О том, на кого охотимся мы, на Лубянке еще не знают. Это первое. Наш клиент, в свою очередь, тоже охотится за тобой, потому что, судя по твоим заявлениям, ты ставишь под угрозу ту аферу, которую он замыслил. А если речь действительно идет о ядерных боеголовках, то на кону очень большие деньги, или же что-то, им адекватное. Значит, смысл рисковать есть.

Смотрим дальше. ФСБ сейчас может действовать двумя способами. Первый — брать тебя при встрече. Но это сопряжено с рядом неудобств. В центре Москвы задерживать журналистку, да еще в присутствии главного редактора авторитетного издания, — занятие хлопотное и неблагодарное. Впрочем, от наших спецслужб можно ожидать и не такого. Второй вариант умнее. Тихо упасть тебе на хвост и проследить твои связи, в частности, с первоисточником информации. Но это требует определенных затрат и времени, а их у ФСБ может и не быть. Но если эти тебя решат пасти, то наш клиент может предполагать, что ему удастся вас, сударыня, захватить. А поскольку он не знает, что нам о нем известно, никакой особой опасности в сегодняшней операции, скорее всего, не видит. ФСБ, как ему и надлежит, будет контролировать нижний ярус, а значит, нам логично ждать его появления где-нибудь наверху.

На подоконнике заговорила портативная радиостанция:

— Второй, я первый. “Форд-скорпио” тормозит напротив “Арагви”. — “Форд” вижу. У нас пока тихо, — ответил Ривейрас. — Так, Женя, работаем! — скомандовал он, отбирая у девушки бинокль. — Смотри вниз. Вон, видишь, “Форд-скорпио” стоит, следи за ним. Если вдруг что — докладывай. А я контролирую верхний ярус.

— Стоит себе, — комментировала Женечка. — О, вижу девушку, подходит к автомобилю. Наклоняется, что-то говорит. Гляди-ка, патруль зашевелился. Интересно, кто такая?

— Кто-кто! — Не отрывая взгляда от окуляров, произнес Ривейрас. — Проститутка! Их мэр велел отсюда в другое место убрать. Но нашим путанам, видать, без грузинов и депутатов как-то неуютно, вот они здесь, по Тверской, и кучкуются.

— Патруль подходит к девушке. Видимо, проверяют документы, полезла в сумочку…

— Стоп! — Прервал ее Ривейрас, хватая рацию. — Первый, я второй. Справа от тебя, в районе первого подъезда, бликует оптика. Человека не вижу.

— Понял. Сейчас проверю, — отозвался Войтовский.

Он поднялся и, пригнувшись, начал тихо продвигаться к первому подъезду. Впрочем, попробуйте двигаться бесшумно, когда у вас под ногами обледенелая крыша, уже который год нуждающаяся в ремонте. Наблюдавший за улицей услышал Войтовского примерно тогда же, когда Войтовский его увидел. Не теряя ни секунды, с трудом удерживая равновесие, чтобы не поскользнуться, он рванул к подпертой кирпичом двери чердака, в руке у него мелькнул пистолет. Один за другим раздались три хлопка. Неизвестный стрелял, не целясь, стремясь не столько поразить противника, сколько задержать его.

Михаил укрылся за каменным парапетом, отделяющим один подъезд от другого. “Проклятье! Этого нам только не хватало!” Судя по тому, что выстрелов было не слышно, а глушителя он не заметил, вероятнее всего, у противника было что-нибудь вроде ПСС, бесшумной шестизарядной игрушки для советских джеймсов бондов. Михаил снял с предохранителя свой “Глок-30” и, переместившись на пару метров в сторону, одним махом перескочил парапет, готовясь стрелять на поражение.

Однако неизвестный в этот момент уже вскакивал в проем чердачной двери. Пытаясь отгородиться от преследователя, беглец захлопнул, было, дверь, однако кирпич, которым она удерживалась в открытом положении, не дал ей закрыться до конца. Движимая силой противодействия, которая, как известно, равна силе действия, дверь отскочила назад, едва не огрев по лбу Войтовского. Увернувшись. он заскочил на чердак. а оттуда вниз на лестницу. В тот момент, когда он очутился в подъезде, дверь лифта хлопнула, и кабина с мерным гулом поползла вниз. “Черт! — прошипел Войтовский, в два прыжка преодолевая лестничный проем. — Уходит, сволочь!” И он бросился вниз по лестнице в надежде обогнать своего противника. Скорее всего, это ему бы удалось, но — непредсказуемое “но” поджидало его на лестничной площадке этажом ниже. Оно на кривых ножках выбрело из квартиры, волоча за собой на поводке престарелую хозяйку. Ботинок Войтовского врезался точно в облезлую собачонку, которая отлетела в сторону, заливаясь яростным лаем и скуля одновременно.

