Тайна Караидели

Зинат Сайфуллин

Первое, что бросилось ребятам в глаза на пристани Олдяк, было множество военных.

Солдаты, завидев приближающиеся лодки, весело приветствовали ребят, шутили:

— Эй, моряки, пехоту прокатите?

Когда первая лодка, в которой сидели три друга — Юлай, Иршат и Сабит, — причалила к берегу, один солдат попросил лодку «на полчасика», снял гимнастерку и с наслаждением отправился загорать на середину Караидели.

— Надо, пожалуй, узнать историю этой воинской части, — сказала Фатима.

— Но они ведь все молодые, а мы ищем партизан, — удивился Юлай.

— Наши воины знают историю своей части. Может быть, и здесь найдется что-нибудь интересное для нас.

Говорят, попытка не пытка. Ребята мало верили в успех, но раз Фатима сказала — значит, надо выполнять.

Летописец Иршат достал «Партизанскую книгу», обогащенную теперь письмом самого Блюхера с печатью сельсовета, и отряд двинулся по направлению к штабу части.

Из бюро пропусков Фатима позвонила адъютанту командира.

Командир разрешил пропустить в расположение части всех пионеров по одному пропуску, в котором указано количество гостей.

Он ждал ребят в красном уголке.

Во главе длинного стола, накрытого зеленым сукном, сидел седой военный с добрым лицом; на кителе его пестрели многочисленные орденские планки. Он был уже не молод, но военная форма придавала ему бравый вид.

— Здравствуйте, товарищ полковник! — сказала Фатима.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — наперебой закричали ребята.

— Здравия желаю! — улыбнулся полковник.

По его приглашению следопыты уселись вдоль стола, с обеих сторон, и притихли.

— Ну, рассказывайте! — снова улыбнулся он.

Ребята смущенно молчали.

— Мы сами пришли к вам за рассказами, — сказала Фатима.

— За рассказами? Рассказы — это в библиотеке! — засмеялся полковник.

— Нет, мы ищем такое… Такого в библиотеке нет. Мы собираем материалы о партизанах гражданской войны, воевавших в наших краях.

— А, это другое дело, — понимающе закивал полковник. — Но было бы лучше, если бы вы задавали конкретные вопросы.

— Хорошо! Вот! — И Фатима развернула перед полковником «Партизанскую книгу» на том месте, где было переписано письмо Блюхера.

Несколько секунд полковник читал письмо, потом поднял голову и сказал:

— Как говорится, на ловца и зверь бежит. С мальчиком, о котором писал Василий Константинович, я был знаком…

Ребята встрепенулись. Видя такое внимание со стороны своих юных слушателей, полковник распрямился, заговорил громче:

— Зинат Сайфуллин пришел к нам в партизанский отряд где-то под Красноусольском. Он был не один, а вдвоем с товарищем, который выглядел старше его лет на пять. Кажется, товарища этого Ахметом звали. Точно не помню. Пришли они и просят, чтобы их взяли в отряд. Я в это время обед готовил. Поваров не было, сами готовили. Комиссар мне говорит: «Михаил, накорми пацанов». Я дал им по куску мяса, они съели за одну секунду, видно, голодны были очень. «Наелись?» — спрашивает комиссар. «Ага!» — «Ну, в таком случае немедленно отправляйтесь по домам!» Приуныли ребятишки, да делать нечего, ушли. Но ушли не домой, а в другой партизанский отряд, а когда и там получили отказ, направились в третий. Так вот и ходили, пока не узнал о них сам Василий Константинович Блюхер. Вызвал он их к себе, порасспросил и дал приказ зачислить на довольствие.

— Что значит «на довольствие»? — спросил Мидхат, слушавший рассказ полковника с приоткрытым ртом.

— Да подожди ты! — толкнул его Иршат.

