Тайная жизнь Лиззи Джордан

Глава четырнадцатая

Действительно, многие гости вечеринки болтались в туалете. Мужчины и женщины. Изящная позолоченная табличка с указанием половой принадлежности, казалось, никого не смущала. В залитом мягким светом помещении перед входом в туалет заполняли оживленные голоса людей, которые причесывали растрепавшиеся волосы и поправляли косметику. Мэри кивнула некоторым знакомым лицам, но, похоже, не собиралась представлять меня им. Затем, когда одна кабинка освободилась, она попросила меня зайти туда вместе с ней.

— Что?

— Заходи сюда. Быстро.

Я уже заметила это, пока стояла в очереди. Девицы по двое, а иногда и по трое вместе входили и выходили из кабинок, как будто самым обычным дело было смотреть, как писают твои близкие друзья. Я заколебалась, но Мэри втащила меня внутрь и заперла дверь.

— Э-э, мне, кажется, не очень хочется, — сказала я.

— Мне тоже, — весело ответила она. Она закрыла крышку унитаза и поставила на нее свою сумочку.

— А что мы тогда здесь делаем?

Возможно, мы и находились в одном из лучших отелей Лондона, но все-таки женский туалет был не самым лучшим местом, чтобы проводить там вечер выходного дня.

— Какая ты наивная, Лиззи, — засмеялась Мэри, открывая кошелек и доставая оттуда крошечный конвертик из белой бумаги. — Не знаю, как ты, но мне все это уже начинает надоедать. Все это обязательное общение. Все эти поцелуйчики и лесть. Мне необходимо взбодриться, чтобы терпеть все это.

Она открыла самодельный конвертик, в котором была кучка белого порошка, напоминавшего муку мелкого помола. Она взяла кусок туалетной бумаги, протерла крышку бачка и высыпала порошок прямо на эмаль.

— Дай-ка мне мою платиновую кредитку, — приказала она, передавая мне сумку. Затем она разделила кучку порошка на две аккуратные равные дорожки.

— Это что такое? — спросила я шепотом. — «Спид»?

На лице ее отразилось удивление.

— Да ну что ты. Не мой стиль. Все в прошлом, — усмехнулась она. — Это «чарли». Отличная штука. Митчелл знает одного всемогущего человечка в Хайгейт, который достает для него столько, сколько нужно.

— Чарли? — прошептала я.

— Кокаин, — объяснила она.

Все завертелось у меня в голове. Почему она говорит об этом так громко? Она свернула хрустящую двадцатифунтовую банкноту в трубочку и протянула мне.

— Ты, наверно, хочешь попробовать?

Я покачала головой.

— Не уверена.

— Почему?

— Ну, просто…

— Ты никогда раньше не пробовала, да? — резко спросила она. Я снова отрицательно покачала головой. — Серьезно? За все время, что ты живешь в Лондоне? Ни разу? Я думала, что агенты по недвижимости тратят все комиссионные на свои жирные носы. Одна из клиенток говорила мне, что агент, который показывал ей квартиру, вынюхал свою дорожку прямо во время показа.

— Я не агент по недвижимости, — напомнила я ей. — Я просто секретарша, и я не получаю комиссионных, которые могу потратить на дорогие наркотики!

— Так ты и не будешь тратить свои деньги сегодня, — сказала она. — Это Митчелла. — Она склонилась над унитазом и втянула одну из двух тонких дорожек порошка. — Ну, вот. Видишь. И прекрасно себя чувствую.

— Еще не успело подействовать, — прошипела я. — Ты можешь умереть в любую минуту. И что я скажу твоей маме?

— Да все в порядке. Я уже приняла немного перед приходом сюда. И видишь, пока не умерла. Попробуй хотя бы половину. А я добью остальное. Только быстрее, потому что сюда стоит очередь. Им тоже хочется.

