Тайная ересь Иеронима Босха

Биофафия Босха

«« ероним Босх родился в 1453 году в небольшом торговом городке Херто-генбосе. Всю свою жизнь (или почти всю) он прожил в этом городе. Босх умер в 1516 году. Хертогенбос, известный также под более удобопроизносимым названием Ден Босх, расположен в Брабантской области современной Голландии недалеко от бельгийской границы. В этом тихом приятном городе до наших дней сохранились средневековые здания. Движение на дорогах здесь редкое, и жители спокойно прогуливаются по мощеным улицам, заглядывая в магазинчики большой пешеходной зоны. В хорошую погоду они сидят за столиками в кафе на площади Собора Святого Иоанна.

Собор Святого Иоанна возводился в период с XIII (как приходская церковь) по XVI век (как кафедральный собор епархии). В эпоху Реформации, после захвата города протестантами в 1629 году, собор перешел под управление общины кальвинистов, но позднее снова стал католическим. Здание с двойными аркбутанами и многочисленными декоративными элементами, резными фигурками и статуями, представляет собой великолепный архитектурный памятник поздней готики. Ракурс восприятия архитектуры снизу заставляет зрителя почувствовать, что мир населен множеством фантастических сверхъестественных существ (рис. 3 и 4). Вероятно, такое же впечатление собор (без более поздних пристроек и реконструкций XIX века) производил и на современников Босха. Первоначально здание было украшено незначительным числом статуй, возможно несколько легкомысленных. Скульптура датируется периодом с 1390 по 1300 год. Самые поздние статуи очень похожи на фигурки с полотен Босха. Оригиналы статуй хранятся в музеях Северного Брабанта и в соборе Святого Иоанна (рис. 4). Они плохо сохранились, но все же заметно их сходство с образами Босха. Эти статуи были созданы в конце XV века замечательным средневековым мастером Алартом дю Хамелем, который вполне мог обсуждать с Босхом свою работу. Возможно, некоторые из эскизов были выполнены самим Босхом.

Босх, как и Аларт дю Хамель, считался благонадежным христианином. Он преуспевал и на первый взгляд вел достойную размеренную жизнь. До 1300 года художник носил фамилию ван Акен³⁰. Многие члены его семьи, включая дедушку, отца, дядей и брата, были художниками. Но никто из них, кроме Босха, никогда не был известен за пределами родного города. К 1462 году отец Босха Антониус ван Акен накопил достаточно денег, чтобы купить каменный дом с садом на главной площади Хертогенбоса³¹.

В июне 1481 года Босх женился. Его жена Алейте Гойартс ван ден Меервенне была богатой женщиной. Нет сведений о том, что у них были дети, однако имеется множество документов, связанных с имущественными вопросами. Сохранились также свидетельства о вступлении Босха в респектабельное религиозное общество Братство Богоматери. Он стал членом Братства в 1486—1487 годах. Согласно архивным документам, живописец выполнял различные заказы, в том

Рис. 3. Восстановленные скульптуры Рис. 4. Играющий на волынке. Скульп-контрфорса собора Св. Иоанна, Хер- тура контрфорса собора Св. Иоанна, тогенбос Конец XV— начало XVI в.

числе по оформлению обрядовых таинств и написанию створок алтаря для капеллы Братства в соборе Святого Иоанна (картины утеряны), а также для других церквей. Братство Богоматери существует и сегодня, оно расположено в новом здании позади собора. Его нынешние члены редко упоминают своего знаменитого предшественника, и, кажется, они совсем не гордятся близостью с Босхом. Такое отношение вызвано тем, что они не считают художника искренним приверженцем Братства, каким он когда-то хотел казаться.

