Тайна римского саркофага

Поезд идет в Рим

Вагон дергало на стыках рельсов. На полу маленького вагона и на нарах, покрытых полусгнившей соломой, лежали, сидели, стонали, переговаривались люди. Шестьдесят человек! Как только они смогли поместиться здесь! Только четыре маленьких окошечка пропускали дневной свет. Смрад, запах давно не мытых человеческих тел, тяжелое хриплое дыхание умирающих.

Для тех, кто метался в бреду, лекарств не было. А для более или менее крепких военнопленных самым лучшим лекарством было слово. Простое, дружеское слово. Говорили в вагоне обо всем. Одни вспоминали прошлое, другие рассказывали о прочитанных когда-то книгах, третьи развлекали товарищей анекдотами, которые сохранились в памяти еще с мирных времен.

Самым лучшим рассказчиком был Език Вагнер. У него был приятный, какой-то ненавязчивый голос, а рассказывал он всегда о хорошем: о людском счастье, о смелости человека, о его необыкновенных возможностях и способностях, которые призваны перестроить весь мир на благо простым людям.

Все едущие в вагончике часто просили Вагнера:

— Расскажи что-нибудь, Език. Может, на душе полегчает.

И Език соглашался. Хотя ему было не легче, чем другим, он всегда держался ровно, даже шутил, подбадривал товарищей.

Для Алексея Кубышкина рассказы Езика были как лекарство. Он, полузакрыв глаза, слушал, как звучит негромкий, но проникающий в душу, теплый голос поляка.

О чем только не рассказывал Език Вагнер! Все обитатели вагончика знали, что где-то под «коханой Варшавой» у Езика осталась любимая жена с двумя чудными ребятами — пятилетним крепышом, которого звали Збигнев, и русокудрой малышкой Беатой. Все знали, что у Езика было три брата — Тадеуш, Станислав и Казимеж. Война разбросала братьев по свету. Только об одном Тадеуше, самом старшем, Езику случайно удалось узнать, что он сумел попасть в Англию, Об остальных братьях Език не знал ничего.

— А как вы жили до войны? — спросил Алексей, поворачиваясь к Езику, чтобы удобнее было слушать. — Расскажи, Език, пусть послушают ребята. Время быстрее пройдет, да и про еду позабудем.

— Плоховато мы жили, — отозвался Език. — Семья большая, а земли — кот наплакал. Одна коровенка, лошадь полуслепая, хромоногая, да пять овец. Я с братьями батрачил у помещика, все хотели накопить денег на покупку участка. Но денег не накопили, а горя хватили. Старшие братья подались в город, счастье искать, а я остался с отцом, приглянулась мне молодая батрачка Христина. Вместе с нею мы спину гнули для пана. Но отец и мне и Христине говорил:

— Идите, молодые, в город. Там лучше поймете, что такое жизнь.

Отец часто рассказывал мне то ли быль, то ли сказку о том, как сыновья бедняка правду искали. Я на всю жизнь запомнил эту сказку. Если хотите — расскажу...

— Давай, Език!

— Послушаем!

— У тебя складно получается.

Език Вагнер сел на нары, обхватил колени тонкими руками и начал рассказывать. Он хорошо говорил по-русски, но иногда забывался, и в вагоне звучала польская речь.

— Всю жизнь работал один бедняк на помещика, — начал Език, — а в доме бедняка не было достатка. Единственной радостью для старика были его четыре сына. Молодцы — все друг другу под стать. Ни силой, ни умом бог их не обидел. Но ума пан от них не требовал, только силу использовал, пот выжимал.

И вот решил отец: «Пошлю-ка я старшего правду искать. Пусть походит по белу свету, посмотрит, как люди живут, а потом вернется и нам поможет на ноги встать». Позвал старик старшего сына:

— Собирайся, Тадеуш, в путь-дорогу. Ищи себе счастье, а придешь домой и нам расскажешь всю правду.

И пошел Тадеуш из родного дома. Долго шел он и пришел в столицу Польши — Варшаву.

Подошел к первому встречному и спрашивает:

— Кто у вас здесь самый умный человек? У кого я могу ума-разума набраться?

— Фабрикант, — отвечает прохожий.

Идет Тадеуш к фабриканту, в ноги ему кланяется:

— Слышал я, что вы самый почтенный, человек в Варшаве. Помогите мне стать таким умным и богатым, как вы.

Гладит фабрикант жирный подбородок, щурится блаженно:

— Верные слова говоришь, парень! В Варшаве нет никого богаче меня. А кто богат, тому и почет!

— Тогда помогите мне правду отыскать!

Фабрикант оглядел молодого парня, пощупал его крепкие мускулы и похлопал по спине.