Я взяла из ее руки скрученную банкноту и попыталась вспомнить, каким концом она вставляла ее себе в ноздрю. Помимо всего прочего мне казалось, что сам процесс употребления кокаина несколько, скажем так, неизящен. Вставлять в нос бумажную трубочку и втягивать так, чтобы порошок проникал прямо в мозг? Половина меня хотела вернуть банкноту и сказать Мэри, что мне это неинтересно. Но на самом деле, другую мою половину это очень интересовало. В конце концов, я была не так уж невинна в этих делах. В колледже я подкуривала, а один раз даже приняла «экстази». (К несчастью, вместо кайфа я заработала недельный понос.) Поэтому меня трудно было отнести к адептам движения «скажи наркотикам нет». А кокаин казался таким соблазнительным по сравнению с таблетками «экстази», от которых хочется переспать с тем, на кого и не взглянешь на автобусной остановке.

Эта был еще один великолепный штрих великолепного вечера. Кокаин. В лучшем отеле Лондона. А за дверью известные лица из мира ТВ, кино и шоу-бизнеса поправляли прически и подтягивали колготки перед ярко освещенными зеркалами. Мама ни за что бы не поверила. Конечно, я вряд ли смогу рассказать ей все когда-нибудь. Но кокаин был вполне в духе всей вечеринки. И соответствуя духу, я поднесла к носу скрученную в трубочку банкноту.

Я наклонилась над бачком точно так же, как Мэри. Когда я посмотрела на нее, мне показалось, что она сияет. Ее глаза были широко открыты. А рот растянулся в улыбке до ушей.

— Давай, — прошептала она. — Это очень украшает жизнь.

Я сильно втянула воздух, посмотрела вниз и с удивлением обнаружила, что дорожка исчезла. Полностью. В моей ноздре.

— Ты прямо профессионал, — заметила Мэри. — У тебя, должно быть, хорошие легкие.

Я отбросила волосы со лба. И вдруг меня в нос словно ударил газ от минеральной воды. Я почувствовала привкус газа и в горле. Странный металлический привкус. Но ничего удивительного пока не происходило. Просто казалось, что я поперхнулась газировкой.

— Ну что, может, вернемся на вечеринку? — спросила Мэри.

Мы с Мэри вышли из кабинки одновременно. Тут же за нами в кабинку, не переставая болтать, протиснулась другая парочка девиц. Мэри начала рассказывать мне историю об одном из ее клиентов. О вышедшем в тираж актере телесериалов, на которого настучал журналист. Актер достал для журналиста дозу и вместо благодарности получил за услугу шесть месяцев тюрьмы.

— Будет ему хорошим уроком. Но он легко найдет работу, когда выйдет, — уверенно сказала она. — Люди любят разные истории. А этого бы не случилось, если бы он продолжал сниматься в «Голубом Питере». Шампанского? — Я взяла фужер с подноса, который, казалось, проплывал мимо. — Так что будем делать с Брайаном?

— Придется разыгрывать спектакль.

— Дорогая, у тебя получится. Посмотри на себя. Ты прекрасно смотришься здесь.

— Ты думаешь?

— Конечно, — пробулькала она сквозь шампанское. — Здесь никто не знает, что ты просто секретарша из агентства по недвижимости. И я, правда, надеюсь, что все пройдет хорошо. У тебя была тяжелая полоса, и ты имеешь право на счастье с Брайаном. Кроме того, я ужасно люблю сплетни. Если он пригласит тебя с собой в Нью-Йорк и попросит выйти за него замуж, обещай, что пригласишь меня в подружки невесты.

— Я так рада, что мы с тобой помирились, — сказала я ей.

— Я тоже, — ответила она.

Мы обнялись.

— А как ты собираешься поступить со своим парнем, пока Брайан будет здесь? — продолжила Мэри.

— Я сказала ему, что ко мне на уик-энд приезжает приятель.

— И он не захотел познакомиться с ним?

— Захотел. Но я сказала ему, что нам с Брайаном нужно будет повидать общих друзей. Чтобы отговорить Ричарда, я сказала, что ему это будет неинтересно.

— Ловко. Но если я что-нибудь понимаю в мужчинах, он в любом случае попытается увидеть тебя. Может быть, нужно вообще расстаться с ним, чтобы он не встал у вас на пути.

— Мне кажется, это довольно жестоко.

— Конечно, жестоко. Но ты же ведь хочешь возобновить отношения с Брайаном, да? Ты же не хочешь, чтобы рядом болтался мрачный бухгалтер и портил тебе картину.

