Тайны Изнанки (СИ)

Глава 10

Каждому родителю очень хочется, чтобы его ребенок, помимо того, конечно, чтобы всегда оставался здоровым и счастливым, был еще и талантливо развитым. Поэтому мы с Лизой, как шпионы, следили за малейшим проявлением интереса Ариши к чему-либо, что подошло бы ребенку ее возраста: что можно подхватить, развить, увеличить и создать в дочке нечто яркое, искрящееся, что бы она любила.

Дело началось с рисования. Мы долго поощряли ее старания, хвалили за кривые дома, будто она народный художник России, покупали быстро заканчивающиеся альбомы и сточенные мелки и карандаши. А когда, наконец, всерьез порешили отдать ее в художественный кружок, ранее искрометный пыл к рисованию у Ариши внезапно пропал. Она почти не прикасалась к листам и разноцветным грифелям, когда-то любимое увлечение как-то постепенно сходило на нет. Так мы с супругой прошляпили первый и, возможно, важный этап развития в дочери творческой составляющей. Однако долго грустить не пришлось. Через некоторое время, когда Ариша, маленькая выдумщица, в очередной раз озвучивала маме свои фантазийные истории, мы заметили, что дочка при этом активно двигается в такт музыке, звучащей в мультфильме, и даже пускается в пляс просто так, с бухты-барахты. На этот раз, долго не раздумывая, чтобы не проморгать дочкин талант, Лиза записала Аришу на танцевальный просмотр — детская школа хореографии в паре кварталов от нашего дома осуществляла новый набор в младшие классы. В первый день лета мы с Лизой устроили Арише праздник: сводили в кино на утренний сеанс нового полнометражного мультфильма, дали побегать в детской комнате торгового центра — напрыгаться и накататься на всех бывших там батутах и качалках. А потом я отвез супругу домой (всё-таки в положении, отдыхать надо, и так на ногах много времени была, когда с дочкой время проводила) и завернул с Аришей в хореографическую школу. Там я передал ее бабушке и дедушке, родителям Лизы, а сам уехал в театр.

Радостная новость пришла по смс от Лизы, когда у меня был перерыв: Ариша вышла из зала, где проводили просмотр, радостная; ее оценили педагоги школы, так что у дочки были высокие шансы попасть в набор нового учебного года. Вечером на «бис» специально для меня и Лизы Ариша повторила свой номер, который показала на просмотре. Я видел его во второй раз, а Лиза, наверное, в сто второй, поскольку сама всю неделю ставила для дочки сей незатейливый, но шутливый танец, который покорил педагогов. Я улыбался во всю ширь, наблюдая за супругой, когда выглядывал из-за партитурных нот и смотрел, как она кружит по комнате, поддерживая округлившийся живот, словно партнера по танцу, и делает коротенькие, как у птички-невелички, шажки и подскоки, обучая движениям Аришу. В школе на просмотре дедушка с бабушкой аж слезу пустили, радуясь талантливой внучке. Дома я от души поаплодировал Арише, покричал «браво» как настоящей актрисе и смачно, по-отечески поцеловал в макушку. Мы стали ждать объявления результатов просмотра, в душе надеясь, что дочка безоговорочно пройдет в новый набор младшеклассников.

Успехи Ариши, к моей печали, всецело не покрывали тех дум и чувств, что я испытывал при одной крохотной мысли о волшебстве и заклинаниях, возможных сражениях и опасностях. Теперь во время спектаклей и репетиций я страшно боялся случайным образом, нелепо, неосознанно «смагичничать». Поэтому становился то скован, то резок. Жесты были весьма схожи с замахами волшебной палочки при колдовстве, разница лишь в амплитудах взмахов и точках опоры в воздухе. Я боялся дать ауфтакт: думаю, вот как упадет рука, а из дирижерской палочки что-то в кого-то вылетит. Поэтому из собственной трусости работал без нее, а ушел в жестикуляцию, благо мануальная техника отдачи метров и тактов во мне заложена и опытом подкреплена. Я еще не вполне умел мысленно разделять профессионально-музыкальное и чародейское: думал об этих двух вещах одновременно, поэтому во мне постоянно кипела боязнь вы́чудить какое-нибудь разученное заклятие. И ладно, если вылетит крохотное, безвредное! Я ж мог и посильнее вдарить! Ба-бах! Да тогда все инструменты взорвутся, волосы у музыкантов опалятся!

Я вообще не был уверен, нужна ли мне доля волшебника в жизни. Стоило подумать, что пора бы прекратить вообще зацикливаться на этом, как следом начинал думать вторую мысль: а как тогда жить опять, обыденно, без магии — с первого раза не забудешь, ведь с таким чудом встретился! Жизни не хватит, чтобы забыть, с чем соприкоснулся по ту сторону своего мира.

Милиан, когда я оказывался у него на тренировках, по лицу видел и узнавал мои страхи и сомнения, но не придавал им значения. Хотел воспитать воином, что ли, бесстрашным защитником? Он ловил меня в театре, чтобы пригласить на очередной урок, причем делал это так ловко и незаметно для других. Никто из моих коллег за всё время, что я был знаком с Изнанкой, никогда не натыкался на внезапно возникающий в шкафу контрабасный футляр и ни разу не встречал очкастого дедка с обрамленной седым волосом лысиной. Улло всегда умудрялся появляться, когда я был один, причем достаточно продолжительное время. Он что, вживил в меня отслеживающий «жучок»? Я раздражался на его появления, хотя случались они по нашей обоюдной договоренности и ожидаемо, в назначенное время. Однако мне было тяжко. Представьте: я только что отпахал свои рабочие часы, взмок, проголодался, хочу увидеться с семьей и лечь на диван… Но появляется Милиан, зовет меня на часок-другой в свои земли, замораживая для меня в Москве время, и я опять отпахиваю часы, потею, еще больше голодаю, только теперь как маг, а не как музыкант. Подумайте, какой у меня стал график. Я не вывозил бы столько на меня свалившегося, если был стар и ленив. Мне и так непросто. Отвратительно и обидно, что наличными деньгами, которые можно было у себя дома использовать, в Изнанке не платили инициированным. Так бы, может, миллионером мог стать.