Но вопреки мнению Братства Богоматери, большинство современных искусствоведов полагают, что Босх был обычным христианином. Внешние факты его жизни, подтверждающие это, позволяют говорить о соответствии иконографии его картин церковным канонам. Верующий христианин всегда сможет найти аргументы в поддержку своей точки зрения. И все же творчество Босха никогда в полной мере не было каноническим. Жизнь художника могла бы показаться обычной, но только не его работы! Полотна Босха уникальны в своей эксцентричности. Искусствоведы по-разному трактуют эту характерную особенность его творчества, а некоторые предпочитают и вовсе не замечать ее. Гротескные причудливые образы его произведений иногда рассматриваются как результат чрезмерной впечатлительности или психотической навязчивой идеи о грехе и колдовстве, распространенной накануне Реформации, или, напротив, — как результат глубокого знания христианских текстов и проповедей.

Скорее всего, христианское благочестие Босха было только поверхностным. Он, конечно, был мистиком, однако не принадлежал ни к последователям известного фламандского мистика XIV века Яна ван Рюйсбрука, ни к Братству общей жизни XV века, как полагают некоторые ученые. Дуализм, отчасти присутствовавший в учениях этих религиозных сект, не был столь фундаментальным, как в мировоззрении Босха. Хотя сектанты и критиковали отдельных священников, они поддерживали институт церкви и папства. Отношение Босха к церкви, как мы увидим позже, было далеко не дружественным. Некоторые исследователи пытаются объяснить причудливые образы его картин установленными церковными канонами, и в ряде случаев их объяснения выглядят убедительно, но всю структуру его символики они охватить не могут, оставляя многочисленные пробелы. Это происходит потому, что их представления основаны на неправильных толкованиях истинной веры художника.

Дуализм творчества Босха

Во что же он верил? Проникнуть в мировоззрение Босха удалось искусствоведу первой половины XX века Балдассу, который нашел ключ к пониманию подтекста его творчества в дуалистической трактовке религиозных представлений художника. По мнению Балдасса, «картины Босха отражают древнеперсидскую (зороастрийскую) философию, переодетую в католицизм позднего Средневековья...»³² Кроме того, ученый предположил, что, согласно Босху, «земля изначально сотворена во зло... как мир неверия и ереси...»³³.

Такая интерпретация иконографии Босха, конечно, справедлива, но в ней есть одно неверное толкование, а именно уверенность Бал-дасса в том, что художник оставался правоверным христианином, несмотря на некоторый дуализм взглядов. Средневековое христианство действительно содержало элементы дуализма, но эти две религиозно-философские системы всегда противоборствовали. Наиболее принципиальное различие лежит в их взглядах на природу материального мира. Церковь не отрицала ни происков дьявола, ни грехопадения, но при этом утверждала, что Земля сотворена Богом и потому священна.

Эрвин Панофский, ведущий специалист по иконографии ранних голландцев, провел детальный анализ традиционных христианских представлений о Боге и мироздании, выраженных в голландском изобразительном искусстве XV века. Он не считает Босха еретиком и вместе с тем не может отрицать, что его работы отличаются от канонических. Согласно Панофскому, «иконография Босха — одинокий и недоступный остров в потоке раннеголландского искусства... Настоящий секрет его великолепных ужасов и снов еще предстоит раскрыть. Мы пробили несколько отверстий в запертой двери тайной комнаты его сознания, но так и не нашли ключ к разгадке этой тайны...»³⁴. Ясно одно: Босх стоит обособленно, мировоззрение и вера художника полностью отличаются от христианских взглядов его современников.

В последующих главах мы докажем, что творчество Босха может быть объяснено дуализмом художника, который полностью отделял Бога от материального мира. Материя — абсолютное зло, созданное Сатаной и безраздельно находящееся в сфере его влияния. Иисус — персонификация света в мире духовной тьмы — остается чуждым этому миру и подвергается нападкам. Согласно дуализму, и Иисус, и дух человека лишь странники на Земле. Они принадлежат другому миру — миру Бога Отца. Этот духовный Мир света расположен вне материи и недосягаем для нее. Разумеется, Босх не мог открыто говорить о своих убеждениях, иначе он был бы обвинен в ереси. В его время катаризм был почти забыт, но за крайний дуализм можно было серьезно пострадать³⁵. Босх притворяется христианином, в то же время его истинная вера проявляется в двойных символах и постоянном противопоставлении добра и зла, духа и материи.