— А что, если Брайан не захочет забрать меня с собой? Я дам отставку Ричарду, а сама останусь на бобах.

Мэри пожала плечами:

— У тебя всегда так, Лиз. Двойная ставка. Ты никогда не получишь заветный приз, если не идешь прямо к цели.

— Глубокая мысль, — сказала я.

— Я знаю. Сходим еще в туалет.

Еще не прошло и двух минут с нашего прошлого захода. Но я все равно согласилась.

На этот раз Мэри, поправляя косметику, увидела в зеркале свою знакомую. Коричневая прядь волос скрывала ее профиль, но тем не менее в ней было что-то очень знакомое. Фактически ее затылок был знаком мне почти так же, как мой собственный.

— Это она? — спросила я. Но, еще не успев ответить, Мэри обняла Арабеллу Гилберт. Моего кумира. Ну, что-то вроде того. И Мэри знала ее. В благоговении я открыла рот.

— Привет, дорогая. — Мэри и Арабелла элегантно обменялись поцелуями, не касаясь друг друга.

— Как поживаешь? — промурлыкала Мэри. — Выглядишь великолепно…

— Жаль только, что чувствую себя совсем не великолепно, — вздохнула она. — Ты знаешь, что кокс действует как слабительное, Мэри?

— Только если берешь неизвестно что, милая. А если хочешь получить классный порошок, ты знаешь, куда звонить. Вообще, звони мне, если что-нибудь нужно. — Она протянула Арабелле одну из своих маленьких золоченых визиток.

— Кто это? — спросила Арабелла, качнув головой в сторону. — Мы с вами нигде не встречались? — обратилась она прямо ко мне. — По-моему, вы что-то писали для «Миррор», да? — Она сощурила глаза и подозрительно посмотрела на меня.

Почувствовав ее беспокойство, Мэри положила руку Арабелле на плечо и заверила ее, что я не имею к журналистике никакого отношения.

— Она просто моя старая подруга. Мы с Лиззи вместе учились в колледже, — объяснила она. — Я привела ее сюда, чтобы показать ей блестящую часть мира шоу-бизнеса. Лиззи работает в агентстве по недвижимости. Это какое-то мелкое агентство на самых задворках Найтсбриджа. Она даже не агент, а просто секретарша.

Ну, большое тебе спасибо, подумала я.

— Она твоя поклонница, Арабелла…

— Приятно слышать.

— Хочешь взять у Беллы автограф? — спросила меня Мэри.

— У меня ничего нет с собой, — улыбнулась я.

— Я попрошу свою секретаршу прислать вам свое фото по почте, — сказала она абсолютно искренне.

— Спасибо, — сухо ответила я.

— Ну, желаю вам приятного вечера, — сказала мне Арабелла. — Если кто и знает тут всех, так это Мэри Бэгшот. Она королева вечеринок. Получает почти столько же приглашений, сколько и я. А, кстати, Митчелл придет сегодня?

— Он в студии, — ответила Мэри.

— До сих пор? Я не знала, что он записывает что-то самостоятельно. Пожалуйста, передай ему привет от меня.

— Обязательно передам.

— Я буду ждать приглашения на презентацию альбома.

— Твое имя — первое в списке.

— Надеюсь, ты простила мне этот эпизод на съемках, — улыбнулась Арабелла, опустив глаза.

— Я уверена, что это было просто недоразумение.

— Хорошо. Э-э, Мэри. У тебя не осталось еще попудрить носик? У меня уже все кончилось.

— Конечно осталось, — ответила Мэри. — Только не бери все сразу, — сказала она, и Арабелла исчезла в кабинке. — Он очень хорошей очистки.

— А что случилось на съемках? — прошептала я, сгорая от любопытства, как только за Арабеллой закрылась дверь кабинки.

— Что случилось? — фыркнула Мэри. — Я обнаружила ее в кровати у Митчелла абсолютно голую.

— А он был с ней? — спросила я, сгорая от любопытства.

— Нет, он сидел в передвижной столовке и жрал сосиски.

— А он, ну ты понимаешь… был с ней?