Каждый новый раз Изнанка преподносила очередные истории, рассказанные устами Милиана. Он обещал ближе познакомить меня с магами Совета, элдерами, раз я упустил эту возможность (по его, скажу я вам, вине, хотя Улло это не признает никогда, думаю!). Новых отчаянных всплесков магии, жертвой которой я стал случайным образом, не было. Но ограничения в столице еще остались. Главные волшебники дали большое интервью новостным корреспондентам по поводу случившегося нападения на Дворец и буйства магической материи, и на следующее утро с каждого экрана, с каждого журнала и газеты не только Амарада, но и других территорий Континента в глаза выстреливали фразы о нешуточном чрезвычайном, хоть и временном, положении, в котором оказался волшебный мир.

Жидкая, словно лава, горячая Жила, когда ее достигли назначенные волшебники, кипела и бурлила, поднимая столбы пара. Воздух вокруг нее не был токсичен. Рядом с ее выходом на поверхность обнаружили следы Морсуса, и часть магов направилась дальше на его поиски. Пока от них не было никаких вестей. В Изнанке срочно поднимали все архивы, каждая земля Континента запрашивала информацию у соседей, чего не бывало много десятилетий. Нужна была любая, даже малая, весточка, старейшие записи о Жиле, чтобы понимать, что она есть и как с нею правильно совладать. Но сделать это было далеко не так просто: очень многие документы в очередную войну столетия назад были злонамеренно уничтожены и не записаны на другие, небумажные, источники.

Эх, если бы я мог по своему хотению посещать Изнанку, я бы так там гулял! Осмотрел все постройки, архитектурные образы которых привлекли меня с крыши дома Милиана. Перепробовал все местные блюда, которые никогда не отведаю на нашей планете. Разведал, какое снимают кино, чем богаты земные недра, есть ли и какой в Изнанке театр, какие пишут книги. Да я в школе даже не был столь любопытным, как сейчас! Такое недавнее знакомство с волшебным миром открыло во мне небывалый исследовательский интерес. Увы, всё, что я видел последнее время, оказываясь на чародейской стороне, — это уличные деревья, верхние этажи и крыши зданий в квадрат окна второго этажа жилища Милиана. Бывало, пролетали птицы, существенно ничем не отличные от земных. Мелькнет однажды вдали крупный, опасный дракон. Проплывет аэростат.

Мне было интересно еще раз, но гораздо дольше прогуляться по улицам столицы, походить по местным магазинам и узнать, какие товары и из чего предлагают местные производители, обозреть парки и скверы. Улло в очередной мой раз посещения Изнанки дал книжку-путеводитель и карту Континента, Амарада и столицы, откуда я и узнал, как в городе много растительных насаждений и зеленых зон, несмотря на то, что на первый взгляд мне показалось, что весь город заставлен лишь домами, заключенными в объятия речных каналов. Жаль, у меня нет возможности выйти в свет и показаться магическому миру во всей своей новоиспеченной чародейской красе, впитывая в себя атмосферу реального волшебства: Милиана я интересовал, видимо, только как потенциальный боец. Поэтому проводил время за изучением местного ремесла, то бишь использованием магии в боевых целях — это то еще искусство! Будучи учеником Улло, я не ощущал себя его коллегой, хотя казалось: я тоже волшебник, хоть и на стадии обучения владению артефактом и мастерству колдовства. В пожилом маге было строгости и нравоучений ровно столько, сколько во мне роста и даже больше. Нет, конечно, он порой по своей воле улыбался и шутил, ненадолго отвлекался от кратких тезисов на тему магических блоков и контрударов, но мне из него сложно было вытянуть что-то отвлеченное: он оказался крайне серьезно зациклен на всей этой истории с Морсусом. Уверен, его чувства особо обострились в последние недели — с момента открытого нападения темного волшебника на Дворец Совета, когда мы прибыли на посвящение в маги. Кажется, я могу его понять: личные счеты — отомстить за погибшую семью, искупить вину перед самим же собой в том, что годами ранее не остановил молодого мага, когда тот начал творить страшные дела. Жизнь за прошедшие долгие годы преподнесла ему такой шанс: подсунула прямо под нос врага номер один, чтобы повергнуть его! Улло не отступит. В нем чувства восстановления справедливости сравнимы с объемом любви к единственной внучке.

В один мой новый урок отработки заклинаний Проводник вручил мне обещанную книгу по теории и практике магии — вы удивитесь — для учеников начального звена, которую я мог изучать только в Изнанке. Заколдовать ее от глаз моей семьи, чтобы я мог проносить издание с собой в Москву, было нельзя — действовал запрет на перенесение из чародейского мира любых вещей. Поэтому теперь я стал появляться в доме Милиана раньше на несколько минут, чтобы перед практическим занятием прочесть очередную главу и ответить на вопросы Улло, проверяющего мои знания по уже пройденному. Опять как в школе. Вот несколько лет назад окончил высшую академию, думал: всё, заживу теперь без учебы — а вот нет! Верно говорят: век живи — век учись.