Физический мир в изображении Босха иногда представляется абсолютно темным, иногда маняще ярким и красивым и всегда дисгармоничным. Земля в форме круга окружена облаками, населенными бесами. Холсты полны демонов, чудовищ и жуткого вида растений. В картинах художник не просто воплощает свои кошмарные видения, он отражает вселенную зла. По Босху, спасется лишь тот, кто сумеет полностью разорвать все связи с физическим миром и освободиться от пут материи. Разрыв должен произойти как на физическом, так и на ментальном уровнях. Достичь этого чрезвычайно трудно — лишь просвещенные души смогут прийти к спасению.

Босх глазами современников

В настоящее время большое внимание уделяется интерпретации символики Босха, и, вероятно, она интересовала и современников художника. Можно предположить, что, если бы Босх был еретиком, церковь не могла бы этого не знать. На самом деле это не так. Мы располагаем документами, которые доказывают, что в конце XV—начале XVI века картины Босха воспринимались гораздо проще и однозначнее, чем сегодня. Насколько нам известно, в то время никто не пытался научно объяснять сюрреалистические образы его полотен. Напротив, дошедшие до нас свидетельства говорят, что к Босху обычно относились как к своего рода сказочнику, придумывающему разнообразных дьяволят, чудовищ и странные ирреальные образы из ночных кошмаров³⁶. Зрители (и чернь, и знать), казалось, ждали, чтобы этот художник напугал или рассмешил их своими фантазиями. Скрытый смыл монстров и фантастических пейзажей, наряду с еретической антиклерикальной символикой его творчества, оставались незамеченными христианами-современниками, для которых его картины были лишь развлечением, а их иконография воспринималась вполне обычной, общепринятой и не вызывала подозрений. Кроме того, у него была репутация набожного живописца, которому нравились монстры и причудливые пейзажи. А люди всегда видят лишь то, что ожидают увидеть.

Даже самые образованные из них, не считавшие живопись простым развлечением, рассматривали картины Босха, подсознательно увлекаясь сценками эротики, греха и наказания. Как и широкая публика, они не искали в его творчестве скрытый смысл и поэтому не находили его. Не случайно король Испании Филипп II, который, судя по его коллекции обнаженных Тициана, питал особый интерес к чувственности и в то же самое время был глубоко озабочен вопросами греха и наказания³⁷, увлекался Босхом. Филиппа II занимали любовные сцены и сцены мучений в аду, и он вряд ли размышлял о том, был ли художник истинным христианином или нет. В отличие от зрителя XX века, он не вдавался в глубокие слои подсознания и не искал скрытый смысл символики Босха.

Допустим, Босх действительно был еретиком, но тогда его жизнь и сохранность его картин напрямую зависели от его умения маскироваться. Он был обязан казаться искренне верующим. В чем, видимо, и преуспел. Самые странные и невероятные символы Босха практически соответствуют канону. Искусствовед Лотте Бранд Филип утверждает, что Босх «использует каноническое изображение и при этом меняет его значение на противоположное...»³⁸. Человек набожный не стал бы этого делать, но для художника, который притворяется христианином, чтобы скрыть свою истинную веру, этот прием приобретает большой смысл. Если посмотреть на его символику с такой точки зрения, то странные «канонические» изображения читаются как откровенно антиклерикальные.