— Сильно сомневаюсь. Хотя она все равно намекнула на это в своей чертовой колонке.

— Наверно, тяжело встречаться с человеком, которого все время пытаются соблазнить, — сказала я.

— Нельзя обвинять Арабеллу в том, что она хочет повысить свою популярность.

— Я понимаю, твоя работа и заключается в том, чтобы повышать популярность клиентов, но я бы на самом деле дала ей пинка под зад.

— Я знаю, что Митчеллу можно доверять: он не будет связываться с такими, как она.

В этот момент Арабелла вышла из кабинки и вернула Мэри сумочку.

— Отличная штука, — сказала она с широко раскрытыми глазами. — Просто великолепная. Знаешь, я, наверно, позвоню тебе завтра утром.

— Давай, — ответила Мэри. — Можем пообедать вместе, если хочешь. Приятного вечера.

Арабелла ослепительно улыбнулась ей. Я заметила, что у нее были такие темные глаза, что зрачки совершенно сливались с радужкой.

— Не могу поверить, что я стою в женском туалете, а вокруг ходят туда-сюда всякие знаменитости, — тихо сказала я, когда мы с Мэри осталось наедине.

— Штука в том, чтобы вести себя, будто ты к этому привыкла.

— Ну, ты на самом привыкла. Ты действительно хорошо знаешь Арабеллу Гилберт? Вы подруги?

— Нет. Она не тот человек, с которым бы мне хотелось дружить. Хотя у моего кузена Эдварда что-то было с ней однажды после какой-то дискотеки в Бенендене или Итоне. Она была совершенно убита, когда он в конце концов предпочел ей — ее брата. И должна тебе сказать, что ее неожиданный успех безусловно меня удивляет. Она тупа, как бревно, но потенциально стоит целое состояние, — заверила меня Мэри.

— Тупа? Как журналистка может быть тупой?

— Глупая, она же на самом деле не пишет колонку сама. Она бы ни за что не получила эту работу, если бы не родители, у которых была какая-то история в пещерах со шведским принцем, не помню как его там.

— Да?

— Но по загадочной для меня причине она стала популярной, и сейчас она везде нарасхват. Она сидит в жюри во всех игровых шоу, а теперь она хочет создать свою передачу. И в ней очень заинтересованы. И не только на пятом канале. Ее теперешний агент собирается уехать жить в Тоскану, а я буду в этот момент стоять не шелохнувшись и ждать, когда яблочко созреет и упадет. Арабелла Гилберт идет вверх, и я собираюсь следовать за ней.

— Несколько прагматичный подход.

— А мне кажется, вполне деловой.

— Привет, Мэри.

Появилось еще одно знакомое лицо. Ведущая прогноза погоды. Одна из тех, кого стали приглашать в жюри телеигр задолго до Арабеллы. Ей уже было прилично за тридцать, и она, вероятно, рассказывала еще про шторм 1987 года.

— Ты слышала, что Майкл через месяц собирается уволиться? Я просто в отчаянии.

— У Джени вместе с Арабеллой Гилберт один агент, — объяснила мне Мэри.

— Я ищу нового агента, если тебя это интересует.

— О, Джени, — громко вздохнула Мэри. — Ты же знаешь, что я готова работать с тобой хоть сейчас, но мой график абсолютно забит на ближайшее будущее. Тебе известна моя теория. Лучше меньше, да лучше, и выйдет все отлично.

— Но неужели ты не можешь втиснуть меня куда-нибудь? — настаивала Джени. — Я же такая маленькая.

В ответ на хныканье Джени Мэри поморщилась и ответила:

— Милая, я не могу тебя взять, зная, что не смогу уделить тебе столько времени, сколько ты заслуживаешь.

— В любом случае мы можем как-нибудь вместе пообедать?

— Тебе позвонит мой заместитель.

Служба погоды отошла, не попудрив носик.

— Не понимаю. Ты только что сказала Арабелле, что ищешь новых клиентов, — сказала я.