Пробежав глазами оглавление довольно объемного пособия, я разочаровался, увидев описание вполне обычных, повседневных, так сказать, приемов, хотя чего еще мог ожидать от учебника для десятилетних: никаких тут тебе суперзаклятий по сжиганию каменной горы дотла или осушению бездонных водоемов, никаких левитаций и перевоплощений. А меня еще с того дня, вечера нападения на Дворец, заинтересовало поведение Морсуса. Хоть и был мой первый опыт встречи с волшебством, первые минуты, и довольно опасные, но я всё равно увидел и почувствовал, насколько он силен и дерзок, изобретателен в применении заклятий. Особенно меня зацепило заклинание раздвоения, ну, создания себе подобного, клона. Как бы мне пригодилось — что на репетициях, что во время спектакля, так и вижу: мой двойник дирижирует сложную партитуру, а я-настоящий в это время провожу время с семьей в уютной квартире на мягком диване. Ладно, если без шуток, заклинание прикольное и очень нужное — так можно отвлечь врага и нанести внезапный удар. Жаль, что Милиан этому не научит — он сам этим заклинанием не владеет. Остается только постигать навыки обезоруживания, самозащиты, блока, оглушения…

Вот так вот я и жил, уже почти месяц. С каждым днем ощущал себя всё более уставшим, измученным, изнервничавшимся. И самого было жалко. И жалко было Лизу и Аришу, едва подумаю, что если бы сильно выказывал свое волнение, они тревожились за меня. Не надо, чтобы малышка волновалась за папу. Не надо, чтобы супруга, носившая под сердцем второго ребенка, переживала из-за моих проблем, в которые даже я не вляпался, даже не в которые меня занесло, а которые сами выбрали меня. Но как-то раз мы всё равно поссорились.

Я вернулся домой максимально на взводе: навалилась и усталость, и тяжело прошедшая репетиция, и неприятная ситуация с главным дирижером, и потому непродуктивная тренировка с Улло. И какой-то мелочи стало достаточно, чтобы я повысил на Лизу голос. Она изумилась, пошла в защиту, я занервничал еще сильнее. Так и разошлись по разным комнатам и не виделись, не разговаривали до времени сна. Когда ложились, отвернулись друг от друга, сухо пожелав доброй ночи, как будто ничего не было, но всё же было. Наутро я стал что-то извиняюще лепетать. Лиза пресекла мою попытку, спокойным супружеским тоном сообщая об опоздании на работу и отправке дочери в детский сад. Ладно, думаю, более или менее прощен.

Надо план составить, что ли: как выжить в условиях чрезвычайной нагрузки, совмещая семью, основную работу и — чародейство. Иначе чокнусь, придет время. А я ведь еще молод, но поеду так умом, как самый-самый больной пожилой… Нет, мне нельзя. У меня же на днях круглая дата! Я не хочу и не могу встретить свое тридцатилетие сдвинутыми по всем параметрам мозгами!

Я поклялся себе сделать всё от меня зависящее, всё, что в моих силах, чтобы никто и ничто (очень прозрачный намек на волшебство и Улло!) не помешало бы встретить день рождения. Это мой и только мой день, который я хочу разделить с близкими! И ничто не имеет право мне мешать!

Самый первый подарок я получил… нет, не от супруги. Ее опередил мой лучший друг, старый-добрый приятель со школьной скамьи Вадим. Вот уже шестой год подряд он посылает мне из северной столицы очередной подарок к годовщине моего путешествия по планете, который поспевает не просто прямо ко дню рождения, но всегда за сутки-двое до него. В этот раз ничего не изменилось. По окончании рабочего дня я заехал в почтовое отделение, чтобы получить на руки петербургскую посылочку, обернутую в плотный картон и целлофан. До самого дома гадал, что же это будет, а разодрав упаковку, от души посмеялся креативности друга. Правда, выяснить, что же это за подарок, мне удалось лишь в сам день рождения: каждый раз на подарочной посылке Вадим каллиграфически крупно выводит красным и черным маркером: «НЕ ОТКРЫВАТЬ ДО ДНЯ РОЖДЕНИЯ». Обычно друг поздравляет меня с утра смс, звонком или сообщением, которое я обнаруживаю на электронной почте, но в связи с тем, что у меня круглая дата, Вадим был решительно настроен поговорить со мной хоть немного по видеосвязи. В этот год он не смог приехать, о чем сожалел: я собирал гостей и в ближайший от дня рождения выходной мы всегда шли в кафе или снимали коттедж. Вадим никогда за годы жизни в Петербурге, будучи приглашенным на мой праздник, не приезжал с подарком в руках — у него это была особая фишечка: отсылать подарок мне, а потом приезжать самому и смотреть, как я разворачиваю его же подарок под пристально нетерпеливым взглядом.

Дружбу с ним мы пронесли через всю школу с самого первого класса, и поступление в разные вузы — я ушел в музыкальный колледж, а Вадик поступил на исследование компьютерных технологий — не помешало нам видеться и продолжать общение. Даже его переезд в Петербург не свел нашу дружбу на нет: в плотном, занятом рабочем графике мы успеваем раз пять в год съездить друг другу, благо между столицами считанные часы пути на скоростном электропоезде.

Оказалось, Лиза вместе со своей мамой полдня хлопотала на кухне, чтобы организовать праздничный семейный стол в нашем узком кругу тремя поколениями, и при этом успевала занимать Аришу разными делами, чтобы дочке не было скучно и одновременно чтобы она не крутилась на кухне под ногами, у горячих и шипящих кастрюль и сковородок. В театре я попросил освободить меня пораньше в счет отработки в виде внеочередного выхода на занятия, и главный дирижер пошел навстречу — около четырех вечера я был дома. Мои родители еще не приехали: мы звали их к шести. В прихожей на меня налетела и ударилась в ноги Ариша, даря всю свою необъятную детскую дочернюю любовь, и я не мог не ответить ей, поэтому поднял в воздух и крепко обнял свое сокровище. Из кухни вышла Лиза, нежно поцеловала и призвала переодеваться, не стоять в дверях и мыть руки. Я беспрекословно выполнил все указания.

— Лиз, пощадила бы себя, зачем так хлопотать. Позвонили бы в доставку, я же предлагал, — сказал я супруге, выйдя из ванной.