— Бандиты! — В унисон ей закричала хозяйка, словно переведя на русский язык нечленораздельный собачий лай. — Убивают! Спасите!

— ФСБ! — Рявкнул Войтовский, отталкивая от себя бабулю, и ринулся вниз.

Когда Михаил достиг первого этажа, кабина лифта с распахнутой дверью зияла пустотой, как выпотрошенный домушниками шкаф. Войтовский выскочил во двор, увидел в другом его конце мужчину, стремительно впрыгивающего в припаркованную “девятку”. Не успел Михаил проделать и половины пути между подъездом и машиной, как автомобиль рванулся с места и скрылся в арке, спеша затеряться в лабиринтах московских улиц и переулков. Понимая бесперспективность дальнейшего преследования, Войтовский выругался под нос и достал из кармана куртки радиостанцию:

— Второй, я первый! Объект ушел.

— Ушел?! — изумленно переспросил его Ривейрас, не веря собственным ушам.

— Ну да, — досадливо поморщился командир. — Ушел. Точнее, уехал. Красная “девятка”, номер МАК… Проверь по своим каналам.

— Слушаюсь, командир. — Вздохнул Владимир, откладывая рацию. — Все, Женечка, пора на базу. Операция сорвалась.

К моменту возвращения Войтовского и Женечки в офис агентства “Кордон” там царило уныние. Алексей Полковников сидел перед дисплеем компьютера, подперев голову рукой, и сосредоточенно курил. Пепельница перед ним была заполнена “бычками”, как техасское ранчо. По дисплею в небытие проносились серебристые звездочки, создавая иллюзию космического полета.

— Что-то случилось? — Спросил Войтовский, заходя.

— Случилось. Бейбутов разбился.

— Родион Бейбутов? — Переспросил Войтовский. — Когда?

— Четыре дня назад. — Полковников потушил докуренную сигарету и полез за новой. Однако, пачка была уже пуста, и Алексей, поморщившись, скомкал ее и бросил в пепельницу. — Сорвался со стены. Так что на нашей версии, Михаил Юрьевич, можно ставить крест.

— Успеешь еще кресты ставить, — махнул на него Войтовский, хмуря брови. — Насмерть разбился?

— Слава Богу, нет, — помотал головой Полковников. — В Склифе лежит. Вчера из реанимации в интенсивную терапию перевели, я проверил.

— М-да… — Задумчиво изрек Михаил, сбрасывая куртку на стул и помогая раздеться Женечке. — Если Родион Бейбутов, как ты утверждаешь, лежит в интенсивной терапии в клинике Склифосовского, то кто полчаса тому назад ушел от меня?

— В каком смысле? — Удивленно воззрился на него Алексей, и в глазах у него засветился знакомый охотничий огонек.

— В самом, что ни на есть, прямом, — мрачно огрызнулся Войтовский. — Мы завалили операцию. Некий молодой человек выпустил в меня три пули из бесшумного пистолета, слава Богу, не попал и умчался вдаль на красной “девятке”.

— Ну, а ты? — Не унимался аналитик.

— Леша, не трави душу! Я его упустил.

— Понятно, — вздохнул Полковников. — День сегодня, что ли, такой? А Володя где?

— Поехал выяснять по своим милицейским каналам, нет ли каких зацепок по этой чертовой “девятке”.

— Это правильно, — согласился Алексей. — Ну, а ловкача ты разглядел?

— Ты хочешь узнать, не сказал ли он мне при встрече: “Буэнос диас!”?

— Не сказал. Я его видел в общей сложности полторы секунды. Пол-секунды — сидя, и секунду на бегу.

— Значит, портрета у нас нет, — протянул аналитик. — Это печально. Но давай посмотрим, что есть. Может, из этого что скроим.

— Давай смотреть, — понемногу успокаиваясь, согласился Михаил.

— Значит так, — начал Алексей. — Если мы продолжаем рассматривать версию, что боеголовки из пещеры забрала тургруппа, а последующая цепочка смертей только подтверждает эту версию, то сами собой напрашиваются два вывода. Номер раз — в смертях, а значит, и во всей ядерной афере, замешан кто-то из окружения этих ребят. Следовательно, Бейбутов для нас фигура ключевая, и срочно надо рыть, с кем он встречался, кто к нему заходил, и тому подобное. Хорошо бы еще сломавшийся карабин на экспертизу отправить. Титановые карабины просто так не ломаются. Номер два — мы все же имеем дело с кем-то из группы.

— То есть? — Удивленно посмотрел на него Войтовский.

— То есть, кто-то из тех, кто считается мертвым, на самом деле жив. Тогда опять все сходится на Бейбутове. Мало того, что Родион знает о боеголовках. Он, видимо, знает и о нашем выходце с того света и, возможно, является его соучастником, которого пришла пора убрать. В любом случае, для нас все сейчас сходится на Бейбутове. Тем более, если твой ловкач знает, что Родион жив, то может попытаться его добить.