— Я ищу клиентов вроде Арабеллы, — объяснила мне Мэри. — Но старушка Джени подумывает завести детей и стать ведущей дневной передачи о спасении животных. Телеведущие обычно слишком нервные ребята. Я готова к тому, чтобы терпеть капризы Арабеллы, потому что смогу на ее деньги в любой момент брать курс массажа и аромотерапии от стресса. Но мне не нужны люди вроде Джени. С ней — это абсолютная благотворительность, а я уже сделала взнос в Королевское общество защиты животных.

Я не смогла сдержать смех.

— Я рада, что в тебе все еще сохранилось что-то от прежней Мэри, — сказала я. — Все еще заботишься о беспомощных животных, да?

— Для снижения налогов, — сухо ответила она.

Я вернулась вместе с ней на вечеринку, поражаясь ее навыкам этой деловой новой женщины. Почти каждый встречный слал ей воздушный поцелуй и просил с ним пообедать. Большинству из них она меня представила, но я видела, как их взгляд скользил мимо, едва она говорила, что я — ее подруга по колледжу и в шоу-бизнесе не работаю. Бодрое настроение от маленькой дорожки Мэриного кокаина прошло, и мне захотелось, чтобы раздался сигнал пожарной тревоги или началось землетрясение, — все что угодно, только бы убраться отсюда, особенно после того, как я поговорила с одним телепродюсером, который постоянно смотрел не в глаза, а куда-то через мое плечо, словно искал собеседника поинтереснее. В конце концов я тоже перестала смотреть на него. Через его плечо я наслаждалась прекрасной Арабеллой Гилберт. Она стояла в кругу восторженных поклонников и, судя по доносившемуся хохоту, рассказывала какой-то анекдот. Когда она дошла до кульминации, ей пришлось отложить в сторону сумочку. Это была та самая сумочка от Эрмес из розовой кожи, о которой она писала в своей колонке. Очень изысканно.

Во всяком случае, что бы там ни говорила Арабелла, но она вдруг присела на корточки, иллюстрируя заключительную часть анекдота. При этом она надула свои бледные щеки и стала махать руками. Любой человек, делающий такие малоизящные движения, был бы похож на идиота, но я смотрела на нее с тем же восторгом. Закончив рассказ, она выпрямилась и резким движением головы разметала волосы по плечам. Затем, почувствовав на себе мой взгляд, обернулась ко мне и улыбнулась. Улыбнулась именно мне. Я чуть сдвинулась влево так, чтобы меня закрыл телепродюсер.

О боже. Я была сражена. Увидев Арабеллу Гилберт живьем, я почувствовала себя в двадцать раз нелепее, чем после чтения ее дурацкой колонки.

К несчастью. Мэри как будто не собиралась покинуть вечеринку и положить конец моим мучениям. Она время от времени поглядывала на меня, поднимала вверх палец или улыбалась, словно спрашивая «Ну, как ты?», но на самом деле она ни разу не прерывала свои важные разговоры, и я не могла ей сказать, что хочу домой.

Более того, вечеринка кончилась, Мэри собралась пойти наверх с группой избранных в номер, который «Голден Бразерс» сняли на всю Неделю моды, проходившую в Лондоне. Я последовала за ними, и хотя уже не чувствовала восторга, охватившего меня в туалете, но подумала, что нужно попасть в святилище, если мне предоставляется такая возможность. Я часто намекала Мэри, что очень хочу попасть на VIP-вечеринку вместе с ней. И вот теперь я поднималась наверх в лучший номер «Гипериона» для того, чтобы опустошить мини-бар в компании трех супермоделей, двух дизайнеров, одного перспективного голливудского актера и моей лучшей подруги.

Мэри вцепилась в руку грядущей голливудской суперновой звезды — Реда Бредбурна, — он только что сделал фильм о Второй мировой войне, где единолично спас от нацистов французскую деревню, и при этом ни одна прядь волос не растрепалась на его голове. Не могу сказать, что он меня интересовал как актер, но, видя его во плоти, я поняла, почему он пользуется таким спросом после того, как у него мутировал голос. Он даже сзади выглядел потрясающе. Представьте себе ягодицы микельанджеловского Давида, но живого.

Как только мы дошли до номера, Мэри повернулась ко мне и сказала:

— Пожалуйста, сделай доброе дело, сходи вниз за бутылкой чего-нибудь приличного. Можно, конечно, позвонить в ресторан, но тогда мы будем ждать вечность. Пусть запишут на счет номера.