— Это значит, — улыбаясь, ответил полковник, — что одели ребят, обули и кормить стали, как взрослых партизан. Все честь по чести. Но на боевые дела мальчишек не брали. Берегли. А они обижались, переживали. Им хотелось стрелять, а держали их во втором эшелоне, и было им скучновато. Вот и начали баловаться. Взял Ахмет винтовку боевую — ну, у кого-то из партизан взял без спросу, и всё — и начал ею перед другом своим Зинатом выхваляться. То на плечо винтовку вскинет, то приклад прижмет к щеке, то в дуло заглянет. Играл, играл да в какой-то момент курок и нажал. Винтовка бабахнула, ранил себя Ахмет в левое плечо, дешево отделался: чуть пониже — в сердце бы угодил. Ну, попал малый в госпиталь, не побывав в бою.

— А Зинат? — прошептала Нафиса.

Но полковник услышал ее.

— Сейчас расскажу. Пока Ахмет в госпитале был, случай представился: в разведку мальчишку решили послать. Ведь что ни говори, а там, где взрослый не пройдет, мальчишка проберется. Вот и взяли Зината. Справился Зинат. И хорошо справился. С этого дня стали к нему относиться с уважением. Еще раз послали, потом еще и еще. Постепенно стал он настоящим разведчиком. Василий Константинович наградил его именными часами. Эти часы Зинат всем показывал. Я тоже их видел. «Павел Буре» с серебряной цепочкой.

— Ой! — сказала Нафиса. — Вот бы нам найти эти часы! Интересно, где они сейчас?

— «Где, где»! — оборвал ее Мидхат. — На печке у бабушки!

Фатима покраснела, а полковник сделал вид, что ничего не случилось, и продолжал:

— И вот однажды говорит Зинату командир: «Сегодня пойдешь вместе с Шарафом». Это было, пожалуй, даже больше, чем золотые часы. Надо знать, кто такой Шараф, чтобы понять, какое должно было быть доверие к человеку, чтобы послали его вместе с ним.

— Мы знаем! — сообщила Нафиса.

На этот раз Мидхат дернул ее за косу.

— Задание было серьезное, очень серьезное, — сказал полковник. — Вы слышали, наверно, что партизанская армия Блюхера, сформированная в Белорецке, шла сначала на Оренбург. Значит, вот сюда. — Полковник провел пальцем по карте. — Затем, когда разведка донесла, что в Оренбурге скопились большие силы белых, командарм изменил маршрут и свернул на север, к Уфе. — Полковник ткнул пальцем в красный кружочек, изображавший Уфу. — Но пока блюхеровцы шли к Уфе, город заняли белочехи. Тогда Блюхер принял решение прорвать белогвардейский фронт в районе станции Иглино. Вот здесь. Прорвать, выйти к левому берегу Караидели, затем переправиться на ее правый берег и устремиться на соединение с регулярными частями Красной Армии. Понятно?

— Поня-а-атно! — ответили ребята, хотя многие из них думали не о планах командарма Блюхера, а о мальчике Зинате Сайфуллине.

— Ну вот. Но для того чтобы прорвать фронт противника, надо сперва узнать, какие у него силы, то есть сколько солдат, сколько пушек, пулеметов и прочего вооружения, знать, где все это сосредоточено. Вот тут-то и потребовался знаменитый Шараф Урмантаев. И в помощники ему дали Зината. Среди ночи проникли разведчики в Иглино, установили, что штаб белых находится недалеко от железнодорожной станции, в здании, где почта и телеграф. Еще кое-какие сведения раздобыли и утречком собрались в обратную дорогу. Да тут состав товарный прибыл, солдаты, оружие. Зинат вызвался разузнать, сколько чего. Отпустил его Шараф, а сам в лесу остался. Прошелся Зинат вдоль путей, пересчитал вагоны, присмотрелся. Назад идет, снова считает. Все, уходить можно. И тут, как на грех, патруль: фельдфебель с солдатами. «Ты чего здесь шляешься?» — спрашивает фельдфебель сердито. «Я? Я корову ищу. Корова у нас пропала».

Полковник посмотрел на своих юных слушателей и увидел, что им интересно.