— Я хочу сделать любимому мужу в его день что-то особенное приятное, вкусное и чтобы это обязательно было приготовлено моими руками!

Она улыбнулась и помахала передо мной ладонями. Я поймал их и поцеловал.

— Мы с Вадиком договорились поболтать недолго. Я потом помогу. — Я опустил руки, держа пальцы супруги в своих ладонях.

— У нас почти всё готово. Можешь не волноваться. Вадиму привет от меня!

— Может, сама и передашь привет через камеру? Он о тебе спрашивал, говорил, когда сможет тебя увидеть! — улыбнулся я, направляясь в гостиную.

— Вот только не сейчас, ладно? — посмеялась Лиза, обнимая живот. — Я не в форме, так ему и скажи!

Я улыбнулся в ответ и только сел на диван и разместил на журнальном столике ноутбук, как с разбегу на меня накинулась Ариша, завизжала, захохотала и завозилась у меня на коленях.

— Ариш, я сейчас буду разговаривать с дядей Вадимом, и если будешь вести себя спокойно, разрешу остаться, — нестрого сказал я, настраивая видеосвязь.

— Хорошо. — Дочка тут же прекратила елозить и села с ногами на диван рядом. А потом вдруг вскрикнула, словно вспомнила что-то важное, слезла и быстро потопала в свою комнату.

Я проводил ее взглядом, подпихнул ногой дверь гостиной, прикрывая ее, и посмотрел на экран с кружочком загрузки, ожидая подсоединения Вадима. Только спустил глаза в низ экрана, чтобы посмотреть время — не рано ли я загрузился, — как экран мигнул и появилась слегка тормозящая и шатающаяся картинка, но через несколько секунд она выровнялась, и на меня смотрел широко улыбающийся во все тридцать два, развалившийся в кресле Вадим.

— Костян! Привет-привет, дорогой! — воскликнул друг. Он настраивал и фиксировал монитор, поправляя наушники. — Слышишь-видишь меня? Я тебя да, твоя физиономия весь экран занимает. Она такая же большая, как твое музыкальное эго!

— Привет, Вадик! Да, тоже вижу-слышу. И у тебя мося на всё пространство!

В детстве Вадим был пухленьким, но сейчас сбросил вес, атлетом не стал, но был хорошо сложен и крепок. С рыжеватой аккуратной бородкой и модной стрижкой он был похож на богатого руководителя американской финансовой корпорации, однако был простым (хотя не простым — позитивным и добродушным, отзывчивым и ответственным) старшим специалистом отдела охраны компьютерных систем одного отечественного холдинга со штаб-квартирой в Питере.

— Ты, старик, совсем не изменился! — наигранно охнул Вадик.

— За какое время я должен обрасти сединами и плешью? С февраля, с нашей последней личной встречи? — хмыкнул я, откидываясь на спинку дивана, удовлетворенно вздыхая и, радостно глядя на лицо друга в экране, махнул рукой: — Давай, можешь поздравлять, внимаю!

— Вашей великости и величавости, непомерности и гордости, знатности и музыкальности, гениальности и театральности шлю я радостное и горячее поздравление с са́мого окна в Европу! — шутливо официальным тоном, подбоченившись пробасил Вадим.

— Слишком мало, давай еще! — Я посмеялся.

— Ну что еще, Костян, что! Виртуальную пятюню тебе даю, лови, оп-па! — Вадим махнул в сторону экрана ладонью, посылая «пять». Я поднял свою ладонь, шутливо ударил себя по щеке, изобразив боль.

— Это ты так вот специально, да? Даешь «пять» — и только б вмять! — Я «обиженно» потер щеку и с видом обманутого взрослым ребенка, который никогда ему не простит, посмотрел на Вадима.

— Вот, ты даже словить нормально не можешь! Я всегда знал твою косорукость и не понимал, как тебя взяли на дирижерский! — захохотал друг.

Тут дверь в гостиную открылась, и в комнату влетела Ариша, на бегу тараторя: «Папа, папа, папа!», держа в руках раскрашенный лист бумаги. Я поймал дочку и посадил ее рядом, указав в экран ноутбука:

— Ариш, поздоровайся с дядей Вадимом!

— Аришка, привет, солнце мое, как дела? — Вадим заулыбался моей дочке и помахал ей ладонью.

— Привет, Вадик! — громко произнесла дочь и активно замахала ему перед экраном ручками, еще держа в руках принесенный с собой лист.

— Костян, ты как ребенка воспитываешь?! Где вежливое «здравствуйте, дядя Вадим»? — в шутку разозлился друг. — Вот когда я в следующий раз приеду, покажу тебе, как надо учить дочку со старшими разговаривать! — Вадим «напутственно» пожурил меня, тыча указательным пальцем.

— Что это ты с собой принесла, раскраску какую-то? Покажи! — сказал я дочке.

— Это подарок тебе! С днем рождения, папочка! — Ариша обняла меня и торжественно протянула рисунок.

— Я нарисовала папу, маму и себя. Папа в театре выступает, а мы с мамой ему цветы принесли, и ему еще люди дарят букеты! — пояснила Ариша Вадиму, пока я держал бесценный рисунок в руках и рассматривал непонятные, но старательные, с любовью нарисованные цветные карандашные каракули.

Я почему-то был весь розовый, волосы на голове похожи на свернувшегося в клубок дикобраза, которому сделали жуткую завивку, а дирижерская палочка в руках оказалась в половину меня. При этом Лиза и Ариша были какие-то маленькие и синенькие, в одинаковых платьях, а каблуки на туфлях такие огромные и массивные, что в них можно сразу смело отправляться на ежегодный показ мод в Милан и демонстрировать, что одним их ударом можно пробить всю земную кору прямо до ядра. Протянутые ко мне со всех сторон букеты цветов похожи на обмотанные шторами ветки елок и спагетти, а цветочные бутоны — на наконечники стрел каких-нибудь племен майя. Нашу семью освещали лучи разноцветных прожекторов, которые, словно мечи, пронзали наши головы и руки. Весьма «жизнеутверждающая» картина, конечно, но если абсолютно не обращать внимания на все кривости и косости, это — очень классный и радостный рисунок! Его нарисовала мне моя дочь на мой тридцатый день рождения!