С этими словами она скользнула в полуоткрытую дверь, оставив меня в холле. Мне оставалось делать только то, что она сказала.

Когда я поднималась на двенадцатый этаж, мое внимание был приковано к ягодицам Реда Бредбурна. Лишенная этого прекрасного зрелища на пути вниз, я дожидалась лифта с нетерпением, а когда он наконец прибыл, дверь открылась, и моим глазам предстала парочка, довольно глубоко и активно познающая друг друга, но, прежде чем я вошла, если бы, конечно, отважилась им помешать, девушка вытянула изящную ногу и «шпилькой» нажала кнопку, от чего двери лифта снова закрылись.

Я подождала еще минуты две, пока индикатор этажей не показал мне, что счастливая парочка застряла между пятым и шестым этажами. Я сильно сомневалась, что лифт действительно сломался. Что за эгоизм? Заниматься любовью в лифте высотного здания? Я нажала на кнопку еще раз в надежде сдвинуть лифт с места, но ничего не вышло.

Пришлось мне топать по лестнице вниз. По дороге я встречала людей, у которых застрявший лифт вызвал гораздо большее раздражение, чем у меня. Кто-то отчаялся дойти и лежал на полдороге, привалившись к стене, между девятым и десятым этажами, словно с ним случился сердечный приступ.

Это была Арабелла Гилберт. Она уже не выглядела такой шикарной, как в начале вечера. Ее бледное лицо покраснело от подъема на такую высоту. Ее облегающее платье было совершенно измято. В обеих руках она держала по бутылке шампанского.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила я в тот момент, когда она попыталась встать, но резко качнулась назад, и в какой-то момент казалось, что она сейчас рухнет и покатится вниз по лестнице.

— Отл-чно, — нетвердо произнесла она. — Оч-чень хр-ршо.

— Вы выглядите неважно.

— И чувствую себя так же, — призналась она, скользнула по стене и опять уселась на ступеньки. Она выглядела совершенно растерянной и, похоже, не очень понимала, где находится.

— Я тебя знаю? — спросила она. — Ты та девушка, которая пишет статьи для «Сан»?

— Нет, — ответила я. — И я не та девушка, которая пишет статьи для «Миррор». Мы уже это проходили. Меня зовут Лиззи Джордан. Мы познакомились чуть раньше в туалете.

— А, Лиззи. Ты та самая, у которой вытекает силикон из груди, да? Какой ужас. По-моему, и сейчас течет.

— Да нет, — ответила я, нервно глянув на свою грудь. — Вы меня спутали с другой. — Хотя у меня на груди действительно осталось мокрое пятно, после того как на меня налетел какой-то явно голубой гример и облил вином. — Я была с Мэри.

— А, Мэри. Мэри, Мэри, где ты, Мэри. Она по-прежнему спит со своим замечательным братом? Знаешь, когда-то давно я была в него влюблена.

Я подняла бровь.

— Думаю, вы снова что-то напутали. Мэри Бэгшот — агент, она дала вам свою карточку.

— Ах, Мэри — агент! — закричала Арабелла, словно на нее сошло просветление. — Мэри, агент номер один. Как, говоришь, тебя зовут?

— Лиззи.

— Послушай, Люси. — Она стерла струйку слюны с напудренного дорогой пудрой подбородка. — Может, посидишь со мной немножко? Поговори со мной, пока я переведу дыхание.

— А вы куда идете?

— На вечеринку наверху. Там наверху Ред Бредбурн с двумя блядями-супермоделями, а я хочу просто поговорить с ним. Он сказал мне, что я не могу с ним встречаться, потому что слишком много пью. Хочу ему сказать, что он не прав.

— Не думаю, что вам удастся разубедить его именно сейчас, — предупредила я. — Может, я возьму одну бутылку? — Она размахивала руками и случайно пихнула меня в бок. Впрочем, она тут же отдала мне бутылку и стала возиться с пробкой второй бутылки. Она возилась с ней несколько минут, сопротивляясь моим попыткам помочь ей, но потом, отвергнув традиционные способы открывания, хватила горлышком тяжелой зеленой бутылки по стене. Ей пришлось повторить это еще раз, чтобы отбить горлышко, и мы сразу же оказались в шампанском и в осколках стекла.