XVII век ставит под сомнение ортодоксальность Босха

Отрицательное отношение Босха к христианству стали замечать приблизительно через восемьдесят лет после его смерти. Сначала подозрения возникли среди испанских католиков XVII века, которые могли видеть королевскую коллекцию живописи, где находилось значительное число произведений Босха, приобретенных Филиппом II. Их сомнения относительно ортодоксальности Босха упомянуты в письмах Фрея Хосе де Сигуэнсы, который в 1605 году просто спас его картины, доказав, что Филипп II, основатель монастыря Эскориал, не мог ошибаться в своей любви к Босху. Фрей Хосе не называет имен

сомневающихся и воздерживается от упоминания критических замечаний в адрес художника. Однако они были. Доказательством тому являются мемуары (1657) придворного Дона Франсиско де Мело о его пребывании в Мадриде в 1628—1640 годах, в которых упоминается пасквиль, осуждающий Босха как неверующего насмешника над церковью. Сигуэнса, со своей стороны, приводит доводы против некоторых людей, называвших Босха еретиком. По его мнению, они просто неправильно поняли творчество художника и не рассмотрели его картины должным образом.

Будучи проницательным человеком, сам Сигуэнса видел в Босхе живописца духовного мира. И его высказывания имели большое влияние на современников. Вместе с тем остается вопрос: был ли он абсолютно объективным? Так, Сигуэнса называет триптих «Поклонение волхвов» (музей Прадо) искренним произведением добропорядочного христианина, в котором нет ничего странного или непривычного³⁹. Но, если мы детально рассмотрим эту картину, то увидим, что это — одно из самых странных и антиклерикальных произведений Босха. Его основной подтекст — критика церковной мессы. Есть и другие «странности», которые остались незамеченными Сигуэнсой.

Босх. «Поклонение волхвов»

При ближайшем рассмотрении становится очевидно, что триптих «Поклонение волхвов» в целом демонстрирует неканоническую интерпретацию этого библейского мифа. По мнению Балдасса, уже внешние створки на тему мессы святого Григория (цв. ил. 1) не соответствуют канону⁴⁰. В качестве примера классической трактовки мифа приведем произведение неизвестного художника, отнесенного Панофским к ранним фламандцам («Ранняя голландская живопись». Т. 2). В нем изображение Христа, ожившее во время мессы, направляется к папе Григорию I, который проводит службу. Символы Страстей Христовых изображены над алтарем.

У Босха вся сцена мессы компонуется иначе. Иисус неподвижен, Его руки связаны, Он покорен и печален. Вместо обычных символов Страстей мы видим Голгофу и распятие Христа, окруженного пала-

Hr

нами и бесами. Иисус стоит на холме, словно заключенный в тюрьму. Это — страдающий Спаситель, охваченный силами зла. Такая типичная для Босха трактовка образа будет подробно рассмотрена в главе 5. Сейчас же только обратим внимание на то, что именно демоны, а не Иисус, оживлены церковной мессой. Таким образом, картина выражает негативное отношение к мессе, а не восхваляет ее. Однако столь необычная трактовка мессы святого Григория внешне не противоречит принятой церковной догме. На это можно было бы и не обратить внимания, если бы не изображения, которые видит зритель, открывая алтарный триптих.

Центральная часть «Рождение Христа» (цв. ил. 2, см. также цв. ил. 5~8) кажется настолько странной, непривычной и тревожной, что просто непонятно, как мог Сигуэнса считать ее классической. Ее символика далека от обычного благочестия. Волхвы изображены на фоне находящегося на переднем плане вертепа. Они приносят дары Мадонне и Младенцу, застывшим в безжизненных позах (цв. ил. 5). Гибсон сравнил их фигуры с культовыми изваяниями⁴¹. Композиция картины необычна, но сама по себе не является еретической. Ересь в том, что у Босха волхвы поклоняются «культовым изваяниям». Христианская живопись традиционно представляла положительные образы волхвов. Здесь же их одеяния и дары украшены демоническими символами, что говорит об их греховности.