— Спасибо, зайчонок! Очень здорово! Мы все такие радостные! — Я притянул дочь за голову и крепко поцеловал в макушку, а потом развернул подаренный рисунок к экрану, чтобы показать Вадиму: — Оцени!

— О! Как много цветов тебе дарят! Наверно, никогда столько не дарили за всё время твоей реальной музыкальной карьеры! — хохотнул друг. — Молодец, Ариша! Старалась! Очень здорово! Классный подарок любимому папе!

Арина вся разнежилась и поплыла от комплиментов. Я положил рисунок на столик рядом с ноутбуком.

— Продолжая мое тебе поздравление, Костян, желаю, чтобы вся твоя жизнь еще столько лет, сколько тебе сегодня исполняется, и еще столько же, умноженное на сто тысяч, была такой же яркой, живой, разноцветной, какая на рисунке Арины! Ты классный мужик! У тебя всегда всё удачно складывается и чтобы еще сто лет складывалось, собиралось, склеивалось! — Вадим улыбнулся.

— Спасибо, Вадик, спасибо, тронут! — Я приложил ладонь к груди и качнул головой.

— Где Лиза? Как у нее дела? Всё ведь только с твоих слов о ней, — спросил друг, поправляя наушники и почесывая подбородок.

— Сказала, что сегодня не в форме тебе показываться, и еще месяца три в форму не придет, — улыбнулся я.

— В смысле? Не понял.

Вадим нахмурился и ближе придвинулся к экрану, боясь услышать что-то нехорошее, и чтобы развеять и предостеречь его мысли, я выпятил под рубашкой живот и похлопал по нему ладонью. Тут же лицо друга засияло.

— Костян, ну вы оба даете! Серьезно?! Нет, серьезно?! Серьезно! Почему не говорил, не делился! Что молчал! — Вадим смеялся и шугал меня, что полгода не рассказывал ему о второй беременности супруги.

— Я хотел сказать потом, сделать сюрприз. Мы никому еще не говорили. Только у Лизы на работе знают, ну и свои, естественно.

— Когда? Когда уже папкой второй раз станешь? Нет, вы посмотрите на него, а! — Друг перевел глаза с меня на мою дочь: — Ариша, твой папа — плохой человек: он не делился со своим лучшим другом, что у тебя скоро появится братик или сестричка! Кто, кстати, известно? — Вопрос уже адресован мне.

— Непонятно еще, вертится. Ко второй половине сентября ставят срок. — Я потеребил руку прижавшейся ко мне Арины, которая послушно сидела молча, качая ножками и во все глаза глядя в экран на Вадима.

— Ох, Костя, Костя, продолжаешь ты меня удивлять! Ну, давай, открывай мой подарок, хочу смотреть на твое лицо! — Вадим низко похохотал, как это делают злодеи мультипликации, и потер ладони. — Ты ведь честно поступал, не открывал до сегодняшнего дня?

— Нет, конечно, я свято чту традиции и говорю тебе это каждый год! — крикнул я ноутбуку из другого конца комнаты, когда встал с дивана, оставив Аришу, и дошел до шкафа, чтобы достать с верхней полки петербургский подарок. Вернувшись, я продемонстрировал Вадиму целостность упаковки, покрутив его северостоличную посылку перед камерой.

— Ага, верю. Ну, давай! — Вадим нетерпеливо заерзал на стуле, с каждой секундой улыбаясь всё шире.

Я поддел ногтем прозрачную упаковку, сдернул ее, потрещал, разрывая, плотной бумагой и увидел… задорные, мятного цвета носки с принтами огромных красно-розовых креветок.

— Это… весьма… оригинально. Ни с чем несравнимо, буквально! — смеясь, я достал один носок и покрутил его на весу перед лицом.

— Это самый нужный подарок на тридцать лет, поверь мне! — серьезно заявил Вадим, а потом вдруг на пару секунд исчез из поля зрения. Послышался шорох, друг вновь появился на экране и теперь еще задирал левую ногу с закатанной штаниной и демонстрировал мне, указывая ладонями, яркий желтый носок с мордами медведей, видимо, из той же коллекции, что и мои. — Я купил себе такие на деньги, что мне подарили коллеги на мой же мартовский тридцатник!

— Спустить все деньги на два куска разноцветной ткани — самое лучшее, что можно сделать! — Я поднял вверх большие пальцы.

— Вообще-то и на настойку хватило еще. — Друг цокнул языком и щелкнул двумя пальцами под щекой, улыбнувшись. Его жест тут же попыталась повторить Ариша: вместо цоканья получилось щелканье, зато пальчики задорно ударились у уха.

— Вадик, ты что творишь! Ариша, никогда не повторяй за дядей Вадимом, иногда он делает неправильные вещи! — тут же сказал я дочери. — Вадик, серьезно, ты совсем, при ребенке-то!

— Откуда мне знать, что она захочет это повторить! — стал оправдываться друг и быстро перевел тему: — Давай, надевай, хочу посмотреть твою яркую личность в не менее ярком носке! Давай-давай, свои же люди!

Поддерживая его цирк, я стянул с ноги правый носок и, натянув «креветочный», задрал стопу, повертел ею перед экраном. Вадим зааплодировал. Ариша взяла второй из пары подаренных носков и, надев его на руку, представляла, словно управляет пальчиковой куклой-игрушкой.