— «Какая такая корова на железной дороге?» — спрашивает фельдфебель. «Такая рыжая она у нас, с двумя рогами…» — прикидываясь дурачком, говорит Зинат. «Вот я те покажу с двумя рогами!» И фельдфебель приказал схватить Зината и доставить его в штаб. Привели, обыскали. Отобрали перочинный ножик и даже веревку, которой был подпоясан бешмет. В чулан посадили, заперли. Потом на допрос потащили. «Ты кто?» — спрашивает штабс-капитан. «Я Зинат». — «Откуда?» — «Из аула соседнего». — «За что задержан?» — «Не знаю, господин-агай, я корову искал, корова у нас пропала, рыжая такая…» — «Отпустить мальчишку! — сказала штабс-капитан, а сам зло на фельдфебеля смотрит: — Настоящие партизаны почему-то вам в руки не попадают, а таких вот хватаете. Герои! Знаете, на ком отыграться!.. Ступай», — говорит Зинату фельдфебель. «Не уйду!» — «Это еще почему?» — «Ножик отдайте!»

Следопыты дружно рассмеялись.

— Это Зинат нарочно затеял, чтобы подозрения у фельдфебеля исчезли, а штабс-капитан чтобы в своей уверенности утвердился, что Зинат — просто мальчишка и больше никто. Может, еще раз когда-нибудь встретиться придется… «А зачем нож у него отобрали?» — спрашивает штабс-капитан. «Так ведь оружие, ваше благородие!» — говорит фельдфебель. «Дурак ты!» Отдали ножик Зинату, а он опять свое: «Не уйду».

Ребята снова рассмеялись.

— «Чего еще?» — спрашивает штабс-капитан. «Веревочку отдайте!» — «Ах вы сукины дети! — закричал штабс-капитан. — Что же, веревка, по-вашему, тоже оружие?» — «Так ведь, ваше благородие, — оправдывался фельдфебель, — на веревке-то ведь повеситься можно». Отдали Зинату веревку. И только он уходить собрался, влетает в штаб унтер-офицер: «Господин штабс-капитан, разрешите доложить, задержан перебежчик. Он передал важные сведения! Блюхер готовит наступление на Иглино. Оно начнется завтра утром, не позже». Штабс-капитан шагнул к телеграфному аппарату и начал диктовать то, что передал унтер. Телеграфист застучал ключом. Зинат схватил табуретку и, прежде чем белые успели опомниться, подскочил к аппарату и изо всех сил ударил по нему раз, другой, третий… «Шайтан машина! — заорал он. — Нечистая сила!» Штабс-капитан опешил, а фельдфебель кричит: «Не верьте ему, ваше благородие, не верьте! Он партизан, партизан!» Опомнился штабс-капитан, оглядел Зината с ног до головы и говорит: «А ведь верно, пожалуй! Партизан, шельма! Повесить его на этой его… веревке…»

Полковник сделал паузу, потом заключил свой рассказ:

— Повесить не повесили, а расстреляли.

— Где же он похоронен? — спросил Иршат.

— Похоронен Зинат Сайфуллин в братской могиле, вместе с Шарафом Урмантаевым на берегу Караидели, немного ниже аула Кызылъяр.

Фатима сказала следопытам, чтобы они подождали ее во дворе, а сама осталась с полковником и рассказала ему о своих тревогах и сомнениях.

Полковник снял трубку:

— Алло, Ганиев? Мне майора Ганиева. Это ты? Знаешь, брат, тут такое дело…

И он повторил все, что сказала Фатима.

Фатима внимательно смотрела на него, пока он разговаривал.

Наконец полковник положил трубку и сказал:

— Можете не беспокоиться: милиция в курсе.

— Еще раз большое спасибо, товарищ полковник!

— Вам спасибо, — ответил полковник. — Вы делаете доброе дело, воспитывая детвору на героических традициях армии и народа.

Распрощавшись с полковником, Фатима выбежала во двор, где ребята уже успели устроить такую шумную чехарду, что ей пришлось их успокаивать.