— Вероятно, — поразмыслив, согласился командир. — Значит, надо ловить нашего призрака на живца.

— Ты уверен, что это “призрак”?

— Нет, — покачал головой Михаил. — Но для того, чтобы знать, где спрятаны боеголовки, нужно при этом присутствовать лично, или, возможно, была фотография боеголовок. Кстати о фотографиях, неплохо бы разжиться фотографиями участников этого похода. — Он задумчиво почесал свою густую шевелюру. — М-да, где-то должны быть фотографии. Не может быть, чтобы в горы ходили без фотоаппарата. Фотографии боеголовок, это факт, против которого не попрешь… Значит так, — внезапно перебивая сам себя, подытожил капитан Войтовский, — ситуация следующая. Первым, кого навестит наш клиент, будем пока для ясности величать его “призраком”, скорее всего, будет Гашевский. Момент встречи он видел. Значит, очевидно, считает, что у Валерия Львовича должна быть свежая информация по боеголовкам. Куда призрак сунется, в редакцию или домой, непонятно. Возможно, он будет ловить редактора на улице.

— Но за ним же все время хвост, — вставила свое веское слово Женечка.

— Призрак в курсе. Однако он считает себя самым умным и самым ловким. И, надо отдать должное, действительно, умен и ловок. Но здесь мы его упредим. Алексей, выйдешь на Гашевского по его домашнему телефону, назовешься офицером, другом Жени Севериновой, и прямым текстом выдашь ему, что за ним следит главный плохиш. Поэтому-то встреча и не состоялась. Пусть зароется поглубже. Только ж смотри, не сильно рассусоливай.

— Понятное дело, — кивнул Полковников.

— Ладно. С этим решили. Пусть ФСБ подсуетится, охраняя ценного свидетеля. Дальше. Женечка, сейчас возьмешь машину и полетишь в Мамонтовку, к нашему кавказскому пленнику. Втолкуй ему следующее. Он должен будет вернуться домой, связаться с полковником Даничем и сообщить ему: первое — что боеголовки действительно находятся в ущелье; второе — что перестрелку он вел не с чеченскими боевиками, а с офицерами ФСБ; третье — необходимо выйти “наверх” и запустить через средства массовой информации и Центр общественных связей ФСБ заявление о том, что да, попытка похищения была, но мы, в смысле они, ее геройски предотвратили. Детали на их усмотрение; четвертое — на входах в ущелье надо поставить засады. Вероятно появление нашего таинственного незнакомца. Понятно?

— Понятно, — кивнула Женечка. — Это все?

— Нет. Расскажи этому Голушко о тургруппе и дай словесное описание того типа, который приходил в редакцию к Гашевскому. Скорее всего, это именно тот, кто нам нужен. Не густо, конечно, но, уж чем богаты. Ну, а я поеду устраивать Володю в Склифосовку и готовить маршрут для нашего дагестанского гостя.

— С Володей, это правильно, — согласился Алексей. — Пусть полежит, подлечится заодно.

— Если все так, как мы предполагаем, не думаю, что ему удастся отлежаться, — усмехнулся Михаил. — Как только "призрак" поймет, что Гашевский исчез, сообразить, что его начали обкладывать, будет делом пяти минут. А тогда, Бог с ними, с теми боеголовками, в ущелье сунется или не сунется, это еще вопрос, а вот к Бейбутову пойдет обязательно. Потому что, придет тот в себя, и вся конспирация летит к черту. Значит, ждать его надо в ближайшее время. Так что я, наверное, поехал. Придет Володя, передайте ему, чтобы взял мыльно-рыльные принадлежности и приготовился к несению постельно-караульной службы.

В этот момент, как пишут в русских народных сказках, дверь отворилась и на пороге возник добрый молодец, старший лейтенант Ривейрас.

— О, вот и он! — произнес Войтовский, указывая на товарища жестом фокусника, извлекшего офицера милиции из своего цилиндра.

— Ну, как успехи?

— Все выяснил, — кивнул Владимир. — Для нас ничего утешительного. Машина с таким номером в час ноль пять была угнана от офиса туристического агентства “Ветерок ” на Волоколамском шоссе, дом 88\4. В пололовине четвертого машину обнаружили сотрудники линейного отдела милиции возле станции метро "Баррикадная". Машина в полном порядке, никаких следов угонщика нет. Сейчас, я так думаю, уже возвращена благодарному владельцу.

— Понятно, — вздохнул Войтовский. — Что же, это вполне укладывается в нарисованный нами образ. Так что, Володя, готовься, будем класть тебя в больницу.