— Вот, Арине понравилось! — отметил Вадим, указав на мою дочь.

Я опустил ногу, вновь полез в подарочную коробку и теперь выудил завернутый в бумагу увесистый предмет высотой с две ладони.

— А это еще что? — Я разворачивал листы и слышал радостные, нетерпеливые повизгивания ноутбука: Вадим ждет не дождется, как я узрю вторую часть его подарка.

Освободив предмет от бумаги, я весьма удивился, когда на меня смотрел я сам: моя музыкальная копия — в черном фраке, белоснежном галстуке-бабочке, в позе эмоционального подъема, когда палочка взлетает вверх, а волосы от взмаха головы разлетаются в стороны — стояла на круглой малахитовой подставке. На позолоченной табличке выгравировано: «Его Величеству Константину Покровскому, Великолепному и Максимально Музыкальному» и год. Я тут же рассмеялся: представил, как мастер сидел в своем рабочем помещении и фигурно выжигал на табличке эти фразы, ухмыляясь моему такому описанию со слов друга.

— Вадик! Нет слов! Гениально! И потрясающе! — Я пытался подобрать слова благодарности, но был настолько поражен фигуркой, удивительно правдоподобной, что просто выдавил из себя то, что вертелось на языке.

— Всё для тебя! Всё с любовью! Подумал, у тебя такого точно нет! — довольный Вадим поменял позу, продолжая широко улыбаться.

— Класс! Красиво. Прикольно. Поставлю рядом с дипломами! — посмеялся я и, держа в руке фигурку, попытался изобразить себя как на статуэтке: поза, взгляд.

— Знаешь, мне вот даже Костя-Который-Фигурка нравится больше из вас двоих, — изображая задумчивость, сказал друг. — Он по крайней мере всегда молчать будет.

— Угу, и зачем тебе молчаливый друг? Неправильно ты друзей, Вадик, выбираешь! Смотри, Ариш. — Я передал фигурку дочке. Она тут же завертела мою маленькую копию в руках, любопытно оглядывая и осторожно трогая пальчиками.

— Я бы обнял тебя, но ты лишь экран, — Вадим посмеялся, — поэтому прижимаю тебя к себе тоже виртуально. Мне уже пора. Прости, что так мало поболтали, времени лишь на поздравление хватило.

Друг обхватил свои плечи, словно обнимая руками меня. Я ответил ему тем же жестом и помахал.

— До связи, Вадик.

— До связи, дорогой. Веселись как следует сегодня! Своим привет передавай от меня, большой питерский культурный!

— Непременно. Спасибо, дружище. Очень рад был увидеться и поболтать, хотя бы так. У тебя когда отпуск, кстати?

— Да вот уже, второй день, я дома пока. В субботу со своими сгоняем в Петергоф, там отреставрировали дворец, теперь открывают полностью. Сходим, посмотрим, планировали с начала месяца.

— Не приедешь в Москву?

— Прости, Костя, не в этот раз, не сейчас точно. Причин особых нет, если честно. — Вадим пожал плечами. — Просто хочу больше с семьей побыть. Еще у Светы родители переезжают, вещи некоторые помогаю перевозить. Но ты ж знаешь: я как только, так сразу, я всегда говорю, когда возможность выпадает!

— Знаю, да. Но надеюсь, летом-то удастся! — улыбнулся я.

— Вот чтоб я свои носки съел и твоими закусил, если мы до первого сентября не увидимся! — шутливо поклялся друг и махнул рукой. — Давай, Костя, с праздником еще раз! Расти большой, не будь лапшой! Ариша, пока!

— Пока!

Мы вновь помахали друг другу. Вадим первый отключил связь, на прощание нам подмигнув.

Я вздохнул, заблокировал ноутбук и закрыл его.

— Иди ко мне.

Я поманил сидящую рядом дочку к себе, протянув к ней руки. Она придвинулась ближе и легла мне на грудь. Я откинулся на спинку дивана. Ариша еще крутила в руках подаренную Вадимом фигурку, и я тоже, взяв ручки дочери в свои, осматривал подарок.

— Пап.

— М? — вопросительно промычал я.

— А тебе правда мой рисунок понравился? — Она повернула голову, чтобы видеть мое лицо.

— Конечно. — Я поцеловал дочь в лоб. — Ты у меня самая лучшая художница! Мне нравится всё, что ты делаешь. Правда, нам с мамой очень не понравилось, когда тебе было полтора года и ты раскрасила цветными мелками стену в комнате.

— Я не помню! — тут же заявила Ариша и замотала головой.

— Ты, может, и нет, а твои родители — да! — Я поднял дочь в воздух, сел и уложил ее на свои колени, защекотав. Она запищала, прикрываясь фигуркой.

— Пойдем, поможем маме. Она вкусно поесть готовит, а мы с тобой тут прохлаждаемся, — сказал я, поставив фигурку на столик, а дочь — на пол.

Едва я поднялся, как на синтезаторе зазвонил мобильник. Я подошел к инструменту и, взяв телефон в руки, посмотрел на экран. Звонила сестренка. Я тут же принял звонок.

— Кристинка, привет!

— Костичек, дорогой мой, любимый братец, с днем рождения тебя! — выразительно пропела сестра своим чарующим сопрано мне в ухо и засмеялась.

— Спасибо! — Я вновь приземлился на диван, готовый выслушать поздравление сестры.

— Костик, ты вырос таким, какого мужчину хотела бы видеть возле себя каждая женщина: верным, заботливым, любящим, задорным. Ты и уже был таким еще в детстве. И я хочу, чтобы ты не терял в себе эту детскость, все эти черты, которые с годами только крепли. Чтобы ты любил и был любимым. Чтобы Аринка здоровая росла. Чтобы Лиза рядом с тобой всегда чувствовала себя в безопасности. Чтобы малышок ваш в животике уже радовался, какой у него чудесный папа! — Теплый голос Кристины обволакивал, а поздравительные слова вручали силы.