Некоторые исследователи творчества Босха объясняют демонические изображения, окружающие волхвов, как описание языческого дохристианского мира. Этим можно было бы объяснить их странные одеяния, но не смысл их наиболее значительного подарка. Подарок представляет собой скульптурное изображение из меди или золота на библейский сюжет об Исааке, приносящем в жертву своего сына (цв. ил. 6). В Средневековье ветхозаветный сюжет об Исааке, приносящем в жертву своего сына, считался прообразом жертвенности Христа. Согласно Шарлю де Тольнэ и ряду других ученых, Босх использует данное изображение, чтобы увязать приношения волхвов с мессой. Идентификация мессы и Рождества также присутствует в алтаре Пор-тинари (1475) Хьюго ван дер Гуса и в «Рождестве» (1515) Жана де Бира (Бирмингем). В этих известных работах художники изображают пшеницу (евхаристический хлеб) и ангелов в церковных одеяниях⁴².

В композиции Босха ангелы отсутствуют, а в церковные одеяния облачены волхвы. На мессу указывает жертвоприношение Исаака, а также звезда из соломы под кровлей вертепа (об этой «звезде» речь пойдет позже). Босх использует традиционные символы религиозных догм, но тонкие (или не очень тонкие) нюансы показывают его не совсем почтительное отношение к этим догмам. Так, скульптура Исаака буквально стоит на рептилиях. Из-под нее выглядывают жабы, что весьма странно, если считать художника набожным христианином. Жабы косвенно указывают, что, по мнению Босха, и Ветхий Завет, и Новый Завет и в целом богослужение связаны с тьмой и бесовщиной. Художник говорит, что молитва не только не спасет волхвов, но и сама месса и участники ее служат злу. Волхвы греховны, потому что поклоняются ложным идолам ложной религии. В этом заключается значение странных символов, которыми Босх окружил трех волхвов.

В центральной части триптиха «Поклонение волхвов» имеются и другие «странности». Например, что это за люди выглядывают из вертепа? И кто может быть впереди этой малоприятной толпы в накидке на голое тело, в фантастическом головном уборе, основа которого — терновый венец, и с кровоточащей раной на правой лодыжке (цв. ил. 7)? Эта рана, покрытая стеклянной трубкой, по мнению Бранда Филипа, напоминает ковчег...⁴³ иными словами, некий религиозный объект поклонения.

А что именно Босх изображает как объект поклонения для верующих христиан? Отвечая на этот вопрос, мы снова наталкиваемся на отрицательное отношение художника к церкви. Раненая нога для еретиков (и даже в некоторых случаях для христиан) является символом греховности. В манихейских псалмах четвертого столетия, обнаруженных в Фаюмском оазисе в Египте, встречаются метафоры «раны моих грехов», «тяжелая рана беззакония»⁴⁴. Возможно, такая трактовка позднее перешла к катарам. Как бы то ни было, но в середине XIII века доминиканский монах Монета из Кремоны писал, что для современных манихеев рана была признаком греховности⁴⁵. Даже в рамках христианской традиции Данте использует травму левой ноги, чтобы описать грех чувственности, а правой ноги — грех невежества⁴⁶. Босх изображает человека с раной на правой ноге, то есть этот человек (по символике Данте) невежествен или не обращен в христианство. Он остается в пределах римской (языческой) веры так же, как его рана — в стеклянном ковчеге.

Соломенная звезда под кровлей вертепа словно пародирует один из основных христианских символов (цв. ил. 8). Бранд Филип обращает внимание на то, что «звезда» из пучка соломы с торчащими вниз «лучами» сияет среди «облаков» на небесах сломанной кровли⁴⁷. Соломенная звезда на небесах под кровлей — неотъемлемая часть безобразного иллюзорного материального мира. Изображенные Босхом люди не знают и не могут знать о настоящей святой звезде, сияющей далеко в небе над вертепом.

Имитация тернового венца на голове демонической фигуры у входа в вертеп пародирует другой символ христианства. Имеет существенное значение и форма его шляпы⁴⁸ и полоска ткани между его ногами, напоминающая атрибут облачения католического священника для торжественного богослужения, который обычно носят на левой руке. Все это дает нам ключ к дальнейший разгадке образа. Босх украшает одежду этого персонажа изображениями монстров, символизирующих греховность и невежество. Кроме того, Бранд Филип указывает, что колокольчик на подоле может быть напоминанием о еврейском первосвященнике Каиафе, предавшем суду Христа⁴⁹.