— Это можно! Только сначала поработай у меня на фабрике годик-два...

И пошел Тадеуш трудиться на фабрику. Работал по шестнадцать часов в сутки, а ходил в рваных башмаках и жил в убогой лачуге, возле городской свалки.

Прошло два года, и Тадеуш опять встретился с фабрикантом.

— Ну, а теперь скажите мне, где отыскать правду?

Фабрикант, еще сильнее разжиревший, сидит в кресле, ухмыляется:

— Правда-то рядом с тобой, парень...

— Как так?

— А вот так. Без меня ты бы умер с голоду или стал бы воровать на городском рынке. А я тебе дал работу и ты обязан почитать своего благодетеля и сторониться разных бунтовщиков. В этом заключается истинная правда!

Так и пришел Тадеуш домой ни с чем. Погоревал старый крестьянин, и снарядил в дорогу второго сына — Станислава.

— Не такую правду принеси мне, как Тадеуш, а настоящую!

Идет Станислав и думает, где ему настоящую-то правду отыскать. И наконец додумался: пан, у которого он батрачил, в молодости служил у какого-то генерала и потом всю жизнь говорил, что справедливее человека не встречал на всем свете. Вот они, оказывается, какие генералы-то! А уж где справедливость, там должна быть и правда.

Пришел Станислав в Краков и спрашивает у первого встречного:

— Скажи, добрый человек, есть в вашем городе генералы?

— А то как же, — отвечает тот. — Вон в четырехэтажном доме как раз и живет генерал.

Пришел туда Станислав. Еле-еле пустили его к генералу.

— Слышал я, будто вы самый справедливый человек на свете, — сказал парень. — Научите меня, как счастливым быть.

Генерал улыбнулся, кивает головой, а на груди бренчат ордена и медали.

— Почему не научить. Это мы можем.

— Тогда помогите мне найти правду, только настоящую правду.

— Будет сделано, — охотно соглашается генерал, — только сначала послужи мне годка два...

И стал Станислав служить у генерала денщиком. Генерал был стар, едва передвигал ноги и все время опирался на плечо своего денщика. Станислав ему и сапоги чистил, и спать в постель укладывал, и водку с закусками подносил.

Прошло два года, Станислав говорит:

— Служил я вам, не щадя живота своего, а теперь ваша очередь услужить мне: скажите, где найти мне настоящую правду?

— Хе-хе-хе! — смеется генерал. — Правда-то рядом с тобой, парень.

— Как так?

— А вот так: правда состоит в том, чтобы бедняки, вроде тебя, всю жизнь прислуживали нам, генералам, а мы будем опираться на ваши крепкие плечи...

Так ни с чем и вернулся домой Станислав.

Очередь дошла до третьего сына. Отец и говорит ему:

— Смотри, Казимеж, будь умнее своих братьев. Принеси настоящую правду!

Идет Казимеж по дороге и думает, где бы ему правду настоящую отыскать. И вдруг вспомнил: мать его всю жизнь молилась богу и говорила: «Где бог, там и правда». Решил Казимеж: «Поищу-ка я святую правду!»

И вот на пути его вырос монастырь. Кое-как добился Казимеж, чтобы побывать у настоятеля.

— Есть у меня к вам, святой отец, просьба одна: помогите правду отыскать!

— Ты на верном пути, сын мой, — ласково ответил настоятель. — Я наставлю тебя на путь истинный. А перво-наперво запомни, что все в миру — тлен и обман. Истинная правда только на небесах...

Казимеж посмотрел на небо и подумал, что уж туда-то ему наверняка не добраться.

— Ты меня не понял, сын мой, — успокоил его настоятель, — об этом мы с тобой еще поговорим, у нас много времени. А пока что поживи у нас, да помоги нам в одном божьем деле...

И стал Казимеж с этого дня при монастыре садовником да истопником работать. После двух лет работы приходит к настоятелю.

— Ну вот и кончился срок нашего договора, святой отец. Теперь помогите мне отыскать истинную правду.

— Правду? Вечно служи господу, и снизойдет на тебя божья благодать. Это и будет самая лучшая правда, — закатив глаза к небу, ответил настоятель.

Понял Казимеж, что его обманули, и сказал:

— Не нужна мне такая правда.

— Еретик! — закричал настоятель, брызгая слюной. — Будешь ты гореть в геенне огненной...

Махнул рукой молодой поляк и побрел домой.

Совсем загоревал старый крестьянин и думает: видно, нет ее, правды-то, на свете. Стоит ли посылать за ней четвертого сына? А тот все равно собирается:

— Отпусти, отец, не пожалеешь.