— Спасибо, очень тронут, правда, спасибо! Люблю тебя очень! — Я шутливо послал своей сестре через трубку в Чехию три поцелуйчика. — Интересно только, почему все эти добрые слова я слышу от тебя только в свой день рождения!

— Ну потому что только один раз в году ты бываешь праздничным человеком! А все остальные дни ты обычный «непоздравляемый» Костя. — Кристина хохотнула.

— «Обычный Костя», ага, спасибо, очень ценно это слышать от родной сестры, да, супер!

Кристина, конечно, поняла, что я нисколько не обиделся и не обозлился. За детские годы совместного проживания в одной комнате мы опробовали друг на друге различные вербальные и нет приемчики, выясняя, как и насколько точно мы чувствуем друг друга, что способно каждого из нас реально обидеть или, наоборот, рассмешить, пусть даже другим со стороны это может напомнить обзывалку.

— Ох, ну знаешь: взрослые — такие странные люди. Думают одно, желают другое… — Сестра театрально вздохнула. — Ты на работе еще?

— Нет, дома, отпросился. Лиза вон стол домашний решила делать. Родители через часик подъедут, — ответил я, поглаживая по волосам обнимавшую мои колени дочку.

— Ой, набери меня, когда приедут, поболтаю!

— Ладно. Тебе тут Ариша привет шлет, ручкой машет. — Я улыбнулся дочке, посмотрев на нее.

— Нет, не машу! — посмеялась та.

— Скажи привет тете Кристине. — Я убрал телефон от уха и выставил его перед лицом Ариши.

— Привет, тетя Кристина! — прокричала дочка в трубку. Я переключился на громкую связь.

— Привет, золото! Как дела? Я скучаю по тебе! — сказала сестра с ноткой теплой грусти.

Пару раз в год в лучшем случае Кристина приедет к нам, а так всё не может вырваться: занимают ее с головой в Брно, и не только в ее театре — вся Чехия и ее территориальные страны-соседи прознали, какие у Кристины потрясающая вокальная техника, сильный, чистый, правильный голос, зовут на спектакли, на студии звукозаписи, концерты-открытия выставок — в общем, нарасхват моя сестрица, знаменитость европейского масштаба.

— У меня всё хорошо! Когда ты приедешь? — Дочка уставилась в экран телефона.

— Лучше ты к нам! У нас тут такой пейзаж! Давай, вытягивай вместе с собой в Чехию маму и папу! — посмеялась Кристина.

— А давайте мама и папа пока спокойно до рождения малыша в Москве посидят, а потом хоть на Луну! — прокричал я телефону с другого конца комнаты, стоя перед шкафом и снимая рубашку, переодеваясь в домашнюю футболку.

— Костя, сломал весь сюжет! — актерски вздохнула Кристина. — У меня тут Матус трубку вырывает, передаю ему!

Послышался шорох, и трубка заговорила по-английски густым крепким басом:

— Алло, Костя!

— Да, Матус, я тут! — Я вернулся к телефону, отключил громкую связь и, зажав мобильник плечом, стягивал брюки.

— Костя, как музыкант музыканту, желаю творческих успехов, много креатива, вдохновения бескрайнего! Как супругу и отцу, желаю мира твоей семье, взаимопонимания и уюта! С праздником!

— Спасибо, Матус!

— Племянники твои в детском лагере, но просили передать искренние поздравления!

— Ой, спасибо! Люблю их! — Я впрыгнул в шорты и поправил футболку, поменяв ухо.

— Передаю трубку Кристине, вырывает обратно! — Матус хохотнул. Опять шум, прорезался сестрин голос:

— Я тут вспомнила, всё хотела тебе сказать, пока не забыла. У нас через год в планах — постановка оперная новая, театра ищет контракт. Тебе интересно? Могу ссылку отправить на почту, там всё: и про оперу, и про требования к конкурсной заявке.

— Ты ж знаешь, я на дирижера точно не подам: стажа нет нужного. Но давай, посмотрю хотя бы, интересно всё равно.

— Окей, отправлю. Но вполне мог бы потянуть на концертмейстера. Представь, было бы здорово, если ты и вправду заявился, и взял приглашение, и приехал к нам.

— Заманчиво так, да. — Я согласился. — С годами реально замечаешь: чем старше становишься, тем расстояние, в плане территориально, играет существенную роль в привязанности к людям. Это я о нас с тобой, если ты не поняла.

— Ой, да поняла я всё, Костя! — Кристина улыбнулась: я услышал ее улыбку. — Дураками с тобой в детстве были. Кулаки да пинки. А сейчас я тебя так люблю, будто собственного мужа!

— А что, любовь к мужу сильнее, чем любовь к брату? — шутливо взвизгнул я.

— Ну вот ты кого больше любишь: меня или Лизу?

— Маму!

— Ясно, значит, Арина — вообще левый человек!

Я будто бы увидел, как Кристина театрально воздела кверху и глаза, и ладони.

— Она — особая категория: дети вне конкурса! — Я тепло посмотрел на дочку. Ариша так и не уходила к маме, всё была рядом и прислушивалась к нашему с Кристиной разговору.

— Я своим звонком тебя не сильно отвлекла?

— Нет, я свободен. Был очень рад поболтать!

— Я тоже. Еще раз поздравляю! Обнимаю до потери пульса! Целую до посинения!

— Надеюсь, не до моего, а твоего.

— Не забудь, набери меня, когда приедут родители!

— Не забуду. Давай.

— Пока, Костик!

Я отключил вызов и сверху вниз посмотрел на дочку. Мы обменялись взглядами а-ля «Ну что ж, теперь можно и за стол, набивать пузо», друг другу кивнули и вышли на кухню.