Другие странности этого образа, по мнению Бранда Филипа, позволяют сопоставить его с прокаженным Антихристом⁵⁰. В своем академическом исследовании Гомбрих идентифицировал этот образ с Иродом, у которого, как описано в средневековых мистериях, было кожное заболевание на ноге⁵¹. Разные мнения в отношении данной фигуры сходятся в одном: Босхом представлен образ человека грешного, невежественного и негативно относящегося ко Христу. Если посмотреть на него с точки зрения средневекового еретика, то его личность сразу становится ясной. Это — папа римский. Инквизитор Бернардо Гюи писал в 1323—1324 годах, что сектанты-бегины были осуждены инквизицией в 1317 году как еретики за то, что считали папу римского, Каиафу и Ирода прообразами Антихриста. А мы видим, что в босховской фигуре есть признаки каждого из них...⁵² Возможно, под влиянием катаров⁵³, для бегинов папа римский Сильвестр, назначенный императором Константином в 314 году, был живым воплощением Антихриста. Они воспринимали его и всех его преемников как слуг

Сатаны, придумавших мессу и евхаристию во услужение ему⁵⁴. Для катаров Ирод был олицетворением официальной церкви, стремящейся убить Христа (то есть слово Божье)⁵⁵.

«Папа римский» на картине Босха находится в окружении группы людей в фантастических одеяниях. Один из них, стоящий в профиль, явно монах. По мнению ряда авторов, этот образ можно трактовать как анахронизм или признак типичного средневекового антиклерикализма. Мы исходим из того, что человек в вертепе указывает на присутствие Антихриста, воплощенного в «папе римском» и окруженного духовенством. Вертеп — традиционный христианский символ еврейской синагоги. На символическом языке Босха он становится не столько ветхозаветной синагогой, сколько «синагогой Сатаны» — так катары называли Римскую церковь. В дверном проеме виден осел, традиционный голландский символ иудаизма и Ветхого Завета. Бык, представляющий христианство и Новый Завет, находится внутри. То есть христианство заключено в тюрьму — «синагогу Сатаны» — так же, как Христос ограничен в рамках алтаря мессой святого Григория. Очевидно, что вертеп, по Босху, и есть храм Сатаны, а волхвы обмануты дьяволом и служат ему.

Ряд образов центральной части этого триптиха повторяются и в его правой части (цв. ил. 4). Еретики-бегины иногда называли папу римского «дикий кабан»⁵⁶. В композиции Босха (правая часть триптиха) изображен кабан, выходящий из леса (цв. ил. 9). Он появляется в окружении молодняка, как и «папа римский» в вертепе окружен своими приспешниками. В центре овца, оставленная без присмотра «нерадивыми пастухами», которые вскарабкались на крышу, чтобы поглазеть на Младенца (цв. ил. 2 и 4). Она лежит у подножия скалы, из которой растет мертвое дерево. Овца олицетворяет собой христианина, брошенного и беззащитного, у безжизненной скалы церкви. За ней мужчина и женщина, на которых напали волки. Возможно, это члены церковной общины, терзаемой демонами и не защищенной духовенством, или еретики, преследуемые инквизицией. Манихеи и катары называли своих священников «агнец света», а их врагов — волками, собаками или дикими зверями⁵⁷.

Рассмотренные антиклерикальные символы являются только некоторыми примерами того, что мы можем увидеть в живописи Босха. В следующих главах будут исследованы многочисленные тайные знаки, присутствующие в этой и других его работах. По мере того как мы будем рассматривать произведения художника, он все меньше будет казаться нам набожным членом христианской церкви. Напротив, станет очевидно, что он был еретиком. Его ересь представляла собой средневековую форму древней дуалистической традиции, которая (как мы видели во введении) прослеживается от самых ранних мифов. Связь Босха с этой ересью будет исследована в следующей главе.