Я выхватила у нее бутылку в тот момент, когда она пыталась поднести разбитое горлышко ко рту.

— Вы сошли с ума? — спросила я.

— Он сказал мне то же самое, — вздохнула она.

— Вы могли поранить себе лицо.

— Наплевать.

— Я думаю, утром вам так не покажется, — сказала я.

— Я просто хочу, чтоб он знал, что я не сумасшедшая. Мне просто грустно. Мне очень грустно.

— Из-за чего? — Мне действительно было интересно узнать.

— Не знаю, — она шмыгнула носом. На мгновение она приникла головой к моему плечу. — Просто очень грустно.

— Но у вас такая замечательная жизнь, — сказала я. — Вы еще сегодня казались такой счастливой. Я слышала, как вы рассказывали анекдот. Все вокруг смеялись.

— Именно так. Я казалась счастливой. Но ты знаешь, на самом деле я несчастна. Ред никогда не полюбит меня.

— Обязательно полюбит.

Она повернулась лицом ко мне. Глаза ее покраснели. В уголках глаз стояли слезы, готовые вот-вот покатиться по ее опухшему лицу.

— Моя жизнь разбита.

Теперь она рыдала в полную силу.

— Вы же выиграли приз лучшего обозревателя года.

— И мне только что сообщили, что я слишком жирная, чтобы сниматься на ТВ.

Слишком жирная? Она была похожа на макаронину. И что, неужели она никогда не слышала о Ванессе Фелтц[30]?

— Я выяснила, что мне нужно делать липосакцию и подтяжку живота, если я хочу остаться на телевидении. Для ведения рубрики это не имеет значения, но телевидение всегда снимает так, что ты выглядишь как минимум на десять фунтов толще, и я точно знаю, какую часть тела они будут показывать.

— Мне кажется, вы совсем не толстая, — сказала я.

— Конечно, тебе так кажется, — ответила она. — Я худее тебя.

— Спасибо.

— Но по сравнению с другими девицами с телевидения я все равно, что слон. Я пробовала все. Амфетамины. Кокаин. Я даже ездила в Индию и пила воду прямо из унитаза в надежде подцепить дизентерийную палочку, но ничего не получилось, и я вернулась с тремя лишними фунтами, потому что обожаю «тикку маскалу» и «гулаб джамун».

— Может, попробовать занятие спортом? — предложила я.

— А если кто-нибудь сфотографирует меня, когда я, разгоряченная и потная, буду выходить из зала? — ответила она, словно это было совершенно логичное объяснение невозможности занятий.

— Ну, по крайней мере, вас уличат только в том, что вы следите за собой, — сказала я. — Это лучше, чем уличить в липосакции.

— Боже, как я хотела бы быть на твоем месте, — сказала Арабелла. — Ты даже не представляешь себе, как легко тебе живется. Ты встаешь утром, выглядишь развалиной, но тебя это совершенно не волнует. Тебе не нужно ежедневно беспокоиться о том, что у тебя кошмарная прическа. — Для иллюстрации этого она подняла прядь моих волос с одной стороны. — И никому нет дела, что твои трусы выпирают сквозь платье.

Я испуганно посмотрела на линию трусов.

— Твоя жизнь прекрасна.

— И при этом я делаю вид, что я — это вы, — сказала я ей.

— Да, я тоже делаю вид, что я — это я, — ответила она, махнув рукой у меня перед лицом. — Ты ведь знаешь, я веду колонку.

— Не может быть? — воскликнула я в притворном изумлении.

— Я даже печатать не умею. Если бы мои родители не были теми, кто они есть, я тоже была бы никем. Я была бы просто как ты. Ты знаешь, как меня пугает эта мысль? А что делают твои родители, Люси?

— Лиззи, — поправила я.

— Уверена, что твой отец носит картуз, а мать ходит в магазин в шлепанцах.