Снарядил и его старик в дорогу. Вышел Юзеф из дому и прикинул: «Все мои братья отправлялись за правдой на запад, на север или юг, а я пойду на восток!» И зашагал. Идет день, идет два. Видит — крестьянин пашет. Подошел Юзеф к нему:

— Скажи, добрый человек, можешь ли ты указать мне верную дорогу?

— Куда тебе надо? — спрашивает крестьянин.

— Хочу я найти правду. Три моих брата ходили за ней, да так ни с чем и вернулись. Один ходил к фабриканту, другой — к генералу, третий — к настоятелю монастыря, а куда мне пойти посоветуешь?

— Сам я не знаю... А вот есть у меня приятель мастеровой — тот наверняка знает.

И отправился Юзеф к мастеровому. Тот выслушал его и говорит:

— Сказал бы я тебе, да боюсь — все равно не пойдешь! Больно уж далеко эта правда, а у тебя обувки, вон, с ног сваливаются...

Взглянул Юзеф на свои развалившиеся вконец башмаки и вдруг сбросил их с ног:

— Босиком пойду! Только скажи куда!

Мастеровой улыбается.

— А я, парень, на хитрость тебя взял: думаю, упрямый ты человек или нет, очень хочешь правду добыть или просто так шляешься... А теперь слушай: есть в России такой город Питер. Там, сказывают, человек объявился по имени Ленин, который всех трудовых людей к правде хочет вести. Вот туда и отправляйся.

И пошел Юзеф в далекий Питер. Много дней и ночей шел, а все-таки нашел этот город и нашел человека, который к правде всех честных людей вести хочет. А прежде всего спросил его Ленин:

— Скажите-ка мне, молодой человек, какая правда вас интересует: барская или бедняцкая?

Такого вопроса никто еще не задавал братьям Юзефа. Выходит, что не ту правду они искали, какая нужна...

— Мне нужна моя правда, бедняцкая, — ответил Юзеф, — а от правды богатеев мы сыты по горло.

— Вот это правильно! — сказал Ленин. — О такой правде я вам охотно расскажу. А заключается она вот в чем: не надо искать утешения на небесах. Мы — люди, и мы сумеем построить хорошую жизнь на земле, своими руками. Надо, чтобы честный трудовой народ работал на себя, а не на помещиков и фабрикантов. А коли эксплуататоры направят против народа своих генералов, нужно отобрать у них оружие и добиться победы. Вот в чем заключается наша с вами рабоче-крестьянская правда.

Возвратился Юзеф домой, возбужденный и радостный. Рассказал отцу и своим братьям о встрече с Лениным и о том, какую правду узнал от этого человека.

— Вот это настоящая, наша правда! — обрадовался старый крестьянин.

А братья сказали:

— Ай да Юзеф! Ты оказался умнее нас всех!

Тут отец перебивает их:

— Не совсем!.. Вы тоже помогли ему в этом деле: ведь если бы не вы, то отправился бы он на запад за этой правдой и пошел бы по вашим стопам. И никакой правды бы не нашел.

— Ну ладно, узнали мы настоящую правду, а теперь давайте решать, как ее добывать.

И собрались братья в путь-дорогу — понесли слова ленинской правды по городам и селам Польши, чтобы узнали их каждый рабочий, каждый крестьянин. А уж всем вместе добывать правду легче будет!..

Език умолк. Он по-прежнему сидел, охватив руками коленки, чуть покачиваясь от толчков вагона.

Все молчали.

— Език! А ведь эти братья, о которых ты рассказывал, очень похожи на твоих братьев.

Език улыбнулся.

— Так оно и есть, — сказал он. — Есть у меня три брата и все они хотели бы узнать настоящую правду. Не знаю, найдет ли Тадеуш эту правду в Англии.

— А где другие братья?

— Не знаю. Станислав сидел в тюрьме перед приходом немцев в Варшаву. Попал из-за забастовки на заводе.

— А Казимеж?

— Не знаю. Но это горячий парень. Немцы голыми руками его не возьмут. Он говорил мне, что уйдет в леса. Так, наверное, и сделал...

Поезд остановился на какой-то станции. Слышно было, как по платформе застучали подкованные сапоги немецких солдат. В вагон вошел ефрейтор, рыжий, с белесыми бровями. Продолговатое лицо его сморщилось: в нос шибанул спертый воздух. Молча, одними глазами, пересчитал едущих.

Никто не шевелился. Все знали, что этот рыжий немец может просто так, для забавы, разрядить свой автомат.

— Встать! Все на месте?

— Все, господин ефрейтор, — торопливо проговорил Език. — Все живы.

Ефрейтор снова загремел засовом. В вагоне стояла тишина.