Оттуда доносились роскошные ароматы домашней выпечки и запеченного с овощами и специями мяса. Я вдохнул их полной грудью. Слюнки так и потекли. Через полчаса мы сидели за накрытым праздничным столом и ждали моих родителей. В духовке мясо отсчитывало последние минуты перед своим коронным выходом, готовое в скором времени наполнить собой наши желудки.

Подъехали родители. Тут же я набрал сестру и передал радостно визжащую трубку маме. Минут десять она и отец стояли плечом к плечу, вытянув уши в сторону телефона, который мама держала на весу, слушая голосовые переливы Кристины. Все родные мне, самые близкие люди, проживающие здесь, в Москве, были в сборе. Жаль только сестренка не смогла примчать. В социальных сетях и по почте, смс или коротким звонком я принял и продолжал принимать весь день десятки поздравлений: коллеги в театре, сокурсники по колледжу и академии, одноклассники один другого креативнее направляли мне тексты с добрыми словами.

День рождения праздновал дважды: сперва в кругу близких, а на выходных — в кафе с друзьями. Как я ни пытался настоять на доставке домой классных блюд из классных ресторанов, супруга решила по-своему: мол, смысл заказывать ресторанные блюда, которые я сам через пару дней буду есть в том же заведении, но вместе с друзьями.

Сперва было время подарков. Родители вручили новую кожаную сумку и сертификат в магазин товаров и оборудования для дома. Тесть и теща преподнесли качественную рубашку и галстук от моей любимой фирмы (точно Лиза подсказала, где я люблю одеваться). В общем, меня в мой день приодели. Ведь супруга тоже подарила предмет, связанный с гардеробом: сделанные на заказ запонки для новой рубашки. Потом наступило время гастрономического гедонизма. Ариша ела всё и сразу, думая, что если быстро съест свои порции, ей скорее принесут чай с выпечкой и конфетами. Но по детской неразумности и малоопытности она не учла момент, что за столом взрослые, особенно если все они родственники, любят особо много разговаривать, да еще под хорошую закуску. Поэтому мы включили ей телевизор, и она перебралась из-за стола на диван, ожидая время чаепития. Не сильно затягивая разговоры, приступили к любимой и долгожданной Аришей части застолья. Я отвлекался на смс и звонки с поздравлениями, улыбался теще и тестю, внимал родителям, целовал дочку, обнимал супругу.

Настроение в тот вечер взлетело до небес. Я был счастлив, безумно счастлив. Чувствовал небывалый прилив сил. Потому с такой большой отдачей провел весь следующий рабочий день и сумел сохранить праздничный запал до самой встречи с близкими друзьями. Вечер, конечно, удался: наша шумная компания заняла всё пространство дальнего угла в кафе и просмеялась почти до его закрытия, потребляя разнообразные напитки и вкусные, сытные блюда.

И всё бы ничего. Если бы не Милиан.

В самый неподходящий момент.

Как обычно.

Я отлучился в мужскую комнату. В зеркале отражается лицо чуть захмелевшее, разбитное, уверенное, счастливое, целеустремленное. Я освежился, плеснув воды. Вытираю руки. Берусь за дверную ручку. Нажимаю на нее, открываю дверь.

Ба-бах! — и оказываюсь в гостиной дома Улло.

Первые секунды испуг смешался с дезориентированной перегрузкой мыслей: мол, а где я, собственно, оказался? Затем пришло запоздалое пугающее осознание. Я вскричал, вложив в голос всё недовольство. Аж за голову схватился.

— Милиан!!!

Я вылетел в гостиную и разъяренным взглядом выискивал виновника расстройства моего празднества.

— О, уже здесь! — послышался спокойный голос из кухни, и ко мне вышел Улло собственной персоной, попивая из кружки.

— Да вы!.. Да как!.. Да вы!.. Совсем!.. Да я!..

Я задыхался от злости, молотил ладонями по воздуху в поисках подходящих фраз и не мог придумать ни одной совершенно обидной, дерзкой и оскорбительной. Меня выбило из колеи. Я крутился волчком, негодуя, и в слепой ярости, не видя ничего вокруг, налетел на диван, перевалившись через него и упав лицом на подушки.

— Верните меня назад, — промычал я в обивку, ударив по мебели кулаками.

— Если убедишь меня, что твои дела важнее дел Амарада, то отпущу, — произнес Улло прямо над моей головой.

Он серьезно? Или издевается?

Я поднял глаза, чтобы посмотреть в лицо, словить взгляд, понять, говорил ли он правду. Но, кажется, он был действительно серьезен.

— Я со своими друзьями отмечаю в кафе свой день рождения…

— О, с праздником! — оживился Милиан и улыбнулся.

— Спасибо. Только он был несколько дней назад, мы только сейчас собрались. Ну, что, это аргумент в пользу моего освобождения? — Я приподнялся на диване, касаясь ногами пола.

— Ммм… не совсем.

Минута вселенского разочарования.

— А что, что тогда у вас произошло, что мне остаться надо? — Я затряс руками. — У меня там, в Москве — кафе, друзья! Мы веселимся! Вы просто ужас какой… бесчеловечный!

— Отличного ты обо мне мнения, — хмыкнул, улыбаясь, Милиан, оставляя кружку на столике.

— Я не буду тренироваться! Я выпил! Я выстрелю не то и не туда! — серьезно заявил я, тыкая в пожилого мага пальцем.

— Я не тренировать тебя вызвал. А во Дворец. На встречу.

Я широко развел руками, недоумевая.

— Издеваетесь?! Во Дворец? К «советчикам»? Сейчас? Вы понимаете, вы видите, в каком я состоянии?

— В самом что ни на есть смелом и бесстрашном! — заявил Улло, хихикнув.

Юморист из «Измайловского парка» нашелся, «Кривое зеркало» Петросяна отдыхает!