Я открыла рот, чтобы возразить. В шлепанцах в магазин? Услышь моя мать такое обвинение, она бы вся побагровела от возмущения.

— Я уверена, что чай уже ждет его на столе, когда он приходит с работы или из агентства по трудоустройству. Я уверена, что они пьют пиво «лагер» из банок и смотрят «Бруксайд»[31].

— На самом деле… — Я хотела сказать ей, что она ошибается.

Но ее уже понесло.

— Уверена, что твой отец брал тебя на футбольные матчи.

Он ненавидел футбол.

— И ты ела жареную картошку каждый божий день.

Ах, если бы.

— Я практически не видела своих родителей, пока была ребенком. Они запихнули меня в интернат, когда мне было три с половиной года, и я до шестнадцати лет не видела отца.

— Это звучит ужасно.

— Я думаю, что именно потому я такая, какая есть.

— Мне кажется, что вы симпатичная, — сказала я успокаивающе.

— Конечно, тебе кажется. Массе простых людей кажется, что я симпатичная. Но откуда им знать? Девушка, которая пишет эту колонку, — это не я. Я имею в виду, что не я ее пишу. Это какая-то секретарша из газеты. У меня нет времени. Но девушка, которую они себе представляют, читая мою колонку, тоже не я. Ты следишь за мной?

— Вроде бы да.

— У меня есть ужасное чувство, что где-то в глубине я такая же обычная. Я — это всего лишь куча дорогих шмоток. Это единственная разница между нами. — Она ткнула меня пальцем в грудь. — У меня есть красивые вещи, а у тебя… нет.

Я так и знала, что коричневое платье было ошибкой.

— Хотя ведь это настоящий Келвин Кляйн, да? — добавила она неожиданно трезво, невзирая на выпитое и вынюханное.

— Да, — ответила я. И хотя со мной в последнее время никто так хамски не разговаривал, меня неожиданно охватила волна вдохновения. Единственная разница между мной и Арабеллой Гилберт, как я это услышала из первых уст, состояла лишь во внешнем виде. Для меня это было огромным утешением.

— Знаешь, будь поосторожней с этой Мэри, — промычала Арабелла. — Она вроде бы твоя подруга, но на самом деле она хочет забрать то, что есть у тебя. Когда она это получит, она тебя бросит. Агенты все такие.

— Ну, в таком случае я рада, что она не мой агент. И я не представляю себе, что у меня есть такое, что она может забрать. Мы подруги уже сто лет. Ну, во всяком случае, не меньше девяти.

— Все-таки хочу тебе сказать, будь поосмотрительней, — сказала Арабелла. — Будь поосмотрительней и не верь никому.

— Спасибо за совет.

— Эй, там, внизу!

Тут как тут! Мэри неожиданно скатилась вниз по лестнице и оказалась рядом со мной и Арабеллой.

— Я иду домой, — сказала она Арабелле. — Наверху уже полное безумие. Одна из этих супермоделей достала бутылку абсента, абсент попал ей не в то горло, и, по-моему, она задохнулась. Слушай, Арабелла, ты не видела здесь такую тихую девчушку, с которой я пришла сегодня?

— Привет, Мэри, — сказала я, надеясь, что она шутит, зная, что я все время стою рядом с ней.

— О, привет, Лиз. Не возражаешь, если мы сейчас возьмем такси до дома?

— Я уже два часа жду, когда ты это скажешь, — призналась я.

— Что с тобой, Арабелла? — спросила Мэри светскую львицу, которая окончательно отбросила все попытки сохранять равновесие и висела на перилах, как выпотрошенная кукла.

— Мне кажется, она немного перебрала, — сказала я.

— Тогда лучше забрать ее с собой, — сказала Мэри, вставая и очень быстро трезвея. — Мне только не хватало, чтобы моего клиента нашли захлебнувшимся в собственной блевоте.

— Но она не твой клиент.

— Будет после сегодняшнего вечера. Рыбка уже на крючке. Пожалуйста, возьми ее под другую руку.

Я покорно забросила руку Арабеллы себе на плечо и помогла ей встать на ноги. Скоро я поняла, что Арабелла имела в виду, когда сказала, что это только кажется, что она «худая». Весила она тонну.